Седмица 21-я по Пятидесятнице

Чем воздала Тебе, Господи, оная блудница, когда оставил Ты ей все долги ее? Купила только миро и пришла помазать ноги Твои. Дорога и прекрасна была любовь ее, победоносна была вера ее, потому что за миро и слезы очей своих получила от Тебя оставление грехов. У нее грехи, миро и слезы, а у Тебя милость и полнота щедрот. Миром помазала члены Твои и получила от Тебя прощение во грехах… Маловажен принесенный ею дар в сравнении с полученным оставлением грехов. В пламенеющий поток погружена была оскверненная эта грешница, и капли слез из очей ее угасили этот огненный поток. Каплями слез оросила она святые ноги Твои, и река огненная угасла, и запаление ее не обратило в пепел. Из очей оскверненной и нечистой грешницы истекшие воды пали на огненные волны, и они обратились вспять и не попалили ее (25,151).

Сокровище Божества отверсто было перед грешницей, чтобы через приближение свое к Нему соделалась она образцом для кающихся. Вошла она в слезную купель, чтобы очиститься, и если бы устыдилась Света, то вышла бы из купели без оставления грехов. Взяла она с собою миро и слезы и пришла к Виновнику святыни, чтобы при омовении ее соблюден был весь чин Крещения. Немного воды влила она и смешала с драгоценным миром, и таким образом совершено там Таинство Крещения. Первосвященник Своею рукою изгладил и разрешил вины грешницы, которой прегрешения, скверны и студные дела были многочисленны (25,167).

К животворному Огню, Который прикровен был плотию и воспламенял мир, приблизилась она телом своим: от сего и сама воспылала огнем, и погребены в ней терния грехов (25,168).

Пусть кающиеся, подобно блуднице, принесут Богу несколько слез – они получат от Него оставление всех долгов (25,180).

Приступи, грешник, к доброму Врачу, принеси слезы – это наилучшее врачевство (22,294).

Слезами оросите, кающиеся, дверь дома примирения, потому что там найдете Иисуса, ноги Которого лобызала блудница, и Он готов оставлять долги бедному человеческому роду (25,180).

Слышал я, что слезы очей приятнее Тебе, Господи, золота, серебра и драгоценных камней. Приими же, Господи, слезы очей моих, да благоугодны будут Тебе слова моления моего и по щедротам благости Твоей прости мне долги мои (25,276).

Ежечасно проливай пред Судиею слезы сокрушения о гнусных делах своих. Бездна мучений ожидает тебя за дела твои и в воздаяние за непотребства твои. Сугубо плачь о себе, чтобы Правдивый услышал тебя и примирился с тобой (25,321).

Прежде плача и слез, никто да не прельщает нас пустыми словами и сами себя да не прельщаем: нет в нас покаяния, ни истинного намерения перемениться, ни страха Божия в сердцах наших; не сознали еще мы себя виновными и не осудили, и душа наша не была еще в чувстве будущего Суда и вечных мук. Ибо если бы мы осудили себя, если б возымели такие движения сердца, если б были в таких чувствах, то тотчас извели бы и слезы. Без этого же ни жестокосердие наше никак не может умягчиться, ни душа наша стяжать духовное смирение, ни мы не в силах сделаться смиренными. А кто не таков, тот не может соединиться с Духом Святым, не соединившийся же с Ним через очищение себя от всего страстного созерцания Бога и боговедения сподобиться не может и недостоин сокровенно научаемым быть добродетелям смирения (58,529).

Прекрасная баня для души – слезы во время молитвы, но после молитвы помни, о чем ты плакал (45,252).

Когда во время молитвы своей изливаешь потоки слез, отнюдь не возносись тем сам в себе, как будто ты выше многих. Это помощь свыше прияла молитва твоя, чтобы ты, усердно исповедав грехи свои, слезами умилостивил Владыку (62,224).

Будем омывать нечистоты свои слезами: велик плод этих рыданий, велико назидание и утешение (33,659).

Всегда хорошо плакать (о грехах), но особенно во время ночи, когда никто не препятствует этому дивному удовольствию, когда желающий может предаваться ему с полной свободой (36,56).

Незначительные ручейки от дождя уносят легкие стебельки; значительной же глубины реки и речки, бурные горные потоки бывают в состоянии увлекать с собою глубоко сидящие в воде пни и тяжелые камни. Взвесь свои грехи. Если прегрешение твое незначительно, достаточно и немногих слез; если грех велик, то больше должен быть и поток слез. Если же у тебя есть уверенность в жизни, и готовность плакать, и сердце сокрушенное, и еще не все слезы ты выплакал о себе самом, то удели и мне часть слез, плачь о грехах брата (39,984).

В чистых и нетленных слезах… нет ни окрадения, ни возношения, но очищение, преуспеяние в любви к Богу, омовение от грехов и освобождение от страстей (54,80).

