Деятельность Забайкальской духовной миссии за сорокалетие ее существования (с 1860 по 1890 гг.)

История миссионерства в Забайкалье резко разделяется на три периода, Первый период с 1681 года, когда по повелению царя Феодора Алексеевича и благословению патриарха Иоакима были посланы в Даурию первые 12 иноков-миссионеров во главе с иеромонахом Феодосием, – и до 1764 года. Этот период ознаменован энергичной и сравнительно весьма плодотворной деятельностью миссии. В это время было крещено много мунгалов (бурят), оставивших после крещения кочевую жизнь и образовавших во многих пунктах нынешней Забайкальской области на землях, принадлежащих миссии, правильные селения. Под благодетельным влиянием миссии, эти новокрещенные вскоре усвоили христианское учение и вместе с тем подчинились русскому влиянию, так что давно уже забыли и о своем инородческом происхождении. – Второй период Забайкальского миссионерства с 1764 по 1861 гг. – период полного упадка миссии. С отобранием в казну земель у монастырей в 1764 г., миссия лишилась главного источника своего материального благосостояния, и потому не имела возможности ни содержать хороших благовестников Слова Божия, ни оказывать необходимой поддержки новокрещенным в деле колонизации и просвещения. Вследствие этого миссия распалась, и дух миссионерства в Забайкалье почти совершенно угас. Если за указанный период и были обращения в христианство, то единичные, случайные и обязанные не деятельности миссии, а преимущественно сближению туземцев с русскими и влиянию принявших христианство в первый период. – Наконец, в 1861 году миссия была восстановлена и с этого времени начинается третий период ее существования. В это время, специально в целях миссионерства, было учреждено за Байкалом викариатство Иркутского архиепископа. Миссия получила правильную организацию и с новыми силами начала свою деятельность.

В настоящее время истекает 40 лет существования восстановленной миссии, а потому вполне благовременно оглянуться за означенный период и посмотреть, что сделала миссия за истекшее время, как она стремилась осуществить свою задачу и насколько выполнила свое назначение.

Первым начальником Забайкальской миссии был преосвященный Вениамин (1861–1868 гг.), человек высоко образованный и отлично понимающий задачи миссионерства. Сразу же по прибытии на место своего служения он энергично принялся за правильную организацию миссии и, несмотря на новость дела и почти полное отсутствие необходимых средств, успешно начал свою деятельность. Прежде всего, он озаботился приисканием возможно лучших миссионеров из местного духовенства. За недостатком же местных, были приглашены в миссию более способные из России. Так, в первое же время в число миссионеров поступили: из студентов Казанской духовной академии – иеродиакон Мелетий, из Оптиной пустыни – монах Андрей Петров и из Свияжского монастыря – иеромонах Вениамин. А чтобы обеспечить миссию в отношении деятелей на будущее время, преосвященный Вениамин открыл при своей резиденции – Посольском монастыре – училище со специальной целью приготовлять из бурятских мальчиков миссионеров, толмачей и прочих необходимых помощников миссии. В виду этой цели и программа школы была намечена довольно обширная, так что равнялась программе духовных училищ, за исключением древних языков. При училище заведена библиотека, которая в 1864 г. состояла уже из 1000 экземпляров книг, не считая книг, оставшихся от английских миссионеров¹.

Затем, не смотря на крайнюю ограниченность средств, при Посольском монастыре была заведена лечебница, которая, хотя и небольшую пользу приносила, тем не менее, имела весьма важное значение в первое время деятельности миссии. Бесплатным лечением миссия привлекала к себе инородцев и заслуживала их расположение и любовь. При Посольском же монастыре была учреждена мастерская для изготовления икон для новокрещенных.

Все это было только внешним началом деятельности первого начальника миссии. Главное внимание преосвящ. Вениамин обратил на изучение той среды, в которой предстояло миссии трудиться. Плодом этого изучения была официальная записка «О ламском идолопоклонническом суеверии в Восточной Сибири» (оставленная без движения), в которой детально выяснено то положение инородцев, в которое поставлены были они, вследствие известного «Положения о ламском духовенстве в Восточной Сибири 15 мая 1853 года», а во-вторых, «Письма о Забайкальской духовной миссии из Посольского монастыря»², в которых изображались первые шаги миссии и те условия, среди которых она должна действовать. Письма эти своевременно были напечатаны в разных периодических изданиях и обратили внимание общества на миссию. После этого о Забайкальской духовной миссии заговорили не только в России, но и за границей.

