Несторий.

Несторий родился в г. Германикее, в Сирии. Данных о времени его рождения нет. В юности Несторий подвизался в монастыре св. Евпрепия в Антиохии. Он был учеником Феодора Мопсуестийского – знаменитого богослова, экзегета и мистагога Антиохийской школы. Со временем Несторий стал известен как подвижник и проповедник.

По совету еп. Антиохийского Иоанна, в 428 г. имп. Феодосий II поставил Нестория во главе Константинопольской архиепископии. Вступив на Константинопольский престол, Несторий приступил к реформам, проявив особое усердие в борьбе с еретиками – арианами, македонианами, аполлинарианами, новацианами. Несторий решил умерить монашеское влияние на жизнь Константинополя, которое имело место во многом благодаря сестре Феодосия Пульхерии; он запретил монахам покидать монастыри без необходимости. Реформы, проводимые Несторием, расположили против него часть монашествующих и немалую часть императорского двора в Константинополе, хотя у части населения Константинополя, как и у имп. Феодосия, он пользовался поддержкой. Несторий испортил отношения с Пульхерией, в частности запретив ей причащаться в алтаре, что ранее было доступно ей как девственнице и сестре императора.

Поводом к началу т. н. «несторианских споров» стал вопрос об именовании Девы Марии «Богородицей». Эти споры начались в Константинополе еще до назначения Нестория архиепископом. Спорившие стороны обратились к Несторию за разрешением спора: следует ли называть Марию «Богородицей» ( θεοτόσος) (здесь делается акцент на божественной природе Христа) или «человекородицей» ( ἀνθροτόσος) (делается акцент на человечестве Христа). Позиция Нестория заключалась в том, что самое точное именование Марии – «Христородица» как указывающее на то, что Мария родила Христа – Бога и человека²⁴⁸. Тем не менее Несторий не осудил радикальных борцов с именем «Богородица», некоторые из которых дошли до того, что анафематствовали употребление этого имени.

Это особенно настроило против Нестория св. Прокла (в то время – еп. Кизического, позже – Константинопольского), Евсевия Дорилейского, а затем св. Кирилла Александрийского и других противников взглядов Нестория. Не в последнюю очередь здесь имело место столкновение христологии Антиохийской и Александрийской школ. К тому же Несторий настроил против себя и Римскую Церковь в лице папы Целестина, потребовав в ходе переписи с ним объяснений по поводу осуждения пелагиан.

Св. Кирилл Александрийский сначала обличил взгляды Нестория в «Послании к отшельникам», не упоминая его по имени, а затем – в «Первом» и «Втором послании к Несторию». При этом и св. Кирилл, и Несторий обращались к папе Целестину. В итоге в 430 г. в Риме учение Нестория было анафематствовано и связано с ересью Пелагия. Вслед за этим в том же году св. Кирилл собрал собор в Александрии, где также осуждается учение Нестория; вместе с тем св. Кирилл пишет «Третье послание к Несторию» и издает двенадцать анафематизмов, осуждающих несторианство и задающих границы православия.

В 431 г. был объявлен собор в Эфесе (III Вселенский собор). Св. Кирилл, открывая собор, не дождался антиохийских епископов во главе с Иоанном Антиохийским; Несторий по этой причине не явился на собор. На Эфесском соборе учение Нестория – по крайней мере, в понимании его св. Кириллом – было осуждено, а Несторий низложен. Прибывшие в Эфес антиохийские епископы, в свою очередь, низложили св. Кирилла, а участников Эфесского собора отлучили. Ими. Феодосий после колебаний и под давлением Пульхерии и папы Целестина признал осуждение Нестория. Компромисс между, с одной стороны, Антиохийской Церковью в лице Иоанна Антиохийского и, с другой – св. Кириллом Александрийским был достигнут лишь в 433 г. посредством т. и. «Формулы единения», выработанной антиохийцами еще в 431 г. в Эфесе²⁴⁹. Эта «Формула единения» стала основой для Халкидонского ороса.