У Христа воинствует и женский пол, вписываемый в воинство по душевному мужеству и не отвергаемый за телесную немощь. И многие жены отличились не менее мужей; есть и такие, которые даже больше прославились. Таковы наполняющие собою лик девственниц, таковы сияющие подвигами исповедания и победами мученичества (5,35).

Женщина, украшай лицо целомудрием, скромностью, милостыней, человеколюбием, любовью, приветливостью – вот краски добродетели, ими ты привлечешь любовь не людей только, но и Ангелов, за них восхвалит тебя Сам Бог (33, 269). Очистите сердца, чтобы плодоносить Духу и, став преподобными, прийти в состояние разумно петь Господу (1,219)…

Служите Богу не в ветхости буквы, но в обновлении духа… кто непрестанно становится новее в отношении к себе самому, тот поет новую песнь Богу (1,230).

Бог… бестелесен и невидим, почему и служить Ему надлежит не телесно только и не видимо только. Служить Богу только телесно есть дело несообразное… будучи обязаны воздавать Богу невидимому невидимое служение, мы должны служить Ему умом и помышлением. Это и есть подобающее и сообразное служение: Невидимому приносим невидимое и Мысленному – мысленное. Но потом уже, вместе с этим, надлежит приносить и видимое, с душою и телесное, да угождение Богу от нас будет всем существом. Бог не от рук человеческих угождение приемлет (Деян. 17,25). Если и приемлет Он телесные и чувственные приношения, то знать надлежит, когда и как приемлет, – когда они приносятся от чистого сердца (57,78).

Невозможно благоугодить Богу среди душевных развлечений, при которых душа подвергается опасности быть уловленною кознями диавольскими и оказывается достойною поругания и смеха за недовершение того, чего решилась достигнуть (5,288).

Если ты предала себя Богу – соблюдай все Его заповеди и, что тебе повелевается, делай то тщательно, ничего не упуская… Блажен человек, который имеет попечение угодить Господу и тело свое сохранить чистым, чтобы соделаться святым и нескверным храмом Христа Царя (24,68).

Если хочешь благоугодить своему Господу, облекись в ризу смирения, ибо как скоро увидит тебя в оной, возрадуется о тебе и прославит тебя в Царствии Своем. Чтобы нам быть любезными Богу, будем развивать душевную красоту, ежедневно смывая всякую нечистоту чтением Писания, молитвами, милостынями, единомыслием друг с другом… (32,615).

Желающему угождать Богу и быть добродетельным и чистым совершенно необходимо вести жизнь не спокойную, приятную и беспечную, но прискорбную и исполненную многих трудов и подвигов… (32,824).

Если женщины желают жить по-евангельски, предпочитают девство браку, порабощают мудрование плотское и живут в ублажаемом плаче, то они блаженны за сие избрание, в какой бы земле ни находились (7,69).

Любомудренная и суровая жизнь, будучи непривлекательна и неприятна для чувства, исполнена благих надежд… (14,330).

С приложением новых подвигов добродетели любомудрие постоянно возводит душу к большей чистоте (21,342)…

Главное старание у нас, постоянно желаемое, неизменное назначение сердца должно состоять в том, чтобы дух всегда прилеплялся к божественным предметам и к Богу, а все прочее, не имеющее отношения к этому, хотя бы и казалось великим, надобно считать вторым, или низшим, или даже вредным (50,172).

Как, например, при возделывании винограда все попечение и весь труд подъемлются для будущего наслаждения плодами, и, как скоро в винограднике не найдено плодов, все труды возделывания стали напрасны и суетны, так если с совершенною несомненностью и духовным ощущением не познаем в себе действенностью Духа произведенных плодов любви, мира, радости, смирения, долготерпения, веры и других, какие исчислил апостол, то напрасным оказывается подвиг девства и суетным труд молитвы, поста и бдения. Ибо это такие душевные и телесные труды, которые должны быть совершаемы в надежде духовных плодов. Плодоносие же Духа в добродетелях есть духовное наслаждение нетленным удовольствием, производимое Духом в сердцах верных и смиренных (24,345).

Самое трудное дело – приступить к началу подвига, а по вступлении труд бывает уже не так велик (32,344).

Горе тому, кто не предавался подвигам, потому что он предан будет неумолимым Ангелам (40,945).

Можно ведь, живя и в городе, подражать любомудрию пустынножителей, (и замужняя) и семейная может и молиться, и поститься, и приходить в умиление (38,572).

Вступи на путь, ведущий к Небу, вступи на путь и тесный, и узкий (33,48).

Надобно подвизаться, пока мы еще на поприще, а по окончании земной жизни бесполезно плакать и рыдать (41,230).

