Спиритизм и спиритуализм

Читателям нашим, без сомнения, известно недавно появившееся на западе новое учение о сообщении с душами умерших людей, называемое спиритизмом, главными представителями и проповедниками которого служат: некто мистер Юм, первый виновник стологадания и вызывания духов, с 1851 года странствовавший по Америке, Англии, Франции, Италии, Голландии и России; за ним французы – Кардек, Пьерар и др. Известно, без сомнения, и то, что́ говорят о распространении спиритизма его проповедники, то есть, что в продолжение трех, или четырех лет он проник во все концы мира и, особенно, (будто бы) в среду людей просвещенных; в Америке в секте спиритов числятся лучшие адвокаты, члены законодательных собраний и наиболее знаменитые медики; для вящего же назидания последователей этой секты, издаются (на западе) на разных языках журналы, пишутся целые трактаты, а с противниками ведется обширная полемика, так что в настоящее время создалась у спиритов своя, довольно уже обширная, литература. В последнее время спиритизм и его литература¹ стали проникать и в наше общество, и вызвали уже полемику со стороны нашей литературы как духовной², так и светской³.

Явление это действительно требует особенного внимания, как имеющее близкое отношение и к религии, и к науке о духе человеческом, тем более, что проповедники спиритизма, стараясь представить свое учение согласным с учением христианства, в то же время, претендуют и на научный характер своего учения, говоря, что цель их – доказать спиритуальность и бессмертие души⁴, и к объяснению возможности сообщения с духами сочиняют даже психологические теории⁵. Наша духовная литература занималась разбором нравственно-религиозного учения спиритов, показав, как далеко расходится спиритизм с христианским учением, сколько лжи и обмана в его догматике, сколько безнравственного в его нравоучении; но каковы его научные психологические начала и основоположения, каковы результаты этих основоположений в отношении к науке о духе человеческом, к нравственности и религии, – об этом у нас никто еще не говорил. Посему, мы считаем не бесполезным разобрать и эти основоположения, и посмотреть, сказал ли спиритизм что-нибудь нового для науки о духе человеческом, что      было бы неизвестно доселе, насколько состоятельны его начала и их результаты, и, вообще – может ли он достигнуть своей цели – доказательства спиритуальности и бессмертия души, и занять место в ряду истинно-спиритуалистических теорий.

Психологические основоположения спиритизма высказаны и раскрыты Кардеком в его брошюре: «Что такое спиритизм?». По его учению, «человек состоит из трех главных элементов: из души, или ума – разумного принципа, тела – материальной оболочки, грубой и тяжелой, сообщающей дух с внешним миром, и периспирита (perisprit) – жидкой, невесомой оболочки, служащей посредником между телом и духом. Как душа не занимает определенного места в периспирите, так и жидкое вещество, которое она образует с периспиритом, не занимает определенного места в теле. Оба существа, как жидкое, так и телесное, совершенно подобны и проникаются одно другим. Они сливаются при рождении человека и разъединяются при смерти. Во время земной жизни, этот периспирит дает душе возможность выходить на время из тела, для совершения различных путешествий⁶ – именно, в этой полуматериальной, имеющей человеческий образ, оболочке. Для сохранения же связи периспирита с телом существует еще особая «жидкая связь», так что, на какое бы расстояние ни переселился дух, вышедший из тела, он (конечно, со своим периспиритом) всегда прикреплен к телу этой жидкой связью⁷, и тело может призвать его всегда, когда встретится в том необходимость. Связь эта прерывается только смертью. В смерти человека дух освобождается от грубой оболочки (т. е. тела), но сохраняет вторую (т. е. периспирит – прозрачную, воздушную человеческую форму), как человек, сбрасывая верхнюю одежду, остается в нижней, – как зерно, облупленное от коры, сохраняет кожицу. В этом то виде духи населяют пространство и живут вокруг нас и среди нас, или, по выражению Кардека, «трутся около нас», вмешиваются в наши дела, которые были их делами, до нового воплощения или «водворения» в тело человека, при посредстве спирита и «жидкой связи», или в тела подобных нам людей, живущих на различных планетах⁸. Они переносятся повсюду с необычайной быстротой, всюду проникают, и никакое вещество не может служить им препятствием; они, хотя и имеют все наши чувства и даже еще утонченнее и изощреннее, но все-таки невидимы; только в известных случаях невидимый периспирит может изменяться и становиться видимым, как сгущенный газ.

