[Рец. на:] Покровский Н. Евангелие в памятниках иконографии, преимущественно византийских и русских
Любителям православной старины и церковным археологам уже давно и хорошо известно имя профессора С.-Петербургской духовной Академии Н. В. Покровского по тем многочисленным и довольно разнообразным статьям и исследованиям, которые время от времени печатались им на страницах Христианского Чтения и в разных археологических изданиях. Не перечисляя здесь всех произведений проф. Покровского, обнаруживающих в нем трудолюбие, ученость и любовь к церковным древностям, отмечу лишь последние по времени более крупные его сочинения, а именно: «Страшный суд в памятниках византийского и русского искусства» (Одесса, 1887), «Миниатюры евангелия Гелатского монастыря XII века» (С.-Пб., 1888) и «Стенные росписи в древних храмах греческих и русских» (Москва, 1890), в которых лучше других, – на наш взгляд, выразились задачи, преследуемые их автором и научные приемы, им употребляемые. Выходя из совершенно справедливой, оправдываемой фактами мысли, что западные ученые при тех научных средствах, какие находятся в их распоряжении, не могут, еслиб даже и захотели, удовлетворительным образом обследовать древних памятников русского и византийского искусства, проф. Покровский обратил особенное внимание на последние и избрал для своих специальных занятий произведения церковной живописи. В трех вышеназванных своих работах он описал многие памятники древне-христианской, византийской, ново-греческой и русской иконографии, издал в фототипических снимках стенописи некоторых древне-русских храмов и несколько миниатюр из Грузинского евангелия Гелатского, близ Кутаиси, монастыря и по примеру Ф. Ив. Буслаева и других наших лучших археологов, сделал серьезную попытку оценить и объяснить описанные и отчасти изданные им памятники церковной живописи путем сопоставления их с произведениями старинной византийско-русской письменности. Будучи сами по себе ценным вкладом в нашу сравнительно небогатую церковно-археологическую литературы, означенные сочинения проф. Покровского представляли в сущности подготовительную работу, естественным продолжением и завершением которой служит «Евангелие в памятниках иконографии, преимущественно византийских и русских» – труд обширный, долголетний и капитальный, вполне заслуженно роскошно изданный Императорским Московским археологическим обществом.
«Задача настоящего сочинения», по словам самого автора, «состоит в церковно-археологическом изъяснении изображений, относящихся к евангельской истории, преимущественно византийских и русских… Где лежит первоначальное зерно евангельской иконографии, где, когда и при каких условиях она развивалась, в чем выражалось это развитие и к какому концу оно пришло?» – таковы вопросы, решением которых обещает заняться достопочтенный профессор в своем исследовании. Другими словами, Н. В. Покровский намерен представить цельную историю евангельской иконографии, путем хронологического обозрения памятников уяснить постепенный рост последней в разные эпохи и в разных художественных центрах; он берет на себя не легкий труд проследить не только общий исторический ход византийско-русской евангельской иконографии, то есть обозначить главные стадии в развитии последней, но изложить и объяснить художественную историю каждого в отдельности евангельского сюжета. Путь, каким идет автор к решению этой задачи, заключается в сравнительном изучении памятников изобразительного искусства и произведений древней византийско-русской литературы. «Приведение в известность и необходимая критика первых», замечает проф. Покровский во введении к своему исследованию, «покажет исторический рост иконографических форм, их видоизменения в разные времена, а памятники письменности дадут объяснение внутренних оснований или мотивов, вызвавших эти изменения».
