Святые Гереон и Урсула — покровители Кельна

Владимир Шохин

Святая Урсула и святой Гереон

Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», № 23, 2000

1. Продолжая выполнение “наказа” великого православного иерарха ХХ столетия и чудотворца святителя Иоанна (Макси­мовича) изучать жития древних западных святых, мы сочли наиболее естественным обратиться к агиографическим преданиям второго по древности (после Трира) германского города — славного Кельна. Важнейший культурно-исторический центр Северной Рейн-Вестфалии начал свое существование уже в 38 г. до Р. Х., когда Марк Агриппа переместил германское племя убиев с правого берега Рейна на левый, а затем назначил двум римским легионам постоянное местопребывание близ Ara Ubi­orum (“жертвенник убиев”). В этом лагере и родилась Агриппина, супруга императора Клавдия, которая основала там в 50 г. по Р. Х. колонию ветеранов, и новый город, получивший италийское право, был назван Colonia Agrippina и вскоре стал метрополией провинции Нижняя Германия. Христиане должны были здесь быть, судя по сведениям основного сочинения священномученика Иринея Лионского “Против ересей” (I.10.2), уже по крайней мере со II в., а христианскими покровителями города стали не местные жители, но провозвестники истины Христовой, которых Промысл Божий направил сюда для принятия мученичества с дальнего юго-востока и с ближнего северо-запада.

Характеристики покровителей Кельна превосходно демонстрируются на лучшем, как представляется, произведении религиозной живописи знаменитого Кельнского собора — на алтарном триптихе-складне капеллы святой Агнесы выдающегося кельнского мастера Стефана Лохнера (†1451), обеспечившего в свое время возрождение кельнской художественной культуры. Центральную часть триптиха составляет “Поклонение волхвов”, на створках — “Святой Гереон” и “Святая Урсула”, обращенные лицом друг к другу, в одеждах времени художника (который изобразил и себя рядом со святым Гереоном) во главе групп мучеников и мучениц. Совершенство изображения неоднократно привлекало внимание искусствоведов, но в данном случае важнее другое — Лохнер запечатлел в симметрии своих персонажей ту торжественную праздничность христианского подвига мученичества, к которой только и применимы знаменитые слова о том, что “мир красотой спасется”.

Духовное сходство мучеников кельнских отражается и во времени и в пространстве: память святого Гереона приходится на 10 октября, а святой Урсулы на 20 октября; храмы, посвященные их памяти и хранящие их мощи, вместе с собором образуют правильный компактный треугольник. Однако святой Гереон составляет неотделимую от других частицу сонма фиванских мучеников, тогда как святая Урсула — безусловный центр сонма дев-мучениц.

2. Источники, сообщающие о фиванском легионе, переброшенном в последний период правления Диоклетиана из Верхнего Египта (древние “стовратные Фивы”) на Запад, существенно разнятся в самой трактовке мученического подвига египетских солдат. Согласно “Страданию Епископа Евхерия Лионского” (ок. 450 г.), легион в 6600 человек был востребован при августе Максимиане (286–305 гг.) из Фив, должен был перейти Альпы и начать погром христиан в западной части империи; видимо, в Аганауме (совр. Сен-Морис д’Агон), а затем в Октодуруме (совр. Мартиньи), то есть в Швейцарских Альпах, Максимиан потребовал от них приступить к выполнению своего предназначения, но они отказались и сами объявили себя христианами, после чего началось их поголовное уничтожение. Среди их предводителей в тексте названы Маврикий (ему также посвящен храм в Кельне), Экссуперий, Кандид, а затем Виктор и Урс. Cогласно несколько более поздним агиографическим источникам, датируемым 475–500 гг., причиной мученичества фиванцев был их отказ принести жертву идолам. Еще один источник — сочинение святителя Григория Турского “Книга прославления мучеников”, глава 61 (ок. 590 г.), где указывается, что “в Кельне есть базилика, в которой [похоронены] 50 человек знаменитого Фиванского легиона, претерпевшие мученическую кончину”. Но первый агиографический текст, включающий имя святого Гереона — проповедь, дошедшая под условным названием “Страдание Гереона” (Passio Gereonis), прочитанная одним из кельнских епископов на рубеже X–XI вв. В тексте принята вторая версия, а именно, что требование принести жертвы идолам было отвергнуто целой когортой числом более 660 человек. На берегах Роны (Галлия) дважды отбирали каждого десятого и убивали, после чего были убиты все. На Рейне близ Вероны (Бонн) пострадала другая когорта, в том числе Кассий и Флоренций вместе с 7 (12) другими легионерами. Третьим местом избиения стало также побережье Рейна, как раз Кельн, где и пострадал святой Гереон, бывший в офицерском чине, вместе с 318 другими солдатами-христианами. После всех мученичество принял святой Виктор и 330 солдат у Тройи (Ксан­­тен на Рейне). В литании всем святым Кельнского собора архиепископа Хильдебальда (после 808 г.) наиболее известные страдальцы упоминаются поименно в последовательности: Маврикий, Экссуперий, Кандид, Иннокентий, Урс, а затем уже названные Кассий, Флоренций, Гереон и Виктор.