Жила в Александрии одна монахиня, постилась, молилась, ночи проводила в бдении и много раздавала милостыни. По искушению диавола один юноша воспылал к ней блудной похотью. Не давал ей прохода, нашептывал ей всякие мерзости, так что ей нельзя стало выходить из дома. Однажды монахиня позвала этого юношу в дом и спросила: «Чем же я так привлекла тебя?» «Глаза твои пленили меня», – ответил юноша. Услышав это, монахиня взяла гребень и в присутствии юноши выковырнула себе глаза. Пораженный ее поступком, юноша удалился в скит и стал добрым монахом (70,76).

Бога имей началом и концом всякого дела (12,209).

Поскольку единственное охранение и врачевство души – с любовью памятовать о Боге и держаться всегда добрых мыслей, то не будем отлагать такового рачения (30,335).

Если хочешь непрестанно памятовать о Боге, то не отвергай злоключений, будто неправедных, но переноси их как праведно тебя постигающие. Ибо терпение каждым случаем пробуждает память о Боге… (61,550).

Блажен, кто всегда имеет в себе памятование о Боге, потому что на земле будет он всецело, как Ангел небесный, священнодействовать Господу со страхом и любовью (22,525).

Кто всегда перед очами имеет Господа, тот совершеннейшим страхом отражает от себя пристрастие к видимому (24,230).

Кто Тебя, Господи, имеет перед очами, того не обольстит никакой грех; кто на Тебя взирает, у того ничем другим не возмущается дух (25,148).

Когда утверждено в сердце памятование о Боге, недейственными остаются замыслы сопротивника – диавола… (46,356)…

Ни в какое время не следует нам изгонять из своей души памятование о Боге, но твердо хранить в совести, быть в постоянной бдительности и никогда не давать себе покоя, но, зная ярость врага, заграждать ему все входы (памятью о Боге)… (35,83).

Истинная добродетель в том, чтобы всегда памятовать о Боге, чтобы призывать Его в помощь и в благополучии и в несчастии (36,839).

Имея в сердце постоянную память о Боге, мы не дадим ни времени грехам, не оставим места в сердцах своих врагу (40,967).

Водружение нами в себе памятования о Боге есть вселение в нас Бога (52,418).

Что бывает с рыбою, вышедшею из воды, то бывает с умом, который выступил из памятования о Боге и парит в памятовании о мире (53,45).

Не теряй из вида Высокого Зрителя, не теряй из вида Приникающего свыше на дела человеческие. Куда ты ни идешь, что ни делаешь, во тьме или среди дня надзирает над тобою Божие око (1,240).

Невозможно совратиться с правого пути тому, кто не болезнует в душе забвением Бога (4,124).

По какой причине человек теряет всегдашнее памятование о Боге? Если он не памятует благодеяний Божиих и оказывается непризнательным к Благодетелю (5,306).

Когда душа возмущается гневом, или отягчается многоедением, или сильной печалью омрачается, тогда ум не может держать памятование о Боге, хотя бы и понуждаем был к тому как-нибудь. Ибо, весь будучи омрачен лютостью сих страстей, бывает он тогда совершенно чужд собственного чувства, почему желание не имеет где наложить свою печать, чтоб через то ум мог носить незабвенным и неизменным вид богомыслия, так как тогда память его огрубевает по причине суровости страстей. Когда же душа бывает свободна от таких возмущений, тогда, если иногда и успеет забвение на мгновение украсть мысль о возлюбленном Господе, ум, восприяв свою энергию и живость, тотчас опять с жаром емлется за многовожделенную оную и спасительную молитву, ибо тогда сама благодать сбогомысльствует душе (63,39)…

. Святые, которые постоянно содержат Бога в памяти, как бы на цыпочках ходят по растянутым на высоте веревкам… Они, сущность своего спасения и жизни поставляя на узкой стезе… думают, что они тотчас подвергнутся жестокой смерти, если нога их, пусть хоть немного поколебавшись, сойдет с пути или переступит за черту спасительного направления (забвением Бога)… неистощимая Благость Божия, при неизменном существе своем, никого не оскорбляет (оставлением); но мы, уклонясь от небесного и стремясь к земному, сами себя подвергаем смерти, даже самое уклонение становится смертью уклоняющемуся (50,593).

Начало непрестанного памятования Бога уже заключается в тщательном изучении Закона Божия, во внимательном чтении Евангелия и всего Нового Завета, в чтении святых отцов Православной Церкви. Жизнь, всецело посвященная исполнению заповедей, есть постоянное памятование о Боге (105,256).

Рассказывали об авве Данииле. Когда варвары пришли в скит, все отцы убежали, старец же сказал: «Если Господь не попечется обо мне, то незачем мне и жить». И прошел он среди варваров никем не замеченный. Тогда сказал он себе: «Вот, Бог позаботился о тебе, сделай же, как сделали отцы, – беги». И авва Даниил убежал вслед за братией (74,62).

Народи же разумевше, по Нем идоша: и прием их, глаголаше им о Царствии Божий (Лк. 9,11). Невозможно удостоиться Небесного Царства тем, которые во взаимном оказании друг другу равной чести не подражают детям (3,349).

