Вопрос 55. О ПОРОКАХ, КОТОРЫЕ ПРОТИВОПОЛОЖНЫ РАССУДИТЕЛЬНОСТИ ПО ПРИЧИНЕ НЕКОТОРОГО СХОДСТВА

Теперь мы исследуем те противоположные рассудительности пороки, которые обладают с ней некоторым сходством. Под этим заглавием наличествует восемь пунктов: 1) является ли рассудительность плоти грехом; 2) является ли она смертным грехом; 3) является ли хитрость особым грехом; 4) о лукавстве; 5) об обмане; 6) о заботе о временном; 7) о заботе о будущем; 8) о происхождении этих пороков.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что рассудительность плоти не является грехом. В самом деле, рассудительность превосходит другие нравственные добродетели, поскольку она управляет ими. Но никакая правосудность или умеренность не может быть греховной. Следовательно, и никакая рассудительность не является грехом.

Возражение 2. Далее, в том, чтобы разумно действовать ради достижения цели, которую правомерно любить, нет ничего греховного. Но плоть любить правомерно, поскольку «никто никогда не имел ненависти к своей плоти» (Еф. 5, 29). Следовательно, рассудительность плоти не является грехом.

Возражение 3. Далее, как человек соблазнен плотью, точно также он соблазнен миром и дьяволом. Но никакая рассудительность мира или дьявола не считается грехом. Следовательно, и никакую рассудительность плоти не должно считать грехом.

Этому противоречит следующее: никто не является врагом Бога иначе, как только по причине собственного нечестия, согласно сказанному [в Писании]: «Равно ненавистны Богу и нечестивец, и нечестие его» (Прем. 14, 9). Но [в Писании] сказано: «Плотская рассудительность суть вражда против Бога»¹⁵⁵ (Рим. 8, 7). Следовательно, рассудительность плоти является грехом.

Отвечаю: как уже было сказано (47, 13), рассудительность связана с тем, что определено к цели всей человеческой жизни. Следовательно, рассудительность плоти указывает на рассудительность человека, который усматривает конечную цель своей жизни в плотских благах. Но очевидно, что это является грехом, поскольку привносит в человека неупорядоченность в отношении его конечной цели, которая, как было показано выше (II-I, 2, 5), не состоит в благах его тела. Следовательно, рассудительность плоти является грехом.

Ответ на возражение 1. Самая природа правосудности и умеренности содержит в себе то, что делает их одними из добродетелей, а именно равноправие и ограничение вожделений, и потому их нельзя понимать в дурном смысле. С другой стороны, нами уже было сказано (49, 6) о том, что рассудительность получила свое имя от предусмотрительности (providentia), которая может простираться и на дурное. Поэтому хотя рассудительность как таковую принято понимать в хорошем смысле, тем не менее, если к её имени что-либо добавить, то её можно понимать и в смысле дурном, в каковом о рассудительности плоти и говорят как о грехе.

Ответ на возражение 2. Плоть существует ради души, как материя существует ради формы и орудие – ради главного действователя. Поэтому любить плоть правомерно тогда, когда она определена к душе как к своей цели. Когда же человек усматривает свою конечную цель в плотском благе, его любовь становится неупорядоченной и неправомерной, и именно так рассудительность плоти определена к любви к плоти.

Ответ на возражение 3. Дьявол соблазняет нас не самим благом желаемого объекта, а посредством внушения. Таким образом, коль скоро рассудительность подразумевает направленность к некоторой желаемой цели, то мы не говорим о «рассудительности дьявола», как если бы рассудительность направляла нас к некоторой злой цели, которая является тем аспектом, под которым нас соблазняют мир и плоть, предлагая нашему желанию мирские или плотские блага. Поэтому мы говорим о «плотской» и «мирской» рассудительности, согласно сказанному [в Писании]: «Сыны века сего рассудительнее... в своем роде»¹⁵⁶ (Лк. 16, 8). Апостол же сводит все это к «плотской рассудительности» потому что мы жаждем внешних мирских вещей [именно] ради плоти.

А ещё можно ответить, что поскольку рассудительность, как было показано выше (47, 2), в некотором смысле называется «мудростью», мы можем различать троякую рассудительность, соответствующую трем видам искушения. Поэтому-то и говорят, что мудрость бывает также «земной, душевной, бесовской» (Иак. 3, 15), что было разъяснено нами выше (45, 1), когда мы рассматривали мудрость.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что рассудительность плоти является смертным грехом. В самом деле, смертный грех не покоряется божественному Закону, поскольку подразумевает презрение к Богу. Но «плотская рассудительность... закону Божию не покоряется»¹⁵⁷ (Рим. 8, 7). Следовательно, рассудительность плоти является смертным грехом.