Русское общество весьма симпатично отнеслось к этому новому благому учреждению. С разных концов России в миссию начали поступать от благотворителей пожертвования, благодаря которым миссионерское дело в Забайкалье стало довольно быстро развиваться. В 1864 г. уже было открыто в самых важных пунктах Забайкалья 10 станов и намечены места для открытия еще 4-х станов. Увеличился штат служащих в миссии. В 1865 г. миссия получила довольно крупное пожертвование от митрополита Киевского Арсения (5000 р.), которое значительно поддержало ее. В том же году богатый сибиряк Базанов пожертвовал 10,000 руб. на устройство и содержание богадельни для крещеных инородцев, которая вскоре и была выстроена. В 1865 г. было учреждено в С.-Петербурге миссионерское общество, принявшее на свое попечение Забайкальскую миссию. До этого времени только начальник и четыре священника получали казенное содержание, прочие же все члены миссии содержались на доходы, пожертвования и другие совершенно случайные средства. Миссионерское же общество дало миссии более прочное положение в материальном отношении. С этого времени деятельность миссии стала расширяться еще успешнее. В 1866 г. открыты еще два стана (Иргенский и Баргузинский) и частью окончены, частью начаты постройки новых миссионерских церквей в восьми местах. При церквах начали устраиваться миссионерские дома и заводиться школы с целию христианского просвещения бурят, а также и приготовления из них полезных членов миссии. Таким образом, преосвященный Вениамин в течение шестилетнего управления миссиею умело и энергично положил прочное основание Забайкальской миссии. Причем миссионерство, после 97-летнего застоя, снова оживилось, нашлись средства, явились деятели, и круг миссионерской деятельности расширился, охватив в главных пунктах все инородческие ведомства Забайкальской области.

Следующие за преосвящ. Вениамином начальники миссии направляли свою деятельность уже по намеченному пути. Но так как количественному приращению крещеных весьма препятствовали особые вредные условия (о которых будет сказано ниже), то главные заботы миссии были направлены на качественную сторону: на воспитание новокрещенных в духе христианской религии и утверждение их в новой вере. В этом деле миссия встретила важное препятствие в кочевом образе жизни инородцев. Инородцы северного Забайкалья – Баргузинские, Армацкие и др., кочуя по местам отдаленным и самым неудобным для сообщений, по принятии крещения весьма редко, или даже никогда потом не встречались с миссионером и жили по своим языческим обычаям. Южные инородцы – селенгинские, хоринские, агинские и закаменские по крещении опять продолжали кочевать среди своих сородичей-язычников и невольно подчинялись влиянию среды и многочисленных полчищ лам, праздно шатающихся в указанных местах. Хорошо сознавая весь вред кочевого образа жизни, как для христианского просвещения, так и для обрусения инородцев, миссия с самого начала шестидесятых годов и до настоящего времени прилагала все усилия к оседлому водворению крещенных на определенных местах. Но в этом стремлении она повсюду встречала препятствия со стороны язычников, а с другой стороны – в апатичном отношении к этому делу русских властей. Несмотря однако на это, миссия своими частыми обращениями к правительству, а также рельефно выставляя на вид этот вопрос в своих отчетах, достигла того, что в некоторых местах были отведены земли для колонизации крещенных инородцев, на которых вскоре образовались правильные селения. Так, образовалось селение Корсаковское в ведомстве Кударинском, несколько поселений в Хоринском ведомстве по главному почтовому тракту, селение на Кирети по р. Хилку, с. Тугнуйское и др. Жители этих селений под непосредственным влиянием миссионеров скоро усвоили христианское учение и русский быт, так что в своей жизни уже ни в чем почти не отличаются от русских. Но этот коренной и самый надежный способ упрочения христианства среди бурят и вообще инородцев и привития к ним европейской культуры, несмотря на старания миссии, весьма туго подвигается вперед в Забайкальской области, главным образом, вследствие индифферентного отношения к нему местных властей.