Такой-то теорией и объясняется спиритами, или, собственно, Кардеком, возможность сообщения духов с людьми, и решаются те великие задачи, над которыми задумывались (будто бы) мыслители всех времен: отчего, напр., бывают хорошие дети в дурной среде и при дурных примерах, и наоборот – дурные – в хорошей среде и при хороших советах?⁹ Отчего из двух детей одного отца – один умен, другой глуп? Откуда симпатия и антипатия?¹⁰ Откуда отличительный характер народов, прогресс и упадок наций и т. п.¹¹ Этой же теорией Кардек и его свита думают доказать и спиритуальность, и бессмертие души, так как-де ясно, что души наши существуют по смерти. Посмотрим, так ли все это, – и начнем свой обзор с начала кардекского спиритуализма, или, что то же, с конца его теории, т. е. с учения о происхождении душ человеческих.

Говоря, что духи или души людей, до смерти, в периспирите населяют пространство, живут там, среди и около нас – до нового «водворения» или воплощения в тела человеческие на земле, Кардек, очевидно, признает и проповедует, так называемое, учение о предсуществовании душ. Думает ли он, что своей проповедью он сообщает неслыханную доселе новость в науке о человеческом духе? – Нисколько. Такое учение о происхождении душ человеческих, как и соединенная с ним вера в воплощение, или переселение душ, известны были человечеству и составляли заблуждение целых миллионов людей – еще за три тысячи лет до появления на свет Кардека¹² и его мнимо-новой теории. Эго учение и вера в переселение душ были заблуждением почти всех древних народов – и не только низших классов их, но и людей лучших в их среде, каковы были в то время языческие мудрецы или философы. Древние египтяне верили, что души умерших людей в продолжение 3000 лет переселяются из одного тела в другое, начиная с грубых тел грубых животных и восходя до более совершенных, пока опять ни водворятся в тела человеческие (Herodot. lib. 11. с. 123). Древние персы думали, что души людей первоначально суть ферверы, или духи, сотворенные Ормуздом для борьбы с духами злобы, и, до воплощения в тела человеческие, живущие на небе. Подобная же вера в предсуществование душ была уделом и древних индийцев. По их вероучению, душа человеческая есть часть божества – брамы, так сказать – маленькое воплощение божественной сущности; при смерти, души разделяются на три разряда: души совершенных мудрецов, по разлучении с телом, соединяются с брамой навеки, и не страшатся нового ограниченного воплощения; души же тех, кто исполнял дела благочестия не совсем бескорыстно, не преобразятся в светлые существа, а останутся дымообразными и вознесутся только до лунного шара, в общество гениев, коим они служили при жизни; наконец, души людей нечестивых, как скоро поднимутся в воздушное пространство, тотчас падают опять на землю, где начинают новую призрачную жизнь в виде гадин, змиев, скорпионов, собак и т. п. животных, пока опять ни перейдут в тела человеческие. Наконец, и образованнейшие из древних народов – греки не чужды были этого учения о предсуществовании душ, их воплощениях или переселениях из тела в тело.

Каждая философская школа, каждый философ, варьировали это учение по-своему, сообразно с началами своих философских систем и учений. Пифагорейцы учили, что прежде соединения с земными телами души или духа, иначе называемые у них героями, живут в воздушном пространстве; по смерти же людей, они странствуют по телам различных животных и, наконец, – одни из них, добрые, возносятся в горнее место, к первобытной единице (божеству) и составляют там одно общество; другие, именно злые и несовершенные, терпят наказание, нисходят в тартар, где устрашает их гром и где фурии держат их в несокрушимых оковах. По истечении известного времени, те и другие снова воплощаются, соединяются с телами человеческими и опять жизнь их идет тем же путем, до окончательного совершенства. На это воплощение душ или духов они смотрели, как на наказание со стороны божества за какое-нибудь преступление, а потому, и на тело смотрели, как на темницу души      Гераклит¹³, один из замечательнейших философов ионийской школы, ясно говорил, что «люди суть смертные боги, а боги – бессмертные люди, живущие их смертью, умирающие их жизнью»¹⁴, чем высказывал тот же взгляд на происхождение душ и на значение тела, как темницы души, какой имели и пифагорейцы. Этот же печальный взгляд на судьбу человека высказывали, сообразно со своими философскими началами, и представители третьей философской школы в древней Греции – элеатской. Парменид говорил, что дух (δαίμων) посылает души (людей) то из света в тьму, то из тьмы в свет¹⁵, и эта жалкая участь есть жребий не только человека, но и всего рождающегося и преходящего в мире, так что рождение, по его мнению, есть событие печальное: «лучше бы было им, говорит он, если бы они оставались погребенными в лоне единства»¹⁶.

