Глава 59. О том, что потенциальный ум человека – не отделенная субстанция
[Помимо Платона,] были и другие, кто придерживался мнения, будто мыслящая субстанция не может соединяться с телом как его форма. В подтверждение своей правоты они изобрели иной [путь аргументации].167 А именно: они утверждают, что ум, в том числе тот, который Аристотель зовет «возможным», [или «потенциальным"],168 есть некая отделенная субстанция, не связанная с нами как наша форма.
[1] Пытаясь обосновать свою точку зрения, они ссылаются,169 во-первых, на слова [Аристотеля] об «отделенном уме», «не смешанном с телом», «простом» и «не восприимчивом к воздействию»:170дескать, если бы ум был формой тела, о нем нельзя было бы сказать всего этого.
[2] Во-вторых, они ссылаются на доказательство того же [Аристотеля], согласно которому потенциальный ум воспринимает все виды чувственных вещей, сам существуя по отношению к ним в потенции; и потому он должен быть лишен всякого [собственного содержания и видовой определенности].171Как зрачок, воспринимающий все цвета, сам ни в какой цвет не окрашен, ибо, если бы он имел свой собственный цвет, тот мешал бы ему неискаженно видеть остальные цвета, и в лучшем случае он воспринимал бы все прочие цвета в смеси с этим своим цветом, – точно так же и потенциальный ум: он не должен иметь никакой собственной формы или природы из [числа форм] чувственно-воспринимаемых вещей. Но это было бы неизбежно, если бы он был смешан с каким-либо телом. А также если бы он был формой какого-либо тела: ибо когда из формы и материи возникает нечто одно, форма не может быть непричастна чему-либо из природы того, для чего она служит формой. Следовательно, потенциальный ум не может быть смешан с телом и не может быть формой, или актом какого-либо тела.
[3] К тому же. Если бы [потенциальный ум] был формой какого-либо материального тела, то восприятие этого ума было бы восприятием того же рода, что и [восприятие форм] первой материей.172 В самом деле: то, что служит формой какого-либо тела, ничего не воспринимает без своей материи. А первая материя воспринимает формы только индивидуальные: они и становятся индивидуальными оттого, что восприняты материей. Значит, и потенциальный ум, [если бы был формой тела], воспринимал бы формы, как они существуют индивидуально. Таким образом, он не познавал бы общего. Но это очевидно не так.
[4] Кроме того. Первая материя не способна познавать формы, которые она воспринимает. Значит, если бы восприятие потенциального ума и первой материи было одинаково, то и потенциальный ум не познавал бы воспринятые им формы.173Но это не так.
[5] Далее. В теле не может быть бесконечная сила;174 это доказывает Аристотель в восьмой книге Физики.175 Но сила потенциального ума некоторым образом бесконечна: ведь с его помощью мы судим о вещах, бесконечных по числу, поскольку мы познаем общие понятия, каждое из которых содержит в потенции бесконечно много индивидуумов. Следовательно, потенциальный ум не есть телесная сила.
Основываясь на этих доводах, Аверроэс,176 а также, по его словам, некоторые древние до него,177 пришли к убеждению, что потенциальный ум, которым душа мыслит, сам по себе отделен от тела и не является формой тела.
Однако в таком случае потенциальный ум никак не был бы с нами связан, не имел бы к нам никакого касательства, и мы не могли бы мыслить с его помощью. Поэтому [Аверроэс] изыскивает способ связать [отделенный потенциальный ум] с нами.178Он говорит, что актуально помысленный вид есть форма потенциального ума, подобно тому как актуально видимое есть форма зрительной способности.179 Таким образом, из потенциального ума и актуально мыслимой формы получается одно. Значит, с чем будет связана данная мыслимая форма, с тем будет связан и потенциальный ум. Так вот, [умопостигаемая форма] связывается с нами при посредстве воображения, или представления,180 которое выступает своего рода подлежащим этой умопостигаемой формы. Таким образом, [через представление воображения и помысленную форму] потенциальный ум оказывается соединен с нами.