Таким образом, автору приходилось иметь дело с двоякого рода данными: вещественными и литературными, предстояло тщательно обследовать те и другие и посредством сопоставления их выяснить действительную связь норм византийско-русской евангельской иконографии с преданиями древней письменности. Чтобы сделать это, нужно было наперед определить и собрать материал, подлежавший изучению. Но если нахождение памятников письменности, за немногими исключениями, уже напечатанных, не представляло особенно сильного затруднения для автора, зато разыскивание произведений христианской, особенно православно-восточной иконографии составляло такого рода ученый подвиг, на совершение которого мог решиться не всякий, но лишь человек с необычным усердием, горячо преданный изучаемому предмету. Желая сократить предстоявший труд, И. В. Покровский начал, как водится, с изучения предшествующей литературы по взятому им вопросу. Познакомившись с многочисленными изданиями и исследованиями русских и иностранных ученых, занимавшихся западной и восточной церковной живописью, он должен был убедиться в невозможности с помощью готовых научных средств придти к удовлетворительному решению намеченных задач. «Оказалось, что существующие издания памятников византийских и русских крайне недостаточны и ненадежны; многие важнейшие памятники не только не обследованы, но даже и не изданы, выбор памятников для изданий нередко объясняется побуждениями случайными и внешними, а не требованиями существа дела; снимки с памятников иногда дают превратное понятие об оригиналах, явно противоречащее основным принципам православной иконографии, а существующая ученая литература касается лишь некоторых частных вопросов иконографии Евангелия, оставляя незатронутой целую массу их и почти всецело оставляя без внимания проявление религиозных идей в памятниках русских». В виду такого неудовлетворительного состояния научного изучения византийско-русской евангельской иконографии достопочтенному автору необходимо было, в целях ознакомления с ее памятниками на местах их нахождения, предпринять ряд далеких путешествий по России, Греции, Турции и западной Европе. Предприимчивый и энергичный археолог посещал публичные и частные музеи, проникал в малодоступные библиотеки и ризницы монастырей, соборов и приходских церквей, изучал произведения миниатюры, скульптуры, мозаики, фресковой живописи, иконописи, резьбы, эмалей, шитья и металлического производства и, разумеется, отовсюду извлекал целую массу иконографического материала, мало известного и совсем неизвестного предшественникам его по работе. Оставалось разобраться в массе добытого материала: одни памятники ввести в среду однородных с ними, уже оцененных должным образом в церковно-археологической науке, историческое значение других – выяснить с помощью художественной критики, путем взаимного сопоставления памятников и распределения их на такие или иные группы. Эта последняя работа, то есть, классификация памятников на основании сходства их основных форм и сделана Н. В. Покровским отчасти в самом сочинении, отчасти в обширном введении, в котором, после указания главных задач и метода исследования евангельской иконографии, автор обозревает византийские, русские и западные источники последней и вместе дает обстоятельную и цельную характеристику уцелевших греческих, русских, сирийских и армяно-грузинских кодексов лицевых евангелий, лицевых русских сборников и других важнейших, но мало известных произведений миниатюрной живописи.
Чтобы дать наглядное представление читателю о новом исследовании проф. Покровского и предоставить всякому возможность самому судить о содержательности труда его, перечислим здесь одни заглавия отделов книги. Соответственно хронологическому порядку евангельских событий, исследование разделено автором на три части. Первая из них, озаглавленная: «Иконография, детства Иисуса Христа» содержит в себе историю изображений благовещения пресв. Богородицы, посещения праведной Елизаветы, явления ангела Иосифу, путешествия Иосифа и Марии в Вифлеем, рождества Христова, обрезания, сретения Господня, поклонения волхвов, бегства в Египет, возвращение святого семейства из Египта, избиение младенцев Вифлеемских и двенадцатилетнего Иисуса Христа в храме Иерусалимском; вторая часть, озаглавленная: «Общественное служение Иисуса Христа в памятниках иконографии», обнимает собой крещение Иисуса Христа, искушение Его в пустыне, преображение Господне, учение Иисуса Христа и чудеса евангелия; третья часть, озаглавленная: «Конечные события евангельской истории в памятниках иконографии», самая обширная и заключает в себе воскрешение Лазаря, вход Иисуса Христа в Иерусалим, изгнание торговцев из храма, тайную вечерю, омовение ног, молитву Иисуса Христа в саду Гефсиманском, предательство Иуды, суд над Иисусом Христом, бичевание Иисуса Христа, отречение ап. Петра, раскаяние и смерть Иуды, распятие Иисуса Христа, испрошение у Пилата тела Иисусова, снятие тела И. Христа со креста и положение Его во гроб, воскресение Иисуса Христа, явление Иисуса Христа по воскресении св. женам и Марии Магдалине, уверение Фомы, вознесение Иисуса Христа на небо и сошествие св. Духа на апостолов. Из приведенного перечня заглавий легко видеть, что все главнейшие и даже второстепенные события евангельской истории, почти вся земная жизнь Господа, были изучаемы Н. В. Покровским по памятникам иконографии. Не все изображения, относящиеся к евангелию, одинаково тщательно и подробно исследованы им в сочинении; с большим интересом и обстоятельностью, как и следовало ожидать, он говорит об изображениях важнейших евангельских событий, которые легли в основу праздников православной церкви и во все времена привлекали и сосредоточивали на себе внимание византийских, русских и западных художников. Можно без преувеличения сказать, что чем богаче тот или другой иконографический сюжет силой религиозно-художественной мысли, чем труднее поддается он церковно-археологическому разъяснению, тем усерднее занимается им автор. Рассуждения последнего об изображениях Благовещения, Рождества и Крещения Христова, Тайной вечери, Распятия и Воскресения Христова и некоторых других выдающихся событий евангелия составляют в сочинении обширные трактаты, которым нельзя отказать ни в систематичности изложения, ни тем более в обилии содержания; в них представлена действительно полная художественная история названных событий, в которой трудно отметить существенные пробелы без предварительного специального ознакомления с памятниками евангельской иконографии.