По настоянию Пульхерии Феодосий в 433 г. распорядился сжечь сочинения Нестория. По низложении Несторий был отправлен в родной для него монастырь св. Евпрепия, однако затем он был сослан в Петру Аравийскую, а потом в египетскую Фиваиду. В ссылках Несторий написал сочинение, подписав его именем Гераклида Дамасского; оно не дошло до нас в оригинале, но сохранилось на сирийском языке. Пребывая в ссылке в Фиваиде, Несторий был освобожден египетскими разбойниками, но затем вновь подчинился властям Фиваиды. После скитания по различным ссылкам Несторий скончался около 451 г. Кроме осуждения на III Вселенском соборе, учение Нестория было осуждено на IV (Халкидонском) Вселенском соборе (431 г.); учитель Нестория, Феодор Мопсуестийский, был осужден на V Вселенском соборе (553 г.).

Христология Нестория, так же как его учителей – знаменитых церковных писателей Антиохийской школы Феодора Мопсуестийского и Диодора Тарского, в определенной мере построена на отталкивании от христологии Аполлинария Лаодикийского и ариан, согласно которой ипостась Слова замещает в воплощенном Христе человеческий ум и, соответственно, Слово и воспринятая Им плоть образуют нечто наподобие единой природы, или ипостаси. Несторий воспринимал учение св. Кирилла, который настаивал на необходимом и природном соединении Логоса с человеческой природой (представляющей собой плоть и животную душу) и говорил о Сыне, используя аполлинарианскую формулу: «единая природа Бога-Слова воплощенного» ( μία φύσις τοῡ θεοῡ λόγου σεσαρκωμένη) (сам СВ. Кирилл считал, что эта формула принадлежит св. Афанасию Александрийскому), – как рецидив апол-линарианства.

Сам Несторий понимал соединение человеческой и Божественной составляющих во Христе как основанное не на необходимости природы, но на реальности любви, «благоволения» Божия. Он говорил про связь Бога-Слова и человеческой природы, понимаемой как «сочетание по благоволению» ( συνάφεια καθ’εὐδοκίαν), которое является «совершенным», «точным» и «постоянным». Несторий не говорил о единой «ипостаси» Христа («ипостась» он понимал как осуществление природы в единичном сущем), но вел речь о едином Лице ( πρόσωπον) Христа (таким образом, Несторий, в отличие от Каппадокийских отцов, различал понятия «ипостась» и «лицо»). Вместе с тем он мог говорить о двух ипостасях, соответствующих природам, во Христе, однако когда св. Кирилл обвинял его в том, что он учит о двух Сынах – Сыне Божием и Сыне человеческом, Несторий открещивался от такого понимания его позиции и утверждал, что подобные обвинения беспочвенны.

Самым проблемным местом в учении Нестория является вопрос о единстве Лица Христа, т. е. вопрос о том, что именно определяет это единство (неоднозначность и неудовлетворительность решения этого вопроса Несторием – важнейший из факторов, повлекших обвинения его в еретичности). Несторий мог говорить о волях, относящихся соответственно к Божественной и человеческой природам воплощенного Бога-Слова, однако он мог вести речь и об одной личной воле Христа; точно так же он мог говорить о лице, относящемся к человеческой природе Христа и к Божественной природе, и вместе с тем – о «Лице единения», которое относится ко Христу как индивиду. Соотношение этих аспектов в учении Нестория – когда подразумевается и двойственность, и единичность воли и лиц во Христе – не вполне понятно. Возможно, в системе Нестория оно решается посредством оригинального учения о взаимном использовании природными лицами друг друга, когда утверждается, что то, что принадлежит одной природе, принадлежит и другой и наоборот.

Движение несториан, не признавших осуждения Нестория, распространилось на Восток вплоть до Китая и Монголии. Церковь Востока не признала анафемы Эфесского собора на Нестория и анафемы на Феодора Мопсуестийского, провозглашенные на V Вселенском соборе. В 539/540 г. написанная Несторием книга Гераклида была переведена на сирийский язык и сыграла важнейшую роль в развитии учения Церкви Востока, не состоящей в церковном общении с православной Церковью. Церковь несториан существует по сей день.

Сократ Схоластик. Церковная история. Кн. 7²⁵⁰. Гл. 29. О том, что по смерти Сисиния был вызван из Антиохии и сделан епископом Константинопольским Несторий, которого тотчас узнали, каков он был.