Возражение 2. Далее, любой грех против Святого Духа есть смертный грех. Но рассудительность плоти, похоже, является грехом против Святого Духа, поскольку «закону Божию не покоряется», и потому представляется непростительным грехом, то есть грехом против Святого Духа. Следовательно, рассудительность плоти является смертным грехом.

Возражение 3. Далее, как сказано в восьмой [книге] «Этики», «самое плохое противоположно самому лучшему»¹⁵⁸. Но рассудительность плоти противоположна той рассудительности, которая главенствует в нравственных добродетелях. Следовательно, рассудительность плоти главенствует среди смертных грехов, и потому сама по себе является смертным грехом.

Этому противоречит следующее: умаляющее грех не может само обладать природой смертного греха. Но вдумчивое отношение к тому, что связано с заботой о плоти, которая, похоже, принадлежит плотской рассудительности, уменьшает грех. Следовательно, рассудительность плоти сама по себе не обладает природой смертного греха.

Отвечаю: как уже было сказано (47, 2), о человеке говорят как о рассудительном двояко. Во-первых, просто, то есть со стороны цели всей жизни. Во-вторых, относительно, то есть со стороны некоторой частной цели, как [например] человека считают рассудительным в торговле или чем-то ещё в том же роде. Поэтому если рассудительность плоти понимать как рассудительность в абсолютном смысле этого слова, а именно что человек видит конечную цель всей своей жизни в заботе о плоти, то тогда она является смертным грехом, поскольку, поступая подобным образом, человек, у которого, как было показано выше (II-I, 1, 5), не может быть нескольких конечных целей, отвращается от Бога.

С другой стороны, если рассудительность плоти понимать как некоторую частную рассудительность, то тогда она является простительным грехом. Ведь случается же порою так, что человек обладает неупорядоченной расположенностью к некоему плотскому удовольствию без отвращения при этом от Бога посредством смертного греха, [а именно] когда не усматривает цели всей своей жизни в [этом] телесном удовольствии. Сосредоточиться на получении такого удовольствия – значит совершить простительный грех, который принадлежит рассудительности плоти. Но если человек актуально связывает заботу о плоти с доброй целью, как когда кто-либо внимателен к пище, чтобы поддерживать ею свою плоть, то это уже не будет рассудительностью плоти, поскольку в таком случае речь идет о заботе о плоти как средстве достижения цели.

Ответ на возражение 1. Апостол говорит о той плотской рассудительности, посредством которой человек видит цель всей своей жизни в плотских благах, что является смертным грехом.

Ответ на возражение 2. Рассудительность плоти не подразумевает совершения греха против Святого Духа. В самом деле, когда говорится о том, что она «закону Божию не покоряется», то имеется в виду не то, что обладающий рассудительностью плоти не может быть обращен и подчинен закону Божию, а то, что сама плотская рассудительность не может покориться закону Божию, что подобно тому, как неправедность не может быть праведной, а теплота охлаждать, хотя само теплое может стать холодным.

Ответ на возражение 3. Любой грех противоположен рассудительности постольку поскольку рассудительность обща всем добродетелям, из чего следует, что наиболее тяжким [из всех грехов] является не любой противоположный рассудительности грех, но – только тот, который противоположен рассудительности в некоторых наиболее важных вопросах.

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что хитрость не является особым грехом. В самом деле, слова Писания никого не побуждают к греху; а между тем они побуждают нас быть хитрыми, согласно сказанному: «Простым дать хитрость»¹⁵⁹ (Прит. 1, 4). Следовательно, хитрость не является грехом.

Возражение 2. Далее, [в Писании] сказано: «Хитрый действует с советом»¹⁶⁰ (Прит 13, 17). И так он может поступать как ради доброй, так и ради злой цели. Если ради доброй, то в этом нет никакого греха, а если ради злой, то это, пожалуй, принадлежит плотской или мирской рассудительности. Следовательно, хитрость не является особым и отличным от рассудительности плоти грехом.

