Восемнадцатая Глава

Завершив Первосвященническую молитву, Господь пересек поток Кедрон и направился на Елеонскую гору. Если в синоптических Евангелиях Гефсиманский сад становится местом напряжённой молитвы в преддверии Страстей, то у Иоанна о нём говорится, что здесь Иисус раньше собирался с учениками. В Евангелии от Иоанна молитву об избавлении от страданий Господь произносит во всеуслышание после торжественного входа в Иерусалим²¹⁷. Впрочем, опуская рассказ о Гефсиманском борении, евангелист упоминает о нём, когда при аресте Иисус останавливает Петра: «Чашу, которую дал мне Отец, неужели Я не стану пить ее?» (Ин 18:11). Но если у синоптиков Иисус просит, чтобы чаша страданий миновала Его, то у Иоанна Он покорно соглашается с ней, так как она предназначена Ему Отцом.

Это место было хорошо известно Иуде, который, покинув Тайную вечерю, отправился в синедрион и, «взяв когорту, а от первосвященников и фарисеев –служителей», направился «туда с фонарями и факелами и оружием» (18:3). Один евангелист Иоанн указывает, что для ареста Иисуса Христа были привлечены римские солдаты. Иуда, направляемый диаволом, выступает как зачинатель ареста²¹⁸. Он сам берёт с собой римских воинов и стражу и ведёт их за собой в Гефсиманский сад. Налицо контраст между большим скоплением вооружённых людей, отправившихся для ареста Иисуса Христа, и тем, что Он не оказывает им никакого сопротивления. Напротив, зная всё, что должно произойти, Иисус, не скрываясь, выходит им навстречу, спрашивая: «кого они ищут?». Поэтому необходимости в поцелуе Иуды у Иоанна нет. «Ответили Ему: Иисуса Назорея. Говорит им Иисус: Я есмь. Стоял же и Иуда, предававший Его, с ними» (18:5). Услышав слова Иисуса, служители «отступили назад и упали на землю» (18:6). Вместо того чтобы тут же схватить Его, они склоняются перед Ним, как перед своим повелителем. «Я есмь» – имя Бога, открытое Моисею (Исх 3:14). То, что при его произнесении служители храма пали на землю, показывает невероятную природу откровения божественного величия²¹⁹. Поэтому Иисус вновь спрашивает у них, кого они ищут? «Они сказали: Иисуса Назорея. Ответил Иисус: Я сказал вам, что Я есмь» (18:7 – 8). Если они пришли лишь за ним, то ученики не подлежат аресту. «Пусть идут», – говорит Иисус. Спокойная уверенность, с какой Он защищает Своих учеников, – ещё одно свидетельство Его власти над событиями.

Как и в случае омовения ног, Пётр пытается воспрепятствовать происходящему. «Симон же Петр, у которого был меч, обнажил его и ударил первосвященникова раба, и отсек ему правое ухо; было же имя рабу Малх. Сказал Иисус Петру: Вложи меч в ножны. Чашу, которую дал мне Отец, неужели Я не стану пить ее?» (18:10 – 11). Арест – это не случайность, он отвечает замыслу Отца. Сын Божий должен испить чашу человеческих страданий. Поэтому Пётр не вправе препятствовать тому, чему надлежит совершиться. Сопротивление аресту лишено смысла. Иисус добровольно отдаёт себя в руки тех, кто за Ним пришёл.

«Итак, когорта и трибун и служители иудейские взяли Иисуса и связали Его» (18:12). Лишь четвёртый евангелист указывает, что Иисус Христос был связан при аресте. На протяжении всего повествования о Страстях Иоанн подчёркивает страх перед Иисусом Христом тех, кто отправляет Его на смерть. Иуда для ареста заручается поддержкой не только храмовой стражи, но и когортой римских воинов. Это множество людей падает перед Иисусом ниц, когда он выходит к ним навстречу. Его связывают, и связанным Он предстаёт перед Анной, а затем перед Каиафой. И наконец, когда Пилат в ходе дознания услышал, что Иисус – Сын Божий, «еще больше убоялся» (19:8).