Царствие Небесное есть истребление всякого греха (31,144).

Царство Небесное восхищают не беспечные, не распущенные, не избалованные, не изнеженные, но усиленные искатели (50,632).

Царство для нас уготовано еще до создания мира (32,11).

Небо есть такое место, которое недоступно никакому нападению, плодоноснее всякой земли, и сложившим в нем свои богатства дает пожинать плоды их в великом изобилии (32,112).

Невозможно ясно выразить, как велико зло – лишиться небесных благ (38,271)…

Никому другому из безгрешных учеников Господь не доверил ключей от Царства Небесного, но вручил их Петру, чтобы он, когда увидит кого-нибудь покаявшимся в согрешениях и освободившимся от них покаянием и желающим войти в Царство Небесное, вспомнив о своем падении, сделался помощником ему во спасении (39,986).

Кроме избавления от геенны и приобретения Царства, нужно упомянуть и нечто другое важное: выше всего этого – любить Христа и быть от Него любимым (40,592).

В Царствии Божием нет древа познания добра и зла, но только древо жизни. Уже не от ребра Адама – жена, но все мы едино от ребра Христова (42,409).

Дай мне уверенность, что я получу Царство Небесное, и тогда заколи меня, если хочешь, хоть сегодня… я буду благодарен Тебе за это, потому что Ты ускоряешь для меня наслаждение теми благами (43,771).

Иные полагают, что Царствие Божие выше, а Царствие Небесное меньше и ниже, иные же говорят, что в сущности это одно и то же, но различно выражается, будучи названо иногда от имени царствующего Бога, а иногда от имени царствующих Ангелов и святых (49,360).

Те, которые умирают прежде, чем стяжут Царствие Небесное, где и когда они обретут его, когда отходят туда, где всегдашняя тьма? Итак, здесь, в сей жизни, повелено нам взыскать его и обрести, толкая в двери его посредством покаяния и слез (57,230).

Чего око не видело, о чем ухо не слышало и что на сердце человеку не входило, то как может измерить язык и как можно сказать словом? Поистине сие невозможно. Хотя мы стяжали все сие и имеем внутрь себя от Бога, давшего нам то, но нисколько не можем ни умом того измерить, ни словом изъяснить (58,489).

Пусть будет возможно тебе одному стать царем всей земли, одному владеть всеми сокровищами Вселенной, положим еще, что начало бытия людей есть также начало и твоего царствования… а конец его будет изменение и претворение всего видимого и целого мира; что же, если предоставят тебе выбор, ужели на сие царство променяешь ты Царство истинное, постоянное, не имеющее в себе ничего преходящего и разрушаемого (30,465).

Много ли у Бога Обителей?… Без сомнения, согласишься, что много, а не одна. Все ли они должны наполниться? Или наполняются одни, а другие нет, но останутся пустыми и приготовленными напрасно? Конечно, все, потому что у Бога ничего не бывает напрасно. Но можешь ли сказать, что разумеешь под таковою Обителью: тамошнее ли упокоение и славу, уготованную блаженным, или что другое? Не другое что, а это. Но, согласившись в сем, рассмотри еще следующее. Есть ли что-нибудь такое, как я полагаю, что доставляло бы нам сии Обители, или нет ничего такового? Непременно есть нечто. Что же такое? Есть разные роды жизни и избрания и ведут к той или другой Обители, по мере веры, почему и называются у нас путями. Итак, всеми ли путями или некоторыми из них должно идти? Если возможно, пусть один идет всеми. А если нет, то сколько может большим числом путей. Если же и того нельзя, то некоторыми. А если и сие невозможно, то примет в уважение, как мне, по крайней мере, кажется, когда кто-нибудь и одним пойдет преимущественно, правильно разумеешь сие. Посему что же, по твоему мнению, означается словом, когда слышишь, что путь один, и притом тесен? Путь один относительно к добродетели, потому что и она одна, хотя и делится на многие роды. Тесен же он по причине трудов и потому, что для многих непроходим, а именно для великого числа противников, для всех, которые идут путем порока (10,13).

Тысячи лет века сего – то же, в сравнении с вечным и нетленным миром, как если бы кто взял одну песчинку из всего множества морских песков. Так беспредельны и неизменны век праведных и Царство Небесное (24,35).

Вот проложены (Господом) стези к Горним, уготован путь в рай. Но с начала шествия и до конца теснятся вокруг все страсти и искушения, и даже при вратах Царствия всякие злострадания нападают на идущих твердо (25,218).

Как тело нуждается в чувственной пище, так и душа требует ежедневного наставления и пищи духовной, дабы, укрепляясь ею, могла противиться восстаниям плоти и выдерживать постоянную брань (35,83).

Телу невозможно жить без дыхания и душе невозможно существовать, не зная Творца (4,193).

