Остолопова Ольга Александровна

Родилась 13 ноября 1870 г. в дворянской семье. Окончила Пензенскую женскую гимназию. Духовная дочь о. Алексия и о. Сергия Мечёвых. До Октябрьской революции 1917 г. служила в земской управе, в нотариальной конторе и пр. После революции работала бухгалтером. Была арестована 28 октября 1929 г. вместе с о. Сергием Мечёвым. По приговору лишена была права проживания в крупных городах с прикреплением к определенному месту жительства сроком на 3 года («Дело группы «Духовные дети» о. Сергия Мечёва»). После оглашения приговора освобождена из-под стражи, лишена права проживания в Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве, Одессе и Северо-Кавказском крае. Она поселилась в г. Владимире. В последние голы жизни была духовно близка со святителем Афанасием (Сахаровым), помогала ему в переписке его рукописей. Она познакомила с епископом Афанасием Е. В. Апушкину, перепечатавшую труд Владыки «О поминовении усопших по уставу Православной Церкви» и другие его работы. Скончалась в 1970 г. во Владимире.

24/XII–54 г.

Дорогой Владыка.

Вы спрашиваете, где карабановский врач¹⁸⁶ Он теперь священником в Самарканде, Советская ул., д. 9. Он уже настоятель. Месяц тому назад от него мною получено 500 руб[лей] с просьбой переслать Вам. Эти деньги я отдала Вашей заботнице.

Хочу написать Вам про Нину¹⁸⁷. Горе ее большое, сейчас она понемногу приходит в себя. Вижу я ее почти каждый день. Но здоровье ее никуда не годится. Доктора находят у нее грудную жабу. Долго ее мучили разными комиссиями. На этих днях постановили: полная инвалидность – нетрудоспособна по 2-й группе. По этой группе она имеет право работать. Она решила пока продолжать работать, так как на пенсию 300 р[ублей] не проживешь. На службе обещают облегчить ей работу, только чтобы она не уходила. Работник она хороший, и ей дорожат.

Летом Верочка кончает учение, и тогда они будут решать, как устроить свою жизнь.

Она постоянно вспоминает и говорит о Вас с большой любовью.

Федя¹⁸⁸ с Шурой¹⁸⁹ в Ташкенте, и мама¹⁹⁰ с ними. Живут они хорошо.

В прошлую зиму Сергей Алексеевич¹⁹¹ приезжал в Москву. Я ездила на свидание с ним. Не могли наговориться. Ведь сколько лет мы были вместе при храме.

Как хотелось бы Вас повидать. Но вряд ли это удастся. Мне уже 84 года. И в эту зиму я это чувствую. Прошу Ваших святых молитв, дорогой Владыка, часто думаю, с чем идти к Господу.

Искренно любящая Ольга.

Все мы поздравляем Вас, дорогой Владыка, с наступающим праздником Рождества Христова. Сидим мы сейчас у Подрезкин[ой] и вспоминаем Вас, и Вы сейчас здесь с нами. Ольга, Зина, тетя Паша, м. Маргарита, и Поля, и Шура Бобкова.

24/12–54 г.

Л. 3. С. 55–55 об. Подлинник. Автограф.

Христос Воскресе!

Дорогой Владыка, посылаю Вашу первую книжечку, при ней напечатанные 2 экземпляра, один экземпляр взяла Таня, один оставлен у Ляли (Елена)¹⁹², для того чтобы печатать вновь 2 раза по 4 экземпляра. Кроме того, отдельно завернутые 2 экземпляра 2-й книжечки не полностью, а половина, другую половину она уже напечатала. 1 мая поедут в Москву и привезут. Также: 1 экземпляр взяла Таня, а один оставлен у Ляли. Не знаю, толково ли я написала. Работа задержалась из-за капитального ремонта в квартире у Ляли.

Ляля духовная дочь покойного Батюшки, которую он всегда ставил нам в пример за ее кротость и смирение. Жизнь ее очень тяжелая. После тяжелой ссылки она вышла замуж за дух[овного] сына о. Сергия. Человек прекрасный, но теперь совершенный инвалид (Константин), и хорошие верующие 2 девочки Мария и Наталия. Простите, так пишу – торопит м. Маргарита. Прошу Ваших святых молитв.

Ольга.

Д. 7. Л. 13. Подлинник. Автограф.

6/6–55 г.

Дорогой Владыка. На днях я получила письмо от карабановского врача (о. Сергия).

Он долго болел. Сердце у него очень плохое, да еще все кляузы в Самарканде (он был настоятелем) довели его нервную систему до полного нервного состояния. Пришлось его перевезти в Ташкент. Спасибо Шуре (жене о. Федора). Они его поместили у себя. Поправлялся он в хороших условиях, но очень долго. Теперь опять служит вместе с о. Федором. Пишет, что хотя и слаб и устает, но очень доволен своей службой. Очень заботится о Вас. Спрашивает, куда сделать Вам перевод, и ему хочется узнать о Вашей жизни.

Посылаю Вам его адрес.

Ташкент. 4-й Саперный переулок, д. № 9. Ал. Ал. Семененко для С. А.

Завтра буду ему писать. Надо его успокоить относительно Вашего житья.

Большую радость нам доставил приезд о. Дамаскина¹⁹³, только грустит, что редко получаем от Вас известия. Перед Вашим последним письмом мы все переволновались, долго не получая от Вас известия.

Прошу Вас святых молитв.

Ольга.

Д. 7. Л. 74–74 об. Подлинник. Рукопись.

13/6–55 г.