Нетрудно заметить, что эти рассуждения несостоятельны и неверны. – Мыслит тот, кто обладает умом. А предметом мышления служит то, чей умопостигаемый вид соединяется с умом. Так вот, оттого, что умопостигаемый вид, соединенный с умом, будет каким-то образом присутствовать в человеке, человек не станет мыслящим [существом], а станет лишь [предметом], который мыслится отделенным умом.
Кроме того. Актуально мыслимый вид есть форма потенциального ума, так же как актуально видимый вид есть форма зрительной потенции, или самого глаза. К воображению же [нашему и представлению] мыслимый вид относится так, как актуально видимый вид относится к окрашенному, находящемуся вне души: к этому сравнению прибегают и сам Аверроэс,181 и Аристотель.182Выходит, связывать потенциальный ум посредством мыслимой формы с представлением, находящимся в нас, все равно что связывать зрительную способность с цветом, находящимся в камне, [на который мы смотрим]. [Связь здесь действительно есть, но] благодаря этой связи доказывается не то, что камень видит, а то, что камень видим. Точно так же и [устанавливаемая Аверроэсом] связь потенциального ума с нами: благодаря этой связи мы не мыслим, а только можем быть предметом мысли. – Однако человека, несомненно, не зря называют мыслящим: мыслить – именно его отличительное свойство. Если бы мы не мыслили, мы не могли бы, в частности, исследовать природу ума. [Но именно этим и мы, и Аверроэс занимаемся]. Просто вышеупомянутый тип связи недостаточен [для объяснения разумности человека].
К тому же. Всякое познающее посредством познавательной силы связывается с предметом [познания], а не наоборот: точно так же и всякое действующее посредством деятельной силы связывается с делаемым, а не наоборот. Человек мыслит посредством ума – это его познавательная сила. Следовательно, не человек связывается с умом посредством умопостигаемой формы, а наоборот: [человек] связывается с умопостигаемым [предметом] посредством ума.
Далее. Источник деятельности [всякой вещи] должен быть ее формой. Ибо всякая [вещь] действует сообразно тому, чем она является в действительности, а в действительности всякая вещь существует только благодаря своей форме. Вот почему Аристотель в доказательство того, что душа есть форма, приводит то обстоятельство, что животное именно благодаря душе живет и ощущает.183 А человек мыслит; и мыслит он, конечно же, умом: тот же Аристотель, взявшись исследовать начало, которым мы мыслим, в результате сообщает нам о природе потенциального ума.184Значит, потенциальный ум должен составлять с нами одно не только по своему предмету, но и формально.
Кроме того. Актуальный ум и актуальное умопостигаемое – одно,185так же как актуальное ощущение и актуальное ощущаемое.186 Но ум в потенции не [тождествен] умопостигаемому в потенции, так же как ощущение в потенции не [тождественно] ощущаемому в потенции. Значит, вид вещи, посредством которого вещь находится в представлении [нашего] воображения, актуально не мыслим: [он превратится в умопостигаемый вид] лишь после того, как будет отвлечен от воображаемых представлений, [а до тех пор является лишь потенциально мыслимым]. [До этого] он не един с актуализованным умом, так же, как, например, вид цвета актуально ощущается не тогда, когда он есть в камне, а тогда, когда он есть в зрачке. – Согласно обсуждаемой нами точке зрения, умопостигаемый вид соединяется с нами только потому, что он находится в представлении нашего воображения, а не потому, что он един с потенциальным умом как его форма. Но в таком случае он не может выступать в качестве посредника, связывая потенциальный ум с нами: потому что если он связан с потенциальным умом, то никак не связан с нами, и наоборот.
По-видимому, тот, кто первым высказал это положение, был введен в заблуждение двусмысленностью слов.187 Дело вот в чем: цвета, существующие вне души, при свете становятся актуально видимы, так что могут возбуждать зрение; однако [пока на них не обратился чей-то глаз], они не являются актуально [увиденными], воспринятыми чувством, а значит, не составляют одно с актуализованным чувством. Точно так же представления воображения при свете действующего ума становятся актуально мыслимыми, так что могут возбуждать потенциальный ум; однако от этого они еще не являются актуально помысленными, так чтобы составлять одно [целое] с актуализованным потенциальным умом.