Душе давай душевные снеди… а не одно тело свое питай, оставляя душу свою нуждающеюся во всем и голодною. Как тело не может жить, если не вкусит хлеба, так и душа мертва, если не приобщится духовной мудрости (22,68).

Под мудростью разумею созерцание Сущего (5,338).

Но пока мы занимаемся предметами вне Бога, не можем вместить в себе познания о Боге. Ибо кто, заботясь о мирском и погрузившись в плотскую рассеянность, может внимать учению о Боге и иметь довольно тщательности для столь важных умозрений? (1,299).

В рассуждении о Боге не домогайся наблюдения с помощью очей, но, предоставив веру уму, имей о Боге умственное понятие (4,42).

(И помни)… постижение сущности Божией выше не только человеков, но и всякой разумной природы – под разумной природой разумею теперь природу тварную (3,34).

Теперь, когда охотно всхожу на гору (богопознания) или, справедливее сказать, желаю и вместе боюсь (желаю по надежде, боюсь по немощи) вступить внутрь облака (подобно Моисею) и беседовать с Богом (ибо сие повелевает Бог). Теперь, кто из вас Аарон, тот взойди со мною и встань вблизи, но будь доволен тем, что надобно ему остаться вне облака; а кто Надав, или Авиуд, или один из старейшин, тот взойди также, но стань издалеча, по достоинству своего очищения; кто же принадлежит к народу и к числу недостойных таковой высоты и созерцания, тот, если он нечист, вовсе не приступай (потому что сие небезопасно), а если очищен, на время останься внизу и внимай единому гласу и трубе, то есть голым речениям благочестия, на дымящуюся же и молниеносную гору взирай как на угрозу и вместе на чудо для неспособных взойти. Но кто злой и неукротимый зверь, вовсе не способен вместить в себе предлагаемого в умозрении и богословии, тот не скрывайся в лесу с тем злым умыслом, чтобы, напав нечаянно, уловить какой-нибудь догмат или какое-нибудь слово и своими хулами растерзать здравое учение; но стань еще дальше, отступи от горы, иначе он камением побиен и сокрушен будет (Евр. 12, 20), злым зле погибнет (Мф. 21,41), потому что истинные и твердые учения для зверонравых суть камни. Погибнет, хотя он рысь, которая умрет с пестротами своими (Иер. 13, 23); или лев, восхищаяй и рыкаяй (Пс. 21, 14), который ищет или наших душ, или наших выражений, чтобы обратить их себе в пищу; или свинья, которая попирает прекрасные и блестящие бисеры истины (Мф. 7,6); или аравийский, или другой породы волк и даже волков быстрее в своих лжеумствованиях (Авв. 1,8); или лисица, то есть хитрая и неверная душа, которая, смотря по времени и нужде, принимает на себя разные виды, питается мертвыми и смердящими телами, также мелким виноградом (потому что не достать ей крупного); или другое сыроядное животное, запрещенное законом, нечистое для пищи и употребления. Ибо слово, устранясь от таковых, хочет быть начертанным на скрижалях твердых и каменных, и притом на обеих сторонах скрижалей по причине открытого и сокровенного смысла в Законе: открытого, который нужен для многих и пребывающих долу, и сокровенного, который внятен для немногих и простирающихся горе. Но что со мною сделалось, друзья, таинники и подобные мне любители истины? Я шел с тем, чтобы постигнуть Бога; с этою мыслию, отрешившись от вещества и вещественного, собравшись сколько мог сам в себя, восходил я на гору. Но когда простер свой взор, – едва увидел задняя Божия (Исх. 33,22–23), и то покрытый камнем (1Кор. 10, 4), то есть воплотившимся ради нас Словом. И, приникнув несколько, созерцаю не первое и чистое Естество, познаваемое Им Самим, то есть Самою Троицею; созерцаю не то, что пребывает внутри первой завесы и закрывается Херувимами, но одно крайнее и к нам простирающееся. А это, сколько знаю, есть то величие, или, как называет божественный Давид, то великолепие (Пс. 8, 2), которое видимо в тварях, Богом и созданных, и управляемых. Ибо все то есть задняя Божия, что после Бога доставляет нам познание о Нем, подобно тому как отражение и изображение солнца в водах показывает солнце слабым взорам, которые не могут смотреть на него, потому что живость света поражает чувство. Так богословствуй и ты, хотя будешь Моисеем и богом фараону, хотя с Павлом взойдешь до третьего неба и услышишь неизреченные глаголы (2Кор. 12, 4), хотя станешь и их выше, удостоившись ангельского или архангельского лика и чина! Ибо все небесное, а иное и пренебесное, хотя в сравнении с нами гораздо выше естеством и ближе к Богу, однако же дальше отстоит от Бога и от совершенного Его постижения, нежели сколько выше нашего сложного, низкого и долу тяготеющего состава (10,17).