Сопоставляя приведенные в названных источниках числа, можно испытать некое недоумение из-за “разночтения” между 6600 и 660 человек и между сведениями “Страдания Гереона”, по которым с ним пострадало 318 человек, и четким свидетельством святителя Григория, указывающего на 50 погребенных в кельнской базилике. Число 6600 означает простое удесятерение более “реалистического” числа фиванских легионеров, которое названо в “Страдании Гереона”. Остается предположить, что либо число 6600 действительно вымышленное, либо только десятая часть фиванцев приняла мученичество. Но вопрос разъясняется, как кажется, тем, что в легион входило 10 когорт, и потому сводится к более простому: либо мучениками стал весь фиванский легион, либо одна его когорта. Первый вариант решения дилеммы нам кажется более удобным, но исключать второй мы также до конца не можем. То же предположение применимо и ко второму числовому расхождению: здесь также либо составитель “Страдания Гереона” что-то преувеличил, либо не все из кельнских страдальцев были похоронены в той базилике, которая стала одной из жемчужин романского Кельна, церковью святого Гереона. Не отвергая окончательно первой версии, мы все же достаточно уверенно склоняемся ко второй, тем более, что в том же “Страдании Гереона” упоминается колодец (шахта) захоронений 50 фиванских мучеников, хотя и не утверждается, что он находился в самой базилике. Указаний места захоронения на территории базилики нет, но в храме святого Гереона в крипте, где размещены три саркофага (воз­мож­но, символические), выбита надпись, гласящая: Hic recondita sunt corpora thebaeorum ‘Здесь покоятся тела фиванцев’. Скептическое возражение, предложенное одним из историков в связи с тем, что 50 тел не могли быть вмещены в одну, вероятно, весьма узкую, шахту, было “снято” им самим, когда он благоразумно предположил, что под телами подразумеваются лишь мощи.