От этого мнения о предсуществовании душ до жизни в теле и переселении их не свободен был даже и гениальный ум великого философа Греции Платона, который, в объяснение происхождения в нас идеальных познаний, говорил, что они суть не что иное, как припоминание душой того, что она знала до воплощения в тело.

Не ясно ли отсюда, что и мнимо-новая теория Кардека не что иное, как только возобновление древних языческих верований и учений, и новая лишь вариация этих учений? Не ясно ли, что в его учении о жизни и странствовании духов почти то же учение египтян, индийцев и греков? Как там (у египтян и индийцев) души живущих людей – души прежде живших людей, испытавшие несколько воплощений, прошедшие, по выражению Геродота, «все небесное, морское и летающее», – так и у него наши души – души прежде живших людей, странствовавшие, по смерти последних, по воздушному пространству и, быть может, испытавшие уже не одно водворение – здесь, на земле, или где-нибудь на другой планете. Как там (у персов, у некоторых греков) души людей – бывшие ферверы, или герои, или даже низшие боги (у Гераклита) и т. п.; так и у Кардека они – подобные же духи, неоднократно водворяющиеся в новые тела. Поставит ли он существенным отличием своего учения от древних языческих бредней то, что там воплощение душ простиралось и на тела животных, а у него только на тела людские, что у иных из греков души суть духи или даже низшие боги, а у него – именно души человеческие? Но сущность дела не в этом ограничении воплощений, какое сделал он относительно учения египтян и индийцев, а в самом неоднократном воплощении одной и той же души в какие бы то ни было тела, воплощении, как увидим ниже, противном здравому смыслу и божественному откровению; – равно как – и не в понятии о душе, особом ли духе или боге, или как духе, собственно, человеческом, отличном от духов-ангелов: кто бы ни были наши души, боги, или ангелы, или особые существа, но, по учению Кардека, они живут и странствуют вне земли, как и духи греков, и неоднократно воплощаются – так же, как и духи, герои, или боги греков. Как ни варьируй Кардек это учение, чем ни отличай от древних языческих суеверий, в сущности – оно все-таки будет вариацией тех же суеверий.

По-видимому, новостью в его учении служит, так называемый, периспирит, с которым дух человека не расстается, будто бы, и по смерти, в котором путешествует по воздушному пространству, «трется около нас» и среди нас до нового водворения, – и еще: водворение душ в этом периспирите на разных планетах, к организации которых периспириты имеют способность приноровляться. Может быть, Кардек и думал обольстить неопытных этой новостью; но и здесь напрасны его надежды. Его периспирит с водворениями духов на планетах, как и вообще, водворения духов на земле, известны были миру, под другими лишь именами, почти за два тысячелетия до него; о нем проповедовала целая школа неоплатоников. «Души человеческие, по сотворении их Богом», учил Ямвлих, «все были равны между собою и размещены были по разным небесным телам; но, оставив лучшую жизнь, они ниспадают на землю, и тут же теряют свое равенство, по неодинаковому употреблению своих способностей. Звеном, которое соединяет душу с земным телом, служит тонкое эфирное тело души, одаренное неразумными силами. После разрешения с земным телом, душа переходит в чин высших духов, или переселяется в другое человеческое тело, смотря по степени своего совершенства»¹⁷. Подобным же образом учил о душах человеческих другой неоплатоник, Прокл, именно – что «всякая душа один раз в каждом периоде мира нисходит в земную жизнь, что в своем состоянии предсуществования, существует с телом, конечно, не материальным, а эфирным, которое остается с нею при возвращении в высший мир, и которое так же, как и сама душа, произошло непосредственно от Творца мира». Для соединения же эфирного тела с земным, материальным, Прокл вводил еще третье, или даже – целое количество таких соединительных тел, которые душа принимает еще до своего прибытия на землю и которые удерживает после смерти до тех пор, пока блуждает в области преходящего бытия»¹⁸. Сравнивая это учение древних мыслителей с учением о душах человеческих Кардека, сходными почти буквально, не знаешь что́ подумать: то ли, что Кардек, сочиняя свою теорию, компилировал древних мыслителей в надежде на незнакомство с первым его читателей, или то, что во время своей работы он забыл о древних мыслителях и не вообразил опасности быть пойманным на каждом слове и уличенным в краже чужих мыслей, притом – мыслей, уже отживших, сданных в архив, брошенных – как ни к чему не пригодный хлам? Решить сии недоумения трудно, да и напрасный труд добиваться их решения. Для нас важна лишь та очевидная истина, что нового в теории вождя спиритов лишь несколько слов, вроде – периспирита или жидкой связи, и больше ничего; все же прочее, от начала и до конца, старье и гнилье, ископанное Кардеком из отживших и сданных в архив философских учений древних язычников. – Старье – предсуществование, водворения и странствования душ по воздушному пространству и планетам, старье – его периспирит и жидкая связь, соединяющая периспирит с телом, старье, наконец, и то трение душ среди и около нас, или вмешательство духов в наши дела, о котором он проповедует в своей теории духов, – старье, особенно знакомое и, вместе, противное нам – русским, у которых простой народ и доселе еще не освободился от пагубного наследия своих предков – язычников, известного под именем веры в домовых и русалок¹⁹.