Зависть не может повредить добру, хотя и захочет, ибо истина, как рассуждаю с Ездрой, – велика и крепчайши паче всех (2Езд. 4,25) (9,217).

Добрые являются в большей славе, когда находятся среди препятствующих им жить праведно и влекущих ко греху, крепко держась добродетели (33,297).

Как скоро является какое-нибудь добро, то невозможно, чтобы не примешалось и зло. Не будем же смущаться, если некоторые соблазняются, но и за них будем благодарить Бога, что Он делает нас более опытными (40,300).

Всякое время должно почитать удобным к тщательному совершению благоугодного Богу (3,322).

Враги истины и правды наипаче нападают и злоумышляют против тех людей, которые подвизаются в добродетели и стараются преуспеть при помощи Божией (46,192).

Чем больше кто совершает добрых дел, тем большее число людей оскорбляют его, потому что восстают на него многие злые духи и неправедные люди (46,240).

Когда ты должен совершить что-нибудь богоугодное, предусматривай много опасностей, много лишений, много смертей и не изумляйся, не смущайся, когда это случится (33,23).

Когда ты или сам, сделав что-нибудь доброе, получишь неприятности, или увидишь, что другой потерпел это, то веселись и радуйся, потому что это служит к большему воздаянию. Не падай духом, не бросай усердия, не становись ленивым, а напротив, прилагай еще большее рвение (33,24).

Научимся иметь великое терпение и никогда не ослабевать и не унывать в подвигах добродетели, будем знать, что Владыка наш, щедрый и многомилостивый, воздает нам за малые труды великими наградами и что Он не только в Будущем Веке уготовляет нам бессмертные блага, но и в настоящей жизни, утешая нас в немощах естества нашего, подает нам многие дары (35,438).

Когда, делая добро, потерпишь какое-нибудь зло, хотя бы на долгое время, не соблазняйся и не смущайся – тебе непременно воздаст Бог. Чем долее медлит это воздаяние, тем большее будет приращение (40,380).

Если мы ревнуем о добродетели, то хотя бы весь мир говорил о нас худо, мы будем всех счастливее (43,619).

Но знаешь, кажется, что превосходнейшие деяния сопровождаются обыкновенно завистью и не могут избежать ее люди, громко прославляемые… посему, познав это, освободись от смущения. Ибо лучше, упражняясь в добродетели, терпеть осуждение от тех, кому не хотелось бы, чтобы кто-либо был благоискусен, нежели, возлюбив порок, заслуживать рукоплескание от неприобретших правого суждения о делах (49,328).

Кто совершит дело, угодное Богу, того непременно постигнет искушение, да и то, что делается ради Бога, не может быть твердым, если не будет испытано искушением (55,189).

Когда хочешь положить начало доброму деланию, приготовься сперва к постигающим тебя искушениям и не сомневайся в Истине (52,290).

Добродетель всегда окружена бедствиями, как роза ненавистными и колючими шипами. Помни сие, и ты с лучшими надеждами блюди свою жизнь для Христа Царя в совершенной непорочности и не дозволяй вводить тебя в обман нужде, которая всего скорее покоряет себе даже мудрых мужей (12,86).

Таково естественное свойство добродетели: ее путь усеян трудами, тяжелыми усилиями, кознями и опасностями. Но… за ними – венцы, награды, блага неизреченные и бесконечные (34,666).

Добродетель и сама по себе достойна удивления, но если еще кто-нибудь творит ее, окружаемый препятствиями, то она является гораздо более дивною (35,215).

Нечестие всегда проявляет большую злобу против добродетели и не только нимало не вредит ей, но, нападая на нее, делает ее только сильнее. Нечестивые обыкновенно издеваются над решившимися удаляться нечестия и прилепляющимися к добродетели (35,216).

(Но) пусть ни бесчестие не печалит нас, ни бедность не стесняет, ни болезнь телесная не ослабляет бодрости душевной, ни людское презрение и унижение не делают нас менее усердными к подвигам добродетели (35,295).

Никто не должен смотреть на трудность добродетели, но, имея в виду происходящую от нее пользу, всякий с готовностью да подъемлет ради нее все труды (35,576).

(Ибо) добродетель требует кратковременного труда, а доставляет вечную радость (36,492).

Добродетель возводит нас к той дивной первообразной красоте, какою человек обладал, будучи создан по образу Божию и подобию (37,840).

Будем же упражняться в добродетели: она составляет великое богатство и великое чудо. Она доставляет истинную свободу (38,361).

Непрестанное изучение Писания есть свет для души, потому что оно указывает душе полезные напоминания о том, чтобы остерегаться от страстей, пребывать в любви к Богу и в чистой молитве (52,140).

Где священные книги и чтения – там веселие праведных и спасение душ (24,8).

