- Православный христианин
Ольга Рожнёва. Афонские истории отца Савватия. Часть III / Православие.Ru
Представьте себе, что вы крепко уснули. Второй час ночи, самый глубокий сон. А вам нужно вставать и идти на службу в храм. Молиться всю ночь: полунощница, утреня, а потом Литургия, которая заканчивается около семи утра. Час отдыха и нужно идти трудиться на послушании. И так каждый день, из года...
pravoslavie.ru
Далёкий Афон – я никогда не увижу тебя: твоих таинственных гор и строгих монастырей, уединённых келий и калив, каменистых тропинок Карули и вершин Катунакии, не спущусь к синим волнам Эгейского моря, не проснусь от звука деревянной колотушки в паломнической гостинице – архондарике. Монашеская республика Афон недоступна для женщин. Но я могу услышать истории об Афоне своего первого духовного наставника – игумена Савватия.
Афонское искушение
Как-то я приехал на Афон на месяц помолиться и потрудиться. Мне дали послушание развешивать для просушки постиранное бельё со всего архондарика, целую кучу сырого белья, потом собирать его, гладить и сдавать. Работы было много, и жизнь протекала обычно для монастыря: молитва, службы, послушание. Только службы ночные, молитва длиннее, а послушание отнимало необычно много сил и времени.
Первую неделю я адаптировался, постепенно стало легче, втянулся. А на второй неделе навалилась смертельная тоска. Меня стало просто ломать, выгонять с Афона. Было плохо и душевно и физически, накатилось такое уныние, что я стал раздумывать, не уехать ли раньше намеченного срока. Если так тяжело, то, может, поменять билет? Никто не пострадает, если я уеду раньше, а терпеть это страшное уныние уже не было никаких сил.
Решил на следующий день обменять билет, почувствовал некоторое облегчение и решил немного почитать. У меня с собой была книга архимандрита Софрония (Сахарова) про старца Силуана. И вот открываю я книгу на первой попавшейся странице и читаю строки очень подходящие к моему настроению, только из строк этих явно следует, что нельзя мне никуда уезжать.
Я подумал: вот старец Силуан ответил на моё тяжёлое духовное состояние, значит, нужно остаться. Прошёл час, я забеспокоился снова. Понимал умом, что это искушение такое, но душа беспокоилась всё равно, не мог справиться с искушением. Снова навалилась такая мука, тоска. Я подумал: слова старца просто совпали с моими чувствами, и совпали совершенно случайно, а сказал он эти слова совершенно по другому поводу, и ко мне они никакого отношения не имеют. Нет, нужно уезжать раньше, сил нет терпеть эту тоску.
Пытаясь спастись от уныния, достал послания Апостолов, открываю, читаю, а там, другими словами, но то же самое. Один смысл – что нельзя мне сейчас уезжать, смертельно опасно, последствия будут страшные. На меня нападает уже мистический страх.
Открываю Евангелие с молитвой: Господи, что мне делать? Мне так тяжело! И читаю уже в Евангелии ответ в том же ключе. Я понял, что уже Сам Господь мне как Фоме неверующему даёт ответ, и нужно терпеть до конца это странное, такое тяжёлое искушение, с которым раньше на родине я не сталкивался: было уныние, была и тоска, но такой силы они никогда не достигали, никогда не были столь мучительны.
И я, получив внутренний ответ, приготовился терпеть до конца. Мне было так тяжело, что, видимо, даже мой внешний вид выдавал душевную тугу. Я шёл по монастырскому дворику, и ко мне подошёл отец Философ. Внимательно посмотрел и спросил прямо:
– Что, отче, ломает тебя?
– Очень ломает…
– Ну, помоги тебе Бог! Мы за тебя помолимся…
И, видимо, отцы помолились. Потому что спустя короткое время искушение отошло. На душе стало спокойно и мирно, и я уже сам недоумевал: как мог так страдать, как мог планировать уехать раньше срока и прервать такую желанную, такую долгожданную поездку на Афон?
А потом один из отцов как бы случайно, мимоходом рассказал мне историю:
– Есть такой рыжий бес, который изгоняет монахов с Афона, тащит их на корабль и уводит в мир, напуская на монаха страшное уныние. Как-то афонский инок шёл по тропе с молитвой и встретил этого рыжего беса. Смотрит, а у него на плече и на шее шерсть рыжая вся стёрта.
Монах и спрашивает:
– Ты кто?
– Я-то? Я бес.
– А почему у тебя шерсть так странно стёрта?
– Да я на плече таскаю монахов в мир. Трудное это дело! Но вот если утащу, то тогда в миру я уже сам на них езжу.
Так что афонские монахи с этим искушением, с унынием необычным, бранью на грани сил человеческих, хорошо знакомы. Они помогли мне своей молитвой. И я теперь знаю, что это за брань. Возможно, Господь попустил мне её для духовного опыта.
И я хорошо запомнил духовное переживание: одной половинкой своей души я находился в аду, а другой половинкой – в раю. Страшное томление – и блаженство – и всё это во мне. Это была моя первая поездка на Святую Гору, когда я понял, что Афон – это ещё не небо, но уже и не земля. Афон – это такая ступенька, промежуточное звено между небом и землёй. И искушения здесь тоже непростые. Школа духовная – вот что такое Афон.
