Глава 8

Писание сочинений – как средство, возбуждавшее богомыслие. – Преуспевание в богомыслии. – Слово Божие и природа видимая возбуждают его. – Связь молитвы с богомыслием. – Изумление во время молитвы и богомыслия. Видение. – Сила молитвы. – Прозорливость – как благодатный дар, и любовь к Богу – как высший и превосходнейший дар.

Вскоре после решения оставаться в Задонске святитель Тихон принялся за сочинения и не оставлял пера до самой кончины. Первым его трудом в Задонске было сочинение «Об истинном христианстве» в шести томах. Он писал его в продолжении двух лет – 1770 и 1771. Судя по величине этого сочинения и по времени, в которое оно было написано, должно думать, что Святитель переделывал и приспособлял к понятиям народа свои семинарские уроки. В продолжении трех лет, с 1777 по 1779 годы, он трудился над книгой «Сокровище духовное, от мира собираемое» в четырех частях. В промежуток же этого времени, т. е. с 1771 по 1776 годы, отчасти же и в то время, как писал эти сочинения, он составлял еще «Краткие проповеди, наставления монашествующим, размышления, письма келейные и посланные к приятелям и наставление христианское», написанное для острогожского купца Ростовцева.

При написании этих сочинений у святителя Тихона, кроме Книг Священного Писания и нескольких книг Златоуста, никаких других не было. Несмотря на это его душа была так полна разными мыслями и чувствами, что, когда он диктовал своему келейнику, который писал под диктовку, речь его лилась обильным потоком, и писец не успевал записывать за ним. «А когда, – по словам того же писца, – благодать Божия не столь сильно действовала в нем, и в мыслях чувствовался недостаток, Святитель отсылал келейника, а сам, став на колени, а иногда крестообразно распростершись на полу, начинал молиться и молился со слезами Богу о ниспослании вседействующего Св. Духа». Молитва низводила на него просимую благодать, и он, опять призвав келейника, «начинал говорить так пространно, что писец не успевал рукой водить пера» ⁹². Ясно, что все эти сочинения – это как бы излияние его мыслей, чувствований и желаний. Почему во всех этих сочинениях ясно отображается богомысленный ум Святителя, его чистое сердце, то скорбящее о людских и своих грехах, то пламенеющее любовью к Богу и ближнему. В них раскрываются преимущественно те догматические истины, какими был постоянно занят его ум, т. е. истины о величии и вездеприсутствии Божием, о Его благом промышлении о нас, об искуплении нашем через Иисуса Христа, о смирении, о суде, о вечном блаженстве и вечных мучениях, о достоинстве природы человеческой, а отсюда – о грехе и добродетели.

Таким образом, открывается, что писания святителя Тихона, будучи плодом его богомыслия и молитвы, в то же время еще более усиливали его упражнения в том и другом. Ибо не только во время обдумывания сочинений, но и во время самого писания оказывалась нужда в напряжении мысли и в помощи молитвы.

Вследствие постоянного и иногда усиленного упражнения святителя Тихона в богомыслии душа его достигла в этом подвиге такой зрелости, так была преисполнена святыми мыслями о христианских догматах, в такой живой памяти и ясности хранила их, что все, действовавшее на душу и обращавшее на себя ее внимание, все это становилось случаем или поводом к размышлению о том или другом догмате в отдельности или обо всех в совокупности. Например, при виде неба, усеянного звездами, при виде земли, премудро наполненной созданными и веселящимися тварями, он невольно приходил к размышлению о всемогуществе, премудрости и благости Творца и Бога нашего. При мысли о царе, отце и господине из земнородных невольно приходил к размышлению о Небесном Царе, Отце и Господе. При виде солнца видимого размышлял о невидимом Солнце, о Солнце Правды, Иисусе Христе. При виде купца, который перевозит закупленные в чужих странах товары к себе домой, – о нашей духовной купле для небесного отечества. При виде странника – о нашем странничестве на земле, при виде телесного сна – о смерти, и т. п.