Возражение 3. Далее, Григорий, комментируя слова [Писания]: «Посмешищем [стал] человек праведный, непорочный» (Иов. 12, 4), говорит: «Мудростью мира сего является ловко скрывать свои помыслы, загораживать суть словами, выдавать заблуждение за истину, а истину выставлять ложью»; несколько же далее он добавляет: «Такую рассудительность внушают юношам, этому за плату обучают детей»¹⁶¹. Но все вышеупомянутое, похоже, принадлежит хитрости. Таким образом, хитрость не отличается от плотской или мирской рассудительности и, следовательно, не является особым грехом.

Этому противоречат следующие слова апостола: «Отвергнув скрытые постыдные дела, не прибегая к хитрости и не искажая Слова Божия» (2Кор. 4, 2). Следовательно, хитрость является грехом.

Отвечаю: рассудительность – это правый разум, который прилагается к действиям, тогда как наука – это правый разум, который прилагается к знаниям. Затем, в том, что относится к созерцанию, можно согрешить против правоты знания двояко: во-первых, когда разум приводится к ложному заключению, которое представляется истинным; во-вторых, когда разум, исходя из ложной посылки, которая представляется истинной, приходит к истинному или ложному заключению. И подобным же образом можно двояко грешить против рассудительности. Во-первых, когда намерение разума определено к цели, которая представляется доброй, хотя на самом деле не является таковой, и это принадлежит рассудительности плоти; во-вторых, когда ради достижения некоторой цели, доброй или злой, человек в качестве средств использует не то, что связано с правдой, а то, что связано с ложью и обманом, и это принадлежит греху хитрости. Таким образом, хитрость является противоположным рассудительности и отличным от рассудительности плоти грехом.

Ответ на возражение 1. По словам Августина, в силу некоторого подобия рассудительности и хитрости о первой иногда говорят в дурном смысле, а о второй – в добром¹⁶². Однако в прямом смысле слова, как говорит Философ в шестой [книге] «Этики», хитрость понимается в дурном смысле¹⁶³.

Ответ на возражение 2. Хитрость может использовать совет ради достижения как доброй цели, так и злой. При этом доброй цели нельзя добиваться при помощи лживых и обманных средств, но – только при помощи средств истинных. Поэтому хитрость является грехом даже тогда, когда она определена к доброй цели.

Ответ на возражение 3. Под «мирской рассудительностью» Григорий понимает все то, что связано с ложной рассудительностью, в том числе и хитрость.

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что лукавство не является относящимся к хитрости грехом. Ведь грех, а особенно смертный, не может быть обнаружен в совершенных. Однако в них может быть обнаружена некоторая толика лукавства, согласно сказанному [в Писании]: «Будучи хитр, лукавством брал с вас» (2Кор. 12, 16). Следовательно, лукавство не всегда является грехом.

Возражение 2. Далее, лукавство, похоже, находится на языке, согласно сказанному [в Писании]: «Языком своим льстят» (Пс. 5, 10). Но хитрость, как и рассудительность, находится в акте разума. Следовательно, лукавство не принадлежит хитрости.

Возражение 3. Далее, [в Писании] сказано: «Лукавство – в сердце злоумышленников»¹⁶⁴ (Прит 12, 20). Но злоумышление не всегда связано с хитростью. Следовательно, лукавство не кажется принадлежащим хитрости.

Этому противоречит следующее: хитрость лжет ради обольщения, согласно сказанному [в Писании]: «По хитрости человеков, по их лжи ради обольщения»¹⁶⁵ (Еф. 4, 14), и то же самое делает лукавство. Следовательно, лукавство принадлежит хитрости.

Отвечаю: как уже было сказано (3), хитрости ради достижения доброй или злой цели свойственно избирать не истинные, а ложные и только кажущиеся истинными пути. Затем, избрание таких путей может быть подвергнуто двоякому рассмотрению. Во-первых, со стороны их обдумывания, и это в прямом смысле слова принадлежит хитрости подобно тому, как обдумывание правильных путей к надлежащей цели принадлежит рассудительности. Во-вторых, избрание такого рода путей можно рассматривать со стороны актуальной реализации, и тогда это принадлежит лукавству. Следовательно, лукавство означает некоторую реализацию хитрости и, таким образом, принадлежит ей.

Ответ на возражение 1. Подобно тому, как хитрость непосредственно понимается как нечто дурное, но метафорически о ней можно говорить и как о чем-то добром, точно так же дело обстоит и с лукавством, которое является реализацией хитрости.