Изучение каждого иконографического сюжета автор обыкновенно начинает с отыскания первых опытов его прямого или символического представления в произведениях катакомбной живописи, в скульптуре саркофагов, в мозаиках древнейших римских и равеннских церквей. Указавши памятники с древнейшими изображениями интересующего его сюжета, он описывает их, определяет по ним типические черты первоначальной композиции и затем уже отправляется от нее, как исходного пункта, к обозрению позднейших произведений христианского искусства, к иллюстрированным кодексам евангелий, псалтырей, слов Григория Богослова, миней, акафистов, к византийским мозаикам, стенописям греческих и русских храмов, иконам, к новейшей византийской и русской скульптуре и, наконец, к лицевым и теоретическим иконописным подлинникам. Расположив названные памятники по группам и непременно в порядке хронологической последовательности, Н. В. Покровский отмечает в них более характерные опыты изображений, подлежащих изучению евангельских событий, указывает в этих изображениях видоизменение иконографических форм, а нередко и частные причины, вызвавшие ту или другую перемену в цельной композиции. Присутствуя при этой кропотливой и нередко продолжительной работе, читая описание за описанием, с помощью рисунков, во множестве иллюстрирующих текст сочинения, с одной стороны наглядно представляешь себе постепенный художественный рост каждого в отдельности иконографического сюжета, медленное органическое развитие или просто механическое осложнение композиций на темы евангельской истории; с другой стороны наблюдаешь привычные приемы критики художественных произведений и воочию удостоверяешься в широком знакомстве автора с литературой предмета и с памятниками византийско-русской иконографии. Богатство нового материала по истории последней резко выделяет труд проф. Покровского из подобных же трудов западных и русских ученых и дает ему полную возможность весьма часто дополнять и исправлять тех и других. Первые половины глав книги, в которых автор излагает собранный им материал, долго не потеряют своего специального значения и составляют, на наш взгляд, самую ценную, но сравнительно менее интересную часть рассматриваемого сочинения.
Описывая памятники византийско-русской иконографии, Н. В. Покровский с возможной полнотой рассматривал древнейшие изображения евангельских событий, а из позднейших – выбирал наиболее выдающиеся, которые не представляя из себя однородного материала, увеличивали бы число оригинальных типов и композиций. Старания его устранить из книги все излишнее не везде сопровождались одинаковым успехом; в некоторых, впрочем весьма немногих, отделах ее встречаются описания изображений, составленных по одному иконописному шаблону, обнаруживающих бедность творческой мысли и не дающих ничего нового для художественной истории того или другого сюжета. Почему бы автору не удержать при себе часть этого однообразного материала, ограничившись одним поименованием в тексте или подстрочном примечании иконографических данных, не имеющих важного значения в установке общих положений? Научный вывод от того не пострадал-бы, а книга достопочтенного профессора от начала до конца, во всех частях, читалась бы с одинаковым вниманием и интересом; теперь же наиболее занимательными в ней представляются те места (средина глав), в которых И. В. Покровский, после описания целых десятков памятников евангельской иконографии, оценивает последние, делает общий обзор и детальный анализ основных или типических черт в изображении каждого евангельского события, определяет их происхождение и значение, и вообще объясняет подробности символики византийско-русской церковной живописи.
Всю задачу толкования иконографических композиций на темы евангельской истории проф. Покровский сводит к объяснению их внутреннего содержания, к выделению из того или другого изображения заключающихся в нем представлений и понятий, а главным единственно надежным средством для такой работы признает памятники древней письменности. Согласно этому приему толкования твердость объяснения тех или других сюжетов возрастает по мере того, как увеличивается численность цитат в его пользу и чем выше стоит достоверность источников, на которые ссылаются. Н. В. Покровский прекрасно сознавал справедливость этой мысли и неуклонно следовал ей в своих комментариях. Чтобы определить внутренний смысл иконографического сюжета, он прежде всего обращался за разъяснением к священному писанию и преимущественно к евангелию – главному источнику художественного вдохновения, в котором, по словам его, «даны не только все основные темы евангельской иконографии, но и указаны некоторые подробности характеров, типов, обстановки, истории событий, важные в деле художественного творчества». Когда евангельское повествование оказывалось недостаточным для научного объяснения тех или других художественных форм или когда с помощью его совершенно нельзя было определить происхождение и значение отдельных частей в составе цельной композиции, проф. Покровский искал разгадки непонятного иконографического явления в священном предании, поскольку оно выразилось в памятниках экзегетической, исторической, гомилетической и литургической литературы, а также – в апокрифических и народных сказаниях. Впрочем произведениями отреченной письменности он пользовался умеренно, сопоставляя с ними памятники византийско-русской церковной живописи в случаях сравнительно редких и, так сказать, несомненных, когда заимствование известной иконографической детали из апокрифического источника было очевидно. Много чаще и охотнее за разъяснением иконографических сюжетов прибегал Н. В. Покровский к произведениям христианской литературы. Объясняя изображения выдающихся евангельских событий, он приводит, кроме евангелия, буквально длинный ряд выдержек из писателей древне-христианского периода, святых отцов, богослужебных книг, церковных историков, русских паломников и других подобных источников. Строгий критик и в данном случае будет упрекать достопочтенного автора скорее за избыток, чем за недостаток доказательств в защиту того или другого положения, признает излишними, не достигающими цели выписки его из всех тех литературных произведений, время написания которых точно не обозначено им в сочинении.