Стремясь к колонизации инородцев крещенных для более удобного на них воздействия и, таким образом, изолируя их от языческого влияния, миссия всегда старалась выяснить крещенным и некрещенным инородцам ложность ламских верований и указать проделки лам, направленные во вред инородцам. С этою целью миссионеры при всех удобных случаях раскрывали пред инородцами учение ламаизма, которое ламы в своих интересах всегда старались скрывать от них, выдвигая на вид только внешнюю его сторону, одну только сложную и эффектную его обрядность, подавляюще действующую не на дикарей только, но и людей образованных. В противовес ламам, распространяющим слух, что ламаизм поддерживается и покровительствуется русским правительством, миссионеры указывали на ложность положения ламаизма в Русском государстве и на заботы Царя и правительства о просвещении инородцев христианством.

Отделяя новокрещенных от язычников и выясняя ложность ламаизма, миссия шла к своей цели отрицательным путем. В то же время она действовала и положительно. Миссионеры старались совершать все общественные и частные богослужения благоговейно и придавать им торжественность; произносили поучения, вели беседы с инородцами о вопросах религиозно-нравственного содержания. При всяком случае миссионеры старались выяснить истину и святость христианского учения и его важность в деле спасения для всякого человека. Крещенных миссионеры старались ежегодно исповедовать и приобщать св. Тайн, разъясняя при этом важность и необходимость для спасения человека этих таинств. Для проповеди Слова Божия и для наблюдения за жизнью новокрещенных миссионеры совершали по нескольку поездок в год по улусам своего участка. Вообще, в этом случае забайкальские миссионеры поступали так, как делается и в прочих сибирских миссиях.

Что касается следующих за преосвящ. Вениамином начальников миссии, то они продолжали действовать в том же духе и направлении. Они назначали миссионеров в станы, наблюдали за добросовестным отношением их к делу, совершали поездки для ревизии станов, следили за хозяйственной частью миссии и т. п. По мере возможности, открывались и новые миссионерские станы.

Второй начальник миссии преосвящ. Мартиниан (1868–1878 гг.) увеличил число станов открытием новых семи станов.

Третий начальник, преосвящ. Мелетий (1878–1889 гг.), близко ознакомившийся и сроднившийся с Забайкальем еще во время 12-летнего своего служения там, в качестве простого миссионера, в сане епископа, еще с большею ревностию и любовию отдался миссионерскому делу. Деятельность его на посте начальника ознаменовалась открытием новых станов и, главным образом, учреждением в 1885 г. в гор. Чите «Братства во имя Свв. Кирилла и Мефодия и Святителя Иннокентия Иркутского Чудотворца». Братство это увеличило материальные средства миссии и, между прочим, взяло на себя обязанность просвещения инородцев посредством школ. До этого времени хотя и существовали при некоторых станах школы (около 9), но цель их была только приготовлять деятелей для миссии. С учреждением братства начало быстро расти количество школ, и задача их была поставлена шире.

При четвертом начальнике миссии преосвящ. Макарие (1889–1892 гг.) число миссионерских школ возросло до 27 с 635 учениками. Кратковременно пребывание в Забайкалье преосвящ. Макария протекло без особого влияния на миссионерское дело. При преосвящ. Георгии (1892–1898 гг.) в 1893 году состоялся миссионерский съезд в г. Верхнеудинске. Из журналов этого съезда видно, что миссия и в настоящее время существует при тех же самых условиях, в каких она была и в начале 60-х годов, с той лишь разницей, что условия эти приняли более резкий характер. Все те выводы и заключения, к каким пришел этот съезд, были высказаны раньше – в отчетах, докладах и разных статьях восстановителем миссии, преосвящ. Вениамином. На обычный ход миссионерского дела съезд этот не имел существенного влияния. В настоящее время с 1899 года Забайкальская духовная миссия находится под управлением епископа Мефодия. Этот начальник заявил себя намерением учредить в Иргенском стане главный миссионерский пункт с целями не только миссионерскими, но и культурными (Прав. Благов. 1900 г. № 1). Таков в общих чертах был исторический ход православного миссионерства в Забайкалье.

В течение 40 лет миссия, по мере сил и средств своих, стремилась к осуществлению своей задачи. Но чтобы правильно понять, насколько успела в своей деятельности и каких результатов достигла миссия за указанный период, необходимо обратить внимание на ту среду и те условия, в каких пришлось ей действовать и трудиться.