Ответ на возражение 2. Реализация хитрости с целью обмана осуществляется в первую очередь и по преимуществу при помощи слов, которые, по словам Августина, из всего того, что один человек показывает другому, занимают главнейшее место¹⁶⁶, и потому лукавство, как правило, приписывается именно языку. Однако лукавство возможно и в делах, согласно сказанному [в Писании]: «Ухищрения против рабов его» (Пс. 104, 25). Кроме того, лукавство можно обнаружит и в сердце, согласно сказанному: «Внутри он полон коварства» (Сир. 19, 23), что означает придумывать всякие козни, согласно сказанному: «Замышляют всякий день козни» (Пс. 37, 13).

Ответ на возражение 3. Кто бы ни замышлял что-либо злое, он необходимо должен придумать некоторые способы достижения своей цели, и главным образом он придумывает обманные способы, посредством которых ему легче добиться своего. Впрочем, подчас зло творится без хитрости и лукавства, но открыто и посредством насилия; однако коль скоро такой способ более труден, то и встречается он менее часто.

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что обман не принадлежит хитрости. Ведь человек не заслуживает похвалы за то, что позволяет ввести себя в заблуждение (а это является объектом хитрости), но при этом человек заслуживает похвалу за то, что его обманывают, согласно сказанному [в Писании]: «Для чего бы вам лучше не оставаться обманутыми?»¹⁶⁷ (1Кор. 6, 7). Следовательно, обман не принадлежит хитрости.

Возражение 2. Далее, обман, похоже, связан с неправомерным присвоением или удержанием внешних вещей, в связи с чем читаем о том, что «некоторый же муж, именем «Анания», с женою своею, Сапфирою, продав имение, утаил из цены» (Деян. 5, 1, 2). Но неправедное присвоение или удержание внешних вещей принадлежит несправедливости или жадности. Следовательно, обман не принадлежит хитрости, которая противоположна рассудительности.

Возражение 3. Далее, никто не применяет хитрость против самого себя. Но люди подчас обманывают самих себя, по каковой причине о некоторых сказано, что они «делают засады и обманом подстерегают собственные души»¹⁶⁸ (Прит. 1, 18). Следовательно, обман не принадлежит хитрости.

Этому противоречит следующее: объектом обмана является введение в заблуждение, согласно сказанному [в Писании]: «Обманете ли Его, как вводят в заблуждение человека?»¹⁶⁹ (Иов. 13, 9). Но к этому же объекту определена и хитрость. Следовательно, обман принадлежит хитрости.

Отвечаю: обман, как и лукавство, является реализацией хитрости. Но они, похоже, отличаются тем, что лукавство является реализацией хитрости в целом и может производиться как при помощи слов, так и при помощи дел, тогда как обман является реализацией хитрости именно при помощи дел.

Ответ на возражение 1. Апостол советует верным не обманываться в своем знании, а с должным смирением претерпевать последствия того, что их обманули, а также сносить те несправедливости, которые причинил им обман.

Ответ на возражение 2. Реализация хитрости может быть обусловлена каким-то другим пороком, равно как и реализация рассудительности – другими добродетелями. Поэтому ничто не препятствует тому, чтобы обман был связан с несправедливостью или жадностью.

Ответ на возражение 3. Обманщики не планируют что-либо против себя или своих душ, но по справедливому приговору Божию те, которые устраивают засады другим, попадают в них сами, согласно сказанному [в Писании]: «[Он] упал в яму которую приготовил» (Пс. 7, 16).

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что заботиться о временном законно. В самом деле, высший должен заботиться о низших, согласно сказанному [в Писании]: «Начальник ли – начальствуй с усердием» (Рим. 12, 8). Но в установленном Богом порядке человек выше других временных вещей, согласно сказанному [в Писании]: «Ты... все положил под ноги его» (Пс. 8, 8). Следовательно, человек должен заботиться о временном.

Возражение 2. Далее, всякий заботится о цели, ради которой он действует. Но человеку законно действовать ради временных вещей, которые нужны для поддержания жизни, по каковой причине апостол говорит: «Если кто не хочет трудиться – тот и не ешь» (2Фес. 3, 10). Следовательно, заботиться о временном законно.

Возражение 3. Далее, забота о делах милосердия достойна похвалы, согласно сказанному [в Писании]: «Быв в Риме, с великим тщанием искал меня и нашел» (2Тим. 1, 17). Но забота о временном подчас связана с делами милосердия, как, например, когда человек озабочен попечением о сиротах и нищих. Следовательно, заботиться о временном законно.

