Максимилиан Волошин

Волошин Максимилиан Александрович (1877–1932) – поэт, литературный критик, художник. В 1905 году, став свидетелем Кровавого воскресенья, он напишет очерк, в котором объявит «эти дни» «мистическим прологом великой народной трагедии», а в его стихотворении «Ангел Мщения» прозвучат слова, которые через двенадцать лет станут реальностью: «Кто раз испил хмельной отравы гнева, // тот станет палачом иль жертвой палача». Во время революции и Гражданской войны он увидит в Крыму и палачей, и жертв. В эти же годы он создал поэму «Протопоп Аввакум» и постоянно обращался к библейским образам и сюжетам. В 1919 году, в предисловии к «Видению Иезекииля», напишет: «Во время Войны и Революции я знал только два круга чтения: газеты и библейских пророков. И последние были современнее первых...»

Марина Цветаева вспоминала: «Макса Волошина в Революцию дам двумя словами: он спасал красных от белых и белых от красных, вернее, красного от белых и белого от красных, то есть человека от своры, одного от всех, побежденного от победителей. Знаю еще, что его стихи „Матрос» ходили в правительственных листовках на обоих фронтах, из чего вывод, что матрос его был не красный матрос и не белый матрос, а морской матрос, черноморский матрос». Стихотворения «Красногвардеец», «Матрос», «Большевик» вошли в цикл 1919 года «Личины», о котором он писал: «Мне хочется стать гораздо ближе к реальности и закрепить в стихах ряд масок революции, которые потом исчезнут. Мне хочется дать стихам историческую документальность преходящего». Подобные не лица, а именно личины должны были, по его словам, «запомниться» и составить «отдельный цикл в большой книге». А в январе 1918 года, еще до «Личин», он создаст стихотворение «Русь глухонемая», ставшее прологом к этой «большой книге», в которой он скажет о красных, белых и самом себе:

...А я стою один меж них

В ревущем пламени и дыме

И всеми силами своими

Молюсь за тех и за других.

«Наступит момент, когда ничего нельзя делать... а можно только молиться за Россию», – писал он А.М. Петровой 1 марта 1918 года, а в письме к Аделаиде Герцык от 13 ноября 1919 года повторил: «Внутренняя же моя жизнь – это непрекращающаяся молитва о России».

Эти молитвы о России Максимилиана Волошина и представлены в нашей подборке.

С Россией кончено... На последях

Ее мы прогалдели, проболтали,

Пролузгали, пропили, проплевали,

Замызгали на грязных площадях,

Распродали на улицах: не надо ль

Кому земли, республик, да свобод,

Гражданских прав? И родину народ

Сам выволок на гноище, как падаль.

О Господи, разверзни, расточи,

Пошли на нас огнь, язвы и бичи,

Германцев с запада, Монгол с востока,

Отдай нас в рабство вновь и навсегда,

Чтоб искупить смиренно и глубоко

Иудин грех до Страшного суда!

23 ноября 1917,

Коктебель

Был к Иисусу приведен

Родными отрок бесноватый:

Со скрежетом и в пене он

Валялся, корчами объятый.

«Изыди, дух глухонемой!» –

Сказал Господь. И демон злой

Сотряс его и с криком вышел –

И отрок понимал и слышал.

Был спор учеников о том,

Что не был им тот бес покорен,

А Он сказал: «Сей род упорен:

Молитвой только и постом

Его природа одолима».

Не тем же ль духом одержима

Ты, Русь глухонемая! Бес,

Украв твой разум и свободу,

Тебя кидает в огнь и в воду,

О камни бьет и гонит в лес.

И вот взываем мы: Прииди...

А избранный вдали от битв

Кует постами меч молитв

И скоро скажет: «Бес, изыди!»

6 января 1918

(Коктебель )

Каждый побрел в свою сторону

И никто не спасет тебя.

Слова Исайи, открывшиеся в ночь на 1918 г.

И каждый прочь побрел, вздыхая,

К твоим призывам глух и нем,

И ты лежишь в крови, нагая,

Изранена, изнемогая,

И не защищена никем.