Пространство, на котором действует Забайкальская миссия и на котором кочуют инородцы, простирается на несколько сот тысяч квадратных верст³. Местность эта частью покрыта громадными горами, лесом и изобилует реками, которые во время дождей и таяния снегов разливаются до того, что делают невозможною всякую переправу; частью же степная и ровная на десятки и сотни верст, так что становится совершенно невозможным путешествие по ней в зимние метели, часто повторяющиеся в Сибири. Пути сообщения в Забайкалье не только 40 лет назад, но и в настоящее время далеко не удовлетворительны, не исключая и главного почтового тракта. А в местах, где кочуют инородцы, большею частию, не существует никаких дорог, потому что обычный способ передвижения инородцев – верховая езда на лошадях. Это – естественные преграды миссии.

На указанном пространстве, разбросанных в разных местах, кочуют до 150,000 бурят и тунгусов, исповедующих буддизм и шаманство. Умственный кругозор этих инородцев не простирается выше обыденной жизни. Живя почти исключительно животной жизнью, они мало задаются вопросами о жизни духовной, а потому и к вопросам религиозным остаются индифферентными. Для них безразлично, какую религию исповедовать, потому что, по их мнению, все веры Бог дал. Но каждый должен держаться той веры, в которой родился. Поэтому они и от проповеди о Христе уклоняются и даже скрываются, между тем как в разговорах о делах житейских весьма словоохотливы. Если миссионеру удается заинтересовать проповедью бурята и убедить его в превосходстве христианства пред буддизмом, он все же уклоняется от крещения, говоря, напр.: «Мне наша вера ладна». Больших усилий стоит миссионеру внушить какие-либо основные христианские понятия буряту, мыслящему постоянно только о наглядном и чувственном. Буряты и под верой разумеют не религию только, но весь быт и склад жизни. Христианство поэтому они называют русской верой, и с принятием крещения считают необходимым переменить жизнь бурята на жизнь русского во всех отношениях: изменить кочевой образ жизни на оседлый, переменить одежду, пищу, язык, занятия и т. п. Вследствие таких понятий, бурят, чтобы креститься, не только должен убедиться в ложности своих верований и истинности христианства, но и решиться оставить свой быт и сделаться во всем русским. Без сомнения столь решительная перемена в жизни слишком трудна, и не может совершиться скоро...