«И отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафы, который был на тот год первосвящснником» (18:13). Анна был главой могущеcтвенного семейства первосвященников и сохранял авторитет и влияние многие годы после официального смещения с поста. Желая выяснить, представляют ли последователи Иисуса какую–либо опасность, Анна спрашивает Его: «Кто Его ученики и чему Он их учил?» Господь отвечает, что Своё учение Он излагал прилюдно, и все, кто хотел, могли Его слушать. Пусть Анна спросит у них. Для того что бы узнать это учение, нет необходимости в Его допросе. Это можно было сделать и без Него. Не случайно евангелист попутно упоминает о решении, которое уже вынес синедрион после воскрешения Лазаря (18:14): на самом деле всё уже давно решено. Поэтому разбирательство у Анны не носило характера судебного расследования: свидетели не привлекались (18:21), никаких обвинений не было предъявлено (18:23). Анна лишь хотел удовлетворить собственный интерес. Не получив ответа на свои вопросы, он отправляет Иисуса к Каиафе для объявления приговора.

«Следовал за Иисусом Симон Петр и другой ученик. Ученик же тот был известен первосвященнику и вошел вместе с Иисусом во двор первосвященника» (18:15). Первым во двор первосвященника вошёл Иоанн. Мы не знаем, откуда ближайший ученик Иисуса Христа так хорошо был знаком первосвященнику, а стало быть, и привратнице, что никто не воспрепятствовал ему войти. Только благодаря этому ученику, а не вместе с толпой, которая вела Иисуса Христа, как можно было бы заключить из синоптиков, Пётр смог войти во двор первосвященника: А Петр стоял у двери снаружи. Вышел Тогда тот ученик, другой, известный первосвященнику, и сказал привратнице и ввел Петра» (18:16). Перед служанкой, которая впустила его, он произнёс своё первое отречение.

Войдя во двор, Пётр подошёл к костру и стал греться. Кто–то из присутствующих узнал его и спросил: «..Ты не из учеников ли Его?» Но он отпирается и отвечает: «Нет». «Говорит один из рабов первосвященника, родственник того, кому Петр отсек ухо: не я ли тебя видел в саду с Ним? Тогда снова отрекся Петр, и тотчас пропел петух» (18:26 – 27). Повторное указание евангелиста на поведение Петра при аресте Учителя противопоставляет его бесстрашие перед вооружённой толпой в Гефсиманском саду малодушию, проявленному во Дворе первосвященника. Опознание Петра и его отречения происходят в четвёртом Евангелии на фоне интереса Анны к ученикам Иисуса Христа.

Последующий рассказ о суде Пилата образует смысловой центр всего повествования о Страстях и составляет половину от этого текста²²⁰. Он состоит из семи сцен, происходящих по очереди вне и внутри претории:

1) Дознание (18:29²²¹ – 32);

2) Первый допрос (18:33²²² – 38а);

) Христос или Варавва? (18:38б²²³ – 40);

4) Бичевание и терновый венец (19:1 – 3);

5) «Се Человек» (19:4²²⁴ – 8);

6) Второй допрос (19:9²²⁵ – 12);

7) Приговор (19:13²²⁶ – 16).

В них Пилат, после принятия очередного решения, выходит к толпе, собравшейся во дворе, а затем возвращается во дворец, чтобы допросить Иисуса. Они образуют единое целое, центром которого является возложение на Иисуса венца и одеяние Его в багряницу. Благодаря такой композиции евангелист показывает борьбу в душе прокуратора: на одной чаше весов – его убеждённость, что Иисус Христос невиновен, на другой – давление извне, вынуждающее его вынести приговор.