Точно так же возбуждали свт. Тихона к богомыслию и услышанные им или пришедшие ему на память какие-нибудь слова и выражения. Так выражения: «Никуда я не могу уйти от тебя» и «Сам здесь» напоминают ему о вездеприсутствии и всеведении Божием. Выражение: «Иди за мной» – о нашем призвании следовать за Христом. Слова: «Много я тебе должен» – о неисчисленных благодеяниях Божиих, излитых и изливаемых на нас Богом. Вопрос: «Чей ты ?» – о нашем христианском звании. Выражение: «Он с ним заодно» – о нашем единомыслии или со Христом, когда работаем и служим Ему, или с дьяволом, когда следуем его греховным внушениям. Выражение: «Вернись, не туда пошел» – голос совести и слова Божия, зовущий грешника возвратиться с его лукавых и нечестивых путей. Слова: «Завтра приду» возбуждают его мысль против грешников, беспечно и бесстрашно живущих и со дня на день отлагающих покаяние. Слова же: «И мы туда пойдем» – мысль об общем и неизбежном для нас всех пути к будущей загробной жизни.

Все эти, столь, по-видимому, случайные поводы, приводя ум к богомыслию, порождали и различные святые чувствования: чувства благодарности, надежды, терпения, любви, славословия и молитвы. Так, по поводу слов: «Кого же мне и любить, как не Его?», которые говорить прилично только об одном Боге, свт. Тихон исчисляет все благодеяния Божии, являемые нам, и заключает свои размышления следующим воззванием: «О Боже! Вечная любовь и благость! Сподоби меня любить Тебя, Тебя, Который меня создал, Который меня, падшаго, искупил, заблудшего обратил и Словом Своим Святым просветил, Который питаешь меня, одеваешь, заступаешь, сохраняешь меня от наветов вражиих и прочие бесчисленные блага изливаешь на меня; сподоби меня любить Тебя, высочайшее добро и блаженство мое, и от любви славить Тебя, благодарить Тебя, угождать Тебе, творить святую волю Твою, духом и истинной поклоняться Тебе, петь и хвалить Тебя, Которого поют и хвалят непрестанно Ангелы на небесах, да и я сердечно с пророком пою Тебе радостным духом: «Возлюблю Тя, Господи, крепосте моя, Господь утверждение мое, и прибежище мое, и избавитель мой, Бог мой, помощник мой и уповаю на Него, Защитник мой и рог спасения моего, и заступник мой» (Пс. 17:2–3).

Еще сильнее действовало на святителя Тихона чтение или слушание Слова Божия. Оно наводило его ум на те размышления о св. истинах, в которых он привык упражняться, возбуждало в его сердце те святые чувства, которые обыкновенно рождались при тех или других душеспасительных размышлениях. Так, привыкнув размышлять о вездесущии и всеведении Божием, при чем рождалось в нем опасение, как бы не оскорбить своими мыслями и делами вездесущего Бога, свт. Тихон естественно возвращался к этим размышлениям и к этому опасению, когда слышал слова Писания о всеведении Божием, например, слова Псаломопевца: «Камо пойду от духа Твоего? И от лица Твоего камо бежу?» (Пс. 138:7). Или при размышлении об искуплении нашем через Иисуса Христа, Сына Божия, предаваясь чувствам радости, благодарения и славословия, он предавался тем же чувствам, как скоро слова Писания напоминали ему об этих догматах. Так, во время стола, слушая чтения из Книги пророка Исаия, этого ветхозаветного евангелиста, Святитель нередко, положив ложку, начинал проливать слезы, слезы или покаянные, или радостные и благодарственные.

Изображая действие Слова Божия на свою душу, Святитель писал: «Как сладостно и приятно читающему или слушающему со вниманием слово Божие, верой видеть, «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (1Кор. 13:12), в слове том Бога, Творца, Искупителя и Промыслителя своего и божественные Его свойства; верой и любовью лобызать непостижимую Его благость, излиянную на род человеческий; удивляться непостижимой Его премудрости, показываемой в создании мира и в Промысле о нем; хвалить непостижимую Его правду, которой рабов Своих защищал и защищает, а врагов Своих казнил и казнит; хвалить непостижимое величество славы Его, видеть божественные Его чудеса, от начала мира сотворенные; слышать милостивые и отеческие Его обещания, иные сбывшиеся, иные непременно сбыться имеющие; взирать верой на будущую славу, различно изображенную в Слове Святом, и к ней желанием восхищаться! Как увеселительно представлять себе образ спасения нашего, описанный в нем, которым мы избавились от греха, смерти, диавола и ада, – и удивляться в сем показанной нам благости Божией и радостным духом благодарить Его! Весьма приятно нам читать то известие, в котором описываются подвиги нашего воинства и изображается победа, одержанная над нашими врагами; но несравненно приятнее – перечитывать и вспоминать тот подвиг, которым Избавитель наш Иисус Христос, Сын Божий, подвизался за нас и славно победил врагов наших. Все это представляется в Св. Божием Слове, – заключает свт. Тихон. – Сам читай, христианин, и увидишь».