Дорогой Владыка, рада я, что м. М[аргарита] едет к Вам и я могу с ней написать. Я в большом недоумении. Переписчица прислала:

1)      4-й экземпляр по первой тетрадке:

по первой тетрадке было переписано 4 экз[емпляра]. Один взяла Таня¹⁹⁴ для Валенка [?], два отправлены Вам, и четвертый был отослан переписчице, чтобы она переписывала с него 2 раза по 4 экз[емпляра]. Но она заболела (она вообще больной человек и перегружена работой и работой). Теперь она вернула этот четвертый экземпляр и пишет мне, что остальное все сделает Таня, так как она много свободнее и машинка у нее есть. От Тани об этом я ничего не имею. Сегодня буду писать ей.

2)      По 2-й тетрадке переписчица прислала мне 2 экз[емпляра] полностью, а 3-й и 4-й экз[емпляры] 2-я половина – начиная с «Последование молебного пения о путешествующих».

Первый экз[емпляр] 2-й тетрадки она отослала Тане. Где же 1-я половина 3-го и 4-го экземп[ляров]? Думаю, что она что-то напутала. Теперь вспоминаю, что я Вам отправила в первый раз: два экземпляра 1-й тетрадки (один из них считанный) и (как мне помнится) – что то и из 2-й тетради. Но сколько экз[емпляров] и чем кончается каждый – не помню. Сейчас я воздерживаюсь посылать Вам все остальное, буду ждать Вашего ответа – т. е. выяснения, что Вы получили переписанное по 2-й тетрадке. Хотелось бы поскорее получить от Вас ответ. Быть может, если Бог даст силы, в конце этого месяца или в начале июля я поеду в Москву и постараюсь увидеть переписчицу и все выяснить. Но для выяснения мне нужен Ваш ответ. Вы писали, чтобы отослать по 1 экз[емпляру] азиатам, т. е. караб[ановскому] врачу и о. Ф[едору] и 1 экземпляр дать о. Андрею¹⁹⁵. Он просит и стесняется просить. Быть может, Вы распорядитесь сделать так:

4-й экз[емпляр] 1-й тетрадки, которая сейчас у меня, отдать о. Андрею, а Караб[ановскому] врачу и о. Ф[едору] по экземпляру 1-й тетради из тех, которые перепишет Таня. Пожалуйста, напишите обо всем этом подробнее, я сейчас очень бестолкова. Может, написать по почте на Варю.

Я, кажется, писала Вам, что караб[ановский] врач был очень болен (нервы и сердце). Там, в Самарканде, были большие склоки и по его нервности административные и хозяйственные заботы. И, как пишет Таня, у него не было сначала контакта с начальством ташкентским. В результате он переведен в Ташкент. Здесь он с друзьями и работа спокойная. Очень беспокоится за Вас и не знает, как переводить Вам деньги. Сейчас у него приготовлен перевод. Я написала, чтобы этот раз он перевел на меня, а в дальнейшем Вы, пожалуйста, распорядитесь. Два раза он переводил.

1-й раз = 500 р[ублей] – я отдала м. М[аргарите].

2-й раз = 500 [рублей?] я отдала Варе.

Переписчице заплатила 1070 рублей (1-й раз 600 – перевела м. М[аргарите], а остальные 470 перевела я из Ваших денег. Это в полный расчет за всю работу. Я ничего в этом не понимаю – дорого это или дешево. Уговаривалась с ней Таня.

Вашу рукопись последнюю взялся переписывать о. Андрей. Скоро будет готова. Вышлю Вам ее, как только получу от Вас, дорогой Владыка, ответ на все вопросы.

Вдова того, который был в Потьме с Вами, которого перевели родные в Александров, скончался¹⁹⁶, очень хочет Вам написать и просит Ваш адрес. Если разрешите, я ей напишу¹⁹⁷.

Еще одна просьба: то, что Вам расскажет м. М[аргарита] о панагии и о разговоре Патриарха с В[ладыкой] Исаией¹⁹⁸, Нюра, которая все это рассказала Нине, очень просит ни В[ладыке] Исаии и никому не говорить. Нюра – это девушка, которая последнее время была при В[ладыке] Иоанне¹⁹⁹. Ей не хотелось бы, чтобы В[ладыка] Исаия на нее обиделся за ее рассказ Нине. В[ладыка] Исаия у нее бывает в Москве. Прошу Вас святых молитв.

Я очень виновата перед Вами, дорогой Владыка. Стыдно и горько сознаться в моей вине. Дело в том, что Ваше письмо для Гаврилов[а] посад[а], с которого я снимала копию для Моршанска, мною потеряно. Все бумаги, вся Ваша переписка с м. М[аргаритой] хранились у меня в одном месте, с тем чтобы близкие мне люди в случае моей смерти могли их сразу не искавши взять после моей болезни, все оказалось на месте, кроме этого письма. Все у себя перерыла, надеялась, не положила ли я его в конверте Вашими письмами к м. М[аргарите], которые она у меня после моей болезни взяла. Но оказалось, что и там нет. Действительно, я стала бестолкова. Сознаюсь – вина моя очень велика. Помню, что там Вы высказывали Ваш взгляд и Ваш ответ спрашивающим у Вас разрешения на недоуменные вопросы о посещении храма.

Вероятно, эта женщина очень нуждалась в Вашем ответе. Простите, если можете, мой поступок. Видимо, Бог меня покарал за мое самомнение. Но жаль, что из-за меня страдают другие, не получив Ваше письмо. Простите за небрежно написанное письмо. Очень болит палец – сходит ноготь.