Нет надобности распространяться о тех трудностях, с какими пришлось бороться проф. Покровскому при объяснении мало исследованных памятников византийско-русской иконографии, о тех основательных познаниях в истории христианского искусства, какие требовались от него при оценке живописных произведений, им первым открытых и описанных; сделаем два-три замечания о характере его комментариев. Как прием толкования памятников иконографии, которому следовал проф. Покровский, так и сами его объяснения мы, не колеблясь, назвали бы церковными. При ученом обсуждении художественных композиций на темы евангельской истории он твердо стоит на почве священного писания и христианского предания. Из опасения, как бы не набросить невыгодный свет на религиозный характер священныхъ изображений, он неохотно ставил в генетическую связь иконографические формы с апокрифическими сказаниями, еще реже позволял себе сопоставлять христианские изображения с языческими со стороны формальной. От начала до конца своего сочинения достопочтенный автор старался держаться в границах точных фактов и там, где какая-либо иконографическая деталь не согласовалась с исторической правдой, он, предложивши свое объяснение, непосредственно ставил вопрос и таким образом предоставлял читателю явную свободу принимать или не принимать его толкование. Изучая тяжеловесную книгу Н. В. Покровского, невольно чувствуешь, что имеешь дело с знатоком и хозяином в своей специальности, который строго держится тщательно изученных и внимательно проверенных иконографических данных, всегда осторожно и с полной серьезностью судит о них и совершенно свободен от увлечений в крайность, столь часто наблюдаемых в любителях, собирателях и ценителях старины. Преемники проф. Покровского по работе, очень может быть, не согласятся со всеми его объяснениями, отметят многосмыслие в некоторых толкованиях, найдут его выводы относительно типических черт того или другого иконографического сюжета не исчерпывающими всего разнообразия художественных форм, пожелают их проверить, дополнить или изменить, но они не осмелятся винить достопочтенного автора в поверхностности, поспешности и неосновательности. На наш взгляд, он столь-же научно и умело оценил памятники евангельской иконографии, сколь тщательно их собрал и добросовестно изучил.
В конце большинства глав сочинения Н. В. Покровского, в виде дополнения, помещен довольно подробный обзор важнейших западных памятников евангельской иконографии. Автор вводит их в круг своих наблюдений в качестве косвенного или второстепенного источника византийско-русской иконографии, чтобы полнее и яснее представить историю последней и наглядно показать высокое значение Византии в средневековом искусстве западной Европы. Важная роль византийского мира в данном отношении давно признается лучшими историками искусства и за последнее время все больше и больше привлекает внимание ученых, но она до сих пор еще не выяснена; памятники, на основании которых могло бы это быть сделано, далеко не все описаны и изданы, сведения о них даже в западной литературе не полны. Проф. Покровский и здесь приложил свою посильную лепту. Он не только собрал во едино западный материал для истории евангельской иконографии, разбросанный по разным изданиям и исследованиям, но и описал, и отчасти издал в своей книге мало известные и совсем неизвестные до него миниатюры некоторых западных кодексов евангелий, молитвенников и Библий бедных. Изучая западные изображения евангельских событий, искусно подобранные и систематически расположенные в книге Н. В. Покровского, усматриваешь, как близко стоят древнейшие из них к византийским иконографическим образцам, составляя как-бы их копии, подражание или незначительную переработку; как восточные иконописные традиции, всецело на первых порах усвоенные западным искусством, постепенно в нем забывались, пока, наконец, не были совершенно оставлены и заменены новыми началами в эпоху возрождения западно-европейского искусства, когда на месте византийского идеализма водворился окончательно художественный реализм. Таким образом и в рассматриваемых отделах сочинение проф. Покровского представляет много поучительного не только для русского, но и для иностранного церковного археолога.