Главным же затруднением для деятельности миссии является известное «Положение о ламайском духовенстве Восточной Сибири 15 мая 1853 г.». Правительство, издавая это положение, имело намерение сократить и ослабить зловредное влияние лам на инородцев, но на деле вышло иначе. Главная ошибка этого положения заключается в том, что оно, вопреки существующему духу русского законодательства, вмешалось во внутренние дела ламайского вероисповедания, – дало твердую организацию сословию его служителей – лам, и поставило их в очень выгодное и даже привилегированное положение, сравнительно даже с православным духовенством. Правительство ошибочно признало ламство за духовенство бурят (тогда как на самом деле это просто отшельническая буддийская секта) и подчинило ламам всех бурят. Все буряты были разделены на 34 округа (прихода) и приписаны к существующим 34 дацанам (буддийским монастырям). При каждом дацане утвержден определенный штат лам под управлением Ширетуя, а во главе всего сибирского ламства поставлено одно лицо – Бандидо-Хамбо-лама, подчиненный непосредственно Иркутскому генерал-губернатору⁴. Все это духовенство и дацаны по Положению обеспечены в наилучшем виде от земель, продажи бурханов (идолов) и разных священных предметов, а также на счет доброхотных пожертвований за совершение разных буддийских треб – гурумов и т. п.⁵. Давши, таким образом, правильную и прочную организацию ламству и богато обеспечивши его в настоящем, правительство позаботилось и о его будущем: при центральном Гусино-озерском дацане, где живет Хамбо-лама, учредило училище для приготовления будущих лам в количестве 35 человек, и еще в положении учеников обеспечило каждого из них 15 десятинами земли. Пользуясь такими привилегиями, ламство явилось сильным противником православной миссии, бедной и средствами, и людьми. Положение 1853 г. ламы истолковали в смысле прямого покровительства со стороны русского правительства ламайской вере и стремления поддержать ее. Опираясь на это Положение, они, якобы в интересах государственных начали требовать принадлежности и подчинения ламаизму не только бурят, своих прихожан, но и шаманистов. Число сверхштатных лам, вместо предполагаемого сокращения, со времени издания Положения, начало быстро увеличиваться, так что в 1873 г. приходилось на 20 человек бурят, а в 1893 г. уже на 10 бурят по одному ламе. Такой массой ламы совершенно подавили бурят. Разъезжая по улусам, они строго следят за религиозным настроением бурят. Чтобы держать полудикарей в своей власти, они наполняют их умы разными вымыслами религиозного характера и стараются обставить каждый шаг их религиозными обрядами. И действительно, они достигли того, что ни один более или менее важный момент в жизни бурята (родины, брак, смерть, перекочевка и т. д.) не проходит без ламы. Для того, чтобы сильнее подействовать на живое воображение полудикарей, они устраивают разные процессии и совершают разные мистерии (религиозные представления), которые производят подавляющее впечатление даже и на образованных людей. С этой же целию они старательно поддерживают среди бурят и благоговение к Урге и Тибету (священным буддийским местам), где, по их мнению, обитают живые боги. Вследствие этого каждое лето сотни и тысячи забайкальских бурят совершают паломничества для поклонения ургинскому хутукте, унося туда иногда последнее свое имущество. А из Монголии ежегодно посещают Забайкалье разные гыгэны и хубилганы, которые десятками тысяч привлекают к себе бурят и воспламеняют в них религиозное воодушевление. В то же время ламы стараются внушить бурятам понятие о превосходстве своего вероисповедания пред христианством и о том, что оно утверждено Государем и потому не следует сдаваться на проповедь миссионеров и изменять своей вере и своей национальности. Бурят по чувству единоплеменности более доверяется ламе и остается равнодушным к проповеди миссионера. Если и удается иногда посеять миссионеру семя Христова учения в доброй душе бурята, то тотчас же после его отъезда ламы, которые всегда зорко следят за миссионерами, стараются изгладить посеянное и еще в большей степени засевают свои плевелы. Таким образом, ламы энергично вредят распространению христианства и, удерживая бурят в неподвижности их кочевого образа жизни, препятствуют их обрусению.

Существование закона, благоприятствующего ламству, служит главной причиной, парализующей успех миссионерской деятельности. Не менее ослабляет успех миссионерства отсутствие закона, обеспечивающего положение новокрещенных инородцев. Бурят, пока язычник, имеет в избытке землю, пользуется благорасположением и поддержкой своих сородичей и начальников-язычников (тайшей, зайсангов) и лам. По принятии же крещения эти отношения совершенно изменяются: он подвергается постоянным насмешкам и обидам со стороны соулусников, презрению лам и преследованию от своего начальства. Поэтому он бывает вынужден или скрывать свое обращение в христианство, отрастив косу и живя совершенно по-язычески (каковых примеров масса), или же оставить свою среду и удалиться к русским казакам или крестьянам. Русские же не дают буряту земли, вследствие чего он должен разориться и заняться, так называемым, вольным промыслом: идти на золотые прииски, или поступить в работники к русскому мужику и подчиниться деморализующему влиянию сибиряка, известного своею нравственной распущенностью. Кроме того, бурят, будучи язычником, пользуется особыми преимуществами, предоставленными инородцам, – напр., свободою от воинской повинности и некоторых податей, с принятием же христианства, он должен нести все повинности наравне с русскими. Если такова перспектива для простого бурята, с принятием христианства, то она еще не благоприятнее для обратившегося в христианство ламы. Лама отлично обеспечен в материальном отношении, пользуется почетом и уважением бурят и языческого начальства, находится под покровительством положения 1853 г., изолирован от мелкого русского чиновничества, будучи подчинен непосредственно генерал-губернатору, свободен совершенно от всех повинностей, податей, поборов и т. п. С крещением же он должен всего этого лишиться и стать рядовым инородцем-бездомником и без хозяйства. Поэтому весьма редки случаи обращения лам в христианство. «Прежде, чем обратить ламу (да и простого бурята) к принятию христианства, нужно убедить ero сделаться исповедником за Христа», – справедливо замечает преосвященный Вениамин.