Фиванские легионеры, ставшие едва ли не последним значительным сонмом западных христианских мучеников, достаточно усердно почитались. Существует легенда, включенная в один из агиографических текстов XI–XII вв., согласно которой нынешний храм святого Гереона был заложен при святой равноапостольной Елене, которой ее сын, святой Константин, поручил везде “возвышать” и почитать гробницы мучеников, но равноапостольная царица скончалась в 343 г., а храм был заложен позднее, никак не ранее середины IV в. Зато вполне аутентично свидетельство о восторге наблюдателей в V–IX вв. по поводу невероятного изящества и утонченной роскоши храма, который, по святителю Григорию Турскому, называли местом “для золотых святых” (ad sanctos aureos); в X–XIвв. базилику называли “словами неописуемой, искусством не воспроизводимой, восхитительной и искуснейшей”, что, по наблюдению автора этих строк, если и содержит преувеличение, то незначительное, ибо речь и в самом деле идет об одной из жемчужин романской Европы. Однако украшением и обновлением базилики, воздвигнутой в честь святого Гереона и его сподвижников, почитание славного мученика не ограничилось. Король Теодорих после убийства своего близкого родственника принес покаяние в 612 г. именно в базилике святого Гереона. К концу VIII в. святой Гереон, наряду с несколькими другими угодниками Божиими, призывался в молитвах в качестве покровителя королевского дома. Ок. 840 г. упоминается в дополнение к базилике и монастырь, посвященный памяти фиванских мучеников, который впоследствии, начиная с Х в., стал знаменитой кельнской художественной школой. Изображения святого Гереона можно обнаружить во многих кельнских церквях, что свидетельствует о его статусе местночтимого святого еще задолго до эпохи Лохнера (см. выше). Так Господь, не забывающий угодников Своих, прославил того, чьи останки были сброшены в “братскую могилу” последними гонителями христианской веры.

3. Документы о святой Урсуле располагаются в четкой хронологической последовательности, и самые ранние среди них заслуженно претендуют на значительную древность. Первый из этих документов относится к эпиграфике. Речь идет о надписи на камне, сохранившейся в нынешней церкви святой Урсулы (южный боковой неф). Эта надпись была сделана пришедшим в Кельн, вероятно, с Востока знатным римлянином Клематием (Clematius) и датируется ок. 400 г. Благочестивый Клематий сообщает, что он, по откровению свыше, полностью восстановил освященную в честь дев-мучениц базилику после ее разрушения. Это разрушение произошло, по выкладкам современных историков, ок. 355 г. в результате вторжения в Кельн франков. Однако разрушить можно только то, что уже было построено. И в самом деле, раскопки последних лет обнаружили на месте ны­нешней церкви святой Урсулы позднеримскую трехнефную базилику со срединной апсидой, которая имеет признаки “по­гребального храма” (Friedhofbasilika). Следовательно, погребение дев-мучениц в этой базилике имело место не позднее начала IV в.

Предоставим слово самому Клематию, который сообщает: “Неоднократно вразумляемый через божественное огненное видение, когда небесные девы, исполненные великолепия, являлись с Востока, сенатор Клематий построил заново, на собственные средства, базилику на своем участке земли в соответствии с данным им обетом. Всякий же, кто дерзнет на священной земле этой базилики, на которой почтенные девы пролили свою кровь за имя Христово, захоронить еще чье-либо тело, должен знать, что заслужит себе этим вечный огонь”.

Из надписи можно вывести по крайней мере три предположения: 1) мученицы-девы пострадали за веру Христову в Кельне, притом, вероятнее всего, на месте восстановленной базилики; 2) им было дано явиться в видении благочестивому римлянину и повелеть ему восстановить их базилику; 3) они не открыли ему своих имен и, вероятно, и до него почитались как анонимные исповедницы.

V–IX вв. отмечены интенсивным почитанием кельнских дев-мучениц и их мощей. Из проповеди одного кельнского священника, читанной в VIII в. в день их памяти, следует, что они упоминались уже не в одной тысяче литургических текстов. К тому же веку историк И. Кессель относил текст, названный им Ursulanisches Offizium, который был найден среди старейших рукописей на территории Кельна и Дюссельдорфа. К IX в. наметились разночтения в связи с числом и именами дев. “Кано­ническим” числом их стало 11, и археологические данные, связанные с базиликой, этому не противоречат. Но фигурируют также и другие числа: 2, 4 и 8. По данным современной исследовательницы Г. Отто, в одном из письменных памятников, составленных до Х в., святая Урсула возглавляет группу дев, в которую включались, помимо нее, Сенция, Грегория, Пинноса, Марта, Саула, Бритула, Сатурнина, Рабация, Сатурия, Палладия. Однако В. Ниссен, знаток кельнской церковной истории, придерживается мнения, что имя Урсулы появляется не ранее Х в., тогда как в более ранних документах ее “замещает” названная уже английская принцесса Пинноса]. Это “разночте­ние”, однако, отражает единое предание, согласно которому сонм дев-мучениц возглавлялся одной из английских принцесс.

