- Православный христианин
В только что закрытой теме "Советская власть: попущение или воли Божия?" коммунистическим писателем попытались представить Константина Паустовского. В принципе неудивительно, коммунисты всегда старались вынужденные реверансы в их адрес представить искренними убеждениями.
Но времена теперь уже не те, правду скрыть не получается.
Источник: https://журнальныймир.рф/sites/zhurmir/files/pdf/sd-2018-10-3-5-10-19.pdf
1920 г. Одесса («Мир Паустовского» No 23, 2005 г.)
«Такого глухого, чугунного времени еще не знала Россия. Словно земля почернела от корки запекшейся крови. Ухмыляющийся зев великого хама...
...Каждый день учеты, регистрации, допросы, реорганизации, сокращения штатов, слияния, аресты, боевые приказы, картавые мальчишки с револьверами на заду, дурацкая суета и отупелое ничегонеделанье – так живут советские учреждения. Крепостные. Хуже крепостных – «сволочь», скоты, которых дерут плетью ежечасно...
Мы дожили до самого страшного времени, когда правы все идиоты.
«Расстрел», «размен», «ставка Духонина» совершается над каждым из нас 24 часа в сутки, непрерывно. А смерть – это только «последняя» стенка, цементная стена гаража и грохот автомобильного мотора (их заводят, чтобы не было слышно выстрелов), после которого останутся только клочья воспаленных мозгов и лужица крови. Товарищи-операторы (раньше – «палачи») разденут труп и родные увидят на улице, на одном из них, знакомые вещи и только по этому узнают о смерти близкого...
...Когда кончилась гражданская война и началось «мирное строительство» – все сразу увидели, что «король голый» и вся сила его – только в войне, в разрушительной энергии злобы, в ужасе, в махновцах, одетых в колпаки из старых красных и зеленых портьер. Чтобы создавать – нужна свободная душа и детские пальцы, а не прокисший ум, изъеденный, как молью, партийной программой и трехлетним озлоблением. Они – испепеленные, но не огнем, а тлением, распадом, неудачливостью. Вся страна превращена в аракчеевские поселения.
Началась новая эпоха – прикармливанье интеллигенции, профессоров, художников, литераторов. На горьком хлебе, напитанном кровью, должно быть, они создадут какой-то нудный лепет – «великое искусство пролетариата, классовой ненависти». Должны создать. Положение к тому обязывает. Чека им крикнуло «пиль», и они покорно пошли, поджав облезлый от голода хвост. Голгофа. Предсмертная пена на губах такого тонкого, сверкавшего, заворожившего все души, искусства. Кто из них потом повесится как Иуда на высохшей осине? Кто однажды продал душу? Господи, да минет меня чаша сия.
...На днях был странный сон. Снова я в старом помещичьем доме с низкими потолками, теплом и уютом. Из светлых сеней, где стояли еще с зимы в зеленых кадках рододендроны и пальмы, я вышел на крыльцо. Был март. Вокруг дома стоял сосновый лес, снег лежал весь в синих лужах. Чудесный, талый воздух. Около крыльца пилили сосну и ее смолистый запах, снега, теплые предвечерние отсветы в окнах дома – все это было до того родное, русское, далекое от «интернационала», что я заплакал во сне от детской, беспомощной тоски. Проснулся в слезах».
Дневник. 3 апреля 1927 г.
«...В Москву приезжает множество невежественных и бездарных пареньков из провинции «за славой». Все они – пролетарские поэты. Они пьянствуют, неумело и грубо богемствуют... не дают жить своими приставаньями настоящим поэтам. Телеграфисты Ять, провинциальные сердцееды, лохматые матершинники. Живут они на чужой шее, стреляют полтинники. Втираются. Скоро будет стыдно считаться поэтом или писателем. Вина издательств, журналов, комсомола – так выдвигается пролетарская писательская молодежь».
22 апреля 1927 г.
«...Из жизни РОСТА можно написать страшный рассказ, от которого похолодеет сердце. Он будет вызывать омерзенье, тошноту. Под внешностью культурных и хороших людей – бездна грязи, ...лицемерие, хамство, интриги, спесь и чванство захватчиков, измывательство и потрясающая глупость, возведенная в идеал, в систему. Трясина».
* * *
Широкая известность пришла к Паустовскому в начале 1930-х гг., с выходом в свет книги «Кара-Бугаз». Интересны подробности того, что предшествовало созданию книги. Вадим Константинович Паустовский вспоминал о спорах между родителями, когда Екатерина Степановна убеждала Константина Георгиевича: «Надо написать «советскую» вещь. Потом опять пиши что хочешь. Но и по таланту и по труду нужно завоевать имя. Сейчас можно только так, чтобы написать о пятилетке, временно оставив «свою» тему. Не нужно слишком поступаться (наступать на горло собственной песне, так сказать). Пусть это будет вещь о соцстроительстве, но написанная «с душой», с твоею романтикой и без излишней сентиментальности. Но это надо сделать...»