Услаждаясь, таким образом, чтением или слушанием Слова Божия, святитель Тихон приобрел самую твердую и несомненную уверенность в божественности Слова Божия, так что верил ему больше, чем своим собственным чувствам. «Священное Писание, – пишет он, – есть истинное Божие Слово, которое прельстить и солгать не может, как и сам Бог. Ему верить должно больше, нежели своим чувствам и всему свету. Чувства наши и весь свет удобнее могут обмануть нас, нежели Св. Писание». Потому он так любил упражняться в слове Божием, что Псалтырь и весь Новый Завет и некоторые места Ветхого Завета знал наизусть.

В подобном же отношении к богомыслию свт. Тихона находилась и молитва. В его душе как богомыслие переходило в молитву, так и молитва – в Богомыслие, или непременно сопровождалась им. «Истинная молитва не может быть без размышления», – учит сам Святитель. Как он учил, так и действовал. Все его размышления об истинах веры или имеют форму собеседования с Богом, или заканчиваются молитвенным обращением к Нему, что мы уже отчасти и видели. «Знаю я и со смирением исповедуюсь, – пишет он, – что я много Тебе, Создателю и Богу моему, согрешил, и жалею о том. И другие грехи вижу в совести моей, а иных не вижу, и более не вижу, нежели вижу: «Грехопадения бо кто разумеет» (Пс. 18:13). Жалею и сокрушаюсь, что ими Тебя, благого и человеколюбивого Бога моего, Создателя моего, Искупителя моего, высочайшего Благодетеля моего, Тебя, которого Ангелы святые со страхом и трепетом почитают и поклоняются, Тебя, такого и толикого Господа, безумно и последнейший червяк безмерно оскорблял своими грехами. И сколько раз я согрешал пред Тобой, сколько раз видел Ты меня согрешающим, столько раз Ты терпел по благости Твоей и сколько раз терпел мне, столько раз миловал меня. И если бы по святейшей правде поступил Ты со мной, уже бы давно сошла в ад душа моя, но благость Твоя и долготерпение Твое удержали Тебя и не допустили меня, бедного грешника, до погибели моей... «Исповемся Тебе, Господи, всем сердцем моим; и прославлю имя Твое во век; яко милость Твоя великая на мне и избавил еси душу мою от ада преисподнейшаго» (Пс. 85:12–13). От сих и прочих, которых и не знаю, благодеяний Твоих ко мне, вижу я, что в любви Твоей ко мне и благости, человеколюбии, долготерпении и щедротах весь заключаюсь. Благость Твоя, Господи, есть, что я еще не погиб, еще живу. Вижу я, что Ты ведешь меня ко спасению вечному, которое обещал Ты знающим и почитающим Тебя. Помилуй же меня, бедного грешника, до конца и благодатью единородного Сына Твоего заглади все согрешения мои и спаси мя в вечную жизнь, да там со всеми избранными Твоими за все твои благодеяния буду благодарить, хвалить и петь Тебе, с единородным Твоим Сыном и Пресвятым Духом, не верой, но лицом к лицу, в нескончаемые веки. Аминь».

Взаимно и молитва сопровождалась богомысленными размышлениями или переходила в богомысленное соуслаждение. Так, по свидетельству келейников, мы знаем, что при молитве и богомыслии отличный имел он дар слезный. «Нередко, во время божественной литургии, в церкви, стоя со вниманием, столь иногда углублялся в размышления о любви Божией к роду человеческому, об искуплении его непостижимым таинством воплощения Сына Божия, об Его страданиях и об евхаристии, что при многолюдном собрании рыдал даже вслух всех присутствующих во храме». Подобным образом и в келии, когда он молился, «от воображения двоякой вечности слышимы были вопли его и рыдания, с произношением гласного моления: «Помилуй, Господи, пощади, Господи, потерпи, Благость наша, грехам нашим; услыши, Господи, и не погуби нас со беззакоными нашими» и прочее. И плачь слышим был такой, как плачь друга по лишении умершего своего друга»⁹³. Без сомнения, во время молитвы Святителя в его душе возникали и другие размышления и представления, которые также возбуждали в нем слезы и плачь, например, представления о вездеприсутствии Божием. «Веруй и думай, что Бог – близ тебя и пред тобою есть; и таким образом возбудится в тебе истинная, сердечная и благоговейная молитва, – говорит Святитель. – Тогда будешь пред Ним падать со смирением, и кланяться, и воздыхать, и молиться, и говорить: «О Господи, помилуй! О Господи, ущедри! О Господи, услыши! Тогда и сердце и ум убудут соответствовать словам молитвы твоей».

