Митрополит Сергий

Политика, которую митрополит Сергий стал проводить начиная с 1927 года, была продолжением попыток патриарха Тихона и митрополита Петра придать Православной Церкви статус законной организации. Незадолго до смерти патриарх Тихон обратился в НКВД с просьбой о легализации своего Синода. Ответ на это обращение получил уже митрополит Петр. В качестве условия легализации власти предлагали митрополиту Петру издать официальный документ, содержащий признание советской власти, согласиться на увольнение тех епископов, которые будут неугодны большевикам, и осудить епископов-эмигрантов. Митрополит Петр счел эти условия неприемлемыми и вскоре был арестован.

Весной 1927 года секретарь антирелигиозной комиссии при ЦК РКП (б) Евгений Тучков (в церковных кругах его называли «игумен») предложил свои условия легализации Православной Церкви. Так, в частности, Тучков предлагал возглавить церковную организацию митрополиту Кириллу (Смирнову). «Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, – сказал Тучков митрополиту Кириллу, – вы должны будете нам помочь». Владыка отвечал: «Если он будет виновен в каком-либо церковном преступлении, да. В противном случае я скажу: брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить и я вынужден это сделать». «Нет. не так. Вы должны сделать вид, что делаете это сами и найти соответствующее обвинение!» Митрополит Кирилл отказался от предложения Тучкова. Говорят, он ответил: «Евгений Александрович, вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь»⁵³. Не вызывает никаких сомнений, что предложение Тучкова было вызвано стремлением спровоцировать новый раскол. Отказавшийся принять эти условия митрополит Кирилл был почти сразу отправлен в ссылку.

Следующим архиереем, к которому обратился Тучков, был митрополит Сергий (Страгородский). Выбор Тучкова был вполне закономерен: митрополит Петр (Полянский) назначил Сергия своим заместителем, что давало Сергию право возглавить церковную организацию. К тому же Тучков знал, что митрополит Сергий и сам прилагает максимум усилий для упрочения юридического положения Церкви. Так, еще 16 июля 1926 года он обратился в Народный комиссариат внутренних дел с просьбой о легализации органов Высшего церковного управления. В этом документе он обещал полную лояльность Церкви по отношению к гражданским властям и невмешательство в политику, признавая при этом, что задачи Церкви отличаются от задач советского государства. В этом документе митрополит Сергий категорически отказывался каким бы то ни было способом воздействовать на совесть прихожан. «Будучи искренними до конца, – писал он, – мы не можем замалчивать того противоречия, которое существует между нами, православными, и коммунистами-большевиками, управляющими Союзом. Они ставят своей задачей борьбу с Богом, Его властью в сердцах народа; мы же весь смысл и всю цель нашего существования видим в исповедании веры в Бога и в возможно широком распространении и укреплении этой веры в сердцах народа. Они признают лишь материалистическое понимание истории, а мы верим в Промысел Божий, чудо и т. д. <...> Мы убеждены, что православный христианин, свято соблюдая свою веру и живя по ее заповедям, именно потому и будет всюду желательным и образцовым гражданином какого угодно государства, в том числе Советского. <...> Но, обещая полную лояльность, обязательную для всех граждан Союза, мы, представители церковной иерархии, не можем взять на себя каких-либо особых обязательств или доказательств пашей лояльности. Не можем взять на себя, например, наблюдение за политическим настроением наших единоверцев. <...> Для этой цели у советской власти есть орган более подходящий и средства более действенные. Тем паче не можем мы взять на себя функции экзекуторские и применять церковные кары для отмщения»⁵⁴.

Само собой разумеется, государственную власть такой документ не мог устроить. Для того, чтобы доходчиво продемонстрировать свое неудовольствие, органы государственной безопасности арестовали в декабре 1926 года более ста архиереев, включая и митрополита Сергия. Решив, что открытое противодействие может погубить церковь, митрополит Сергий согласился на предложенные условия и вскоре был выпущен на свободу.

