Слово на Литургии Преждеосвященных Даров
Произнесено 17 марта 1869 г.
Свет Христов просвещает всех.
Слова сии сейчас напоминают вам об особенном, торжественном действии, при, котором они произносятся служителем алтаря, действии, никогда более не повторяющемся в православном богослужении. Они напоминают вам священника, исходящего из святилища с возженным светильником и курящеюся кадильницею. И только что пред этим он возгласил к собранию предстоящих: премудрость, – в ознаменование того, что действие и слово его должно иметь особенное, глубокое значение. Только что успел он сказать: прости, – т. е. выразить требование, чтобы молящиеся стали прямо, – и несмотря на то, лишь только является он к ним с светильником и кадилом, – вся церковь повергается ниц пред священными знамениями, при словах: свет Христов просвещает всех.
Что же это значит? Прежде нежели приступим к объяснению этого знаменательного явления, считаем нужным заметить, что, по древним памятникам церковного богослужения, не везде оно совершалось в таком точно виде. Соображение этих древних обрядов поможет объяснению того, что совершается пред нашими глазами. Известный истолкователь православного богослужения, архиепископ солунский Симеон свидетельствует, что в его время, т. е. лет четыреста назад, действие это совершалось таким образом:
Прежде всего, замечает он, что первый выход священника из алтаря на вечерни, соединенной с литургией преждеосвященных даров, совершался без светильника, и братия, при наступавшем сумраке вечернем, также оставались без света. Но когда начиналось чтение из книги Бытия, священник, или, вместо его, диакон, в предшествии светильников, и сам держа в руках кадильницу и свечу возженную, исходил из алтаря и боковыми частями храма проходил до конца его. Когда же чтение из книги Бытия оканчивалось, он вдруг являлся во входных вратах храма, совершал крест кадилом и возглашал: премудрость, прости. Свет Христов просвещает всех. Затем входил он в алтарь, и тогда уже во всей церкви возжигали свечи по обычаю.
Из этого описания видно, что все это действие состоит в тесной связи с освещением храма. Ранее этого не было возженных светильников во храме; свет износился из алтаря, стороною переносился до входа в храм, и потом торжественно вносился во храм, и наконец во святой алтарь. Вслед за тем вся церковь освещалась.
Но одно обыкновенное во время богослужения, именуемого светильничным, необходимое и по времени дня возжение светильников не вызвало бы церковь к такому торжественному действию. Не пред обыкновенными светильниками братия, сидевшие в молчании и внимавшие чтению, должны были вставать. Не этот чувственный свет, вносимый во храм, называл священнослужитель светом Христовым, когда говорил: свет Христов просвещает всех. Свет чувственный в настоящем случае был символом света духовного.
В настоящее время, как известно, некоторые частности действия изменились. Самое время, когда оно совершается, хотя по чину церковному и должно быть и называется вечерним, но по большей части, как и ныне, принадлежит ему к первой половине дня. Уже от этого одного обряд терял бы часть своей торжественности, если бы и совершался с прежнею обстановкой. Потому ныне не с появлением священнослужителя во вратах храма возжигают свечи в церкви, но гораздо ранее; и свет не от дверей храма вносится в алтарь, но во вратах алтаря является пред народом, при возглашении тех же впрочем слов, какие и прежде произносились.
Но с изменением некоторых частностей не изменилась мысль священнодействия. И падающий ниц народ, при этом священнодействии, самим этим преклонением свидетельствует, что он поражается великостию его духовного значения.
Может быть, кому-нибудь представится вопрос: если это действие есть только принадлежность вечернего богослужения, то почему же не совершается оно на обычной вечерне ежедневно, но при более торжественном совершении вечернего богослужения в нарочитые празднества церкви? – Почему оно совершается только в великую четыредесятницу, и здесь только при соединении вечерни с литургией преждеосвященных даров?
Эти вопросы заставляют нас углубиться в более отдаленные времена, и по некоторым указаниям искать объяснения исторического происхождения этих обрядов еще в тех временах, когда дни св. четыредесятницы служили приготовлением для множества ищущих св. крещения. Св. четыредесятница была наилучшим и наиболее избираемым для того временем. Только в это время крещение в смерть Христову и спогребение с пострадавшим за нас Христом могло совпадать со днями страданий и смерти Господа нашего Иисуса Христа. – Крещение же справедливо называлось и называется просвещением – от света евангельского; крещенные называются просвещенными (Евр. 6, 4. 10, 32), оглашенные, готовящиеся к крещению – готовящимися к просвещению. Известно, что о них приносились особые молитвы церковью в св. четыредесятницу, кроме всегдашних молитв об оглашенных. Оглашенные могли присутствовать при начале литургии, во время чтения из Св. книг и следовавшего за тем поучения; потом, после молитвы верных о них, получив благословение от священнодействующего, они оставляли собрание. Готовящиеся к просвещению крещением получали особые наставления в вере, и также, по принесении о них молитвы верных и благословении, были отпускаемы. – Известно также, что все они стояли или в притворах храма, или во вратах его. – Итак, для привлечения их к слушанию чтений и поучения, к совершению о них молитв и преподанию им благословения, и должно было служить это таинственное приближение священнодействующего со светильником ко вратам храма. Оно выражало собою то, что Иисус Христос благоволил быть светом и для них, как Он есть свет истинный для всех верных. И служитель церкви, возглашая: свет Христов просвещает всех, – как бы говорил стоящим у дверей дома Божия: приблизьтесь и вы к Нему, еще пребывающие во тьме и сени смертной. Свет Христов просвещает всех.