Простите и помолитесь за меня, дорогой Владыка. Пишу Вам адрес Сергея Алексеевича, теперь – протоиерея Сергия. Ташкент. 4-й Саперный переулок, д. 9. Федору Никанор[овичу] Семененко, для С. А.

Во время болезни они приютили его у себя и создали ему благоприятные условия – где он и поправлялся. Он пишет, что теперь у него 2 маленькие комнатки. В одной живет преданная ему душа. Старушка, но очень бодрая, была уборщицей в храме в Самарканде.

Он не пишет, все ли он со старушкой живет у о. Ф[едора] или в отдельном доме.

Адрес не пишет, значит, все тот же.

Возвращаюсь опять к разговору Патриарха с В[ладыкой] Исаией. Панагия, которую Нюра отдала В[ладыке] Исаии, принадлежала раньше митр[ополиту] Иннокентию²⁰⁰, который подарил ее Патриарху (митр[ополиту] Алексию), митр[ополит] Алексий подарил ее Патриарху Сергию, а последний подарил ее Вл[адыке] Иоанну, которая и осталась у Нюры, отдавшей ее В[ладыке] Исаии. При свидании Патриарха с В[ладыкой] Исаией Патриарх узнал ее и якобы воскликнул: «Сама, сама пришла ко мне» – и взял ее у Владыки, а ему отдал свою. Потом он сказал Владыке, что в его епархии живет В[ладыка] Афанасий, просил его навестить Вас, узнать в чем Вы имеете нужду – позаботиться о Вас и прибавил: «У меня на него большие виды по издательству». Все это я пишу со слов Нины, тоже со слов Нюры, которой лично об этом рассказывал В[ладыка] Исаия. Так написала все неразборчиво, простите Бога ради.

Еще раз прошу Ваших молитв.

Когда я зимой пролежала 6 недель – ползучее воспаление легких, – окружающие думали, что я не встану. Я ничего не думала – высокая температура и никаких болей. Состояние было безразличное ко всему окружающему. Состояние полуобморочное. 9 дней почти я ничего не ела и не пила. Только одна мысль неотступная – ничего не надо, только один Господь, и был полный покой. Не было никаких воспоминаний, никаких мыслей. Как я жалела это состояние, когда оно начало отходить и организм начал возобновляться. Как хотелось не входить вновь в интересы здешней жизни. Владыка дорогой, что это значит, что за странная болезнь и это покойное, мирное состояние? И это возвращение к жизни со всеми моими недостатками характера – трудно и тяжело.

Простите, дорогой Владыка. Благословите заочно.

Ольга.

Дорогой Владыка. Благословите, если угодно Господу, мою поездку в Москву на свидание, может быть, в последний раз, с родными и близкими. Здесь я как голодная (не физически). О. Андрей еще совсем мальчик. Хочет быть хорошим, а быть может, и действительно хороший, сам очень нуждается в руководстве. Пока еще поглощен семьей, ее заботами и интересами. Никак я его не пойму. Служит хорошо, но и только, а у меня душа голодная.

У меня большое горе: племянник-инженер, прекрасный человек, чуткий, добрый, но не верующий, также и его жена-врач. Но говорит, что завидует мне, потому что я верующая. Быть может, Господь пошлет ему на пути человека, который приведет его к Господу. В концлагере этого не случилось, на что я очень надеялась. Не забудьте его в молитве. Зовут его Николай и [жена] Ольга. Дорогой Владыко, берегите свое здоровье. Вы нам, голодным душой, так нужны.

Ольга.

Д. 8. Л. 19–22 об. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыка, простите, Бога ради, что никто из нас не написал Вам, что посылка и все, что было в ней, получено. Уж мне-то совсем стыдно, что я поступила так невнимательно, забыв, что Вы будете беспокоиться.

Посылаю Вам – в 3-х экземплярах:

О поминовении усопших,

в 3-х экз[емплярах] = приложения.

Последование молебных пений с 114 стр. в 2-х экз[емплярах]. 2 Ваши рукописи.

О поминовении усопших печатал о. Андрей. Он просит Вас написать, удовлетворит ли Вас его работа. Ему я отдала: Службу всем святым и службу Максимовской иконе Божией Матери.

Если Вас удовлетворяет его работа, он будет эти 2 работы перепечатывать. Все остальное я повезу в Москву, – может, удастся уговорить Лялю.

Мы все ужасно беспокоимся, что ни от Вас, ни от м. М[аргариты] нет никаких писем, ни сама не едет. Посылая посылку, она написала, что скоро приедет.

Поздравляю Вас, дорогой Владыка, с днем Ангела. Дай Бог здоровья.

М. Ф.²⁰¹ и Варя²⁰² просят передать Вам поздравление с днем Ангела и пожелание всего всего лучшего.

Сейчас получила известие, что племянник мой выезжает в Москву сего 15/7. Значит, мне придется ехать числа 20–23. Надеюсь на Ваши молитвы, чтобы поездка была благополучна и удалось все устроить по переписке.

Прошу Ваших молитв.

Ольга.

15/7–55 г.

Д. 8. Л. 66–66 об. Подлинник. Автограф.

9/Х–55 г.

Дорогой Владыка, очень беспокоюсь, дошло ли до Вас письмо Владыки Онисима. Я недоумевала, с кем послать Вам это письмо. От Владыки зашла к м. Фаине, хотелось посоветоваться, и застала у нее почти уже уезжающую племянницу старосты из Костерева. Она с радостью взялась, без моей просьбы, отнести Вам это письмо. Матушка уверила меня, что она очень хороший человек и довериться ей можно. Передала я ей в среду вечером, а отнести она обещала в пятницу утром. И все-таки мне было немного беспокойно.