Будем совершать чтение (Священного Писания) с великим благоговением, с полным вниманием, чтобы быть достойными руководиться Духом Святым в разумении написанного и получить отсюда великую пользу (35,374).

С восхождением добродетели вместе восходит и злокозненность противника, отыскивающая применительно к каждому поводы к совращению в грех: так, чем более возрастает народ в жизни по Боге, и сопротивник против этих сильных в военном деле употребляет иную кознь. Когда воюющие видят, что полк превосходящих силами врагов неодолим в открытом бою, тогда преодолевают их, ведя переговоры и ставя засады. Так и полчище злобы против укрепившихся законом и добродетелью не лицом к лицу выводит силы свои, но в каких-то засадах строит им козни (14,366).

Бесы, не терпя ревности в человеке, разными способами смущают ум его с намерением примешаться к нему развращением мутным (Авв. 2,15) (23,138).

Сопротивник употребляет тысячи средств, желая ослабить произволение, отвлечь от упования в любви ко Господу, различно нападая на душу или посредством духов злобы, причиняя ей внутренние скорби, или всевая в нее лукавые, суетные, непозволительные и скверные помыслы, приводя ей на память прежние грехи, даже осуждая душу, чтобы произволение ее пришло в расслабление при мысли, что невозможно получить спасение; а чрез это душа ввергается в безнадежность, рассуждая, что из нее самой раздаются в сердце сии нелепости лукавых помыслов, а не всеваются в нее чуждым духом, вносящим внутрь ее грех, – между тем как мысль сию внушает злоба врага, которая, чтоб довести душу до отчаяния, не хочет сделать известным, что при душе есть чуждый Богу дух мирского заблуждения (24,34).

Враг ставит нам сети в самых наших делах, потому что навык наш обращает как бы в клей, которым, по привычке к маловажной страсти, скрепляем крылья свои, – разумей добродетели, – отчего терпят вред не только крылья, но тело и душа (24,258).

Противник всегда препятствует прекрасному, обольщает или увлекает ум, чтобы при памятовании о прекрасном (человек) не возлюбил горнего, но обольстил волю свою какими-нибудь земными мыслями и пожеланиями (24,338).

Это твое приражение, злобный; это ты, хитрыми изворотами закравшись ко мне в ум, убеждаешь меня ловить негу удовольствий. Но нет, не убедишь меня. Не верить тебе внушил мне Адам. Пресмыкайся же по земле, а я буду попирать твою голову. А если у тебя достанет сил еще угрызать мне ногу мою, то повешу тебя, изваяв из меди, чтобы, взирая, спасаться от вреда (12,28).

Удовольствие – матерь греха, а грех – жало смерти. Удовольствие – диавольская узда, влекущая в пагубу (4,201).

Скверна для душевной чистоты есть удовольствие, во многих видах и многими способами примешиваемое к человеческой жизни душою и телом, помышлениями и чувствами, намеренными движениями и телесными действиями (14,462).

(Необходимо бдеть) против удовольствия, подозревая приближение его как бы какого вора, тайком вкрадывающегося в таинницы души, никогда не дозволяя ему овладевать мыслию. Как скоро узнаешь, что удовольствие, подобно какому-то зверю, подползает к твоим чувствам, тотчас вступай с ним в борьбу и встречай, говоря этому рабскому и неразумному веселию: «Для чего расслабляешь мужество естества? Для чего размягчаешь крепость мысли? Для чего обессиливаешь бодрость души? Для чего вредишь помыслам? Для чего светлую ясность чистых мыслей приводишь в омрачение своею туманностью?» (15,237).

Хотя и кажется трудною борьба против удовольствий, но не должно никому терять бодрости, ибо привычка немалую имеет силу в том, чтобы при помощи постоянства доставлять некоторое удовольствие даже в предметах, кажущихся самыми трудными, и притом удовольствие самое прекрасное и чистое, которым наслаждаться разумному существу прилично более, нежели, малодушно увлекаясь низким, удаляться от того, что поистине велико и превосходит всякий ум (20,330).

Человеколюбец всех призывает и говорит: «Приидите ко Мне вси» (Мф. 11,28), но никто не слушает, никто не оказывает усердия. Человеконенавистник диавол поманит же, и стекаются к нему многие. Когда возвещены пост и бдение, все жалуются на изнеможение и делаются как мертвые. А когда объявлено о вечерах, обедах, о гуслях и бесовских песнях, все делаются веселыми, бодрыми, приглашают друг друга, дружно идут худым путем, состязаются в недобром подвиге, не соблюдая благопристойности, не как рабы Божий, но как беглецы. Часто целый день трудятся для греха и целую ночь проводят без сна на погибель душ своих, играя и служа игралищем и ничего не приобретая от труда и бдения, кроме единого горя. Никто да не обольщает нас: не христианам сие свойственно, но неверным язычникам, у которых нет ни надежды спасения, ни желания будущих благ (24,132).