В X–XI вв. публикуются вначале первая версия жития святой Урсулы (так называемая “Первая пассия”), датируемая 969/976 гг., известная в 6 рукописях, а затем вторая, о популярности которой свидетельствует ее распространение по меньшей мере в 100 рукописях. Эта вторая версия становится, по мнению Г. Отто, одним из “бестселлеров” Средневековья в силу беллетризации. “Конечная версия” жития сводится к следующему.

Кораблик святой Урсулы. Аббатство Лихтенталь, кон. XVв.

Святая Урсула, дочь одного из британских королей, с юности приняла обет девства. Но сильный соседний языческий правитель Этерий, пленившись ее красотой, возжелал взять ее себе в жены, угрожая в случае отказа войной ее отцу. По внушению явившегося ей в видении ангела (по другой версии, по настоянию отца), она вынуждена дать согласие на брак, но ставит условием обращение жениха в христианскую веру и отсрочку свадьбы на три года. У отца она испрашивает себе в спутницы 10 дев знатного происхождения, каждую из которых должна была сопровождать 1000 служанок, и 11 трехвесельных кораблей для совершения длительного морского путешествия. Незадолго до завершения назначенного ею трехлетнего срока флот святой Урсулы попадает в шторм и относится течением к берегам Голландии (близ Дордрехта), после чего по Рейну достигает Кельна. Здесь она получает от ангела указание продолжить свой путь в Рим. Путешественницы доплывают до Базеля, а остальной отрезок пути проходят посуху. Достигнув Рима, святая Урсула получает откровение о своем будущем мученичестве, которое ее, однако, не останавливает, и она возвращается тем же путем в Кельн. Город в это время осаждают гунны, которые, возвращаясь из Галлии, движутся на Восток. Увидя прибывших дев, они убивают всех подряд, но временно щадят саму святую Урсулу, потому что их “князь”, возжелав ее красоты, требует ее в жены. Она решительно ему отказывает, и оскорбленный варвар, приложив к ее телу лук, пронзает ее стрелой. Одна из дев, по имени Кордула, прячется на корабле от убийц, но затем решает присоединиться к сонму мучениц и принимает смерть на следующий день. После свершившегося злодеяния с неба являются 11000 ангелов, заступников душ убиенных дев, и обращают гуннов в бегство, освобождая, таким образом, осажденный город, и спасенные кельнцы погребают останки мучениц. После избиения дев Кордула является одному из благочестивых жителей и повелевает ему праздновать память 11000 дев 21 октября, а свою память на следующий день, 22 октября. Жители Кельна сооружают базилику на месте гибели мучениц.

Здание “легенды святой Урсулы” достроилось до конца в XI–XII вв. — после видений монахини Елизаветы из Шенау. Теперь святую Урсулу в Кельн сопровождал, оказывается, сам папа Кириак (это имя отсутствует в списках римских первосвященников), крестивший жениха святой Этерия, который также присоединился к будущим мученицам на пути по Рейну из Майнца в Кельн, а кроме него ее страдания пожелали разделить епископ Базельский, другие епископы, кардиналы, герцоги и короли. Эта нехитрая беллетризация повествования, отражающая черты средневековой фантазии, развивалась в дальнейшем в многочисленных полотнах на сюжет мученичества святой Урсулы. Происхождение самого числа 11000 дев, которое позволило автору жития ввести в действие такое же число ангелов, по предположению Г. Отто, связано с ошибкой чтения: в некоторых рукописях аббревиатура XI M.V.=XI Martyres Virgines была раскрыта как XI milia virginum.

