О том, как должно каяться

А. Из аввы Марка

Избегая скорбей и уничижений, не надейся удостоиться прощения (от Бога) с помощью иных добродетелей, ибо своей самонадеянностью и жестокосердием ты работаешь греху, [полагаясь на свою природную ловкость]. Если же, совершив какое-либо прегрешение, ты не будешь скорбеть о нем соразмерно своему падению, то скоро снова угодишь в ту же (диавольскую) западню.

Б. Из аввы Исаака²⁰

Какое благо ты потерял, такое же отыщи снова. Раз ты задолжал Богу золото, то не предлагай Ему взамен жемчуг. Коль ты потерял целомудрие, никакой милостыней перед Ним не оправдаться тебе, погрязшему в блуде. Господь хочет от тебя телесной чистоты. Но раз ты преступил заповедь, побежденный похотью, то к чему теперь твои бдения, борьба со сном и строгий пост? От этих жертв тебе не будет никакой пользы. Ибо для лечения духовных и телесных недугов нужны разные лекарства.

Два брата по плоти отреклись от мира. Один из них поселился на Елеонской горе и однажды, охваченный мучительной жаждой покаяния, спустился в святой город (Иерусалим), пришел к правителю, исповедал ему свои грехи и сказал:

– Покарай меня по закону.

Правитель удивился и, поразмыслив, сказал:

– Поистине, человече, так как ты сам покаялся, не дерзаю судить тебя раньше Бога, может быть, Он тебя простит.

Брат вернулся к себе, заковал ноги и шею в железо и заперся в келье. Когда кто-нибудь заходил к нему и спрашивал:

– Кто это бросил тебя сюда, авва, и крепко заковал в железо?

Он отвечал:

– Правитель.

За день до кончины ему явился ангел. Железные оковы тотчас спали с него, и он встал, освобожденный от уз. Утром увидел его служитель и с удивлением спросил:

– Кто разрешил тебя от оков?

Брат ответил:

– Тот, Кто разрешил меня от грехов моих. Он явился мне позавчера и сказал: «Ради терпения твоего отпускаю тебе все грехи твои», – коснулся перстом Своим оков, и они сразу пали.

Сказав это, брат умер.

Другой брат жил отдельно в монастыре Монидиев, и его молитва к Богу всегда была такова:

– Господи, у меня нет страха пред Тобой. Пошли на меня молнию или иное наказание, или немощь, или демона, чтобы страх вошел в мою очерствелую душу. Знаю, – продолжал он свои мольбы, – что много я согрешил перед Тобой, Владыко!

Падений моих не счесть. Поэтому и не дерзаю я просить о прощении. Но все же, если это возможно по великой милости Твоей, прости меня. А если невозможно, то накажи меня здесь, а там избавь от мучений. А если и это невозможно, то воздай мне здесь часть наказания, а там облегчи мои муки. Только начни карать меня прямо сейчас и да будет это Твоей милостью ко мне, а не гневом, Владыко.

Так брат каялся целый год, проливая горькие слезы и вознося от всего сердца мольбы (к Богу) и постом, бдением и прочими лишениями всячески истязая свое тело и душу. И вот как-то раз он сидел на земле и по обыкновению горько стенал и, обессиленный многочисленные бедами и унынием, впал сначала в дремоту, а потом и вовсе заснул. Во сне явился ему Христос и заговорил с ним ласковым голосом:

– Что с тобой, человече? Почему ты плачешь?

Увидев перед собой Бога, брат ответил:

– Потому что я пал, Господи.

– Ну, так встань, – сказал Христос.

– Не могу, Владыко, – ответил брат, – если не подашь мне руку.

Господь простер руку, тот взялся за нее и встал на ноги, все еще угнетенный крайней печалью. Христос снова заговорил с ним тихим и ласковым голосом:

– О чем же ты плачешь, человече? Что печалит тебя?

Брат ответил:

– Господи, неужели Ты не хочешь, чтобы я скорбел и плакал из-за того, что столько раз огорчал Тебя, щедро осыпанный Твоими милостями?

Господь снова простер руку и, положив ее на голову его, сказал:

– Впредь не скорби, потому что на самом деле не тебе печалиться обо Мне, а Мне – о тебе, ведь ради тебя Я пролил Свою Кровь и насколько больше прощу грехов и тебе и всякой искренне покаявшейся душе?

Брат очнулся от видения. Его сердце переполняла безмерная радость – ему было открыто, что Бог сотворил ему Свою милость. И с той поры он пребывал в великом смирении и благодарил Господа.

Старец сказал: «Если впадешь в грех, но обратишься и положишь начало скорби и покаянию, смотри не прекрати скорбеть и стенать, обращаясь к Господу, – и так до самой своей смерти. Иначе быстро провалишься в туже самую мерзкую яму греха. Скорбь, отвечающая Божьей воле, – это узда для души, она не даст тебе пасть.

Авва Даниил рассказывал об авве Арсении, что он не более одного раза в году менял воду, в которой размачивал прутья. Если воды становилось мало, он только подливал новой. Старец плел корзины и работал до шестого часа. Вода, которую он долго не менял, издавала зловоние. Приходившие к нему старцы спрашивали:

– Скажи, чего ради ты не меняешь воду с прутьями и терпишь такую вонь?

Старец отвечал им:

– За благовония и кремы, коими я довольствовался в миру, положено мне ныне терпеть это зловоние. Давайте и мы будем стремиться противное лечить противным и подвизаться, дабы воспоминания об удовольствиях, коими наслаждались прежде, вытравлять из сознания противоположными тому страданиями.

Авва Феодор Фермийский сказал: «Человек, стоящий на молитве с покаянием, уже может обойтись даже без заповеди, удерживающей его от неверных шагов». Это означает: искренне кающийся, если пожелает превзойти данную ему заповедь, не встретит никаких препятствий тому. Старец имел в виду не одну какую-то определенную заповедь, а все то, что Святой Дух возвестил Церкви, и те сугубые наставления, даваемые чадам духовным отцом.

Двух братьев одолел бес блуда. Они пошли, взяли себе женщин, но вскоре признались друг другу: «Какая польза нам от того, что мы, оставив ангельский чин, впали в такую нечистоту, да еще получим за это муки нескончаемые и огонь вечный? Давай вернемся в пустыню и покаемся». Вернувшись, они покаялись в содеянном и попросили отцов дать им заповеди. Старцы назначили им: год в затворе, обоим поровну хлеб и воду – братья были даже внешне похожи друг на друга.

Когда исполнилось время покаяния, и они вышли из затвора, отцы увидели, что один из них бледный, унылый и подавленный, а другой цветущий и веселый. Это было весьма удивительно: пищи давали им поровну, в затворе были оба, так почему же они выглядели совершенно различно? Старцы спросили брата, который пришел, понурив голову:

– О чем были твои заботы и о чем ты все время думал, оставшись в келье наедине со своими помыслами?

– Я непрестанно думал о зле, которое содеял, и о мучениях, на которые отправлюсь, – отвечал он. – И от страха мои кости прилипли к плоти моей.

Спросили другого:

– А ты о чем размышлял в своей келье?

– Я, – ответил он, – благодарил Бога за то, что Он не позволил мне погибнуть в грехе, но исторг меня из нечистоты мира, избавил от мучений и вернул в эту ангельскую жизнь. А когда я размышляю о Боге, меня переполняет радость.

Старцы сказали, что покаяние обоих равно в очах Божиих.