Очень хорошо принял В[ладыка] Онисим Ваше письмо. Долго писал ответ и потом отдал переписать на машинке. На мой вопрос, зачем переписывать, ответил: «Так полагается, а я внизу припишу от руки». И, благодаря доверчивости Владыки, мне на другой же день стала известна суть его ответа Вам.

Я все более и более убеждаюсь, что где если не живут одним духом, там не может быть доверия, того доверия, которое было и есть между духовными детьми Батюшки, отца Сергия и Вашими.

И грустно мне стало за Владыку Онисима. Ему не на кого опереться. Везде расчет и злословие.

Я рада, что взялась передать Ваше письмо. Между нами как бы исчезла преграда. Несколько раз он начинал мне говорить, что ему было грустно, что я ни разу его не навестила, и я солгала, сказав, что я хотела, но, зная, что у него столько заботы, не рискнула отрывать у него время на разговор со мной. «Да, да, говорил он, это-то правда». А я лгала, не желая поднимать всю эту старую историю. Объяснения ни к чему хорошему не приведут, только поднимут всю старую горечь.

Я достала образец группы медальонами, как хотели бы Вы сделать группу из Ваших портретов. Варя просила Анну Ивановну ко мне зайти и переговорить. Она обещала, но до сего времени не приходила. Когда Вы будете здесь, приведем ее к Вам, если разрешите, и я принесу группу.

Не забудьте, Владыко, привезти альбомы с Вашими карточками.

Была ли у Вас Шура из Ташкента? Приехав, я застала у себя телегр[амму] от Сергея Алексеевича с просьбой сообщить, где Вы. Ответила я немедленно по данному в телеграмме адресу.

После пребывания у Вас, дорогой Владыко, я еще острее почувствовала свое одиночество здесь во Владимире. Зашла сейчас к о. Андрею по его и ее просьбе и застала грустную картину: оба раздраженные. Он хмурый, ворчит, что ему целыми днями приходится нянчить детей, вместо того чтобы заниматься своими делами, и все из-за того, что она из-за упрямства не хочет искать домашнюю работницу. Помочь я ничем не могла. Она упряма и неразумна, а он безвольный человек. Она своим неразумием втягивает его в долги – он страдает, а остановить ее не может. Жить по доходу не умеют, особенно она. До боли жаль их, и злюсь, глядя на эту путаницу. Она на все уговоры твердит: «Вам хорошо, у Вас были и няньки и мамки».

Глупо ведь это. Было – да, но ведь жизнь теперь другая. Не до роскоши теперь, а надо наладить жизнь так, чтобы и себя облегчить и ему дать возможность спокойно работать. Беда в том, что она считает себя умной и развитой, а его много ниже себя. Мне тяжело и противно об этом писать Вам, Владыко. Где неразумное упрямство – никакие уговоры не помогут. Вот почему я у них не бываю месяцами.

Сегодня узнала, что здесь о. Иосиф²⁰³ и Мария Ивановна²⁰⁴. Очень я их люблю, особенно М[арию] И[вановну]. Вот с кого Галине надо было бы брать пример. Тяжелой была ее жизнь с маленькими детьми за годы его ссылки, и никогда никакого ропота. И голод, и холод выносила.

Простите, дорогой Владыка, за ненужное Вам длинное мое Вам письмо. Хотелось бы посмотреть, как Вы устроились. Удобно ли Вам?

Прошу Ваших святых молитв.

Ольга.

Д. 10. Л. 56–57 об. Подлинник. Автограф.

12/5–56 г.

Дорогой Владыка,

поздравляю с днем Ангела, от всей души желаю здоровья, прошу Ваших святых молитв.

Ольга.

P. S. Получила от Р. А.²⁰⁵ от спрашивает, есть ли у Вас календарь на 1956 год и богослужебные указания, – если нет, он вышлет. Получили из Москвы письмо от хорошего человека. Она вернулась домой от о. Бориса²⁰⁶ – вот ее слова: «У Феди с Шурой ничего нового в семейной жизни нет. Федя стал даже более покойный, а Шура умиротворенная. Как всегда, в доме гостят родные и знакомые. Хлопот много. Я слышала, что они скорбят, что нет от дедушки писем, и боятся, не обидели ли его чем-нибудь». Видимо, все слухи были преувеличены или Шура сумела на Федю повлиять. Она ведь волевая, как теперь говорят.

Еще раз прошу молитв.

Ольга.

Д. 14. Л. 57. Подлинник. Автограф.

8/7–56 г.

Дорогой Владыко, сейчас 8/7, в 11 часов вечера скончалась Елизавета Ивановна²⁰⁷. Утром в 8 ч[асов] она ушла в храм; еще до начала литургии ей сделалось плохо. Благодаря прихожанам ее сейчас же исповедовали, причастили и привезли «скорой помощью» уже без сознания. Она и скончалась, не приходя в сознание. Тихонько вытянулась и отдала Богу душу. Спешу Вас известить, зная, как Вы к ней относились. Прошу Ваших молитв, Владыко. Что-то пошаливает сердце. Дает себя знать. Дай Вам Бог здоровья.

Ольга.

Д. 16. Л. 38. Подлинник. Автограф.

16/7–56 г.

Поздравляю Вас, дорогой Владыка, с днем Вашего Ангела. От души желаю здоровья.

Глубоко признательна Вам за копию иконы. Писала вам 12/7 – спешила Вас уведомить об исполнении 2-х Ваших поручений, обещала Галя²⁰⁸ захватить мое письмо, но забыла зайти ко мне, и пишу теперь вновь.