Специальных и цельных исследований, посвященных евангельской иконографии на основании памятников византийских и русских, до сих пор не было. Н. В. Покровский задался счастливой мыслью заполнить этот ощутительный пробел в церковно-археологической литературе и с честью для себя осуществил ее на деле. Но сочинение его может иметь не одно научно-историческое, но и церковно-практическое значение. Борющиеся со старообрядцами найдут в книге проф. Покровского непререкаемые иконографические данные для определенного решения спорных вопросов о символических изображениях евангелистов Марка и Иоанна, о тресоставности и вообще виде креста Христова на древнейших памятниках. Полемизирующие с католиками по вопросу о литургических формах крещения чрез погружение и обливание встретят здесь много свидетельств вещественных и литературных в пользу предпочтительной древности православной практики пред латинской. Но всех больше практической пользы из рассматриваемого сочинения могут извлечь лица, которым впервые приходится иметь дело с древними памятниками иконографии, а равно и те, – в чьих руках находится у нас иконописание. Хотя проф. Покровский во введении к своему сочинению и говорит, что он преследовал цели историко-археологические и оставлял в стороне задачи практического приложения археологических знаний, «как предмет специального церковно-практического ведения в союзе с художественной техникой», тем не менее вполне научно сделанная им классификация иконографических форм и распределение их по эпохам, с указанием особенностей, свойственных той или другой эпохе, могут послужить для начинающих археологов надежным критерием в деле распознавания и хронологического определения памятников старины. Иконописцев-художников, интересующая нас книга, может познакомить как с подробностями и смыслом не всегда для них понятной византийско-русской символики, так и с древнейшими, и лучшими опытами изображения евангельских событий.
Наша современная иконопись, находясь в полном распоряжении людей, за немногими исключениями, малосведущих или же воспитанных совсем не в тех началах, какими должна определяться деятельность иконописца, все более отдаляется от своих византийских образцов, рабски следует западным иконографическим формам и таким образом постепенно утрачивает свой определенный иератический характер, и переходит в светскую живопись. Люди благомыслящие, которые дорожат православной церковностью, сознают зло и совершенно справедливо видят спасение от него в возвращении к старине, к древним иконописным преданиям. Но как воспользоваться художественным опытом пережитых столетий? Побудить иконописцев строго следовать иконописным подлинникам в своей деятельности? Но сами подлинники, как прекрасно это видно из последнего сочинения проф. Покровского, во многом уклонились не только от образцов древне-христианской живописи в катакомбах и мозаиках, но даже значительно отличаются от византийских стенописей и миниатюр, и представляют греческую живопись в период ее упадка. Заставить иконописцев держаться лучших изображений своих отдаленных предшественников по ремеслу? Но кто авторизует им достоинство этих, положим, издавна известных иконописных образцов? Чем станет руководиться современный православный живописец, если-бы даже он захотел быть верным подлинному иконописному типу и не доверял размаху своей кисти? В высшей степени полезны были бы в данном отношении полные, систематически составленные и церковной властью признанные собрания точных снимков с образцовых уцелевших доселе древне-христианской, византийской и древнерусской живописи. Но пока подобных, церковью одобренных, руководств нашим иконописцам-художникам не предложено, им остается обращаться за справками и указаниями к изданиям и сочинениям русских церковных археологов, в ряду которых одно из первых мест должно занять «Евангелие в памятниках иконографии, преимущественно византийских и русских» Н. В. Покровского. Нельзя поэтому не пожелать сейчас названному труду возможно – широкого распространения среди русских иконописцев и вообще всех тех образованных людей, которые интересуются успехами нашей богословской науки. Искренно жаль, что достопочтенный автор, предназначая свою книгу преимущественно для специалистов, нередко употреблял без объяснения далеко не для всех понятные иностранные слова и специальные термины (например: модернизация, сателлиты, кафизма, вегетативный, мандорла, шаракноц, пиксида, антипендиум и друг.), а также иногда весьма мало останавливался на описании своих рисунков. Некоторые из последних не объяснены и даже не пронумерованы в тексте. О достоинствах иллюстраций следует заметить, что они исполнены изящно; ниже по отчетливости и ясности рисунка стоят те из них, которые впервые являются в свет в книге проф. Покровского, но это уже зависело не от автора, а от качества самих оригиналов. В конце сочинения помещены подробное оглавление, перечень рисунков и предметный указатель, что представляет большое удобство для пользования обширным сочинением.