Мария Андреевская (1936–1985)

Сергей Аверинцев писал о первой посмертной публикации стихов Марии Андреевской в молодогвардейском альманахе «Поэзия» (1986, № 44):

"Мы, любители стихов, из нашего грустного опыта знаем, что подделать можно многое. И мы знаем, что есть вещь, которую нельзя подделать, хотя подделать ее пытаются вновь и вновь: подлинность судьбы. Стихослагатель без судьбы – самая горькая нелепость, какая только есть на свете.

В свое время Рильке, размышляя о подступающей безличноти, молил в стихах о том, чтобы каждому была дана его собственная смерть – итог, который вытекал бы из состава и строя прожитой жизни с неподдельностью органического процесса, подобно тому как мать из глубины своей природы порождает дитя. Это полная противоположность несчатному случаю, который при всей своей огорчительности в конечном счете несерьезен, как все случайное; серьезна только необходимость, а необходимо лишь то, что „собственное». Несчастный случай с человеком „приключается», но трагедию человек берет на себя, страдая, но не отказываясь ни от чего, в глубоком единстве своей воли и своей судьбы. Потому и конец, что победа окончательна, навсегда – последняя, дорого оплаченная победа личного начала.

Имевшие счастье и честь близко знать безвременно ушедшую от нас Марию Ивановну Андреевскую – мою однокурсницу, с которой мы вместе кончали в 1961 году филологический факультет Московского университета, – должны засвидетельствовать, что на ней этот строгий императив осуществился сполна. Она прожила свою собственную жизнь и умерла своей собственной смертью. По росту ее душе.

Своя жизнь, своя смерть – только это дает право на свое слово. Жизнь была трудной и не баловала радостями. Тихая, при очень большой отзывчивости внутренне уединенная девушка с душевным складом, что называется, не нынешнего века, с обликом барышни из старой книги, с прямой осанкой и удивительно легкими, словно окрыленными движениями, – кажется, компьютеры всего мира давным-давно вычислили, что таких людей больше быть не должно, однако они, слава Богу, встречаются, – она не искала удобных путей и не устраивала своих дел. Была ли в ее жизни любовь? О да, была – не только без надежды на счастье, но с заведомым, выстраданным и осознанным отказом от счастья. А потом пришла болезнь – та самая, от одного имени которой наши современники теряют дар речи. (Маша всегда выговаривала свой диагноз абсолютно спокойно, ни разу не дрогнувшим голосом.) Собственно, дело было так: Маша подозревала, что с ней, но при жизни матери не шла к врачу, чтобы это каким-нибудь непредвиденным образом до нее не дошло. Дочь, которая добровольно отдала возможность излечения, чтобы не отравить последних лет матери Здесь уже никто не будет говорить о несчастном случае; это поступок, выбор, сделанный – свидетельствую – с ясной головой. Такой была жизнь – а смерть была страдальческой. Умирание растянулось на долгие годы. Физические страдания должны были доходить до непредставимых пределов; и все же мне кажется, что они мучили Машу меньше, чем унизительноть телесной немощи. То и другое она несла с образцовым терпением.

Вот что стоит за стихами...»

* * *

Когда в вершинах возникнет хор.

Орган стволистый лишь шумом дышит,

И звоном хвои гудит простор.

Без откровений тускнеют зори.

Затих сосновых вершин порыв.

...Сияет звездный бурьян-цикорий,

На горьких стеблях лазурь раскрыв.

1957

Господи, спасай меня сегодня,

За руку – пускай хрустит – тащи!

А не то я поскользнусь на сходнях,

Упаду во мрак своей души.

Господи, захлопнуться не дай мне,

Щелку в двери кованой оставь!

Не сомкни вокруг меня в молчанье

Эту твердокаменную явь!

Господи, держи меня в ладонях,

Руку от души не отними.

Воздуха глоток на перегоне

Дай мне между небом и людьми!

8 апреля 1966

* * *

Дождь помогает нам оплакивать друг друга...

З мая 1974

У Вас – и тьма другая и заря,

А мы – еще внутри земного круга,

«Надгробные рыдания творя»

Слезами, и цветами, и словами,

И выпитою горечью вина.

...Стучались – Вы

Отверзлось – перед Вами.

А перед нами – тайна и стена.

С 1 на 2 сентября 1974

* * *

Защита человеку от неволи,

Спасенье от безумия и боли,

Берущих в свой жестокий оборот!

Какая сила – смерть: она зовет

В высокий строй работы и молитвы

И очищает праведностью битвы

Душевный окоем и небосвод.

Какая мера – смерть: она дает

Оставшимся крутой масштаб потери

И стережет, как ангел, наши двери

От мелочности суетных невзгод.

Какая правда –смерть: она кладет

Предел самообману...

С 1 на 2 сентября 1974

* * *

– Иначе в чем же чудо Воскресенья?

За толщей многолетнего труда,

За медленным течением терпенья,

Когда я, выстрадавши, буду знать,

Как душу отдавать нам друг за друга,

Каким прикосновением испуга,

И горечи друг друга защищать,

Когда Господня разразится вьюга

И из моей души изгонит тьму

И исцеленным сердцем я пойму,

Какую радость приносить друг другу,

Увидимся.

Со 2 на 3 сентября 1974

* * *

Из новогодней тьмы, из самой долгой тьмы,

Мощеной страхом и тоской о Боге

И суетой столичной кутерьмы.

Расслышать дай за шумом наших улиц,

За блеском магазинов и реклам,

Как песни ангелов Твоих проснулись,

Как полон голосов небесный храм.

Верни нам, Господи, способность к свету

Не доходя ли, перейдя ль черту, –

Прими нас всех – тех, кто еще по эту,

И тех, которые уже по ту.

Дай знать, что там, искупленная кровью,

За смертною чертой душа жива –

Не в мертвом сне, а движется любовью,

Ведомая Звездою Рождества;

Дай ощутить в земной глухой судьбе,

Как Ты ведешь и светишь за могилой,

Как Ты снимаешь благодатной силой

Печаль со лба, приникшего к Тебе.

В сияющую высоту Спасенья

Душе последний открывая путь,

И здешней, горестной любви биенье

Нас научи в подмогу протянуть.

2 января 1975

* * *

И помоги избыть и муть и тьму,

В каких душа задохлась, как в дыму,

Ища вслепую верного лекарства.

Да светит Вам Господняя звезда,

Лицом к которой ставит нас могила,

И да поможет Вам святая сила

В свершении душевного труда.

И душу, Господи, сраженную познаньем,

По благости, немыслимой людьми,

Из потрясенной бездны покаянья

Рукой животворящей подними!

29мая 1975. Вологда