И еще. Где имеет место более высокий [тип] деятельности живого [существа], там имеет место более высокий вид жизни, соответствующий этой деятельности. Так, в растениях имеется только один [тип] деятельности, связанный с питанием, [ростом и размножением]. В животных обнаруживается более высокая деятельность, а именно: ощущение и перемещение, так что животное живет жизнью более высокого вида.
А в человеке обнаруживается еще более высокая жизнедеятельность, чем в животном, а именно мышление. Следовательно, человек должен обладать жизнью более высокого вида. Но жизнь обеспечивает душа. Значит, душа, которой жив человек, должна быть выше чувственной души, [которая животворит бессловесных животных]. Но наивысшая душа – это ум. Следовательно, человеческая душа – ум. Значит, ум – форма человека.
К тому же. Деятельность какой-либо вещи и последствия этой деятельности не сообщают деятелю его вид: ибо деятельность – вторичный акт; первичный же акт – форма, которая и сообщает вид [всякому сущему]. Согласно изложенному выше учению [Аверроэса],188 единство потенциального ума и человека есть следствие человеческой деятельности: оно достигается при посредстве «фантасии», [т.е. воображения] которая, в свою очередь, есть, по определению Аристотеля, «движение, произведенное актуализованным чувством».189 Значит, это единство не может определять вид человека. Значит, человек не отличается по виду от бессловесных животных из-за того, что наделен умом.
Далее. Если человеческий вид определяется тем, что человек разумен и обладает умом, то всякий, принадлежащий к виду «человек», разумен и обладает умом. Ребенок, еще не вышедший из материнского чрева, принадлежит к виду «человек»; однако у него еще нет ни одного актуально мыслимого представления воображения. Значит, человек наделен умом не потому, что ум соединяется с человеком посредством умопостигаемого вида, подлежащим которого служит представление воображения.
* * *
См. Фемистий, цит. соч., слово V; Аверроэс, цит. соч., III, 5, 11–24; 54–63.
Аристотель. О душе, 429 а 21.
Аверроэс, цит. соч., III, 5, 62–70.
Аристотель. О душе, 429 а 13.
Аверроэс, цит. соч., III, 4, 65–105.
Аверроэс, цит. соч., III, 5, 52; ср.37–56.
Аверроэс, цит. соч., III, 5, 27–43.
Аверроэс, цит. соч., III, 19, 35–52.
Аристотель. Физика, 266 а 24.
Аверроэс, цит. соч., III, 5, 27–56.
Аверроэс, цит. соч., III, 5, 57–62.
Аверроэс, цит. соч., III, 5, 501–527.
Аверроэс, цит. соч., III, 5, 400–418.
Аверроэс, цит. соч., III, 5,501–527; III, 36,199–202. – В данном преводе русское слово «представление» (иногда «представление воображения») всегда передает греч/.лат. термин phantasma. «Фантасма» в аристотелевской теории познания занимает промежуточное место между «ощущением» (αΐσθησις, αίσθημα) – образом ощущаемого предмета, который создается зрением, слухом или другой чувственной способностью при актуализации соответствующего органа чувства, с одной стороны; и «формой» (είδος, μορφή, νόημα) – умопостигаемым образом сущности предмета, который извлекается умом из представления. «Фантасма» создается душевной способностью воображения (φαντασία) и памяти с помощью общего чувства (снизу) и рассудка, или различающей способности (сверху) и служит условием и главным содержанием опыта для человека и высших животных (см. Аристотель. Метафизика, 1,1).
Аверроэс, цит. соч., III, 5, 395–418; III, 18, 63–71.
Аристотель, О душе, 430 а 15.
Аристотель, О душе, 414 а 12.
Аристотель, О душе, 429 а 16.
Аристотель, О душе, 430 а 3.
Аристотель, О душе, 425 b 26.
См. Аверроэс, цит.соч., III, 5, 402–408; III, 18, 66–68; III, 20, 238–240.
Аверроэс, цит. соч., III, 4,45–47; 7, 59–63; 36,199–213.
Аристотель, О душе, 429 а 1.