Вопрос 134. О великолепии

Теперь нам надлежит исследовать великолепие и противостоящие ему пороки. В отношении великолепия наличествует четыре пункта:

1) является ли великолепие добродетелью;

2) является ли оно особой добродетелью;

3) что является его материей;

4) является ли оно частью мужества.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что великолепие не является добродетелью. В самом деле, нами уже было сказано (ΙΙ–Ι, 65, 1) о том, что обладающий одной добродетелью обладает всеми. Но можно обладать другими добродетелями, не будучи при этом великолепным, поскольку, по словам философа, «щедрый человек отнюдь не всегда великолепен»¹⁴¹. Следовательно, великолепие не является добродетелью.

Возражение 2. Далее, как сказано во второй [книге] «Этики», нравственная добродетель блюдёт середину¹⁴². Однако великолепие, похоже, не блюдёт середину, поскольку по своей величине оно превосходит щедрость. Но, как сказано в десятой [книге] «Метафизики», «большое» и «малое», будучи пределами, противолежат друг другу, а их серединой является «равное»¹⁴³. Таким образом, великолепие блюдёт не середину, а предел. Следовательно, оно не является добродетелью.

Возражение 3. Далее, добродетель не может быть противной естественной склонности, напротив, она совершенствует её. Но, согласно философу, «великолепный не щедр для самого себя»¹⁴⁴, что противно естественной склонности заботиться о самом себе. Следовательно, великолепие не является добродетелью.

Возражение 4. Кроме того, как говорит философ, «искусство – это некое правильное суждение о том, что надлежит сделать»¹⁴⁵. Но великолепие, как явствует из самого его имени, связано с тем [великим], что надлежит сделать. Следовательно, оно, пожалуй, является искусством, а не добродетелью.

Этому противоречит следующее: человеческая добродетель является причастностью божественной силе. Но великолепие причастно божественной силе, согласно сказанному [в Писании]: «Великолепие Твоё и сила Твоя – до облаков»¹⁴⁶ (Пс. 107:5). Следовательно, великолепие – это добродетель.

Отвечаю: как сказано в первой [книге трактата] «О небе», термин «добродетель» относится к пределу способности¹⁴⁷, но не к минимальному пределу, а к максимальному, самая природа которого связана с чем-то бо́льшим. Поэтому делание чего-то великого, на что указывает [самое] имя «великолепие», поистине присуще понятию добродетели. Следовательно, великолепие является добродетелью.

Ответ на возражение 1. Не каждый щедрый великолепен в том, что касается его актов, поскольку для совершения великолепных дел ему может недоставать средств. Однако каждый щедрый обладает навыком к великолепию: либо актуальным, либо в отношении ближайшей к нему расположенности, о чём мы говорили [недавно] (129, 3), а также там, где рассуждали о взаимосвязи добродетелей (ΙΙ–Ι, 65, 1).

Ответ на возражение 2. Великолепие, действительно, блюдёт предел с точки зрения количества исполненного, но с точки зрения правила разума, которое оно не нарушает ни в большую, ни в меньшую сторону, оно, как и величавость, о которой мы рассуждали выше (129, 3), блюдёт середину.

Ответ на возражение 3. Великолепию свойственно делать что-то великое. Но то, что связано с личностью человека, по сравнению с тем, что связано с божественным или общественным, невелико. Следовательно, великолепный не стремится быть в первую очередь щедрым к себе не потому, что не желает себе благ, а потому, что они не являются чем-то великим. Тем не менее, если что-либо в отношении себя допускает величие, великолепный делает это великолепно, например, то, что делается единожды, вроде свадьбы или чего-то подобного, или же то, что [сравнительно] долговечно, например, убранство своего дома, о чём читаем в четвёртой [книге] «Этики»¹⁴⁸.

Ответ на возражение 4. Как говорит философ, «для искусства необходимо должна существовать добродетель»¹⁴⁹, а именно нравственная добродетель, которая склоняет желание к правильному применению правил искусства, что и делает великолепие. Следовательно, оно является не искусством, а добродетелью.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что великолепие не является особой добродетелью. В са́мом деле, великолепие, похоже, заключается в делании чего-то великого. Но делание чего-то великого может быть связано с любой добродетелью, если она велика; так, тот, добродетель благоразумия которого велика, может совершать великие дела благоразумия. Следовательно, великолепие – это не особая добродетель, а обозначение совершенной степени любой добродетели.

Возражение 2. Далее, стремящееся к чему-то и совершающее его, пожалуй, суть одно и то же. Но стремиться к великому, как уже было сказано (129, 1), свойственно величавости. Значит, и совершать великое свойственно величавости. Следовательно, великолепие не является особой и отличной от величавости добродетелью.

Возражение 3. Далее, великолепие, похоже, относится к святости, в связи с чем читаем: «Великолепен святостью»¹⁵⁰ (Исх. 15:11); и ещё: «Сила и великолепие – во святилище Его» (Пс. 95:6). Но святость, как было показано выше (81, 1), есть то же, что и религия. Поэтому и великолепие, похоже, есть то же, что и религия. Следовательно, оно не является особой и отличной от других добродетелью.