При таком содружестве молитвы с богомыслием свт. Тихон восторгался нередко до созерцания или изумления. Что такое созерцание или изумление, вполне объясняет св. Исаак Сирин. «Все роды и виды молитвы, какими только люди молятся Богу, имеют пределом чистую молитву, – пишет он. – Ибо и воздыхания, и коленопреклонения, и сердечные прошения, и сладчайшие вопли и все виды молитвы, как сказал я, имеют пределом чистую молитву и до нее только имеют возможность простираться. А от чистоты молитвенной и до внутренней, как скоро мысль переступила этот предел, не будет уже иметь она ни молитвы, ни движения, ни плача, ни власти, ни скорби, ни прошения, ни вожделения, ни услаждения чем-либо из уповаемого в сей жизни или в будущей. До сего только предела всякое молитвенное движение и все виды молитвы доводят ум властью свободы. Потому и подвиг в молитве. А за сим пределом будет уже изумление, а не молитва; потому что все молитвенное прекращается, наступает уже некое созерцание, и не молитвой молится ум... Святые в будущем веке, когда их ум поглощен Духом, не молитвой молятся, но с изумлением водворяются в веселящей их славе. Так бывает и с нами. Как скоро ум сподобится ощутить будущее блаженство, забудет он и самого себя, и все здешнее, и не будет уже иметь в себе движения к чему-либо. Такой молитвенной высоты достигают весьма немногие из святых...

Как из многих тысяч едва находится один, исполнивший заповеди и все сказанное с малым недостатком и достигший душевной чистоты, так из тысячи разве один найдется, при великой осторожности, сподобившийся достигнуть чистой молитвы, расторгнуть этот предел и принять оное таинство; потому что чистой молитвы никак не могли сподобиться многие; сподобились же весьма редкие; а достигший того таинства, которое за сей молитвой, едва по благодати Божией находится и из рода в род».

Свт. Тихон, по благодати Божией, иногда бывал за пределами молитвенного подвига в изумлении и, как видно из его собственных слов, неоднократно. «Сколько раз, – говорил он, – с живой верой мы будем размышлять об этом великом деле, об искуплении нашем во Христе, столько раз в удивлении и некоем исступлении будем находиться». Судя по этим словам, можно думать, что он неоднократно бывал в таком состоянии – состоянии изумления. И действительно, подобные состояния бывали с ним нередко. «Иногда в своей келии, при чтении Слова Божия, иногда в монастырском саду, во время прогулок и богомысленных размышлений, он вдруг падал на колени, прижимал руки к сердцу, возводил очи горе, и лицо его освещалось особенной радостью и чистотой. И когда проходили такие состояния, и после долго еще оставался на лице его отсвет небесной радости, а его живое, радостное расположение духа, его словоохотливость и желание делиться своими чувствами с другими показывали, что душа Святителя была полна восхищением и невольно открывалась, чтобы излить полноту духовного утешения».

Так, один раз, утром, он прохаживался по садовой дорожке и, углубленный в размышление, вдруг остановился, как бы пораженный чем-то. Пал на колени, приложил руки к сердцу, устремил глаза вверх, как-будто видел что-то. Лицо его заметно изменилось и просветлело, изображая что-то неземное и необычайное. Увидев все это с колокольни, благовестивший к обедне соборный клирик в страхе и недоумении тотчас прибежал в церковь и дрожащим голосом, как изумленный, пересказал инокам все виденное им. Те поспешили на колокольню, но Тихон уже ходил по саду, и на лице его оставались признаки, показывавшие, в каком положении он недавно был⁹⁴.

Еще подобный случай передает нам его келейник. Часто, предаваясь молитвенным и созерцательным подвигам в монастырском саду, Святитель не желал, чтобы кто-нибудь был свидетелем его подвигов и потому наказывал своему келейнику, чтобы он в случае крайней надобности заранее давал о себе знать своим покашливанием. Так келейник и делал. Но однажды случилось, что, имея крайнюю надобность до Тихона, келейник много раз кашлял, не доходя до него, но молящийся не слышал и продолжал стоять лицом к востоку, с воздетыми к небу руками. Видя, что Тихон его не слышит, келейник подойдя к нему, окликнул: «Ваше преосвященство!» Тут только вошел в себя Святитель... Внезапность и неожиданность этого звука так его поразили, что даже пот выступил на его лице, и он сказал келейнику: «Вот, как голубь, забилось у меня сердце! Ведь я давно тебе приказывал, чтобы, не доходя до меня, покашлять». «Я кашлял», – отвечал ему келейник. «Ну, я не слыхал». Вообще, как только Святитель замечал, что келейники случайно бывали зрителями подобных состояний, он строго запрещал им рассказывать об этом.