1. Иоанн не сообщает о суде у Каиафы. Совет во главе с первосвященником уже вынес свой вердикт после воскрешения Лазаря. Теперь осталось только получить его одобрение у представителя римской власти. Иудеи, находившиеся под оккупацией римлян, не могли сами приводить в исполнение смертный приговор. «Итак, ведут Иисуса от Каиафы в преторию. Было утро, и сами они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но есть пасху» (18:28). Опасаясь ритуальной нечистоты, евреи отказываются входить в дом язычника, поэтому, чтобы выслушать их, Пилат вынужден выйти к ним из претории наружу. Начальники избегают осквернения потому, что вечером им предстоит есть пасхального агнца, но при этом отправляют на смерть безгрешного Сына Божия. «Вышел к ним Пилат и говорит: какое обвинение выставляете вы против этого человека?» (18:29). Иудеи отвечают, что они не привели бы Его к нему, если бы для этого не было оснований: «...если бы Он не делал зла, мы не предали бы Его тебе» (18:30). Отсутствие конкретных обвинений вынуждает Пилата вернуть дело на доследование: «Сказал им тогда Пилат: возьмите Его вы и по закону вашему судите Ero» (18:31). Сначала синедрион должен провести полноценное рассмотрение дела для того, чтобы Пилат смог понять, в чём же Его обвиняют. Однако начальники не намерены отступать: «Сказали ему иудеи: нам не разрешается казнить никого» (18:32). Они намерены добиваться у него смертной казни. Приговор уже был ими вынесен. Пилату лишь необходимо его утвердить.

2. Настойчивое требование смерти Христа вынуждает Пилата провести собственное расследование. «Тогда Пилат вошел в преторию и призвал Иисуса и сказал Ему: Ты – Царь Иудейский?» (18:33). Вероятно, Пилат ранее уже имел какие–то сведения об Иисусе Христе и знал, что при входе в Иерусалим Иудеи торжественно встречали Его как своего Царя (см. 19:2 – 3). Поэтому Иисус спрашивает его: назвав Его Царём, он высказал своё суждение или кто–то рассказал ему о Нём? «Ответил Пилат: разве я иудей? Народ Твой и первосвященники предали Тебя мне. Что Ты сделал?» (18:35). Пилат хочет узнать причину, по которой иудеи так желают Его смерти. В ответ Иисус не отказывается от царских полномочий, но указывает на иноприродность Своего царства по отношению к этому миру. То, что это царство не претендует на борьбу за земную власть, подтверждается фактом добровольного предания Себя в руки тех, кто пришёл Его схватить. Отсутствие сопротивления показало, что Он не является повстанцем и не добивается свержения существующей власти. В противном случае Его последователи не допустили бы ареста (18:36).

Значит, – настаивает Пилат, обращаясь ко Христу, – Он признаёт, что считал себя царём? Иисус отвечает, что Его приход в мир связан с откровением и распространением истины. Его ученики – те, что ищут истину и соглашаются с ней. «Говорит Ему Пилат: что есть Истина?» (18:38) И, не дожидаясь ответа, снова выходит к иудеям, так как объективной истины для него нет.

3. Пилат понимает, что Иисус не опасен для римской власти. Поэтому, воспользовавшись традицией отпускать одного из узников на праздник, он делает попытку освободить Его. «...Он снова вышел к иудеям и говорит им: я никакой не нахожу в нем вины. Есть обыкновение у вас, чтобы я одного отпускал вам на Пасху. Итак, хотите, чтобы я отпустил вам Царя Иудейского?» (18:39). Именование Иисуса царём для прокуратора не является обвинением. В его словах можно услышать презрение и издевку над иудеями. Их царь в его власти. Они сами отдали Его ему. Однако, вопреки намерениям Пилата, народ и первосвященники требуют амнистии для мятежника Вараввы: «Тогда закричали они снова, говоря: не Этого, но Варавву. Был же Варавва разбойник» (18:40).