Этому противоречит следующее: философ перечисляет его наряду с другими особыми добродетелями¹⁵¹.

Отвечаю: великолепию, как следует из его имени, свойственно ["лепить», то есть] «делать» нечто великое. Затем, «делать» можно понимать двояко, в строгом смысле и в расширительном. В строгом смысле «делать» означает соделывать нечто во внешней материи, как то строить дом или что-то подобное; в расширительном же смысле слово «делать» используется для обозначения любого действия, производимого как во внешней материи, как то резать или жечь, так и в самом действователе, как то мыслить или желать.

Таким образом, если под великолепием понимать делание чего-то великого в строгом смысле слова «делать», то в таком случае оно является особой добродетелью. Действительно, сделанное производится посредством акта, в использовании которого можно усматривать особый аспект совершенства, а именно тот, что сделанное посредством акта является чем-то великим, например, по количеству, ценности или достоинству, а это и есть то, что делает великолепие. Поэтому великолепие в указанном смысле является особой добродетелью.

С другой стороны, если под великолепием понимать делание чего-то великого в расширительном смысле слова «делать», то оно не является особой добродетелью.

Ответ на возражение 1. Любой совершенной добродетели свойственно делать нечто великое в пределах своего рода в том случае, если понимать слово «делать» в расширительном смысле; в строгом же смысле это свойственно великолепию.

Ответ на возражение 2. Величавости свойственно не только стремиться к чему-то великому, но и совершать великие дела во всех добродетелях либо путём «делания», либо посредством каких-то иных видов действий, о чём читаем в четвёртой [книге] «Этики»¹⁵². При этом в указанном отношении величавость связана только с аспектом великого, тогда как другие добродетели, которые, будучи совершенными, совершают нечто великое, в первую очередь устремлены не к великому, а к тому, что присуще каждой из них, а величие сделанного иногда следует из величия добродетели.

С другой стороны, великолепию свойственно не только великое «делание» в строгом смысле этого слова, но и обдуманное стремление к совершению великих дел. Поэтому Туллий говорит, что «великолепие является обсуждением и направлением великих и возвышенных свершений, сопряжённое с широтой и благородным намерением ума», причём «обсуждение» относится к внутреннему намерению, а «направление» – к внешнему исполнению. Таким образом, коль скоро величавость подразумевает нечто великое в любой материи, из этого следует, что великолепие подразумевает то же самое в любом деле, которое может быть сделано во внешней материи.

Ответ на возражение 3. Намерением великолепия является совершение великих дел. Затем, всё, что делается людьми, определено к цели, а самой возвышенной целью человеческих дел является почитание Бога. Поэтому великие дела великолепия в первую очередь относятся к почитанию Бога. Действительно, как говорит философ, «наиболее похвальны затраты, связанные с божественными жертвоприношениями»¹⁵³, которые и являются главным объектом великолепия. По этой причине великолепие относится к святости, а именно потому, что её главное следствие определено к религии, или святости.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что материей великолепия не являются большие затраты. В самом деле, двух добродетелей, имеющих дело с одной и той же материей, быть не может. Но нами уже было сказано (117, 2) о том, что с тратами связана щедрость. Следовательно, великолепие не связано с тратами.

Возражение 2. Далее, «великолепный с необходимостью также и щедр»¹⁵⁴. Но щедрость скорее связана с подарками, чем с затратами. Следовательно, и великолепие в первую очередь связано с подарками, а не с затратами.

Возражение 3. Далее, великолепию свойственно совершать внешние дела. Но большие затраты не всегда являются средством для совершения внешних дел, как, например, когда кто-либо много тратит на посылку даров. Следовательно, затраты не являются присущей великолепию материей.

Возражение 4. Кроме того, большие затраты может позволить себе только богатый. Но всеми добродетелями может обладать и бедный; в самом деле, по словам Сенеки, «внешние блага добродетели ни к чему, поскольку она является достаточной»¹⁵⁵. Следовательно, великолепие не связано с большими затратами.

Этому противоречит сказанное философом о том, что «великолепие, в отличие от щедрости, касается не всех действий, связанных с имуществом, а только поступков, связанных с тратами, и в них оно превосходит щедрость величием»¹⁵⁶. Следовательно, оно связано только с большими затратами.

Отвечаю: как уже было сказано (2), великолепию свойственно стремиться делать что-то великое. Затем, для делания чего-то великого необходимы адекватные этому затраты, поскольку нельзя сделать большое дело без больших затрат. Следовательно, для того, чтобы надлежащим образом сделать нечто великое, великолепие идёт на большие затраты. Поэтому философ говорит, что «великолепный даже при равных», то есть адекватных, «затратах сделает предпринятое великолепней»¹⁵⁷. Но затраты – это расходование денег, и если человек излишне любит деньги, то это является препятствием к тому, чтобы он их расходовал. Поэтому материей великолепия считаются как сами эти затраты, на которые идёт великолепный, чтобы сделать нечто великое, равно как и сами деньги, которые он использует, идя на большие затраты, так и любовь к деньгам, каковую любовь великолепный обуздывает, чтобы она не мешала ему делать большие затраты.