Еще томит, не покидая,

Сквозь жаркий бред и сон – твоя

Мечта в страданьях изжитая

И неосуществленная...

Еще безумит хмель свободы

Твои взметенные народы

И не окончена борьба –

Но ты уж знаешь в просветленьи,

Что правда Славии – в смиреньи,

В непротивлении раба;

Что искус дан тебе суровый:

Благословить свои оковы,

В темнице простираясь ниц,

И правды восприять Христовой

От грешников и от блудниц;

Что, как молитвенные дымы,

Темны и неисповедимы

Твои последние пути,

Что не допустят с них сойти

Сторожевые Херувимы!

30 мая 1918

(Коктебель)

Феодосия – весной 1918 г.

С.А. Толузакову

И скуден, и неукрашен

Мой древний град

В венце генуэзских башен,

В тени аркад;

Среди иссякших фонтанов,

Хранящих герб

То дожей, то крымских ханов –

Звезду и серп;

Под сенью тощих акаций

И тополей,

Средь пыльных галлюцинаций

Седых камней,

В стенах церквей и мечетей

Давно храня

Глухой перегар столетий

И вкус огня;

А в складках холмов охряных –

Великий сон:

Могильники безымянных

Степных племен;

А дальше – зыбь горизонта

И пенный вал

Негостеприимного Понта

У желтых скал.

Войны, мятежей, свободы

Дул ураган;

В сраженьях гибли народы

Далеких стран;

Шатался и пал великий

Имперский столп;

Росли, приближаясь, клики

Взметенных толп;

Суда бороздили воды,

И борт о борт

Заржавленные пароходы

Врывались в порт;

На берег сбегали люди,

Был слышен треск

Винтовок и гул орудий,

И крик, и плеск,

Выламывали ворота,

Вели сквозь строй,

Расстреливали кого-то

Перед зарей.

Блуждая по перекресткам,

Я жил и гас

В безумьи и в блеске жестком

Враждебных глаз;

Их горечь, их злость, их муку,

Их гнев, их страсть,

И каждый курок, и руку

Хотел заклясть.

Мой город, залитый кровью

Внезапных битв,

Покрыть своею любовью,

Кольцом молитв,

Собрать тоску и огонь их

И вознести

На распростертых ладонях:

Пойми... прости!

2 июня 1918,

Коктебель

Как земледелец над грудой веских зерен,

Отобранных к осеннему посеву,

Склоняется, обеими руками

Зачерпывает их, и весит в горсти,

Чуя

Их дух, их теплоту и волю к жизни,

И крестит их, – так я, склонясь на Русью,

Крещу ее – от лба до поясницы,

От правого до левого плеча:

И, наклонясь, коленопреклоненно

Целую средоточье всех путей –

Москву.

Земля готова к озимому посеву,

И вдоль, и поперек глубоким плугом

Она разодрана, вся пахоть дважды, трижды

Железом перевернута,

Напитана рукой – живой, горючей, темной,

Полита молоньей, скорожена громами,

Пшеница ядрена под Божьими цепями,

Зернь переполнена тяжелой, дремной жизнью,

И семя светится голубоватым, тонким,

Струистым пламенем...

Да будет горсть полна,

Рука щедра в размахе

И крепок сеятель!

Благослови посев свой, Иисусе!

11 ноября 1919,

Коктебель

В автографе с подзаголовком «Молитва».

Встану я помолясь,

Пойду перекрестясь,

Из дверей в двери,

Из ворот в ворота –

Утренними тропами,

Огненными стопами,

Во чисто поле,

На бел-горюч камень.

Стану я на восток лицом,

На запад хребтом,

Оглянусь на все четыре стороны:

На семь морей,

На три океана,

На семьдесят семь племен,

На тридцать три царства –

На всю землю Свято-Русскую.

Не слыхать людей,

Не видать церквей,

Ни белых монастырей, –

Лежит Русь –

Разоренная,

Кровавленная, опаленная.