1-е – передала Владыке Онисиму копию с иконы. Я не ожидала, что это произведет на него такое впечатление. После долгого рассматривания, приходя все в большее и большее умиление, он попросил меня оставить хоть ненадолго ему это изображение, не поняв сразу, что копия прислана лично ему. И надо было видеть, как он был изумлен и умилен Вашим вниманием и этим подарком. После долгого рассматривания начал расспрашивать, как Вы живете, и, узнав, что Вы все время болеете, что Вы сильно нуждаетесь не только во врачебной помощи и, главное, в том, чтобы находиться под наблюдением врача, выразил свое мнение, что Вам необходимо переехать во Владимир. И, благодаря Бога, мне удалось исполнить и 2-е Ваше поручение относительно его взгляда на Ваш переезд. Просил написать Вам скорее, что он очень и очень одобряет Ваш переезд сюда. Повторил это несколько раз, сказав, что сейчас писать Вам не может (у него полная разруха – ремонт). Позднее напишет, а пока просил написать Вам (повторив еще раз), что очень одобряет Ваш переезд сюда.

Да, еще один разговор. У него большое желание заказать с этой копии большую икону для собора. Крепко благодарил меня за обещание переговорить осенью с Марией Николаевной²⁰⁹, если она освободится от Загорска. Писать, Владыка, я не умею. Более подробно Вам расскажет Нина.

Я передала ей мой разговор с Владыкой Онисимом под первым впечатлением, возвратясь от него.

Прилагаю список икон, оставшихся после Е[лизаветы] И[вановны]. Все они в киотах, за исключением «Боголюбивой». Вера Александровна²¹⁰ просила Вас спросить, нужны ли они Вам? Отвечайте поскорее. Прошу Ваших святых молитв.

Ольга.

Д. 16. Л. 60–61. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыка, Вы как-то, еще будучи в Потьме, писали мне, что хотели бы повидаться с Карабановским врачом, чтобы он Вас подлечил. На этих днях я получила от него известие, что, вероятно, в ближайшем будущем поедет в отпуск, и, конечно, его желание повидать Вас. Спрашивает: можно ли проехать к Вам. Я ответила ему адрес, маршрут и посоветовала в Москве осведомиться у Анны Ивановны (дала № тел[ефона], не в Москве ли Вы случайно. Жду его с нетерпением.

Уж очень чиста у него душа и такое мягкое, любящее сердце. Достойный сын отца, и как его любил о. С[ергий]. А я? Я тоже дочь того же отца, но, особенно последнее время, в ужас прихожу от своего устроения. Те страсти, которые культивировала в себе, – теперь они мучают с особой силой. Сегодня 3 месяца, как я лишена храма, богослужения, помогающего бороться со страстями, дающего покой душе.

Чувствую себя оставленной и, как самая немощная, не умею бороться со злобой, с раздражительностью, особенно со всеми проявлениями гордости, даже с завистью, которую раньше не замечала в себе. И особенно с обидчивостью. Меня точно захлестнуло, точно звери дикие терзают они мою душу. Если бы Вы знали, какая мука все это чувствовать и не иметь силы бороться. Нет той спасающей молитвы, которую я уже испытала. Страшно – Господь оставил. Эти терзания становятся невыносимыми.

Наступает вечер – наступает время молитв и просматривания души, и такая мука – нет ни одного местечка светлого в душе. Сердце осквернено злобой, дурными мыслями о других. Не умею, совсем не умею считать себя, а не других виновными. Покоя в душе нет, нет и молитвы. Читаешь, все вычитываешь, а на душе все тот же камень – тот же холод. Сердце холодное. Делаешь для других что надо, но сердце тут не участвует. Это только долг. Мучительно. Владыко, помогите своими молитвами. Я как нищая прошу – помогите.

Тяжко жить с таким сердцем. Вот наказание за прошлую жизнь до прихода в церковь. Ольга.

Д. 17. Л. 135–136. Подлинник. Автограф.

9/ХII–56 г.

Очень беспокоюсь о Вашем здоровье, дорогой Владыка. Был ли у Вас еще раз Карабановский врач и прописал ли он Вам новые средства?

Очень рада, что Надюша Пазухина²¹¹ нашла отцовские рукописи, о которых Вы говорили. Я долбила об этом без конца Ольге Александровне²¹², но она была уверена, что если еще существуют, то только могут быть в ящике, на котором спит В. А.²¹³ И когда В. А. приехала из Москвы, а их там не оказалось, то Надя, не надеясь, но все-таки перерыла все свои вещи и добралась до отцовских старых чемоданов, где и оказались нужные Вам его рукописи. Она прибежала ко мне такая радостная, радуясь, что могла исполнить Вашу просьбу. Хорошая и умненькая она, но и какая же больная. Ведь нет здорового места ни в одном суставе. Осенью пролежала почти 3 месяца в костной больнице. Там поражались ее терпению. И никогда ни слова ропота, ни слова жалобы. Даже когда говорит о какой-нибудь очередной боли, то говорит с улыбкой. Удивительный человек. Очень ее люблю. Ведь ее страдания я наблюдала с ее пятилетнего возраста, а теперь ей уже 38 лет. И никакой радости она в жизни не видела. Работает без устали, и трудная работа – ночная. Она старший корректор газеты.

Сколько раз она была на краю гибели. Господь ее хранит. И при всем этом очень добрый человек. Ей очень хочется повидаться с Вами, но ни здоровье, ни служба не позволяют. Быть может, все это лишнее я Вам написала, но я под впечатлением ее визита. Она, говоря о болях, улыбается, а у меня душа разрывается, глядя на нее и зная, как она страдает.