Скажут ли, что самая давность психологической теории спиритизма и гарантия со стороны таких мыслителей, как Гераклит и Платон, дают уже ей право на доверие? Конечно, не все старое плохо и не все новое хорошо, – только не в отношении к теории спиритов, этой нелепой старине. Эта старина во всех отношениях не годится. И вот почему: положим, вместе с Кардеком, что души всех живущих людей жили некогда где-нибудь в воздушном пространстве, или на других планетах. Спрашивается: как явились они на свет в первый раз? Кем и как они сотворены? все ли вместе, или мало-помалу, и по одной? Если они явились все вместе, значит, во время их появления были уже готовы для них тела – и столько тел, сколько было самых душ. Но это: а) прямо противоречит слову Божию, которое возвещает нам, что Господь сотворил только одну чету людей; б) возбуждает новый, неразрешимый вопрос: откуда взялись самые тела, и какого рода были те тела, в которые в первый раз вселились духи? были ли они человеческие, или животных? Допустить первое – очевидная нелепость; человеческое тело без души – мертвый агрегат материальных частиц; допустить второе – значит стать в ранг тех голов-материалистов, которые учат, что человек образовался из земли, пройдя различные степени живых существ, или – сказать так, как говорил о себе Парменид, что всякой человек был сначала рыбой, зверем и т. п. Но это прямо противоречит существенным свойствам души человеческой и, особенно, самосознания, которого лишены животные, – противоречит и опыту, так как воспоминание о прежнем состоянии, которое должно бы быть, на деле решительно не оказывается.

Нельзя допустить и того, что наши души первоначально, до первого воплощения, существовали только как духи, где-нибудь вне материального мира, как существуют ангелы и демоны, и что первое водворение их началось именно со времени создания Богом первого тела человеческого (Адамова) и продолжалось постепенно, с умножением человеческих тел. Нельзя допустить этого предложения, – по-видимому, всего лучше оправдывающего теорию предсуществования душ, – 1) потому, что нельзя найти ни причин, ни побуждений, по которым бы совершилось первоначальное воплощение существовавших в ином мире духов: заключались ли эти причины в каких-либо проступках первовоплощенных духов, или, единственно, в воле Творца. Если остановимся на той мысли, что воплощение первого духа было делом воли Творца, тогда останется неразрешенным новый вопрос: почему Бог избрал именно того духа для водворения в тело Адама, а не другого? При сем, естественно спросить и о том: в каком состоянии находились там духи, было ли это состояние блаженное, или иное – бедственное? Если они блаженствовали, то, при предположении их невинности, воплощение их оказывается делом несправедливости со стороны Бога, так как жизнь в теле – жизнь тяжкая и бедственная; если же они бедствовали, – результат тот же, то есть, сомнение в премудрости и благости Божией, так как бедствие заменять бедствием, в видах улучшения судьбы – не дело мудрости и благости всесовершенного Существа. – Если же мы допустим, что первоначальное воплощение духов совершилось вследствие каких-либо проступков их; то – а) станем в противоречие с божественным откровением, которое не только не говорит ни о каком, предшествующем падению Адама, проступке его души, но и очень ясно возвещает нам, что первый человек создан по образу и по подобию Божию, и до падения был безгрешен и находился в состоянии невинности; б) не найдем и самой цели водворения виновных духов в тела и ниспослания их на землю.

