[Рец. на:] Георгиевский В. Флорищева пустынь: Историко-археологическое описание

Довольно много, в настоящее время, имеется у нас описаний соборов, монастырей и даже приходских церквей с хранящимися в них памятниками древней письменности и искусства, но, разумеется, что еще большая часть их ждут своих описателей. При этом нередко приходится наблюдать и то вполне естественное, но не особенно желательное явление, что в то время, как одни из соборов, монастырей и приходских церквей продолжают оставаться в совершенной неизвестности с своими книжными и монументальными сокровищами, другие уже имеют по два, по три и более описаний. Флорищева пустынь Владимирской епархии в данном отношении может считать себя положительно счастливой. С давних пор о ней начали говорить в печати и мимоходом, и нарочито, а о находящемся при ней рукописном собрании писали даже такие видные учено-литературные деятели, как П.М. Строев, Е.Е. Замысловский, Н.А. Артлебен и А.Е. Викторов. Не успел ученый мир познакомиться, как следует с Флорищевскими рукописями по каталогу последнего, как «тщанием и иждивением» архим. Антония, нынешнего настоятеля Флорищевой пустыни, издан в свет вышеназванный, довольно объемистый (XV+416 стр.), труд заведывающего «Церковно-историческим древлехранилищем» во Владимире губернском.

Сказав в немногих словах о значении монастыря для местного края и подробно перечислив во введении к книге источники и пособия ее, автор знакомит затем читателя с началом Флорищевой пустыни и последующей судьбой ее, причем пространно излагает древнее жизнеописание первого строителя ее, не безызвестного в истории нашей церкви Суздальского митрополита Илариона, представляет довольно обстоятельную летопись монастырских настоятелей с указанием того, что каждым из них хорошего или дурного было сделано для обители; описывает храмы и прочие здания и наконец, обозревает достопримечательности ризницы и приписных к пустыни церквей и монастырей. В виде обширного приложения к книге помещены: I) описание рукописей Флорищевой пустыни; II) каталог старопечатных книг; III) тридцать два номера грамот и актов, относящихся к истории монастыря, а также указатель личных имен, географических названий и предметов, встречающихся в рассматриваемом труде.

Любитель исторического чтения, нашей церковной старины и древне-русской письменности, несомненно скажет за все это большое и вполне заслуженное спасибо г. Георгиевскому. В интересах автора, предполагающего вскоре приступить к другим подобным же изданиям¹, сделаем лишь несколько замечаний и прежде всего, касательно внешней стороны его настоящей работы. Первая половина книги, где в житийном тоне рассказывается о жизни и подвигах по благоустроению пустыни митроп. Илариона и целого ряда его преемников, по своему характеру и отчасти содержанию, плохо мирится со второй. Быть может, ее лучше было бы совсем выделить и издать особо в качестве назидательного чтения; приложения с предпосланным им вступлением составили бы тогда второй не большой, но специальный по содержанию выпуск. То и другое изданьице имели бы в таком виде несравненно большую распространенность, чем теперь и каждое свой определенный круг читателей. В представленном во введении к книге перечне «материалов, статей и заметок» по вопросу о Флорищевой пустыни ни предметного, ни хронологического порядка не соблюдено автором. Так как, к некоторым документам, последнему не раз приходилось прибегать в самом описании, то во избежание ненужных повторений лучше было бы во введении их совсем не отмечать. Равно также, в описании монастырской ризницы предметы наиболее древние и замечательные, например: некоторые напрестольные евангелия, св. сосуды и т. п., стоят у автора на втором месте, описываются им после вещей не древних, драгоценных лишь по материалу и по роскоши своей отделки.