Этому противоречит сказанное Господом: «Итак, не заботьтесь и не говорите: «Что нам есть?», или: «Что пить?», или: «Во что одеться?"» (Мф. 6, 31). А между тем все это необходимо [для поддержания жизни].

Отвечаю: забота предполагает приложение немалых усилий для обретения чего-либо. Но очевидно, что усилий должно быть тем больше, чем больше вероятность неудачи, и тем меньше, чем больше уверенности в успехе. Поэтому забота о временном может быть незаконной трояко. Во-первых, со стороны объекта заботы, то есть когда мы стремимся к временному как к своей цели. Поэтому Августин говорит, что «когда Господь сказал: «Не заботьтесь» и т. д., Он этим желал запретить им видеть в подобных вещах свою цель и делать ради них что-либо из того, что было предписано им делать ради проповедования Евангелия». Во-вторых, забота о временном может быть незаконной из-за чрезмерности прилагаемых ради него усилий, которые отвлекают человека от того, что должно быть главным объектом его устремлений, [а именно] от духовных вещей, о чем читаем: «Забота века сего... заглушает слово» (Мф. 13, 22). В-третьих, [она может быть незаконной] из-за излишних опасений, когда человек, так сказать, боится испытать нужду в необходимом, если будет делать то, что должно. Поэтому Господь приводит три причины, почему нужно избавиться от подобных страхов. Первая связана с теми благами, которые Бог даровал человеку без какой-либо заботы со стороны последнего, а именно с его телом и душой; вторая – с той заботой, с которой Бог относится к животным и растениям в смысле потребностей их природы и без какой-либо помощи со стороны человека; третья – с божественным Провидением, из-за неведенья которого язычники больше других стремятся к обладанию временными благами. Из всего этого Он заключает, что нам надлежит в первую очередь заботиться о духовных благах, уповая при этом на то, что, если мы будем делать должное, наши потребности во временных благах будут удовлетворены.

Ответ на возражение 1. Временные блага подчинены человеку так, что он может использовать их по мере своих потребностей, а не так, что он может видеть в них свою цель и полностью сосредоточиться на заботе о них.

Ответ на возражение 2. Забота человека, трудом зарабатывающего свой хлеб, должна быть адекватной, а не чрезмерной. Поэтому Иероним, комментируя слова [Писания]: «Не заботьтесь...» (Мф. 6, 31), говорит, что «нужно трудиться, а не заботиться», имея в виду ту излишнюю заботу, которая отягощает ум.

Ответ на возражение 3. В делах милосердия забота о временном определена как к своей цели к горней любви, и потому если она не чрезмерна, то законна.

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что мы должны заботиться о будущем. Ведь сказано же [в Писании]: «Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его и будь мудрым – нет у него ни начальника, ни приставника... но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пищу свою» (Прит. 6, 6–8). Но эти слова относятся к заботе о будущем. Следовательно, забота о будущем достойна похвалы.

Возражение 2. Далее, забота принадлежит рассудительности. Но рассудительность по преимуществу связана с будущим, поскольку её главной частью, как было показано выше (49, 6), является «предусмотрительности в отношении будущего». Следовательно, забота о будущем добродетельна.

Возражение 3. Далее, всякий, кто сберегает нечто на завтрашний день, заботится о будущем. Но [в Писании] сказано о том, что у Христа был денежный ящик, который носил Иуда (Ин. 12, 6), и что апостолы хранили полагаемые к их ногам деньги за проданную землю (Деян. 4, 34–37). Следовательно, заботиться о будущем законно.

Этому противоречат следующие слова Господа: «Не заботьтесь о завтрашнем дне» (Мф. 6, 34), где под «завтрашним днем», как говорит в своем комментарии Иероним, подразумевается будущее.

Отвечаю: никакое дело не может быть добродетельным, если ему не сопутствуют надлежащие обстоятельства, например время, согласно сказанному [в Писании]: «Для всякой вещи есть свое время» (Еккл. 8, 6), каковые слова относятся не только к внешним делам, но и к внутренней заботе. В самом деле, каждому времени приличествует своя забота: так, заботиться об урожае надлежит летом, а об изготовлении вина – осенью. Поэтому если человек озабочен изготовлением вина летом, то он зря тратит время в предвосхищении будущей заботы. Таким образом, Господь запрещает такого рода излишнюю заботу, когда говорит: «Не заботьтесь о завтрашнем дне», и далее: «Ибо завтрашний сам будет заботиться о своем», то есть завтра будет своя забота, вполне достаточно обременяющая душу. И именно это имеет в виду Господь, когда добавляет: «Довольно для каждого дня своего бремени»¹⁷⁰, то есть бремени забот.