Древние народы думали, что духи или боги посылаются в тела в наказание, посылаются с тем, чтобы исправились, очистились от своих грехов; смотрели на жизнь души в теле, как на меру, собственно, исправительную, имеющую целью привести человека к сознанию своей виновности и исправлению; называли тело «темницей души», и высшее совершенство и блаженство человека полагали в освобождении от телесных уз. Но тело служит поводом к новым грехопадениям, которые душе не могли быть известны до ее воплощения в тело; всякому, конечно, понятно, что без плоти не было бы ни блудодеяния, ни идолослужения, ни чародеяния, ни убийства, ни пьянства, ни бесчинных кличей, ни тому подобных пороков, лишающих душу царствия Божия (Гал.5:19–21).

Таким образом, самая невозможность отыскать причины первоначального водворения духов в тела и цель этого водворения, равно как и противоречия предположенных причин и цели сущности дела, – ясно показывают нелепость Кардековой теории духов.

Но пусть будет так, что духи существовали раньше тел в количестве, положим, нескольких тысяч, – что в первый раз они воплотились в тела по чему бы то ни было, а потом стали воплощаться и доселе воплощаются уже пожившие в телах, разлучившиеся с ними в смерти и пожившие где-нибудь в пространстве или на планетах, среди и около нас, – воплощаются там, тогда и столько раз, где, когда и сколько им угодно. Посмотрим, к чему поведет это предположение. Жизнь духов, по разлучении с телом, в воздушном пространстве, или где бы то ни было, как жизнь существ разумных, без сомнения, есть жизнь вполне сознательная и свободная, жизнь всеми силами духовных существ, т. е. проявляющаяся в сознательной деятельности всех сил духа. С переменой места жизни и деятельности, кажется, не должны уничтожаться ни одна сила духа, ни одна способность души; а все они, в какой мере развились там, такими должны явиться и здесь, при воплощении в тело. Отчего же этого нет на самом деле? Отчего же воплотившиеся духи в первые дни и целые годы оказываются так тупы и неразвиты, что едва проявляют свои существенные свойства разумных существ; – и самое развитие сил духа так медленно, что для полноты его требуются целые годы? По теории Кардека, эти явления, – эта постепенность возрастов человеческих и, особенно, младенчество и детство, – необъяснимы ничем. Из развитого духа вдруг стать тупым и ничего не смыслящим, каковы бывают младенцы, можно, разве, вследствие сумасшествия. Кто же назовет души младенцев сумасшедшими, кроме сумасшедшего? Далее: если наши души существовали уже до воплощения в наши тела, если они – души людей, уже живших и умерших, то они должны бы помнить хотя что-нибудь из своей прежней жизни – земной и воздушной. Но такого воспоминания на деле не оказывается. Отчего происходит это забвение? Кардек говорит, что темное воспоминание прежней жизни есть в наших душах, – это симпатия и антипатия душ, происходящие будто бы вследствие прежних отношений двух душ. Но ведь сказать что-нибудь – не значит еще доказать. И Платон объяснял происхождение в нас идей – говоря, что они остатки прежнего знания. Но как платоновские идеи, как готовые представления о сверхчувственном, как какие-то предносящиеся уму духовные образы вещей, оказались пред судом истинного спиритуализма мечтанием пустым, на деле не оправдываемым²⁰; так ничем не может быть оправдано и доказано и Кардеково объяснение симпатии и антипатии; тогда как истинный спиритуализм объясняет это психическое явление гораздо легче и проще. По объяснению Кардека, в симпатии и антипатии проявляется темное воспоминание душами прежних отношений своих; а, между тем, известно, что симпатия и антипатия встречаются очень редко, только между некоторыми лицами; большинство же людей и не знает о них. Откуда же происходят эти особенности симпатических душ? Почему же только некоторые из духов сохранили способность воспоминания своих прежних отношений, когда способность воспоминания есть неотъемлемое свойство каждого разумного существа? Почему, наконец, при симпатии и антипатии не бывает сознания этого мнимого воспоминания прежних отношений? – Все сии и подобные вопросы, невольно возникающие при объяснении Кардека, остаются неразрешимыми, – а в них-то и сущность дела, в решении сих-то вопросов заключаются и самые доказательства высказанного Кардеком объяснения. Нет; плох тот спиритуализм, который, ничего не объясняя, ничего не доказывая, возбуждает только новые вопросы, никогда и ничем неразрешимые! Правда, и истинный спиритуализм сознается, что вполне объяснить это темное, в психической жизни человека, явление, известное под именем симпатии и антипатии, весьма трудно; но, когда он говорит, что симпатия происходит от сходства душ по направлению и характерам, которые высказываются той и другой душой при первой встрече их, часто, в одном взгляде, в одном слове, часто, в выражении лиц, в самом звуке голоса, – тогда всякий здравомыслящий должен согласиться, что это объяснение разумнее объяснения спиритов, так как оно проще и естественнее, не заключает в себе никаких натяжек и не возбуждает тех неразрешимых вопросов, которые неизбежны при объяснении спиритов.