Карабановский врач не собирался второй раз ко мне заезжать, а я очень беспокоюсь – чем кончилась его поездка в Днепропетровск и достал ли он свидетельство, что в Т.²¹⁴ не показано жить по состоянию его здоровья. Совсем у него плохое здоровье, да и нервы, видимо, очень сдали. Душа за него болит. Уж очень он хороший, как Вы пишете.

А я захватила, видимо, грипп, и то одно, то другое. Никак не выберусь из него. Схожу в церковь – и опять свалюсь. То тем[пература] 39°, а утром здорова. А потом опять. Достаточно надоело.

Не оставляйте, дорогой Владыко, меня своими молитвами.

Ольга.

Д. 19. Л. 55–55 об. Подлинник. Автограф.

3/8–57 г.

Не сумею выразить Вам, дорогой Владыка, то глубокое чувство благодарности за Ваше сердечное приветствие к дню моего Ангела и за призывание на меня Божие благословение²¹⁵. Особенно много я получила в этом году поздравлений, точно все сразу вспомнили меня, и мне невольно пришло в голову: вот так бывает всегда, когда человек умрет. Так мне подумалось: «Это в последний раз». Даже о. Борис (архимандрит), никогда не поздравлявший меня, прислал такое сердечное поздравление. За последнее время в особенности я вижу столько внимания, и думается: за что столько заботы, даже, скажу, любви? И мне делается особенно тяжело от сознания своего ничтожества. Люди не видят мое убожество; виновато в этом мое воспитание, учившее все скрывать и вводить окружающих в заблуждение. И чем люди внимательнее ко мне, тем мне становится мучительнее и страшнее. Встают на память слова Спасителя: «Лицемеры! Вы – как гробы скрытые, над которыми люди ходят и не знают того...»

Получила письмо от Ляли – у нее было кровоизлияние в здоровом глазе.

Описывает отпевание о. Константина²¹⁶ и пишет про о. Федора²¹⁷:

«О. Федор служил очень горячо и нервно, и хотя был, конечно, искренен, но на мое ощущение иногда хватал через край, хотя многим это нравится».

Жаль, что о. Федор, видимо, не знал службы Батюшки. Чувствовалась горящая, проникновенная молитва, но и великий мир. Так воспринимали мы.

Когда же мы увидим Вас, родной Владыка?

Прошу Ваших молитв.

Ольга.

Д. 25 (2). Л. 172–173. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыка, прочла я в журнале Моск[овской] Патриархии за июнь м[еся]ц статью о пастырстве²¹⁸ и так вспомнилось все былое, вся жизнь, т. е. маленький кусочек жизни (но какой жизни) около Батюшки и о. Сергия. Вспоминается рассказ батюшки о своем свидании с о. Иоанном Кроншт[адтским], когда Батюшка растерялся после смерти жены, оставшись с 4-мя маленькими осиротевшими детьми в самом бедном московском приходе. Не имел денег даже на поездку в Кронштадт. В таком тяжелом раздумье случайно на улице встретил какого-то протоиерея, и он вручил ему пропуск в дом одного из крупных коммерсантов, куда должен был приехать о. Иоанн.

Рассказывал Батюшка, как о. Иоанн после долгой молитвы, обшей с Батюшкой, успокоил его и дал ему завет жить как он, о. И[оанн], сам живет, весь отдаваясь своей пастве, брать их горе и радость в свое сердце, живя их жизнью, забывая себя и своих...²¹⁹

Простите, дорогой Владыка, тяжело писать о том, что было, чего нет и не будет. На то Божья воля.

Батюшка уезжал к себе на дачу, в Верею. Отслужил последнюю литургию, всех собрал, со всеми простился, всех благословил, уехал и не вернулся. Там умер, для нас неожиданно, сам же, вероятно, знал, что он давал нам последнее благословение. Трудно писать, вспоминается тогдашняя скорбь. Похороны были торжественными – не количеством священнослужителей, а тем необыкновенным чувством, которое все переживали. Торжество и мир. Чувствовалось, что небо стало ближе.

Осиротели все, осиротел и о. Сергий.

Поняли мы потом, какую громадную ответственность возложил на него Батюшка. А первое время (я через несколько дней переехала в Батюшкин кабинет, чтобы спасти квартиру от нежелательного элемента) я видела, как тяжко переживал он не только смерть Батюшки, но и непонимание духовными детьми, что он не может дать то, что так щедро давал Батюшка. Батюшка все горе, все переживания, всю тяжесть того времени, а время было исключительно тяжелое, брал на себя. Он сам изнемогал под тяжестью чужого горя, но все своей любовью и своей дерзновенной молитв[ой] брал на себя. И люди уходили от него успокоенные, готовые спокойно нести свой крест. Осиротевшая семья требовала того же от о. Сергия. Конечно, он быть всем для всех не мог и ужасно переживал. Сколько раз он собирал всех и со слезами умолял потерпеть его недостатки. Не ждать от него того, что получали от Батюшки. Батюшка при своей жизни говорил некоторым дух[овным] детям: «Вы называете меня старцем, какой я старец, вот о. Сергий, вот он будет старцем, если...», при этом умолкал и уже со слезами добавлял: «если будет здоров». Теперь мы дерзновенно думаем, что Батюшка видел всю дальнейшую жизнь и деятельность о. Сергия, что о. Сергий будет, безусловно, продолжателем его дела, ведение «монастыря в миру», как Батюшка всегда называл свое дело. И знал, конечно, и чем кончится жизнь о. Сергия. Не мог он этого не знать. И вот началась исключительная трудность деятельности о. Сергия. Работа с дух[овными] детьми и работа над самим собой. Даже я, такая грубая натура, и то видела, что он буквально сгибался под тяжестью этого подвига. И мы действительно увидали в нем старца. Он необыкновенно быстро рос, росла и община. Росла и духовно, и в количестве детей. Господь зачем-то дал мне возможность видеть и тяжесть его переживаний, и его радость при виде, как некоторые из духовных детей быстро растут. Но были и горькие минуты, когда он не выдерживал и рыдал у себя в комнате по ночам. Страдали и мы, жившие с ним, когда слышали эти рыдания. Все бывало. И радость ему доставляли, и тяжелые переживания. Знаю наверное, сколько тяжелых минут доставляла я ему своим необузданным характером. Еще при жизни Батюшка ему раз сказал: «Трудно тебе будет с Ольгой Алекс[андровной]».