Покровительница Кельна стала одной из самых почитаемых святых Германии, немецкоязычных стран, да и католического мира в целом. В иконографии ее почти обязательным атрибутом является корона (показательно, что и купол церкви святой Урсулы в Кельне также имеет форму короны, инкрустированной камнями — в память о ее королевском происхождении), почти обязательным — стрела, которой она была пронзена, частым — пальмовая ветвь мученицы и белый флаг с красным крестом. Нередко она изображается на корабле (а это — известнейшая аллегория духовной жизни как странничества по волнам мирского моря), а также с мантией, простертой как покров над миром в знак ее заступничества за всех христиан. В самом Кельне с 1445 г. по настоящее время действует братство при церкви святой Урсулы. В 1537 г. был основан женский орден урсулинок, который посвятил себя воспитанию девушек, а с 1572 г. принял устав блаженного Августина и стал широко распространяться в Германии, Голландии и особенно во Франции (до революции 1789 г. имел 14 монастырей в Париже и до 300 во всей стране). Каждый год в кельнской церкви святой Урсулы 21 октября возносится для почитания верующими рака ее мощей вместе с предполагаемой ракой ее жениха. Но и помимо Кельна в одной только Германии в настоящее время существует 25 посвященных ей монастырей. Ее отражения в ваянии и живописи бесчисленны, среди художников, которых вдохновлял ее образ, были такие мастера, как венецианец В. Карпаччо (XV в.), Г. Мем­линг (1430–1494), создатель знаменитого триптиха святой Урсулы в Брюгге, Мастер Легенды об Урсуле (XV–XVI вв.), С. Компаньо (XVII в.). Образ непреклонно стойкой и одновременно обезаруживающе женственной мученицы был источником вдохновения и для поэтов (насчитывается более 250 произведений латинской гимнографии), среди которых знаменитая Хильдегард (1098–1179), Герман Иосиф фон Верда, Христиан фон Лилиенфельд (XII в.), и композиторов (Фридрих фон Шпей, живший в XVII в. и другие).

Святая Урсула покровительствует свадьбе и счастливому браку, ее призывают ради исцеления больных детей, во время войны и в других случаях смертельной опасности, она считается наставницей учителей и юношества, помогает в торговле, является патронессой ряда университетов, в Вене, Париже, Лиме (Перу).

4. Историчность житий святых заслуживает специального рассмотрения не только потому, что всегда были, есть и будут скептики, которые подвергают ее сомнению, распространяя это сомнение на христианское Предание в целом. Она важна для нас и по более существенным соображениям. Христианство есть благая весть о Слове, ставшем плотью (см. Ин 1:14) или, другими словами, о трансцендентном Боге, совершенно реально вошедшем во временную человеческую историю, и потому антиисторические домыслы о тех, в ком изобразился Христос (см. Гал 4:19) плохо соответствуют духовной интенции этого благовестия. С другой стороны, жития святых имеют выраженную дидактическую направленность, их цель — дать пример для подражания героям веры и добродетели, и если этот пример вымышлен, указанная цель достигнута быть не может.

Житие святого Гереона, которого иногда считают легендарным офицером в целом реального фиванского легиона, вызвало, помимо уже упомянутых возражений, как мы убедились, несущественного характера, одно более значительное: правдоподобно ли, что более шестисот хорошо вооруженных, профессиональных воинов могли отдать себя без сопротивления в жертву как агнцы на заклание? Другой вопрос, который может показаться естественным — должны ли мы полагаться в связи с самим именем святого Гереона на сведения, которые отстоят от описываемых событий как минимум на пять-шесть столетий, учитывая при этом, что имена ряда других виднейших легионеров уже были представлены в памятнике, отстоящем от тех же событий не более чем на полтора столетия? На первый вопрос можно было бы ответить, что фиванские мученики действительно не перестали бы быть мучениками и героями веры, если бы и оказали должное сопротивление кровожадным исполнителям приказа Галерия. Были бы они правы в этом случае и с точки зрения христианской позиции в вопросе об отношении Церкви и государства: им заповедано было отдавать кесарю только кесарево, но не Божие, на которое тот претендовал. Но они, видимо, хотели сделать большее, чем отдать жизнь за Христа (что им пришлось бы в конце концов сделать, насколько мы можем судить о твердом характере августа Максимиана) — они хотели Ему уподобиться, и потому предсказанное о Нем пророком Исаией: как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен (Ис 53:7) было для них не благочестивой метафорой, но прямым и безусловным “руководством к действию”, обращенным к каждому из них лично. Относительно же достоверности имен фиванских мучеников можно сказать, что Предание в его историческом измерении — гораздо более глубокая реальность, чем кажется, и позволяет транслировать историческую информацию, опираясь не только на память церковной общины, но и на откровение, которое оповещает Церковь, семенем которой, как известно, является кровь мучеников, о тех, в чьих жилах эта кровь текла и кто именно ее затем пролил.