Не объясняя ни чудесного изменения духов при новом воплощении, – изменения из развитых в тупых, – ни забывчивости относительно их прежнего состояния, теория спиритов не может объяснить и других несомненных фактов психической жизни человека, и даже ведет к отрицанию их. Во-первых – она ведет к отрицанию наследственности душевных способностей, а, с тем вместе, – и наследственности той порчи духовных сил человека, которая известна под именем первородного греха. – Наследственность душевных способностей не может подлежать ни малейшему сомнению; она признана несомненной не только наукой о духе человеческом, но и людьми простыми, не знакомыми с наукой, как общеизвестный факт опыта.

Все знают, что от родителей к детям переходят не только свойства физические, как то: общие формы и очертания лица, устройство мозга, организация черепа, глаз, ушей и проч., – но и свойства духовные, так называемые, способности духа, их крепость и сила, их направление. Этой наследственностью наука объясняет всем известные типы национальности, или народности, а в частных, родных кружках – так называемое, семейное сходство; и самую наследственность – путем естественного рождения детей от родителей, душ детей от душ родителей, подобно тому, как происходит мысль от мысли, свет от света; а в различии способностей детей от способностей родителей, как и самых направлений, наука дает место и значение несомненному влиянию воспитания, организации, образа жизни детей, местности и т. п., внешним обстоятельствам. При таком взгляде на происхождение душ (душ детей – от душ родителей) вполне объясняется и та наследственная порча душ, которая известна на языке религии под именем первородного греха: каково дерево, – таковы и плоды; испорченная природа (родителей) такую же и производит от себя. – Не к тому приводит теория спиритов. Если души людей, по этой теории, суть души, жившие уже прежде, и в новом воплощении принимают от людей-родителей только тело, – очевидно, что кроме этого тела они ничего и не заимствуют от родителей, очевидно, что о наследственности духовных сил и свойств не может быть и речи. Если же они чужды душам родителей, то чужды и первородного греха; да о нем не может быть и речи; спиритизм должен отвергнуть его, как выдумку. С отвержением же первородного греха, спириты необходимо уже должны отвергнуть и основный догмат веры Христовой – догмат искупления рода человеческого Сыном Божиим, отвергнуть, следовательно, и самое воплощение Сына Божия, а затем – и всю божественную религию. Так действительно они и делают²¹, хотя и говорят, что они не враги христианства, и что их нравственное учение не противно христианскому. Нечего сказать – хороши друзья и хороша их нравственность!.. И такой-то теории, исполненной непримиримых противоречий, нелепых следствий, противных здравому смыслу и религии, спириты хотят придать научный характер спиритуализма и доказать ею спиритуальность и бессмертие души человеческой! Как, в самом деле, и не доказать, – как и не поверить им, когда сами души сказываются им, беседуют с ними, рассказывают им, как они живут по разлучении с телом, чем занимаются (а они, – будто бы – «разгуливают, занимаются музыкой и трутся около людей...»!). Разумеется, при таких очевидных доказательствах остается только приклонить свои выи, пленить свой слабый разум в послушание спиритской вере и, вслед за тем джентльменом, о котором рассказывает Юм в своих «откровениях», воскликнуть: «вижу и верю»!.. Посмотрим, однако, какова та спиритуальность и каково то бессмертие душ, в которых хотят убедить спириты неверов.