Не могу больше писать, Владыко. Простите меня за это письмо и за то, что я, не спросив Вас, – желаете Вы этого или нет, – посылаю Вам копию письма о. Сергия ко всем дух[овным] детям через год после ареста. Если возможно, верните эту копию мне. Не сейчас же, конечно, а при какой-нибудь другой оказии.

Хотела спросить Вас, Владыка. Надо ли мне ехать, навестить о. Иеракса. Он несколько раз говорил Нине, что хотел бы меня видеть и ждал меня. Боюсь, что Нина много наболтала ему обо мне, чего нет. А меня что-то удерживает.

Быть может, это знакомство принесет моей голодной душе пользу, а лукавому это не нравится... А может быть, и то, что о. Сергий всегда опасался для нас новых влияний. Он ездил даже в Дивеево и Саров повидаться с схимонахиней Анатолией²²⁰ к которой мы обращались в Дивееве, и к духовнику Сарова, у которого мы исповедовались, будучи в Сарове. Ездил он и в Киев, и к о. Георгию²²¹ в Даниловский монастырь, по той же причине. Напишите мне, пожалуйста, Ваше мнение, как бы ответил мне о. Сергий.

Простите, дорогой Владыка. Затрудняю я Вас, такого занятого, своим писанием.

Прошу Ваших святых молитв, в которых в настоящее время пересмотра всей моей жизни особенно нуждаюсь. Жизнь долгая, тяжелая и, особенно, греховная. Пересмотрев, переоценив, неся в душе особенную скорбь за все поступки, переживая ужаснейшие угрызения совести, мучения совести, какие меня ждут за гробом, хотела исповедаться у Вас. Но чувство страха, что не доживу до свидания с Вами, заставило меня исповедоваться у о. Андрея. Сейчас на душе спокойно. Но совесть, это домашнее судилище, не прощает меня. Горе других, которое я приносила другим, не дает мне покоя.

Молитесь, Владыка. Очень я грешна.

Ольга.

P. S. Посылаю Вам чистый кофеин.

Д. 27. Л. 68. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыка. Спасибо, спасибо за память и поздравление.

Вы несколько раз говорили и жалели, что до сего времени нет подробного жизнеописания о. Алексея Мечёва. О нем [написано] очень много, и между ними много очень подробных воспоминаний, но не нашлось до сего времени человека, который сумел бы выбрать из всего, чтобы ярко стал образ о. Алексея и выявлено дело его жизни.

Но есть документ, который покажет Вам личность и суть жизни о. Алексея и его делания.

За последнее время я много и часто думаю о своей смерти и всеми силами старалась припомнить все свои действия, и как результат такого разбора – с таким грузом кончать жизнь невозможно и, главное, не находила корня, из которого произрастала бы жизнь и вся деятельность христианина. Много читала – хороши добродетели, но это не все. Мучилась я последнее время. Мысленно обращалась к батюшке о. Алексею за помощью, и я вспомнила, что было надгробное слово об о. Алексее, написанное им самим, прочтенное нам, его дух[овным] детям, о. Сергием над его гробом и при отпевании, прочтенное одним из священнослужителей для всех присутствующих.

После похорон прошел слух, что «слово» пропало, что его кто-то выкрал из кармана во время погребальной процессии. Конечно, близкие понимали, что этот ложный слух был пушен во избежание праздных и опасных разговоров. Но все об этом молчали. Действительно, послушание было полное. Так сказано – так и должно быть.

Последнее время, вспомнив об этом слове, я думала: в нем я найду то, что мне поможет, тогда для меня все станет ясно. Но как достать его? Писать в Москву – кому? И как писать о нем по почте? И опять я обращалась с просьбой к покойному Батюшке... Как он часто говорил нам, чтобы в нужде обращаться к нему на его могилке. Думала и о Вас, что это слово нужно и Вам. Вы писали мне, что по деткам узнаете отца. А это слово показало бы Вам его (отца) еще яснее.

Совершенно неожиданно, на 5-й неделе поста, пришел ко мне о. Андрей и отдал мне, писанное на машинке, надгробное слово о. Алексея и при нем рукопись священника Флоренского о. Павла, уже умершего.

Правду сказать, я было ошеломлена... Одна была мысль: «Батюшка жив, он нас слышит – так быстро исполнил мою просьбу. Значит, она мне действительно нужна».

Батюшка всегда говорил: «Мы живем чудесами и их не замечаем».

Потом уже пришел вопрос: откуда, где он достал, да еще перепечатанное на машинке. Я думала: не через семью ли покойного о. Павла Флоренского, живущих в Загорске, но о. Андрей сказал, что ему дал человек, как он его назвал, собиратель.

