Ну что же, придётся обратиться к ещё одному замечательному писателю - Виктору Астафьеву. В принципе можно просто читать его книги, особенно поздние - "Прокляты и убиты", "Веселый солдат". Но лучше взять сборник писем Астафьева, называется он "Нет мне ответа..." Там взгляды фронтовика, добровольно ушедшего в армию, всю войну прошедшего рядовым, трижды раненого и контуженного, инвалида войны, писателя Виктора Астафьева изложены прямо и недвусмысленно.
Скачать можно
здесь.
"... в окопах, на передовой – там ведь нам свобода полная была, болтай чего хочешь, – начальство-то, особенно надзорное, берегло свои жизни и отиралось во втором эшелоне. Это уж потом, отнимая нашу победу, повысовывалось вперёд столько всякого народу, что мы оторопели: вот, оказывается, кто подвиги-то совершал – журналисты, артисты, кинохроникёры, контрразведчики, тыловики всех мастей, а генералы так прямо носом землю рыли на передовой, ну а уж комиссары, те просто только и кричали: «Коммунисты, вперёд! Коммунисты, вперёд!» и грудью пёрли на врага, а мы лишь землю копали, пушки таскали, кур воровали, картошку копали и вшей кормили, ну изредка стреляли. Ну бомбили нас, убивали, ранили не по разу – экая невидаль, это совсем никому и не интересно! У нас комиссар, замполит артиллерийской бригады, на фронте брюшком обзавёлся, румянец на его щеках земляничный наспел, ездил на машине, застеленной ковром, спал на простынях, кушал с отдельной кухни, и ни разу – ни разу! – я его не видел на передовой, где нам курить завернуть не во что было, а уж о жратве и говорить нечего…
А как они в штабах выпячивали грудь, обнимали именем народа таких вот, как твой мужик, уставший от войны, – видимость работы, занятость свою на войне надо ж было где-то и на ком-то проявить. При переправе на плацдарм на левом берегу оставались три сотни чиновного люду, заградотряды поставили, все чего-то бегали, указывали, руководили, все в поту, глаза на лбу, а на ту сторону плыть-то и неохота.
За полгода я только раз видел газетчика на передовой, из нашей, дивизионной газеты «Сокрушительный удар», который, пощёлкав фотоаппаратом, мгновенно смылся, хотя обстановка была далеко не смертельная. Никакого комиссара на передовой ни разу не видел, кроме капитана Мартынова из нашего артдивизиона, он был совестливым человеком и, зная, что солдатам не во что завернуть табак, иногда приносил нам газету. Комиссар бригады товарищ Сафонов или Сафронов, точно уж не помню, нажил на войне брюшко и румянец, имел две легковые машины и первым, даже вперёд комбрига, мирового мужика, получил боевой орден.
На встречу ветеранов нашей дивизии приезжала какая-то шушера, обвешанная орденами и медалями, хвалилась подвигами, жаждая о себе книг и кинофильмов, а хватились их спросить мы, четверо солдат, в конце концов угодивших на встречу, почти никто из них на передовой и не был, там ведь убивали, ранили, там орденов мудрено было дождаться…
... мы той порой, мальчишки, съеденные вшами до костей, делали работу один за пятерых, а то и за десятерых. Нам не до Сталина и не до «ура» было – ткнуться, упасть, уснуть. От усталости, недохватов, от куриной слепоты много погибло, выходило из строя бойцов. Не тебе говорить, когда отупеешь и обессилишь до того, что одна-единственная мысль в голове шевелится: «Скорей бы убило. Отмучился бы».
А в это время росли тыловые службы, комиссары имели по три машины: легковушку для выезда на всякого рода руководящие совещания, «виллис» у большинства так и остался новым, у нашего бригадного комиссара даже краска американская, качественная, на нём не сносилась, третья машина – грузовая, «студебеккер». Там стояли только заправленные «простынями» пишущие машинки и всякого рода вдохновляющие тексты и бумаги, и при них секретарши не старше восемнадцати лет, менявшиеся по мере употребления и отправляемые в тыл для «лечения».
Не думаю, что разработки зам. нач. политотдела мне пригодятся. Он наворочает там «правду» из газет, ибо сам-то войны не видел и не знал, девок в тылу портил да нашего брата солдата обжирал. Я спросил у Дидыка: «Почему мы ни разу не видели нач. политотдела на передовой?» А он мне в ответ: «А на кой он тебе там сдался? Чтоб вы, и без того надсаженные солдаты, строили ему блиндаж в три наката? Чтоб ваш подхалим-старшина последние жиры у вас забрал и ему скормил? Я не пускал его на передовую, чтобы он не мешал вам воевать. Он тут хорошо воевал, при штабе, семь девок обрюхатил и семь орденов за это получил. Больше, чем я, всё время под судом и наблюдением находившийся…» Так что пусть эти комиссары-дармоеды положат свои «героические» разработки себе в гроб.
Я-то, вникнув в материал войны, не только с нашей, но и с противной стороны, знаю теперь, что нас спасло чудо, народ и Бог, который не раз уж спасал Россию – и от монголов, и в смутные времена, и в 1812 году, и в последней войне, и сейчас надежда только на него, на милостивца. Сильно мы Господа прогневили, много и страшно нагрешили, надо всем молиться, а это значит – вести себя достойно на земле, и, может быть, он простит нас и не отвернёт своего милосердного лика от нас, расхристанных, злобных, неспособных к покаянию.
Особенно мне дороги отзывы тех, кто служил в том же стрелковом полку и воевал под началом командиров, которые не стали бы менять двух взводных на одного политрука. Менять кого-либо, как и стрелять, и судить согласно человеческой морали и Божьего завета нельзя, невозможно. Это только по советской морали можно угробить сто двадцать миллионов своих сограждан, чтобы торжествовала передовая мораль и было всеобщее советское счастье. И полководец здесь может считаться великим и ясноликим, угробив сорок семь миллионов соотечественников и выслуживаясь перед партией и вождём своим в мирное время, погнать целую армию русских парней на место атомного взрыва, как подопытных кроликов, что и сделал Ваш обожаемый Жуков. Есть за ним и другие чёрные делишки и преступления, которые Вам хотелось бы не знать, забыть, а главное, чтобы все сплошь обо всём забыли, вспоминали бы прошлую войну как некое сплошь героическое действо, где русские люди только то и делали, что били врага с патриотическими выкриками, и вперёд вёл их неустрашимый комиссар.
Кроме того, что коммунисты и такие непреклонные патриоты, как Вы, опустошили войнами и преобразованиями Россию, унизили и растоптали её несчастный народ, они выработали под страхом штыков демагога-моралиста, присвоившего себе право всем ставить себя в пример, и поучать, и направлять неразумных собратьев своих. Отвратительная, дремуче-невежественная категория людей, чуть схвативших каких-то знаний, и, как им кажется, «овладевших» глубинами культуры, в том числе и читательской. Чаще всего они водятся среди наших учителей, при всеобщей грамотности ввергших и приведших страну и население её к ещё большему невежеству, чем то, которое было в безграмотной России, жившей по Божьему закону и велению; ещё наше дремучее офицерство, закономерно приведшее армию к полнейшему маразму и краху и оскорбившее своим присутствием в военных рядах звание русского офицера."
Как, достаточно, или ещё добавить?
dzen.ru