Ответ на возражение 1. Как уже было сказано (129, 2), добродетели, объектами которых являются внешние вещи, сталкиваются с некоторыми трудностями, связанными как с самими вещами, с которыми имеют дело эти добродетели, так и с величиной этих вещей. Поэтому в отношении денег и их использования существует две добродетели, а именно щедрость, которая связана с использованием денег как таковым, и великолепие, которое связано с величием в использовании денег.

Ответ на возражение 2. Использование денег связано со щедрым человеком в одном отношении, а с великолепным – в другом. Действительно, оно связано со щедрым постольку, поскольку обусловливается упорядоченным отношением к деньгам, и потому всякое надлежащее пользование деньгами, такое как дарение или траты, препятствия к которому устранены посредством обуздания любви к деньгам, принадлежит щедрости. Великолепный же использует деньги для делания чего-то великого, что сопряжено с [великими] издержками, или затратами.

Ответ на возражение 3. Великолепный человек, как сказано в четвёртой [книге] «Этики», тоже делает подарки и отдаривания, но не под аспектом подарков, а, скорее, под аспектом затрат на совершение тех или иных дел, таких как воздание кому-либо почестей или выполнение такой работы, которая поднимает престиж государства, как когда он берётся делать то, о чём хлопочет всё государство¹⁵⁸.

Ответ на возражение 4. Главным актом добродетели является внутренний выбор, и добродетель может обладать им без внешнего благополучия, так что и бедный может быть великолепным. Однако внешние блага необходимы в качестве орудий внешних актов добродетели, и потому бедняк не может исполнить внешний акт великолепия в отношении того, что является просто великим. Однако он может исполнить его в отношении того, что является великим в отношении какого-то частного дела, которое, не будучи великим как таковое, может быть великолепно исполнено соразмерно своему роду, поскольку, как указывает философ, большое и малое являются относительными пределами.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что великолепие не является частью мужества. В самом деле, мы уже показали (3), что великолепие разделяет материю со щедростью. Но щедрость является частью не мужества, а правосудности. Следовательно, великолепие не является частью мужества.

Возражение 2. Далее, мужество связано с отвагой и страхом. Но великолепие, похоже, связано не со страхом, а только с затратами, которые являются своего рода актом. Следовательно, великолепие представляется относящимся скорее к имеющей дело с актами правосудности, чем к мужеству.

Возражение 3. Далее, философ говорит, что «великолепный подобен знатоку»¹⁵⁹. Но у знания больше общего с рассудительностью, чем с мужеством. Следовательно, великолепие не до́лжно полагать частью мужества.

Этому противоречит следующее: Туллий и Макробий утверждают, что великолепие является частью мужества.

Отвечаю: великолепие в той мере, в какой оно является особой добродетелью, не может считаться субъектной частью мужества, поскольку не совпадает с ним по материи, но оно считается его частью как вторичная добродетель, присоединённая к главной.

В самом деле, как уже было сказано (80), для того, чтобы добродетель была присоединена к главной добродетели, необходимы две вещи, а именно чтобы эта добродетель имела нечто общее с главной добродетелью и чтобы в некотором отношении она уступала совершенству этой добродетели. Затем, общим у великолепия и мужества является то, что великолепие, как и мужество, имеет дело с трудным и труднодостижимым, и потому, похоже, оно, как и мужество, находится в раздражительной части. И при этом великолепие уступает мужеству в отношении характера трудности, поскольку мужество имеет дело с трудностью, связанной с угрожающей человеку опасностью, тогда как великолепие – с трудностью, связанной с лишением собственности, что для человека менее значимо, чем опасность. Поэтому великолепие считается частью мужества.

Ответ на возражение 1. Правосудность имеет дело с деятельностями как таковыми, которые рассматриваются под аспектом чего-то должного, в то время как щедрость и великолепие имеют дело с относящимися к расходам деятельностями как связанными со страстями души, хотя и по-разному. В самом деле, щедрость относится к тратам с точки зрения любви и желания денег, которые являются страстями вожделеющей способности и не препятствуют щедрому давать и тратить, поскольку его добродетель находится в раздражительности. С другой стороны, великолепие относится к тратам с точки зрения надежды через посредство соединённой с ней трудности, причём не просто, как это имеет место в случае величавости, а в конкретной материи, а именно затратах, по каковой причине великолепие, как и величавость, находится в раздражительной части.

Ответ на возражение 2. Хотя великолепие не совпадает с мужеством по самой материи, оно совпадает с ним по условию материи, поскольку стремится к чему-то трудному в отношении затрат подобно тому, как мужество стремится к чему-то трудному в отношении страха.

Ответ на возражение 3. Как был сказано в предыдущем разделе, великолепие определяет использование знаний к чему-то великому. Но знание находится в разуме. Поэтому великолепному надлежит использовать разум для того, чтобы затраты были адекватны совершаемому им делу. Это тем более необходимо потому, что то и другое велико, и если бы он не проявлял рачительности, то понёс бы большие убытки.