По всему полю –

Дикому – Великому –

Кости сухие – пустые,

Мертвые – желтые,

Саблей сечены,

Пулей мечены,

Коньми топтаны.

Ходит по полю железный Муж,

Бьет по костям

Железным жезлом:

«С четырех сторон,

С четырех ветров

Дохни, Дух!

Оживи кость!»

Не пламя гудит,

Не ветер шуршит,

Не рожь шелестит –

Кости шуршат,

Плоть шелестит,

Жизнь разгорается...

Как с костью кость сходится,

Как плотью кость одевается,

Как жилой плоть зашивается,

Как мышцей плоть собирается, –

Так встань, Русь! подымись,

Оживи, соберись, срастись –

Царство к царству, племя к племени.

Кует кузнец золотой венец –

Обруч кованый:

Царство Русское

Собирать, сковать, заклепать

Крепко-накрепко,

Туго-натуго,

Чтоб оно – Царство Русское –

Не рассыпалось,

Не расплавилось,

Не расплескалось...

Чтобы мы его – Царство Русское –

В гульбе не разгуляли,

В пляске не расплясали,

В торгах не расторговали,

В словах не разговорили,

В хвастне не расхвастали.

Чтоб оно – Царство Русское –

Рдело-зорилось

Жизнью живых,

Смертью святых,

Муками мученных.

Будьте, слова мои, крепки и лепки,

Сольче соли,

Жгучей пламени...

Слова замкну,

А ключи в Море-Океан опущу.

23 июля (5 августа) 1919,

Коктебель

Из крови, пролитой в боях,

Из праха обращенных в прах,

Из мук казненных поколений,

Из душ, крестившихся в крови,

Из ненавидящей любви,

Из преступлений, исступлений –

Возникнет праведная Русь.

Я за нее за всю молюсь

И верю замыслам предвечным:

Ее куют ударом мечным,

Она мостится на костях,

Она святится в ярых битвах,

На жгучих строится мощах,

В безумных плавится молитвах.

19 июня 1920,

Коктебель

Впервые: альманах «Свиток» (1922, № 2), под

заглавием «Заклятие». В авторской машинописной

копии – «Молитва».

Благословение Мое, как гром!

Любовь безжалостна и жжет огнем.

Я в милосердии неумолим.

Молитвы человеческие – дым.

Из избранных тебя избрал Я, Русь!

И не помилую, не отступлюсь.

Бичами пламени, клещами мук

Не оскудеет щедрость этих рук.

Леса, увалы, степи и вдали

Пустыни тундр – шестую часть земли

От Индии до Ледовитых вод

Я дал тебе и твой умножил род.

Чтоб на распутьях сказочных дорог

Ты сторожила запад и восток.

И вот, вся низменность земного дна

Тобой, как чаша, до края полна.

Ты благословлена на подвиг твой

Татарским игом, скаредной Москвой,

Петровской дыбой, бредами калек,

Хлыстов, скопцов – одиннадцатый век.

Распластанною голой на земле,

То вздернутой на виску, то в петле, –

Тебя живьем свежуют палачи –

Радетели, целители, врачи.

И каждый твой порыв, твой каждый стон

Отмечен Мной и понят и зачтен.

Твои молитвы в сердце Я храню:

Попросишь мира – дам тебе резню.

Спокойствия? – Девятый взмою вал.

Разрушишь тюрьмы? – Вырою подвал.

Раздашь богатства? – Станешь всех бедней,

Ожидовеешь в жадности своей!

На подвиг встанешь жертвенной любви?

Очнешься пьяной по плечи в крови.

Замыслишь единенье всех людей?

Заставлю есть зарезанных детей!

Ты взыскана судьбою до конца:

Безумием заквасил Я сердца

И сделал осязаемым твой бред.

Ты – лучшая! Пощады лучшим – нет.

В едином горне за единый раз

Жгут пласт угля, чтоб выплавить алмаз,

А из тебя, сожженный Мной народ,

Я ныне новый выплавляю род!

23 февраля 1923,

Коктебель