Пасхальная радость
Иногда меня спрашивают, какое воспоминание об Афоне – самое радостное. И мне не нужно долго рыться в кладовых памяти: я хорошо помню этот день. Только не знаю, смогу ли передать вам ту радость, которую тогда испытал. Внешнего – ничего, никаких особых красок, никаких впечатляющих событий или ярких встреч…
Сретенье. Праздничная служба в Покровском храме русского монастыря. Как обычно, полунощница, утреня, праздничная Литургия. Я причастился на Литургии, в конце службы мы все пошли ко кресту, а потом в полном молчании стали выходить из храма и спускаться по каменным ступеням в трапезную.
И я почувствовал, как переполняет меня пасхальное ощущение радости, необычно светло и легко на душе. Конечно, я и раньше переживал моменты духовной радости, но такой духовный подъём, покой, тишина помыслов, блаженство – Фаворское блаженство – такое бывает редко. Милость Божия. Такая внутренняя встреча с Господом.
Мне было отчасти – только отчасти, конечно, понятно состояние апостолов, которые воскликнули: «Господи, как хорошо нам здесь – хорошо нам зде быти! Давай построим три кущи и будем здесь жить!»
Рядом со мной спускался по лестнице иеромонах Исидор. Взглянув на меня, он тихонько сказал:
– Какая благодать! А ты чувствуешь, какая сейчас благодать?
Я тихо ответил:
– Да… Как хорошо!
И он стал спускаться вперёд, чтобы я не начал разговаривать с ним, и чтобы мы оба не расплескали эту духовную радость.
И я был счастлив до слёз, что не один я так чувствую, что мы переживаем одинаковые чувства – Господь пришёл и нас благословил. И можно отчасти – опять же, только отчасти, почувствовать, как люди живут в раю – ни зависти, ни злобы, только счастье и Бог во всём. И эти переживания уже не забыть. Не променять на мирские суетные удовольствия. Душа тянется к этому раю, ищет его, и не может удовлетвориться ничем земным.
Урок отца Ионы
Как-то я жил в Свято-Пантелеимоновом монастыре и решил сходить в Старый Нагорный Русик. Он расположен недалеко – на расстоянии четырёх километров, но, поскольку дорога идёт в гору (до высоты более чем 400 м над уровнем моря), то занимает она примерно час ходьбы. В конце XIX века здесь проживало около 20 монахов. С кончиной последнего монаха Старый Русик долгое время пустовал, поэтому его храмовые постройки и братские кельи постепенно приходили в упадок, а некоторые даже разрушались.
Я пока и сам не знал, почему у меня появилось желание попасть туда. Знал, что там живёт только один монах, отец Иона, как хранитель, встречал его раньше – по праздникам он спускался в монастырь, причащался и уходил к себе, в Старый Русик. От игумена Свято-Пантелеимонова монастыря у него было послушание — постоянное чтение Псалтири. Все монахи – в монастыре, а он – там, совсем один. Старый, худенький, маленького роста.
И вот я пришёл туда и увидел четырёхэтажный пустой корпус с пустыми окнами нежилых келий. На этажах, в концах коридора – маленькие храмы – параклисы. Когда-то в Старом Русике жил святой Савва Сербский.
Я подошёл к двери и постучал. Стучал долго. Слышу шаги, и понимаю, что отец Иона там, внутри, но к двери не подходит и не открывает. Я постучусь, отойду, похожу рядом с корпусом, снова подойду, постучу – не открывает. Думаю: занят, наверное, отец Иона. Вдруг – слышу, наконец:
– Прочитай молитву.
Я прочитал молитву и только тогда он мне открыл. Открывает дверь, а сам молится и крестится. Объясняет мне спокойно:
– Я без молитвы – не открываю. Бесы приходят, стучатся, а я им не открываю…
– Отче, прости, я думал: корпус огромный, никого у двери нет – кто же услышит молитву!? Думал – ты не слышишь…
– А я всё слышу… Приехали православные румыны, встали на колени и тихонько читают акафист. Они даже не стучали… А я услышал пение – мощный хор! Вышел – смотрю: а они тихо, смиренно молятся…
– Отче, простите меня…
– Да… Видишь вот: они не стучали, а просто тихо молились – и я услышал. А я был на четвёртом этаже…
Он поговорил со мной немного, и из его рассказа я понял и почувствовал его верность монашеским обетам, его послушание духовному отцу – он жил благословениями духовного отца, отсекая свою волю. Кому-то из учёных монахов его послушание могло показаться наивным, детским, но это была его жизнь – не лукавое, а искреннее послушание, то, которое привлекает благодать Божию и превращает сухую ветку в цветущее дерево.
Он не ругал меня, не укорял, просто рассказывал, объяснял, а я чувствовал самоукорение. Чувствовал, как мне далеко до него. Он – инок, а я – игумен, и я получил назидание от него. И ощутил свою духовную нищету. Просто от того, что я его видел и слышал. И я понял: это было главное, для чего Господь меня сюда привёл – чтобы моя спесь разбилась о его детскую простоту.
Когда видишь таких людей как отец Иона – много от них получаешь, налаживается такая духовная связь. Ты начинаешь в свою меру подражать им – есть люди – как звёзды на церковном небе, и им можно подражать.
Вот читаешь в Патерике: «Отцы решили собраться и поделиться духовным опытом. Посидели, посмотрели друг на друга – и разошлись. И получили большую духовную пользу». Читаешь – и думаешь: как же это так? А духовный человек это хорошо понимает…
И меня, грешного, Господь сподобил получить духовную пользу от встречи с отцом Ионой.