Андрей Попов

Сыктывкар

* * *

Расскажи про иной покой,

Я от скорби совсем продрог,

Помолись обо мне, родной.

Я с утра разгоняю тьму,

Из души выметаю сор.

Я живу еще потому,

Что с тобой веду разговор.

Снова плачу. И плачет мать.

Поминальный едим обед.

Расскажи, как нам с ней понять,

Что тебя с нами больше нет.

Может, спустишься с высоты,

На минутку зайдешь домой?..

Я так верю, что слышишь ты.

Я так верю, что ты живой.

* * *

В наше время глухое,

Пожелайте прощенья грехов

И покоя, покоя.

Чтоб не рухнул в холодный сугроб

От обиды и водки,

Помолитесь, чтоб тихо усоп –

Незлобивый и кроткий.

Хоть и весело жил, но тужил,

Унывал без причины.

Помолитесь, чтоб он заслужил

Христианской кончины.

Православно, по чину отпет –

Шел небесной дорогой.

И вздохнули бы: умер поэт,

Написал-то немного.

* * *

И гневу предавались в постный день,

И точно не платили десятины,

Предпочитая выпивку и лень.

И колокол гремел неутомимо,

И в третий раз кричали петухи,

А мы смотрели на пожары Рима

И сочиняли новые стихи.

В них удивлялись, что сердца разбиты,

Что благодати не было в огне,

И вдруг вздыхали честно,

словно мытарь:

«О Боже, буди милостив ко мне,

Грешному...»

* * *

ей не научишься,

ее надо вымолить.

* * *

Далека спасительная суть.

И лежит передо мной дорога,

Зимняя дорога –

Русский путь.

И по ней вести стихотворенья

Уводить, быть может,

в никуда?

Нет, восходим к небу.

Ночь сомненья

Освящает русская звезда.

Непогодит.

Бесы суесловья

Увлекают в бездны времена.

Господи!

Дай русскою любовью

Рассчитаться мне за все –

Сполна.

* * *

Жизнь его оставляет, и это совсем не хандра...

Даруй ему исцеление – на всё лишь Твоя воля.

Он говорить не может и встать не может с одра.

Как не отчаяться, Господи! Что же Ты нас оставил?!

Умер в Вифании Лазарь. И мы умрем вместе с ним.

Как нам понять и поверить,

что это не к смерти, а к славе?

Что же Ты медлишь, Господи,

любящим сердцем Твоим?

* * *

Возвожу очи мои к горам.

Пс. 120,1

В словах печали груб и прям.

Иду Твоей долиной плача,

Но очи возвожу к горам.

А за очами жизни муку

И душу к небу подниму –

Твою искать по-детски руку

И верить смыслу Твоему.

И верить, что мои обиды

Войдут со мной в небесный храм,

И верить, что Ты слезы видишь –

И внемлешь Ты моим слезам.

* * *

Что же в ответ молчишь – не пойму причины.

Разве я камень прошу?! Разве прошу змею?!

Господи, я прошу, воскреси мне сына.

Ищущий, Господи, верую, что обрящет

Свет покаяния, истину и покой.

Вот пред Тобою я, верящий и просящий,

Дверь Твоей милости, снова молю, открой.

Как над сыном мертвым рыдала мать и вдова,

Помнишь?– сжалился Ты над ее слезами.

Почему Ты молчишь? Какие нужны слова?

Разве змею прошу?! Или прошу камень?!

Я верю, смерти нет,

Но есть тревога.

Нет человека, что не согрешит.

Я о тебе молюсь, прошу у Бога,

Прошу покоя для твоей души.

И верю я

В неведомые дали,

Где не считают ночи и года,

Где не бывает никакой печали

И никакой болезни никогда,

Где никакие страсти не бушуют.

«Поправший смерть, спаси и разреши

От всяких уз рабу Твою», – прошу я...

Прошу покоя для твоей души.

И жизнь моя коротенькая длится,

Тревогу повторяя наизусть –

Хотел я научить тебя молиться,

Но только сам никак не научусь.

* * *

А теплый ум, его скупой расчет,

Мой добрый ангел и моя звезда –

Одна любовь спасает и спасет.

Но искушает варварская речь,

Чужой закон и собственный разброд,

И гибнет от меча поднявший меч –

Одна любовь спасает и спасет.

Со мною помолись, осилим страх,

Злосчастие в сердцах и у ворот.

В земных исканьях и на Небесах –

Одна любовь спасает и спасет.

* * *

Чем настойчивей время твердит свою грозную месть,

Что нет русской души, нет ее непосильной загадки,

Что нет счастья для русской судьбы, –

тем верней они есть.

Тем вернее, что время боится, лукавит, морочит

И, легко раздражаясь, клянет молчаливый народ,

И усердно скрывает под спудом египетской ночи

Вечность русского неба и русского утра приход.

Встанем, братья по слову запретному, справимся

с ложью.

И помыслим о горнем. И вспомним знаменья

святынь,

Что Отечество наше – Престола Господня подножье.

И о нем во спасение душ поревнуем.

Аминь.

Над скорбью и любовью воронье.

И ночью плачет мой великий город.

Безлюден праздник. Унижает голод.

Воззри, Господь, на бедствие мое.

Враг превозмог. Умелое копье

Разит моих сынов. А женский ропот

Встречает брань, встречает злобный хохот.

И входит скот в святилище Твое.

Презрен, ограблен, предан, уязвим –

Так согрешил мой Иерусалим,

Так возвеличил смуты и разлады,

Что плен и смерть – теперь его юдоль.

Воззри, Господь!.. Теснит мне сердце боль.

В день гнева Ты не ведаешь пощады.

Монах,

творящий неустанную молитву,

вероятно, не ведает,

что он-то и есть главная угроза

будущему.

Но только по его молитвам –

а как иначе? –

некоторые души волнуются,

начинают прозревать

мерзость запустения,

говорить о конце света.

Какой еще конец света,

фанатики и фашисты?!

Когда надо покупать

телевизоры и гамбургеры,

пить колу

за процветание и новый порядок.

Это все молитва последнего монаха,

Она неустанно колеблет

этот МИР и эту БЕЗОПАСНОСТЬ,

как ни колдуй

по социологическим опросам.

Да воскреснет Бог

и расточатся врази Его!

* * *

Врачует дух Благая Весть.

И всем векам и поколеньям

Исход из тьмы аптечной есть.

Умрешь – уйдешь в миры иные,

Но вновь разбудит Русь звонарь.

Душа очнется: литургия,

Молитва, исповедь, тропарь.