Не будем утопать в удовольствиях, чтобы узреть нам славу Божию в день явления Его (25,317).

Непристойные удовольствия этой жизни нисколько не отличаются от теней и сновидений: прежде чем окончится греховное дело, удовольствие исчезает, а наказание за него не имеет конца (32,40).

Насколько вы предаетесь удовольствиям, настолько отпадаете от благодати: тогда и Христос не принесет вам никакой пользы (39,711).

Телесные удовольствия обольстительны и сильны к тому, чтобы очаровывать, лишать владычества рассудок и все поставить вверх дном. Но если раздражительная сила будет помогать рассудку и повиноваться ему, как телохранитель царю, то они легко будут преодолены: как скоро подвигнется на них праведный гнев, не выдержав угрозы, в бессилии обратятся в бегство, уступив победу рассудку, который и должен побеждать (48,341).

Тот, кто покорится удовольствиям, не может уже истинно жить вследствие возникающих отсюда беспокойств, страхов, опасностей и бесчисленного роя страстей. Придет ли ему мысль о смерти, он уже прежде смерти умер от страха; представится ли ему в уме болезнь, обида, бедность или что-нибудь другое из неожиданного, он уже погиб и уничтожен (40,652).

Болен ли ты? Благодушествуй, потому что его же любит Господь – наказует (Евр. 12, 6). Беден ли ты? Веселись, потому что ожидают тебя Лазаревы блага. Терпишь ли бесчестие за имя Христово? Ты блажен, потому что бесчестие твое обратится в ангельскую славу (1,326).

Если когда случится с тобою что-либо неприятное, прежде всего упорядочив свои мысли, не подвергайся смущению, а потому упованием на будущее облегчай для себя настоящее (4,56).

Что ни случается с нами, мы не должны принимать это за огорчительное, хотя бы в настоящем и чувствительно трогало оно нашу немощь. Хотя не знаем законов, по которым все что ни бывает с нами посылается нам от Владыки во благо, должны мы быть уверены в том, что случившееся с нами, без сомнения, полезно или нам самим, по причине награды за терпение, или душе, у нас похищенной, чтобы она, замедлив более в сей жизни, не заразилась пороком, водворившимся в мире (6,202).

Подвергшиеся скорбям и искушениям, если выдержат их, не лишаются Небесного Царствия (30,124).

Как мужественный юноша выдерживает борьбу и на удары, ему наносимые, ответствует ударами, так и христиане должны переносить скорби, внешние и внутренние брани, чтобы, принимая на себя удары, побеждать терпением (61,250).

Если душа стоит твердо и ни в чем не ослабевает, то начинает брать преимущество, решать дело и одерживать над грехом победы (30,21).

Между христианами иные терпят сильную брань и терзание от греха – и даже укрепляются и умудряются в бранях. Иные же, не упражнявшись еще, в одну только впадут скорбь, и воздвигнется на них брань – тотчас ввергаются в беду и в погибель (30,118).

Брань наша не какая-нибудь обыкновенная, не смеха достойная, напротив того, все Ангелы Божий и Владыка их смотрят на брань твою, какую ведешь с врагом. Итак, когда ты сделаешься победителем врага, Бог и Ангелы будут рукоплескать тебе. Ангелы, радуясь, прославят Бога, даровавшего тебе силу победить лукавого. Для того и брань усиливается более и более, чтобы и ты стал благоискусным, и Бог прославлялся, и люди стали подражателями тебе (24,76)…

Мы, очами веры ясно презирающие в Жизнь Будущую, по справедливости, пренебрегаем и победные памятники и провозглашения, как прекращающиеся вместе с настоящею жизнью; ведем же ту брань, в которой препираемся с лукавыми демонами и с плотскими страстями, и кто с неусыпным искусством преодолевает их, того и называем победоносцем, хотя бы по видимому и бесславно отошел он из этой жизни, потому что здешнее бесславие порождает бессмертную славу и добровольная нищета доставляет небесное богатство (48,238).

Кто в этой жизни преуспевает в испытании Божественного Писания, тот не тратит своей жизни на удовольствия и греховные страсти, но живет по Духу и действует по Духу, исследуя Писание, и вместе с тем всецело, всем сердцем ищет Бога (36,784).

Тот, кто знает Писание, как должно знать, тот не соблазняется ничем случающимся, все переносит мужественно: иное принимает верою и приписывает непостижимому Домостроительству Божию, а для иного видит основания и находит примеры в Писании (42,816).

Если пожелаешь с доброю мыслию и разумно читать Священное Писание, то устремишься исполниться не только любви к Божественному любомудрию, но и той приверженности к догматам, в которой находит себе основание небу приличный образ жития (48,422).

Читаемое в Писании настоящим образом познается, когда делом исполняется (58,308).

Слова Божественного Писания читай делами, а не многословь, тщеславясь одним простым пониманием (51,16).