Вот чем можно объяснить назначение этого обряда собственно при богослужении в св. четыредесятницу! – Теперь понятно, какое глубокое значение он должен был иметь для верных и для готовящихся быть верными. Объясняя его происхождение, мы уже по необходимости должны были коснуться этого значения; но важность его побуждает нас войти еще в некоторые подробности.
Вечернее богослужение, с которым соединяется литургия преждеосвященных даров, напоминает нам об установлении вечернего священнодействия еще в скинии ветхозаветной. Кроме обычного жертвоприношения, каждый день должен был священник возжигать в святилище седмисвещный светильник, который и горел всю ночь. Это было не для потребностей служащих при скинии: потому что святилище не было входно ни для кого, кроме священников, а ночью никаких священнодействий в скинии не отправлялось. Это возжение света в святилище имело чисто духовное значение. Оно указывало на пребывание Бога в свете неприступном, на то, что у Отца светов несть пременение или преложения стен (Иаков. 1, 17), нет изменения света и тьмы, но всегда свет. Оно указывало на свет закона, данного Израилю и хранившегося за завесою, на то, что заповедь Господня светла, просвещающая очи (Пс. 18, 9). Оно указывало прозорливым на свет, просвещающий всякого человека, грядущего в мир, чаемый пророками и царями и имеющий открыться церкви – в седьмичастных дарах Духа Святого. Итак, установление ветхозаветное некоторым образом вызывало церковь Нового Завета к провозглашению, что наступило наконец это время, вожделенное для ближних и дальних: свет Христов просвещает всех. И в ознаменование этого проносили свет из алтаря к вратам храма, а от врат храма обратно в святилище.
Это действие, как мы знаем, совершается между двумя чтениями из Ветхого Завета. В богослужении св. четыредесятницы вообще нельзя не примечать преобладания чтений Ветхого Завета пред новозаветными. На вечернем богослужении предлагается чтение из книг Бытия и из Притчей; на полуденном богослужении чтение из книги пророка Исаии. Кроме того, книга псалмов в течение седмицы предлагается двукратно. Между тем чтения новозаветные в дни поста не предлагаются совсем. Такое устроение согласно с духом строгости подзаконной, которой требует покаяние грешника в дни поста. Утративший грехами благоволение Отца Небесного, по необходимости́ должен в духе нести тяжесть подзаконного состояния, и потому более питаться словом ветхозаветных пророков. – Но для облегчения этой тяжести ему нужен и отрадный свет благодати евангельской. И вот среди двух ветхозаветных уроков пробегает молнией – светлый луч Евангелия, возглашается слово о свете Христовом. Какой это свет? Это – свет тихий, свет святыя славы, свет Безсмертнаго, Отца Небеснаго, Святаго, Блаженнаго. Это не грозный свет и огнь Синайский, но кроткий, отрадный свет Примирителя Бога и человеков, тихо разливающийся из Иерусалима в Иудею, от иудеев к язычникам, из страны в страну, от народа к народу, из века в век, и повсюду приносящий с собою мир, просвещение, святыню, блаженство. Свет Христов просвещает всех.
Это кратковременное, безмолвное явление света Христова не напоминает ли первого также кратковременного и также безмолвного явления Сына Божия, на берегу Иордана, после совершения им четыредесятницы в пустыне, когда только зоркий взор Иоанна приметил и указал в нем Агнца Божия, вземлющаго грехи мира (Иоан. 1, 29)?
Он безмолвствует, но ученики Его проповедуют. Свет Христов просвещает всех. И вот в древней церкви, после первого чтения из книги Бытия, предлагались поучения, руководившие к разумению ветхозаветных писаний в духе евангельском. Вам известны поучения многих св. отцов, пользовавшихся этими часами для истолкования книги Бытия. Вам известно, какой глубокой и обширной ученостью и в тоже время каким высоким учением богословским и духом евангельским исполнены слова св. Василия Великого на шестоднев, которые он произносил в начале поста, утром и вечером. Помните ли, как он, оканчивая слово о первом дне миробытия, за вечерним богослужением, заключает его молитвою: «Отец истинного света, украсивший день светом небесным, просветливший ночь блеском огня, предуготовивший упокоение будущего века в духовном и непрекращающемся свете, да просветит сердца ваши в познании истины и да соблюдет жизнь вашу неприкосновенною, даровав вам, яко во дни благообразно ходити, чтобы воссиять, подобно солнцу, во светлости святых, в день Христа, Которому слава и держава во веки веков». (Слов. 2).
Ничем лучше и мы не можем заключить свое слово, как сею же молитвою. – Еще не исчерпали мы весь смысл священного обряда, на котором остановили наше внимание. Но если Господь даст свободу, побеседуем и еще о нем. Между тем предлагаю рассуждению вашему вопрос: как бы ныне, при пособии современной науки, но на том же основании Слова Божия, можно было в церковных поучениях предлагать учение о начале и устройстве мира так, чтобы и здесь свет Христов брал верх над тьмой лжемудрований человеческих? – Аминь.