Наибольший научный интерес представляет в книге, без сомнения, описание рукописей с каталогом старопечатных книг Флорищевой пустыни. Положив в основу его опись тех же рукописей, составленную в 1881 году А.Е. Викторовым², г. Георгиевский задался мыслью тщательно проверить ее по самим рукописям и где окажется нужным, исправить и дополнить. Действительно, несколько рукописей, преимущественно нотных, кратко им описаны вновь; расширены по местам, сделанные Викторовым, извлечения из рукописей, более подробно приведены иногда заглавия содержащихся в них статей, за немногими исключениями, проставлены листы последних. Но, к сожалению, дополнения нашего описателя не везде удачны, а что еще хуже, могут повести, при случае, к совершенно ошибочным заключениям. Укажем в пример на одно из пояснений, сделанных им в описании сборника № 102-й самого интересного, на наш взгляд, по своему составу и содержанию из всех сборников Флорищевской библиотеки. Викторовым названная рукопись описана (стр. 258–261), приведено у него и оглавление входящих статей в нее, хотя и не с такой полнотой и отчетливостью, как это было бы желательно. Между прочим, покойным библиографом глухо помечена была «челобитная царю Алексию Михайловичу от Большого собора протопопа Михаила». Человек, знакомый несколько с лицами и событиями царствования Алексея Михайловича, прочитав это, может задаться вопросом: не принадлежит ли челобитная бывшему Черниговскому протопопу Михаилу Стефанову Рогову, – известному Иосифовскому справщику и издателю Кирилловой книги? Разрешение недоумению естественно искать у г. Георгиевского, в описании которого (стр. 230, л. 120) тот же документ, действительно, обозначен полнее, а именно: «Челобитная царю Алексею Михайловичу большого собора протопопа Михаила, назначенного в сибирские архиереи, о принятии детей его на службу государеву». Из «Записки о жизни протопопа Ивана Неронова» известно, что патр. Никон «Черниговского протопопа Михайла проклял дерзостно и скуфью с него сняв за то, что он в книге Кирилла Иерусалимского в двоестрочии не делом положил, что христианам мучения не будет³… Между рукописями Архангельской духовной семинарии имеется хронограф русской редакции, из подписи по листам которого, а также кавычных киноварных помет на полях видно, что он был в свое время собственностью прот. Михаила Рогова и в 7161 году дан был им вкладом в Кандалажский Рождественский монастырь⁴. Назначение прот. Михаила в сибирские архиереи, о котором упоминается у г. Георгиевского, плохо вяжется с только что приведенными известиями и есть, в сущности, лишь результат недосмотра описателя при ознакомлении с памятником. Приведем челобитную буквально, – тем более, что она невелика, нигде до сих пор не была напечатана и быть может, окажется пригодной в разъяснении загадочной судьбы злополучного издателя Кирилловой книги. «Царю государю и великому князю Алексию Михайловичу, всея великие и малые и белые России самодержцу, бьет челом присный богомолец твой государев, Большого собора протопоп Михаил. Благоволил есть всемилосердый Господь положить на твоем великого государя сердце, еже помиловать мя. Известил ми о сем благоутробии твоем болярин и оружейничей Богдан Матвеевич во время поставления в Сибирское государство на престол архиерейский преосвященного имя рек, яко ты, великий государь, по премногому своему милосердию восхотел еси дети мои взять в чины, им же довольны и угодны быть могут. И аз, о сем умильно возблагодарив всяких благ подателя и сирых питателя Бога, жду надеждно события неизменяемого слова. Тем же убо, к подножию ноги твоей всесмиренно припадая, молю, да на мое смиренное прошение, с высоты престола твоего, милостивым оком призриши и по истинному словеси твоему царскому, выну непременно сущу, дети мои в чин, в он же тебе, великому государю, достойно явятся, устроить повелишь. Милосердый великий государь царь, смилуйся, пожалуй»⁵! Ясно, что в челобитной речь идет не о назначении в сибирские архиереи протопопа Большого собора, а о том, что весть о служебном повышении детей своих последний получил на поставлении «в сибирское государство на престол архиерейский» кого-то другого, предполагаем, Корнилия, хиротонисованного 24 июня 1664 года.

Недостаточно внимательным отношением к делу, со стороны описателя, мы объясняем отчасти и тот недочет в его книге, что документы, напечатанные им в приложении, являются как бы наружными придатками, не использованы автором, а между тем, некоторые из них не лишены археологического интереса. Так, например, почти во всех патриарших и митрополичьих грамотах, на построение и освящение церквей Флорищевой пустыни и приписных к ней монастырей, читаются предписания: … «пределы прирубить посторонь тое церкви особой статьей, чтоб предельные двери были бы в паперть и входы в пределы были бы из паперти, а из церкви бы в пределы входа не было бы; а будет пределы сделают в одних церковных стенах на одном тябле, и тех пределов не святить. А верхи бы на той церкве и на пределах были не шатровые и алтари сделать круглые тройные; а в церкви и в пределах во алтарных стенах посреди были бы царские двери, а по правую их сторону южные, а по левую северные... И двери бы царские были не на одном брусу… А старого престола антиминс положить в новой каменной церкви в престоле в столице с восточной страны в ящике, закрыв доской»⁶… Все эти подробности в устройстве древне-русских деревянных храмов любопытны и важны для археолога, и их нужно было бы отметить и пустить в научный оборот.

За устранением немногих опечаток, подлинный текст которых не всякий впрочем в состоянии восстановить⁷, издание, можно сказать, безупречно и даже роскошно: отпечатано превосходным шрифтом, на отличной бумаге и снабжено не одним десятком хороших рисунков монастырей, церквей, предметов священной утвари, облачения и т. п. По всему видно, что о. архим. Антоний, восстановивший в пустыни ее древний устав, украсивший церкви и другие монастырские здания совне и внутри, приведший в образцовый порядок монастырское хозяйство, библиотеку и архив, не щадил средств на издание, которое своим появлением на свет всецело обязано ему⁸. Это делает большую честь просвещенному издателю и дает нам право указать на него другим, как на пример достойный подражания.