По смерти Сисиния²⁵¹ самодержцы, ради людей тщеславных, не заблагорассудили рукоположить на епископство кого-либо из константинопольской Церкви, хотя многим хотелось иметь епископом Филиппа и многим Прокла²⁵², но решили вызвать иноземца из Антиохии. Там был некто, по имени Несторий, родом из Германикеи, человек с хорошим голосом и отличным даром слова. Посему-то и решено было вызвать его, как способного к проповеданию. Через три месяца Несторий явился, и весьма многие стали рассказывать о его воздержании, а каков он был в других отношениях – это от людей умных не утаилось с самой первой его проповеди. Быв рукоположен в десятый день месяца апреля²⁵³, в консульство Филока и Тавра, он тогда же, в присутствии всего народа, обратил речь к царю и произнес следующие замечательные слова. «Царь! – сказал он. – Дай мне землю, очищенную от ересей, и я за то дам тебе небо; помоги мне истребить еретиков, и я помогу тебе истребить персов». Хотя некоторые простые люди, питавшие ненависть к еретикам, приняли произнесенные им слова с удовольствием, но от людей, умевших по словам заключать о качествах души, не укрылись, как я сказал, ни его легкомыслие, ни вспыльчивость, ни тщеславие, ибо, не удержавшись и на минуту, он уже дошел до таких слов; не отведав еще, как говорится, и городской воды, уже объявил себя жестоким гонителем. Действительно, в пятый день после своего рукоположения Несторий вознамерился разрушить молитвенный дом ариан, где они тайно молились, и через это довел их до отчаяния. Видя, что место молитвенных собраний их разрушают, они подложили под него огонь и зажгли. Огонь распространился и истребил соседние дома. От этого в городе произошло смятение, и ариане готовились к отмщению; но Бог, хранивший город, не попустил исполниться этому злу. С тех пор не только еретики, но и свои по вере стали называть Нестория «пожаром», ибо он не успокоился, но, строя против еретиков козни, губил город, сколько от него зависело. Пытался он мучить и новациан²⁵⁴, завидуя тому, что новацианский епископ Павел славился набожностью, но самодержцы своим увещанием остановили порыв его. А сколько зла наделал он четырнадцатидневникам в Азии, Лидии и Карии и сколь многие чрез него погибли во время бывшего возмущения в Милете и Сардах, о том лучше, думаю, умолчать. О наказании же, которое постигло его и за это, и за необузданный язык, скажу немного ниже. <...>

Гл. 31. О том, что потерпели от Нестория македониане.

Между тем, поступая сам против обычая Церкви, Несторий, как показывают происшедшие при нем события, заставлял и других подражать себе в этом отношении. Так, епископ города Гермы в Геллеспонте, Антоний, подражая стремлению Нестория против еретиков, начал сильно преследовать македониан и в свое оправдание ссылался на поведение патриарха. Македониане²⁵⁵ до некоторого времени терпели мучения, но когда Антоний стал мучить их с еще большей жестокостью, они, не могши переносить тяжести мук, впали в страшное отчаяние и, подослав людей, для которых приятное выше доброго, убили его. Как скоро македониане совершили такое преступление, Несторий воспользовался этим случаем для поддержания своих стремлений и убедил самодержцев отнять у македониан церкви. Вследствие сего у них отнята была церковь в Константинополе перед старой городской стеной, церковь в Кизике и много других, принадлежавших им в селах Геллеспонта. А некоторые из македониан обратились к Церкви православной и приняли веру в единосущие²⁵⁶. Но для пьяницы, говорит пословица, всегда будет вино, а для сварливого – предмет ссоры. Случилось, что Несторий, любивший изгонять других, и сам изгнан был из Церкви – по следующей причине.

Гл. 32. О пресвитере Анастасии, которым Несторий вовлечен был в нечестие.