Единственная реальная проблема в связи с историей фиванского легиона — это причина мученичества. Как уже было отмечено выше, самые ранние источники предлагают две версии: отказ от карательных мер по отношению к христианам западной части империи и отказ от приношения языческих жертв. Можно предположить, что вторая версия правдоподобнее. В правление Диоклетиана усердием в преследовании христиан отличались на Востоке, тогда как на Западе известны лишь сравнительно редкие случаи репрессий. Поэтому возможно, что самый беспощадный эдикт против христиан (изданный в 304 г. от имени умиравшего Диоклитиана Галерием), по которому всех христиан предписывалось даже после освобождения из темниц принуждать к принесению жертв и добиваться этой цели любыми пытками, мог побудить Максимиана проверить армию на лояльность императорскому культу. Именно тогда, всего вероятнее, и осуществилась “чистка” фиванского легиона. Что же касается совокупных свидетельств разных источников, по которым избиение легиона проходило в общей сложности в 12 городах западной части империи, включая Швейцарию, Рейнскую область, отчасти Галлию и Северную Италию, то они вполне объяснимы попытками Максимиана доказать свое усердие Диоклетиану, устроив нечто вроде тех “общеим­пер­ских” карательных кампаний против христиан, которые находят сходство и со значительно более поздними, организованными, например, большевиками (чья религия также отчасти напоминала римскую) в 20-е годы.

Сложнее обстоит дело с житием святой Урсулы, историческое ядро которой нуждается уже не в уточнении, но в реконструкции. Хотя все исследователи признают, что ядро это существовало, хотя и обросло легендарными слоями, необходимо выявить хотя бы более или менее четкие контуры и того и другого, не ограничиваясь лишь признанием их наличия.

Святая Урсула с ученицами. Гравюра из рукописного календаря (сер. XII в.)

Первый слой этих легендарных приращений восходит к фантастическому числу 11000 спутниц святой Урсулы (образо­вав­шемуся еще ранее двух версий жития X–XI вв.), значительно уплотняется в этих версиях за счет новых сопровождавших ее лиц, включая епископов, кардиналов, герцогов и королей, а также за счет крещения ее оказавшегося необъяснимым образом в Майнце жениха Этерия фантомным папой Кириаком (за которым скрывается, вероятнее всего, образ реального диакона-мученика Кириака, пострадавшего при Диоклетиане) и достигает, наконец, кульминации, в заступничестве за кельнцев ровно 11000 ангелов. Он относится к средневековому фольклору и должен быть “отслоен” в самую первую очередь.

История с гуннами, составляющая сюжет самого мученичества, также представляется вполне фольклорной; она вступает в явное противоречие с надписью Клематия, позволяющей датировать мученичество святой Урсулы и ее спутниц самое позднее началом IV в. Гунны действительно могли в какой-то момент откатиться из Галлии в Рейнскую область, но это должно было произойти не ранее непосредственных последствий знаменитой Каталаунской битвы 451 г. (близ г. Труа), когда они вынуждены были отступить перед союзными силами галло-римлян Аэция и вестготов. Следовательно, мы перед выбором между двумя источниками, и поскольку данные эпиграфики имеют неоспоримый приоритет перед сообщениями беллетристического характера, от всей версии “гуннского мученичества” приходится решительно отказаться.