Дух человека, по учению спиритов, соединяется с телом посредством «периспирита, тонкой, прозрачной, воздушной, полуматериальной оболочки»; в этом же периспирите, дух существует и по разлучении с телом. – Мы не понимаем, для чего введен в состав человеческой природы этот периспирит; для соединения души с телом, как думают спириты, он не нужен; душа не нуждается ни в каком посредстве, она соединяется непосредственно, как всякая сила, с материей. А, если и нужен для нее посредник, то, конечно, не такой, какой выдумал Кардек, – не полуматериальный, или воздушный, или эфирный; такой посредник, в сущности, – все-таки материальный. Спиритуализм может допустить в качестве посредника, разве только внутреннюю основу материи, из которой состоит человеческий организм, внутреннюю силу ее, которая может быть мыслима, как бытие чисто духовное, а не полуматериальное. – Для совершения душой различных путешествий без тела во время земной жизни, так же не нужен спиритский периспирит, потому что такие путешествия, как противоречащие опыту, здравому разуму и самой природе, решительно немыслимы, или – могут быть допущены только слепым мышлением спиритов. Тем менее душа нуждается в нем по разлучении с телом. Представлять ее в периспирите – значит прямо отрицать ее спиритуальность, значит представлять душу каким-то полуматериальным, полудуховным, иначе – таким нелепым бытием, какого не существует, какого не допускает ни спиритуализм, ни материализм, ни какая-либо научная теория.

Как нелепо представление спиритов о спиритуальности души, так же нелепо их понятие и о бессмертии. По учению здравого спиритуализма и христианской религии, бессмертие души есть нескончаемая жизнь души, как личного существа, до всеобщего воскресения – без тела, а после того – в измененном теле, в том самом, с которым жила душа на земле. По учению спиритов, души людей, разлучившись с телом, живут в пространстве, или где-нибудь на планете; затем воплощаются в новые тела на земле; разлучаются с ними – и опять воплощаются в новые и новые тела, и, таким образом, – в бесконечность. По-видимому, тут есть кое-что, именно непрекращаемость бытия души, но такая ли непрекращаемость, какая разумеется религией и наукой? У спиритов – нескончаемое путешествие души из тела в тело; в религии и науке – нескончаемая жизнь в одном известном месте; у спиритов – перемена состояний души по различию тел и сфер ее воплощений; в религии и науке – неизменность того состояния, к какому приготовит себя душа и в какое поставит себя во время земной жизни. Короче: религия и здравый спиритуализм назначают душе или бесконечное блаженство на небе, или бесконечное мучение; спиритизм – бесконечное странствование по планетам и различным телам, а, с тем вместе, – и постоянную смену состояний, хорошего на худшее, худшего на лучшее! Наконец, необходимо сказать, что спиритизм своим понятием о бессмертии души явно отрицает евангельскую истину, с которой вполне мирится здравый разум, – истину воскресения тел; при его учении о постоянных воплощениях душ, воскресение тел, очевидно, не нужно: души воплощаются в тела готовые, рожденные живыми людьми – как здесь, на земле, так где-нибудь на другой планете; тела же умирающих людей, зарываемые в землю, очевидно, там и должны остаться навеки, как ненужные больше ни для кого и ни для чего. Удивительно, как это достает у людей смелости и дерзости, проповедовать такие теории, перед целым светом утверждать, что они не противоречат христианству, что «последствия их начал в смысле христианства»! Не менее удивительно и то, что таким теориям, не имеющим ни твердых начал, ни здравой мысли, исполненным постоянных противоречий и нелепостей, возмущающих душу и нравственное чувство, придают научный характер, – нелепому полуматериализму, полуидеализму – характер спиритуализма! Всего же более удивительно то, что таким господам, проповедникам искаженной старины и новых нелепостей, верят такие люди, как члены законодательных собраний, адвокаты, знаменитые медики, верят, будто бы, люди просвещенные, даже – религиозного направления и безукоризненной нравственности²²! Нужно быть слишком слепым, чтобы не видеть этой стародавней гнили, облеченной шарлатанами в одежду спиритуализма; нужно иметь слишком мало нравственного чувства, чтобы не отвернуться от этой гнили с презрением, – слишком мало религиозных убеждений, чтобы, называясь христианами, верить в этот дикий спиритуализм, и, наконец, – только чистые профаны в науке могут дать место такому спиритуализму в ряду спиритуалистических теорий о духе человеческом!..

А. Серафимов.