При таком упражнении и преуспевании в молитве и вообще в духовных подвигах безмолвия свт. Тихон приобрел сыновнее дерзновение пред Богом. Так, он молил Господа открыть ему день кончины и получил просимое: «В день недельный (т. е. в воскресенье) будет кончина твоя», – было ему сказано в видении. Так, еще он молил Матерь Божию о том, чтобы один из его друзей не отлучался от него по смерти, – и в сонном видении от самой Божией Матери получил уверение, что будет так, как он просит. В другой раз в сонном видении он также увидел Богоматерь, сидящую на облаках, и стоящих около Нее апостолов Петра и Павла. Стоя перед ними на коленях, он просил о продолжении всему миру милостей Божиих и услышал глас ап. Павла: «Когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба» (1Сол. 5:3).

Молитва Святителя нередко оказывала и чудодейственную силу. Так, один из его прислуги, человек весьма преданный Святителю, сильно простудился и так захворал, что уже готовился к смерти. Желая перед смертью проститься со Святителем и получить от него святительское благословение, больной попросил, чтобы его привели к нему и, когда привели, между прочим сказал свт. Тихону: «Владыко святый! Хотя и совсем умираю, но ежели мои слабые и недостойные услуги для вас потребны и моей душе спасительны, то верую, что Господь Бог услышит ваши молитвы и возвратит мне здравие». На это Святитель со слезами сказал: «Иди, и Бог тебя помилует». И действительно, по молитвам Святителя, больной в скором времени освободился от болезни безо всяких лекарств. «Великую и живую имел он в себе веру, – прибавляет к этому рассказу келейник, – и Господь Бог во многих случаях его слушал»⁹⁵.

Во время же молитвенных подвигов Господь однажды удостоил Своего угодника и видения будущей славы. Это было в один из приездов Тихона из Задонска в Толшевский монастырь. По обычаю, исполняемому им здесь, в полночь Тихон обходил вокруг церкви и, становясь перед алтарем на колени, пламенно молился Богу: «Покажи мне уготованное любящим Тебя». И вот, однажды он видит, что небо как бы отверзлось, и воссиял свет, озаривший весь монастырь, причем был слышен голос: «Виждь уготованное любящим Бога». От этого небесного видения он пал на землю, и когда видение кончилось, от страха и сладости сердечной он едва мог доползти до келии⁹⁶.

Еще однажды, в сонном видении, он получил прикровенное откровение о вчинении его в лик св. святителей. Это было в ночь под 12 мая, когда церковь воспоминает святителей св. Германа патриарха и св. Епифания архиепископа Кипрского. Ему представилось, будто бы он в церкви и видит двух стоящих святителей, из которых один – в патриаршем, а другой – в архиерейском облачении. Вот, будто-бы вышедший с хрустальным кадилом из алтаря архидиакон стал кадить предстоящих и сперва покадил архиепископу, потом – патриарху, а затем – и ему самому. На это сновидение свт. Тихон обратил свое внимание и рассказывал о нем, как о случившемся с одним из его друзей.

Кроме этих благодатных дарований, свт. Тихон обладал еще и даром прозорливости, который, хотя и не открывался в нем в таком обилии, в такой открытости и обширности, как бывает у прозорливцев и прорицателей, привлекающих к себе толпы народа за словом благословения или запрещения, обитал в нем постоянно и время от времени открывался в нем в различных случаях.

Так, он узнавал свойства и расположения приходивших к нему, хотя иногда Господь и не открывал ему сердечные помышления некоторых из них, как, например, обманувшего его капитана, о котором уже была речь. Иногда он наперед знал духовные нужды своих друзей и знакомых и приезжал к ним в то самое время, когда они нуждались в его духовной помощи и руководстве.