При Нестории был пресвитер Анастасий, приехавший вместе с ним из Антиохии. Несторий весьма уважал его и в делах пользовался его советами. Однажды, уча в церкви, этот Анастасий сказал: «Пусть никто не называет Марию Богородицей, ибо Мария была человек, а от человека Богу родиться невозможно». Эти слова устрашили многих – как клириков, так и мирян, ибо все издревле научены были признавать Христа Богом и никак не отделять Его, по домостроительству, как человека, от божества, последуя слову апостола, который говорит: «еще и разумехом по плоти Христа, но ныне к тому не разумеем»²⁵⁷, и: «темже оставлыне начала Христова слово, на совершение да введемся»²⁵⁸. Итак, когда в церкви, сказал я, произошло смятение, Несторий, стараясь подтвердить слова Анастасия – ибо ему не хотелось, чтобы человек, им уважаемый, обличен был в нечестивом учении, – стал часто проповедовать в церкви о том же предмете, нарочито предлагал о нем вопросы и всегда отвергал название Богородицы. А так как вопрос об этом различными людьми был понимаем различно, то в Церкви произошли разделения – и христиане, как бы сражаясь ночью, утверждали то одно, то другое, то соглашались с новым учением, то отвергали его. Между тем Несторий у многих прослыл таким человеком, который учил, что Господь есть простой человек, и будто бы вводит в Церковь ересь Павла Самосатского и Фотина²⁵⁹. Касательно сего предмета возникло столько споров и такое смятение, что нужен был даже Вселенский собор. Но, прочитав изданные Несторием сочинения, я нахожу его человеком несведущим и буду говорить о нем справедливо, ибо как не неприязнь к нему заставила меня упомянуть о его недостатках, так и не угождение кому-либо расположить – высказать все то, что я нашел в нем. Мне кажется, Несторий не подражал ни Павлу Самосатскому, ни Фотину, да и не называл Господа совершенно простым человеком²⁶⁰. Он боялся, как призрака, одного названия Богородицы, и это с ним случилось от крайней необразованности. Быв от природы красноречив, Несторий считал себя образованным, а на самом деле не имел никакой учености, да и не хотел изучать книги древних толкователей. Ослепленный своим даром слова, он не выказывал внимания к древним, но предпочитал всем самого себя. Во-первых, он не знал, что в древних списках соборного послания Иоанна написано было: «всякий дух, который отделяет Иисуса от Бога, от Бога несть»²⁶¹ – и что хотевшие отделить божество от человека по домостроительству из древних списков изгладили сие изречение. Оттого-то еще древние толкователи заметили это самое, т. е. что некоторые, намереваясь отделить Бога от человека, исказили послание Иоанна. Между тем человечество и божество в Христе соединены, так что он – уже не два, а одно. Основываясь на этом, древние не сомневались называть Марию Богородицей. Например, и Евсевий Памфил в третьей книге «О жизни Константина» слово в слово говорит так: «Еммануил [с нами Бог] благоволил родиться для нас, и местом плотского его рождения, по свидетельству евреев, был именно Вифлеем. Посему благочестивейшая царица Елена всячески украсила эту священную пещеру и почтила дивными памятниками бремя Богородицы»²⁶². А Ориген в первом томе своих толкований на послание Апостола к Римлянам объявил, почему она называется Богородицей, и подробно исследовал этот предмет²⁶³. Итак, очевидно, что Несторий не знал сочинений древних и восстал, как сказано, против одного имени. Но что он не называл Христа простым человеком, как Фотин или Павел Самосатский, это показывают и изданные им беседы, в которых он нигде не уничтожает ипостаси Бога-Слова, но везде исповедует Его ипостасным и сущным и не отнимает у Него бытия, как делали Фотин и Павел Самосатский или как осмелились утверждать манихеи и последователи Монтана. Таковыми-то нахожу я мысли Нестория, прочитав его сочинения и сообразив положения его приверженцев. Между тем пустословие Нестория возбудило во вселенной немалое волнение.

Гл.33. 0 мерзости, которую в алтаре великой церкви совершили беглые рабы.

Во время этих событий случайно произошло в Церкви одно отвратительное дело. Слуги некоего вельможи, по происхождению варвары, испытав жестокость своего господина, прибежали в церковь и, обнажив мечи, проникли в алтарь. Когда же просили их выйти, они отнюдь не хотели повиноваться и препятствовали отправлять священную службу. В продолжение многих дней стоя с обнаженными мечами, эти варвары готовы были поразить всякого, кто подойдет к ним, и, когда в самом деле одного из клириков убили, а другого ранили, то наконец умертвили и самих себя. Тут один из присутствовавших сказал, что осквернение храма не предвещает добра, и произнес два стиха одного древнего стихотворца:

Худым всегда бывает знаком,

Когда злодейством храм сквернится²⁶⁴.