Ответ на возражение 1. Муравей заботится в должное время, о чем говорили и мы в приведенных нами примерах.

Ответ на возражение 2. Должная предусмотрительность в отношении будущего принадлежит рассудительности. Но если человек стремится к временному так, что «прошлое» и «будущее» выступают в качестве целей, или если он желает того, что превышает потребности его жизни, или если он в своей заботе забегает вперед, то тогда речь идет о неупорядоченности в предвидении или заботе о будущем.

Ответ на возражение 3. Об этом Августин говорит так: «Когда мы видим раба Божия, беспокоящегося о том, чтобы не испытывать нужды в необходимом, мы не должны осуждать его за заботу о завтрашнем дне, поскольку и Сам Господь изволил явить нам пример, имея денежный ящик, и в деяниях апостолов есть свидетельства о том, что они принимали меры к сбережению необходимых средств к существованию ввиду возможного в будущем голода. Следовательно, Господь осуждает не тех, кто согласно человеческим обычаям обеспечивает себя подобным, а тех, кто ради этого противопоставляет себя Богу»¹⁷¹.

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что эти пороки не возникают из жадности. Ведь нами уже было сказано (43, 6) о том, что главной причиной недостаточной правоты разума является похоть. Затем, все эти пороки противоположны правоте разума, то есть рассудительности. Поэтому они возникают по преимуществу из похоти, тем более что, согласно Философу, «о Венере говорят как о «кознодейке с узорчатым поясом"», а «тот, кто невоздержан в своих влечениях, действует с коварством»¹⁷².

Возражение 2. Далее, эти пороки, как было показано выше (47, 13), имеют некоторое сходство с рассудительностью. Но коль скоро рассудительность находится в разуме, то ей, похоже, более близки духовные пороки, например гордыня и тщеславие. Следовательно, вышеупомянутые пороки скорее являются следствиями не жадности, а гордыни.

Возражение 3. Далее, люди идут на уловки не только затем, чтобы овладеть чужими благами, но также и при составлении заговоров, и если первое принадлежит жадности, то последнее – гневу. Но хитрости, лукавству и обману свойственно прибегать к уловкам. Следовательно, вышеупомянутые пороки возникают не только из жадности, но и из гнева.

Этому противоречит сказанное Григорием о том, что обман – это дочь жадности¹⁷³.

Отвечаю: как уже было сказано (3; 47, 13), плотская рассудительность и хитрость, а равно лукавство и обман в части использования разума имеют некоторое сходство с рассудительностью. Но из всех нравственных добродетелей использование правого разума наиболее очевидно проявляется в правосудности, поскольку правосудность находится в разумном желании. Поэтому недолжное использование разума в первую очередь проявляется в тех пороках, которые противостоят правосудности, главным из которых является жадность. Следовательно, вышеупомянутые пороки по преимуществу возникают из жадности.

Ответ на возражение 1. Похоть по причине страстных влечений и вожделения полностью отвлекает разум от осуществления им его акта, в то время как в вышеупомянутых пороках присутствует некоторое пользование разумом, хотя и неупорядоченное. Следовательно, эти пороки не возникают непосредственно их похоти. Когда же Философ говорит, что «Венера – кознодейка», то этим указывает на некоторое сходство, а именно, что она так же внезапно увлекает человека, как он бывает увлечен вводящими в заблуждение действиями, но не посредством хитрости, а посредством неистовства влечений и наслаждений, по каковой причине далее он прибавляет, что «Венера не раз уловляла умы и разумных».

Ответ на возражение 2. К уловкам, похоже, прибегают из малодушия, поскольку величавый, по словам Философа, предпочитает действовать явно¹⁷⁴. И коль скоро гордыня является подобием или подражанием величавости, то из этого следует, что вышеупомянутые пороки, которые используют лукавство и обман, непосредственно возникают не из гордыни, а из жадности, которая ищет собственной выгоды и не придает большого значения превосходству.

Ответ на возражение 3. Движение гнева возникает неожиданно, и потому происходит стремительно и не прибегает к обсуждению разума, в отличие от вышеупомянутых пороков, которые пользуются этим, хотя и неупорядоченно. Те же, которые прибегают к уловкам с целью составления заговора, действуют не из гнева, а, пожалуй, из ненависти, поскольку разгневанный, как говорит Философ, желает причинять вред явно¹⁷⁵.