В августе 1927 года в храмах зачитывается «Послание пастырям и пастве» от 29 июля, посвященное отношению Православной Церкви к советской власти. Этот документ, вошедший в историю как «Декларация Сергия», определил политику Московской патриархии на последующие десятилетия. Многие верующие почувствовали себя оскорбленными, услышав следующие слова этого документа: «Мы хотим быть православными, и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за утла, подобно Варшавскому⁵⁵, сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести» (Рим.13:5)»⁵⁶. Цитируя документ, противники митрополита Оргия говорили, что радость атеистического Советского Союза по поводу разгрома Церкви является радостью и для митрополита Сергия. Конечно, в тексте Декларации употреблено местоимение женского рода (которой, а не которого), то есть, согласно этому документу, православные христиане разделяют радости и неудачи родины, а не Советского Союза. Однако общей идеей этого документа действительно является признание существующей политической системы без каких бы то ни было условий и оговорок. Дальнейшее развитие событий показало, что Сергий принял и то условие, от которого ранее отказался митрополит Кирилл (Смирнов): согласие на смещение неугодных властям архиереев.

Через месяц после издания Декларации возглавляемое Сергием Высшее церковное управление было зарегистрировано НКВД. Юридически Сергиевский Синод получал тот же статус, что и обновленческий. Однако за это приходилось платить и Синод стал издавать указы о поминовении властей за богослужением⁵⁷, об увольнении па покой сосланных архиереев, о перемещении вернувшихся из лагерей архиереев в удаленные епархии. Получалось, что вслед за гражданским наказанием следовало наказание церковное. Именно перемещение архиереев по указке властей, вопреки воле паствы и самого архиерея, стало причиной категорического неприятия митрополита Сергия многими членами Церкви. Впоследствии само имя Сергия стало ассоциироваться с добровольным подчинением Церкви государству, а сергианством стали называть политику церковных компромиссов.

Принимая столь жесткие условия, навязываемые государством, митрополит Сергий пытался спасти патриаршую церковь. Однако лояльное отношение Церкви к государству не помогало. В стране нарастал террор, духовенство вместе с архипастырями исчезало в лагерях. Рукополагать новых священников зачастую было просто некому. Рассказывают, что перед войной на вопрос: «Как живете?», митрополит Сергий неизменно отвечал: «Просторно. Один правящий архиерей у меня в Хабаровске, а другой в Литве»⁵⁸.

Епископ Афанасий не принял церковной политики митрополита Сергия и отделился от него. Произошло это, по всей видимости, не сразу после публикации Декларации, а в 1930 году. Эту дату он назвал на допросе 1957 года: «С 1930 года я лично считал, что возглавлявший Русскую церковь митрополит Сергий Страгородский превысил данные ему патриаршим местоблюстителем митрополитом Петром полномочия. В силу этого я считал, что он, митрополит Сергий, потерях право на возглавление Русской Церкви. По данному поводу я подал протест митрополиту Сергию и отказался от работы под его руководством»⁵⁹.

Епископ Афанасий относился к той группе епископов, которая считала Сергия узурпатором патриарших прав и проводником неверной церковной политики, но никак не раскольником. Владыка категорически не соглашался с часто звучавшей в те годы мыслью о том, что сергианские храмы лишены благодати подобно обновленческим. «Что касается патриарха Сергия, – отвечал он на вопрос следователя в 1944 году, – то я не согласен был с ним лишь в том, что он с нарушением церковных правил присвоил себе права митрополита Петра. Но возглавляемую им ныне Православную Церковь я признаю и даже намеревался обратиться к нему с просьбой об организации церковной жизни в г. Ишиме после открытия там церкви»⁶⁰.

Мемуаристы свидетельствуют, что епископ Афанасий всегда с большой любовью говорил о своем правящем архиерее, викарием которого он был, почитал его как богослова, агиографа, гимиографа и литургиста. Но всегда добавлял, разводя руками: «Но узурпатор».