Далее, успехам миссии мешали также причины, заключающиеся в организации и положении самой миссии. Так, принимая во внимание энергичное противодействие миссии целых полчищ лам, следовало бы увеличить число миссионерских станов и штат лиц, служащих в миссии. Между тем, число станов во все время существования миссии не превышало 20–22. Большая часть станов была замещена людьми, не подготовленными к миссионерской деятельности. Свободное владение бурятским языком среди миссионеров встречается, как исключение; большая же часть миссионеров пользовалась толмачами (переводчиками), которые с трудом могли передавать со слов миссионера на бурятском языке проповедь и часто неумелой передачей извращали смысл христианского учения и даже вызывали смех среди слушателей. Даже в настоящее время из всех миссионеров только очень немногие говорят по-бурятски. Между тем, возможность проповедовать самому миссионеру на родном языке слушателей, без сомнения, весьма подняла бы успех проповеди. Многие миссионеры не знали основных приемов миссионерской проповеди и не обладали надлежащим миссионерским тактом. В этом не трудно убедиться из собственных дневников миссионеров. Читая, например, записки Хоринского миссионера o. С. из его же слов невольно заключаешь о его бестактности в проповеди Слова Божия. В проповеди и разговорах с бурятами он, напр., публично смеется над их верой, оскорбляет их религиозное чувство и в результате получается то, что буряты или заблаговременно скрываются от него, или уходят до окончания проповеди, или же категорически заявляют, что «скорее они решатся поднять на себя руки, чем согласятся креститься». И таких фактов встречается немало в записках этого миссионера. Из записок некоторых миссионеров видно, что они, забывая свое положение, обращаются с инородцами скорее по-чиновнически, чем по-миссионерски: требуют официальными бумагами чрез властей крещенных на молебны, для говения и т. п. (записки мис. Κ., II, 1893 г.). Такие отношения, понятно, не могут дать хороших результатов.

Кроме малочисленности станов и малоподготовленности миссионеров, успех миссии значительно ослабился еще вследствие ограниченности миссионерской благотворительности. У миссии собственно имелась одна богадельня на 20 человек в Посольском монастыре. Богадельня же при Онинском стане существовала на случайные средства благотворителей, с оскудением которых в 1879 г. закрыта и опять открыта только в 1894 году. Размеры благотворительности этой богадельни, можно предположить, были невелики, так как в отчетах миссии только упоминается о ее существовании. Медицинская помощь инородцам была также весьма слаба. Физические страдания всего сильнее ощущаются человеком, а потому и помощь в этом случае особенно ценится. Известно, что ламы в то же время и лекаря, – и этим преимущественно привлекли к себе бурят. Между тем, этого рода помощь населению в Забайкальской миссии всегда находилась только в зачаточном состоянии. Так, в 1866 г. израсходовано миссией на медикаменты всего 12 руб., в 1867 г. – 15 руб., тогда как, по отчету, лечилось только у одного миссионера иеромонаха Вениамина в Селенгинском стане – 106 человек. И в последующее время немного лучше была поставлена медицинская помощь, хотя важность ее сознавалась и высказывалась всеми начальниками миссии. Вообще, не имея достаточно средств, Забайкальская миссия не могла, подобно другим миссиям, благотворить в широких размерах.

Зная теперь общий ход миссионерской деятельности в течение 40 лет, среду и условия ее, заранее можно сказать, что результаты этой деятельности не должны быть особенно велики. Семена христианства, падая на грубую почву инородцев, с трудом прививаются; а если и всходят, то усердно подавляются терниями ламских учений. Благодаря весьма прочному объединению ламаизма, в Забайкалье во все 40 лет православного миссионерства не было ни одного случая массового обращения инородцев в христианство, тогда как в других миссиях подобные случаи нередки. Даже весьма редко удавалось миссионерам крестить за раз целое семейство. Большею частью один-два члена семейства принимали крещение, остальные же продолжали коснеть в язычестве, а иногда и умирали язычниками. Не малых забот и трудов стоил миссии каждый крещаемый. По причине единичности крещений, количественное приращение крещеных в каждый год было ограниченно. Количество крещеных распадается по годам следующим образом:

Большой процент всех крещенных составляют обращенные из шаманства. Шаманисты, не представляя столь сильной оппозиции миссионерской проповеди, как ламаиты, легче поддаются крещению. Главным затруднением при обращении шаманистов-тунгусов и орочен является их бродячий образ жизни в дикой северной части Забайкалья, где их можно встретить миссионеру только мимоходом и случайно. Но выделить число крещенных из шаманства из общего числа крещений и точно определить его, на основании печатанных отчетов начальников миссии, не представляется возможным, так как, большею частью, в отчетах указывается только общее число крещенных. Невозможно также точно определить и количество крещенных одной миссией, так как в Забайкалье принимали деятельное участие в обращении инородцев и приходские священники, и в некоторых отчетах указывается общее число окрещенных вместе миссионерами и приходскими священниками. Кроме того, в общую цифру обращенных в христианство иногда входили и крещеные младенцы от смешанных браков и от браков ранее крещеных инородцев. Только в 1892 год отчеты стали указывать отдельно крещения таковых младенцев и отдельно собственно обращенных в христианство. Поэтому вполне точно определить количество обращенных в указанный период миссией представляется невозможным на основании одних печатных отчетов миссии.

Кроме собственно Забайкальских инородцев-буддистов и шаманистов, миссия обращалась с проповедью и к другим нехристианам, проживающим в районе ее деятельности.

Миссионеры крестили китайцев-конфуцианистов и таоитов, татар-магометан и др. Иногда миссионеры приводили в православие и раскольников – поповцев и беспоповцев. Но все эти обращения не входили в круг специальной деятельности миссии и совершались как бы мимоходом, а потому и не вошли в цифровые данные, приведенные выше.

Таковы количественные результаты сорокалетних трудов миссии.

Теперь остается рассмотреть, каковы успехи миссии в деле христианского просвещения и воспитания новообращенных? В этом отношении все новообращенные Забайкальские христиане резко разделяются на две части: на живущих оседло и вблизи христианских храмов и на кочующих. Насколько первые под ближайшим руководством миссионеров и под влиянием русских усвоили христианское учение и жизнь, согласную с этим учением, настолько вторые продолжают коснеть в грубом язычестве. Первые по религиозным понятиям, знанию молитв, по своей обстановке, взаимным отношениям и т. п. стоят нисколько не ниже русских. Они усердно относятся к общественным и частным богослужениям, своевременно исполняют христианские требы, говеют, с усердием участвуют в крестных ходах на поля, обращаются к миссионеру с просьбой о служении молебнов в каких-либо важных случаях, с благоговением относятся к христианским святыням, к священнослужителям относятся с должным уважением и почтением. Они знают о существовании загробной жизни, о том, что будет пришествие Христа на землю, суд и праведное воздаяние. Они имеют понятие о Боге, как Духе невидимом, знают о происхождении мира и человека, грехопадении прародителей и главные факты священной истории. В дневниках миссионеров записаны примеры знания инородцами некоторых догматических и нравственных истин и знания наизусть почти всего евангелия. Усилившееся после 1885 года школьное просвещение имело в этом отношении весьма важное значение. Чрез учеников христианские понятия незаметно, но сильно и постоянно проводились в инородческую среду. Некоторые веками укоренившиеся между инородцами обычаи под влиянием христианства начали прекращаться. Так, брачный калым (покупка жены за известную плату), совершенно обезличивавший женщину, начал терять свое значение, а в некоторых местах и совсем уничтожился. В Кударинском, напр., ведомстве крещенными инородцами составлен в 1885 году на общем суглане (сходе) приговор об отмене этого вредного и разорительного обычая. С ослаблением и уничтожением калыма и приданием браку христианского смысла, брачный союз возвысился и получил большую прочность. Супруги-инородцы, желающие более прочного соединения, стремятся непременно сочетаться христианским таинством брака, так как они знают, что этот брак нерасторжим.