И мне, несмотря на радость, стало грустно. Где же завешанное послушание? Значит, это слово ходит по рукам и может вызывать и смущение, и сомнение.

И с о. Андреем я никогда не говорила об этом слове, о Батюшке говорила с ним часто, желая пробудить в нем подражание о. Алексею.

Теперь я сняла копию с этой рукописи и посылаю Вам для прочтения, и, кроме того, из рукописи Флоренского я сделала некоторые выписки. Всю его (Флоренского) рукопись переписать сейчас не в силах. Боюсь за глаза. Работаю при свете 175 свечей. Потом (Бог даст) перепишу и пришлю. Выписывала главным образом касающееся о. А[лексея].

Пожалуйста, дорогой Владыко, копию «слова» пришлите с Ниной обратно. А уже если Вам трудно будет ее сразу прочесть (почерк у меня очень неразборчив), то в следующую поездку от Вас.

Опять обращаюсь к тому. Размножение «слова» мне почему-то кажется кощунственно. Ведь оно пошло по рукам, то и суждения о нем могут быть самые неподходящие. Если тогда (37 лет почти) боялись этих толков и извращений, тогда когда облик Батюшки был так ясен, то чего же ждать теперь?

Простите меня за эту просьбу, но я бы очень просила Вас ни с кем об этом «слове» не говорить. Мечёвых нет в живых, но враги живы. Колчицкий, например, без содрогания не может слышать имени о. Сергия Мечева и о его духовных детях.

Боюсь, что Вам трудно будет читать мое такое бестолковое и громадное письмо.

Очень прошу Ваших молитв. Ольга.

Д. 32. Л. 27–29 об. Подлинник. Автограф.

31/7–58 г.

Дорогой Владыка, благодарю Вас от всей души за двойное поздравление меня в день моего Ангела.

Вчера должен был совершиться постриг Сергея Алексеевича. Я была в недоумении: поздравлять ли с этим актом? Все-таки решила поздравить телеграммой. Быть может, сделала глупость? Быть может, с этим не поздравляют? В душе у меня не было никакой радости, потому что я совершенно не понимала – зачем это в теперешних условиях жизни. И боюсь за его спокойствие. Он сам писал, что для него самое главное: богослужение и проповеди. Знаю, как он не любит хозяйственные и административные дела.

Боюсь, что это только желание преосвященного. Он, как мне сказали, любит это. Что Бог даст! И все-таки на душе смутно.

Как я всегда бываю рада получить от Вас весточку.

Если Нина не зайдет за письмом – пошлю по почте.

Прошу Ваших молитв.

Всегда помнящая и признательная Ольга.

P. S. Вероятно, Вам уже известно, что старшая дочь Ляли вышла замуж за преподавателя семинарии. Вероятно, тоже будущий священнослужитель. Я рада за нее (очень хорошая девочка) и за родителей.

Д. 34. Л. 70–70 об. Подлинник. Автограф.

День Св. Николая

Дорогой Владыка.

Поздравляю с праздником Святителя Николая. Нам этот праздник особенно дорог. Св. Николай особенно был чтим Батюшкой, и принятие священства отцем Сергием было связано с этим святым, как подтверждал это Батюшка. О. Сергий по образованию филолог и не думал о священстве. Батюшка говорил о своем желании, чтобы сын его был священником, и просил об этом Святителя в своих молитвах.

Была у меня вчера Н. С.²²² и передала Ваше предложение: не выносить в зимнее время шкаф из моей комнаты, а перевезти Вам мой шкаф. Спасибо, дорогой, родной Владыка. Как всегда, Вы думаете и заботитесь о здоровье и удобствах других, не думая о себе. Но дело в том, что мой шкаф по сравнению с Вашим такой простенький, хотя и вновь отремонтированный, что он не будет гармонировать с новым помещением. Сегодня его смотрела Варя – спросите ее.

Что касается меня, то, по некоторым признакам, надо ожидать наступления очень скверной, неизлечимой болезни, от которой умер муж и моя сестра. Не смею сказать, чтобы я не боялась ее, то есть тех страданий, которые ее сопровождают. Я всегда молюсь, чтобы Господь избавил меня от нечаянной смерти, которая часто постигает больного стенокардией, которой я болею в достаточной степени. Всегда думала, что мне надо поболеть перед смертью, чтобы лучше, внимательнее просмотреть свою греховную жизнь и покаянием испросить милость Божию. Боюсь я страданий и боюсь, что не выдержу предстоящих страданий и могу возроптать.

Родной Владыка, прошу Ваших святых молитв, чтобы Господь дал мне силы и терпение переносить то, что Он пошлет.

Дай Вам Господь здоровья. Очень боюсь, что при переходе в новое помещение Вы распростудитесь, а при разборе книг и документов Вам может сделаться нехорошо.

Берегите свое здоровье, дорогой Владыко. Ведь мы голодные душой. Сейчас Вы для нас все.

Искренне любящая и чтущая Ольга.

Д. 36. Л. 79–80. Подлинник. Автограф.

5/I–59 г.

Дорогой Владыка.

Поздравляю с праздником Рождества Христова и с Новым годом. Дай Бог здоровья в этом году. Ушел тот год, и слава Богу. Много было и у Вас и у нас всех тяжелых минут. Поздравляю с новым иеромонахом. Вы, вероятно, тоже получили телеграмму, подписанную иеромонахом Стефаном. Я даже сразу не поняла: от кого? Потом уже догадалась посмотреть откуда.

Прошу Ваших молитв.

Ольга.

Д. 37. Л. 106. Подлинник. Автограф.