В результате остается неколебимой датировка мученичества святой Урсулы и ее спутниц самое позднее началом IV в., что позволяет считать ее современницей святого Гереона. Нет ни малейшей недостоверности и в английском происхождении мученицы: к тому времени Британия не только была уже отчасти христианизирована (по крайней мере к началу III в., судя по свидетельствам Тертуллиана, сообщающего, что христианство проникло и в те страны Британии, которые были недоступны для римлян), но призывала христианских проповедников и сама, возможно, начала посылать их. Вместе с тем о сплошной христианизации страны к тому времени также говорить не приходится, и потому напряженные взаимоотношения отца святой Урсулы, который должен был быть христианским правителем, с соседним правителем-язычником, который в житии зовется Этерием, также вполне реалистичны. Условие брака, которое ему поставила святая Урсула, никак не менее реалистично, а ее трехлетнее морское путешествие с 10 девушками знатного происхождения (видимо, дочери и племянницы вассалов ее отца) вполне могло иметь миссионерские задачи, в частности, проповедь в тогда еще совершенно языческих Нидерландах, куда ее корабль был отнесен штормом. Вместе с тем святая Урсула несомненно желала лучше узнать христианство и жаждала попасть в “вечный город”, просвещенный первоверховными апостолами Петром и Павлом, что ей по Промыслу Божиему и удалось. Попытка святой Урсулы попасть в Рим речным и сухопутным путем также совершенно правдоподобна, равно как и откровение о предстоящем мученичестве, которое она в глубине души, вероятно, предпочитала даже благочестивому браку. Наконец, и само мученичество в указанную эпоху было делом более чем обычным. По двум причинам весьма правдоподобно, что святая Урсула приняла смерть в Кельне: она могла просвещать местных язычников либо отвергать возможные притязания кого-либо из их вождей, и в последнем случае история с гуннами представляется анахронистским “превращением” действительных событий.

Подвиги двух покровителей Кельна, которых сближают и дни их памяти, и смежность мест погребения и которые оказались современниками, различаются в своих модальностях. Подвиг святого Гереона был прежде всего подвигом верности Христу, подвиг святой Урсулы — подвигом миссионерства и целомудрия. Различны и черты духовных ликов этих святых после завершения их земного поприща и прославления: лик святого Гереона излучает смирение внешней незаметности, лик святой Урсулы — королевскую (в полном соответствии ее происхождению) щедрость ко всем прибегающим к ее помощи и в мирских нуждах — щедрость к миру, на которую способны лишь те, кто полностью не от мира…

Однако их подвиги едины в масштабах общего духовного измерения. Слово Божие не содержит и не может содержать какой-либо случайности в соположении духовных символов и реальностей. Когда Евангелист сообщает о волхвах, что они, обретя, наконец, Богомладенца, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну (Мф 2:11), то нельзя не видеть, что этим они возвестили не только три Его миссии в мире как Царя, Первосвященника и Искупителя, но и три возможных способа служения Ему со стороны людей, притом в восходящей последовательности. Святитель Иннокентий (Бо­ри­сов) в толковании этих символов правомерно указывает, что золото приносят Ему те, кто служит нуждающимся ближним, оказывая дела милосердия; ладан — те, кто употребляет во славу Божию свои познания и способности, смирну — те, кто терпит неповинные страдания. Подвиг мученичества относится к третьему, высшему разряду служения Господу, поскольку означает высшую в сравнении с предыдущими степень самоотдачи, принесение себя, подобно Аврааму и Исааку, в жертву всесожжения (см. Быт 22:2). В этом измерении подвиги святых Гереона и Урсулы были равными, и здесь снова нельзя не вспомнить о перфектности композиции алтарного триптиха Стефана Лохнера, при которой их изображения с двух сторон “поддерживают” Рождественское таинство служения волхвов.