«И действительно, именно «Кара-Бугаз» вывел отца на первый план».
Но времена теперь уже не те, правду скрыть не получается.
Источник: https://журнальныймир.рф/sites/zhurmir/files/pdf/sd-2018-10-3-5-10-19.pdf
1920 г. Одесса («Мир Паустовского» No 23, 2005 г.)
«Такого глухого, чугунного времени еще не знала Россия. Словно земля почернела от корки запекшейся крови. Ухмыляющийся зев великого хама...
...Каждый день учеты, регистрации, допросы, реорганизации, сокращения штатов, слияния, аресты, боевые приказы, картавые мальчишки с револьверами на заду, дурацкая суета и отупелое ничегонеделанье – так живут советские учреждения. Крепостные. Хуже крепостных – «сволочь», скоты, которых дерут плетью ежечасно...
Мы дожили до самого страшного времени, когда правы все идиоты.
«Расстрел», «размен», «ставка Духонина» совершается над каждым из нас 24 часа в сутки, непрерывно. А смерть – это только «последняя» стенка, цементная стена гаража и грохот автомобильного мотора (их заводят, чтобы не было слышно выстрелов), после которого останутся только клочья воспаленных мозгов и лужица крови. Товарищи-операторы (раньше – «палачи») разденут труп и родные увидят на улице, на одном из них, знакомые вещи и только по этому узнают о смерти близкого...
...Когда кончилась гражданская война и началось «мирное строительство» – все сразу увидели, что «король голый» и вся сила его – только в войне, в разрушительной энергии злобы, в ужасе, в махновцах, одетых в колпаки из старых красных и зеленых портьер. Чтобы создавать – нужна свободная душа и детские пальцы, а не прокисший ум, изъеденный, как молью, партийной программой и трехлетним озлоблением. Они – испепеленные, но не огнем, а тлением, распадом, неудачливостью. Вся страна превращена в аракчеевские поселения.
Началась новая эпоха – прикармливанье интеллигенции, профессоров, художников, литераторов. На горьком хлебе, напитанном кровью, должно быть, они создадут какой-то нудный лепет – «великое искусство пролетариата, классовой ненависти». Должны создать. Положение к тому обязывает. Чека им крикнуло «пиль», и они покорно пошли, поджав облезлый от голода хвост. Голгофа. Предсмертная пена на губах такого тонкого, сверкавшего, заворожившего все души, искусства. Кто из них потом повесится как Иуда на высохшей осине? Кто однажды продал душу? Господи, да минет меня чаша сия.
...На днях был странный сон. Снова я в старом помещичьем доме с низкими потолками, теплом и уютом. Из светлых сеней, где стояли еще с зимы в зеленых кадках рододендроны и пальмы, я вышел на крыльцо. Был март. Вокруг дома стоял сосновый лес, снег лежал весь в синих лужах. Чудесный, талый воздух. Около крыльца пилили сосну и ее смолистый запах, снега, теплые предвечерние отсветы в окнах дома – все это было до того родное, русское, далекое от «интернационала», что я заплакал во сне от детской, беспомощной тоски. Проснулся в слезах».
Дневник. 3 апреля 1927 г.
«...В Москву приезжает множество невежественных и бездарных пареньков из провинции «за славой». Все они – пролетарские поэты. Они пьянствуют, неумело и грубо богемствуют... не дают жить своими приставаньями настоящим поэтам. Телеграфисты Ять, провинциальные сердцееды, лохматые матершинники. Живут они на чужой шее, стреляют полтинники. Втираются. Скоро будет стыдно считаться поэтом или писателем. Вина издательств, журналов, комсомола – так выдвигается пролетарская писательская молодежь».
22 апреля 1927 г.
«...Из жизни РОСТА можно написать страшный рассказ, от которого похолодеет сердце. Он будет вызывать омерзенье, тошноту. Под внешностью культурных и хороших людей – бездна грязи, ...лицемерие, хамство, интриги, спесь и чванство захватчиков, измывательство и потрясающая глупость, возведенная в идеал, в систему. Трясина».
* * *
Широкая известность пришла к Паустовскому в начале 1930-х гг., с выходом в свет книги «Кара-Бугаз». Интересны подробности того, что предшествовало созданию книги. Вадим Константинович Паустовский вспоминал о спорах между родителями, когда Екатерина Степановна убеждала Константина Георгиевича: «Надо написать «советскую» вещь. Потом опять пиши что хочешь. Но и по таланту и по труду нужно завоевать имя. Сейчас можно только так, чтобы написать о пятилетке, временно оставив «свою» тему. Не нужно слишком поступаться (наступать на горло собственной песне, так сказать). Пусть это будет вещь о соцстроительстве, но написанная «с душой», с твоею романтикой и без излишней сентиментальности. Но это надо сделать...»
«И действительно, именно «Кара-Бугаз» вывел отца на первый план».