Иногда видел отдаленное как близкое. Так, осенью 1777 или 1778 года, Святитель, прервав свои душеспасительные размышления, которым предавался, расхаживаясь по заднему крыльцу своей келии, вдруг пришел к келейнику и приказал ему записать, что этого именно года и числа в Петербурге – великое наводнение, причинившее великую гибель многим домам и людям⁹⁷.

Иногда свт. Тихон прозревал будущее. Так, однажды, будучи в Ельце у Ростовцевых и видя бегающего по комнате мальчика, внука старика Ростовцева, подозвал его к себе и, погладив по голове и благословив, сказал ему: «Собирайся, Саша, в горний Иерусалим, собирайся, голубчик, в небесное отечество». Через три дня доселе здоровый мальчик скончался.

Иногда прозревал в помыслы других. Это показывает следующий случай. Однажды он пригласил с собой обедать Никандра Алексеевича, уже находящегося в рясофоре. Во время трапезы Никандру пришла мысль: за что это так Господь возлюбил Святителя и обогатил его умом, верой, благочестием, да и наружно украсил его благообразным лицом и окладистой, красивой бородой, а его лишил этой красоты и волос на бороде (у него были только два клочка волос на бороде)? «Раб Божий, – вдруг говорит ему Тихон, – что так мыслишь? Хочешь ли я назову тебе угодников Божиих безбородых?» Никандр был поражен такой прозорливостью Святителя: встав из-за стола, он пал к ногам его, прося прощения за скорбный помысел. Получив прощение, Никандр обратился к Святителю: «Как это вы, владыко святый, провидели мои мысли»? «Нужно внутренние очи совершенствовать, – отвечал Святитель, – тогда и внешние откроются. Брось, например, горсть пшеницы в стакан воды и смотри – зерна видны. Так и наши помыслы видимы провидящему»⁹⁸.

Как видно вообще из всей жизни свт. Тихона, он и не думал о стяжании чудесных дарований Духа, но ревновал о самом высоком даровании, о котором ревновать заповедует ап. Павел, а именно о даровании любви (1Кор. 12:31, 13:1–3, 13).

От постоянного упражнения в богомыслии, в Слове Божием и молитве задонский подвижник более и более воспламенялся огнем божественной любви, и чем глубже погружался он в размышления о любви Божией, явленной и постоянно являемой роду человеческому, тем пламеннее становилась и его любовь к Богу. «Дела любви Господа нашего Иисуса Христа, а паче страдание Христово, в котором явлена непостижимая любовь Его к нам, – пишет святитель Тихон, – убеждают нас взаимно любить Его. Возлюбил Он нас, возлюбил недостойных – возлюбим и мы Его, достойного всякой любви. Он – наш Создатель, Он – наш Промыслитель, Он – наш Искупитель, Он – наш Любитель, Он – наш Отец!.. Возлюбим же Его, как высочайшее наше добро и блаженство, и от любви покажем ему послушание, соблюдем св. заповеди Его и уклонимся от всякого греха, которого Он ненавидит...».

Так высока, пламенна и совершенна была эта любовь Святителя к Богу, что он ничего не желал, ничего не искал ни на земле, ни на небе, кроме одного Бога. Не ради блаженства, не ради благ, обещанных на небесах всем любящим Бога, стремился он к Богу, но единственно ради общения с Ним, ради одного лицезрения сладчайшего Иисуса. «Что ми есть на небеси? и от Тебе что восхотех на земли, Боже?» (Пс. 72:25) – взывает Святитель словами Псалмопевца.

«Пусть утешаются земными земное мудрствующие. Пусть довольствуются иные золотом и серебром, иные – честью и славой, иные – мудростью века сего, иные – роскошами и сластями, иные – иным своим сокровищем: да будет им то утешением, чего желают, что поставляют себе за сокровище. Меня ничто то не веселит. От всего того отвращается мое сердце, и не только то, как земное, но и на небесах ничего не ищу и не желаю, кроме Тебя, Боже мой и Создатель мой! Ты мне един все, в Тебе одном нахожу все, чего во всех Твоих созданиях не нахожу. Я тогда удовольствуюсь, когда Тебя увижу. Тогда престану желать, когда Тебя сыщу. Тогда утешусь, когда к Тебе приду, тогда насыщуся, когда явлюся лицу Твоему. О! Когда приду и явлюсь лицу Божию»!

Это вожделенное для Божиего угодника время наступало и уже было близко.

Христиане – члены Христовы, которые во всяком действии заповедей Господних или даровании Святого Духа – совершенны, в соответствии с достоинством Главы, Которая есть Христос.

Святитель Василий Великий