Под влиянием миссии успешно идет и процесс обрусения инородцев. Это тем успешнее совершается, что инородцы под верой разумеют не только собственно религию, но и весь быт. Поэтому, с переменою веры, считают необходимым сделаться во всем русскими: говорить по-русски, одеваться по-русски, работать и жить по-русски. Крещенные оставляют свои юрты и строят дома и к ним пристройки по-русски. В житейском быту замечается чистота и опрятность. Из апатичных они делаются усердными работниками. Начинают обрабатывать землю, в чем деятельно помогает им миссия. При некоторых станах на миссионерские средства приобретаются лучшие сорта разных семян, и при умелой и усердной обработке земли и правильном уходе за ней получаются хорошие урожаи. Таким образом, вводится у инородцев правильное хозяйство. В деле обрусения впереди других в Забайкалье идут инородцы Кударинского ведомства. Этим они обязаны слабому распространению между ними ламаизма, а с другой стороны, ближайшему воздействию миссии в первое время, когда резиденцией начальника миссии был Посольский монастырь и, в частности, трудам выдающегося миссионера иеромонаха Платона.

Совершенно в другом виде представляются крещеные инородцы, удаленные от храма и ведущие кочевой образ жизни.

Эти новокрещенные, оставленные без христианского воспитания, поддаются влиянию среды и ничем почти ни отличаются от своих сородичей. В лучшем случае они носят на себе надетый при крещении крест, имеют в юрте икону и считают себя христианами. В большинстве же таковые не знают никаких молитв, избегают посещения общественных богослужений, скрываются от миссионеров. У них в полной силе природная склонность к ничегонеделанию, сутяжничеству, пьянству, разврату. Проживая среди язычников, они разделяют их религиозные понятия, принимают участие в их религиозных церемониях. Кочующие по южному Забайкалью не прекращают сношений с ламами, к которым они обращаются за помощью, особенно, в случае болезни, так как медицинская помощь и среди русских в Забайкалье весьма слаба. Не редки случаи совершенного отступничества от православной веры. Некоторые крещенные отращивают себе косы и уничтожают у себя всякие следы принадлежности их к христианству. При встрече с миссионерами они категорически отрицают факт совершения над ними крещения. Такие случаи чаще всего повторяются в Селенгинском, Хоринском и Агинском ведомствах, где ламаизм в полной силе, Курбинские крещенные инородцы, будучи удалены от своего храма (г. Верхнеудинск в 80 вер.) подчинились влиянию окрестных раскольников и теперь называют себя староверами. Деморализующе действуют на новокрещенных многочисленные сборища языческие, – как напр,, ярмарка в Агинском ведомстве. Живя в таких условиях, эти новокрещенные только потому и христиане, что они когда-то крещены, но в них нет ничего христианского. Часто они и свое христианское имя забывают и в случае необходимости, например, при спрашивании миссионером, называют себя мужчины женскими, женщины мужскими именами. К этой же категории могут быть отнесены тунгусы и орочены. Эти инородцы, бродя по северу, только случайно могут встретить миссионера и слушать его проповедь, а иные и никогда по крещении не встречаются больше с миссионером. Поэтому они и по принятии христианства продолжают жить по-язычески. О скором обрусении всех таких новокрещенных не может быть и речи, пока они не будут поставлены в более благоприятные условия жизни и будут находиться под постоянным воздействием миссионеров, под влиянием храмов, богослужения и т. под.

Таким образом, крещеные инородцы, живущие оседло вблизи храма под постоянным наблюдением и влиянием миссионеров, стоят в религиозно-нравственном и бытовом отношениях нисколько не ниже русских. Крещенные же инородцы, кочующие вдали от православных храмов и миссионеров, остаются на первой стадии духовного развития. В религиозно-нравственном и бытовом отношениях они почти нисколько не ушили от своих сородичей-язычников.

Из рассмотрения всех сведений о Забайкальской духовной миссии получаются выводы не особенно утешительные. Забайкальское язычество, пользуясь благоприятными для себя условиями, представляет сильную оппозицию миссии. Средства борьбы миссии с язычеством малы и далеко недостаточны сравнительно с потребностями. Поэтому успехи ее со времени восстановления довольно ограниченны. За последние годы (1892–1896) средним числом обращений в год приходится на каждый стан всего 2–4 человека. По причине кочевого и бродячего образа жизни большинства крещенных и сильного систематического давления язычества, миссия и в деле христианского воспитания и просвещения их достигла сравнительно небольших результатов. Как нельзя лучше относятся к Забайкальской ниве слова Спасителя: „Жатва убо многа, делателей же мало“. (Лк. 10:2).

Свящ. Е. Кузнецов