Сказавший это не ошибся в своем мнении, ибо сим, как кажется, предназначалось разделение народа и низложение виновника этого разделения.

Гл. 34. О первом Эфесском соборе, созванном против Нестория.

В самом деле, прошло немного времени – и царский указ повелевал епископам отовсюду съезжаться в Эфес. Посему, тотчас после праздника Пасхи, Несторий, прибывший туда со множеством народа, уже нашел там собрание многих епископов. Несколько замедлили только Кирилл Александрийский, приехавший около Пятидесятницы, и Ювеналий Иерусалимский, явившийся в пятый день после Пятидесятницы. Но Иоанн Антиохийский медлил еще более, так что бывшие налицо епископы, не дождавшись его, наконец коснулись данного предмета. Сперва бросил несколько слов и завязал дело Кирилл Александрийский – с намерением испугать Нестория, которого не любил. Потом, когда уже многие исповедали Христа Богом, Несторий сказал: «а я не могу назвать Богом того, кто был двухмесячным и трехмесячным; посему чист от крови вашей и отныне не приду к вам». Сказав это, он, с некоторыми, державшимися его мыслей епископами, начал собираться особо. Таким образом, присутствовавшие разделились на две части. Впрочем, сторона Кирилла, делая заседания, приглашала и Нестория, но он не слушал и свой приход на Собор откладывал до прибытия Иоанна Антиохийского. Тогда бывшие на стороне Кирилла, прочитав много раз говоренные Несторием беседы о предмете исследований и по ним заключая, что касательно Сына Божия он постоянно богохульствовал, низложили его. А державшие сторону Нестория, сделав другое, отдельное заседание, низложили Кирилла и вместе с ним Эфесского епископа Мемнона. Вскоре после сего приехал на Собор и Антиохийский епископ Иоанн²⁶⁵. Узнав о происшедшем, Иоанн досадовал на Кирилла, что он был виновником таких смятений и поторопился с низложением Нестория. Поэтому, чтобы отомстить Иоанну, Кирилл вместе с Ювеналием низложил и его. Когда же дела были в таком замешательстве, Несторий, видя, что спор доходит до разрыва общения, раскаялся и стал называть Марию Богородицей. «Пусть Мария называется и Богородицей, – говорил он, – только бы прекратились эти неприятности». Однако раскаянию Нестория никто не поверил, а потому, низложенный и сосланный в ссылку, он доселе живет в Оазисе²⁶⁶. Так-то кончился бывший в то время Собор. Это произошло в консульство Васса и Антиоха, в двадцать восьмой день месяца июня. Между тем Иоанн возвратился в Антиохию и, собрав многих епископов, низложил Кирилла, когда он прибыл уже в Александрию. Впрочем, вскоре после этого они прекратили вражду и, снова вступив в дружбу, возвратили друг другу престолы²⁶⁷. Но в церквах константинопольских, вследствие низложения Нестория, происходило страшное смятение, потому что чрез его пустословие, как я сказал, народ разделялся, а клирики все единогласно провозглашали ему анафему, – так мы, христиане, обыкновенно называем приговор против богохульника, когда свое мнение объявляем всем, выставляя его как бы на столбе.

Евагрий Схоластик. Церковная история. Кн. I²⁶⁸.

2. Так как Несторий – богоборческая гортань, второе сонмище Каиафы²⁶⁹, рабочая храмина хуления, в которой Христос, по разделении и расторжении Его естества, снова делается предметом договора и торговли, когда, по Писанию, кость Его на самом кресте осталась несокрушимой²⁷⁰ и вовсе нешвенный хитон Его только разодрали богоубийцы²⁷¹, – так как этот Несторий отверг и отбросил имя Богородицы, которое в устах многих общеуважаемых отцов выковано Святым Духом, и, вместо него подделав, отливши и отпечатав другое название, «Христородицы», возбудил в Церкви тысячи браней и затопил ее домашней кровью, то, при помощи Христа, общего всех Бога, я начну свою историю повестью о богохульстве нечестивого Нестория и думаю, что у меня не будет недостатка в материи для последовательного изложения оной и доведения ее до конца.

Вражда между Церквами началась следующим образом: некто пресвитер Анастасий, человек с дурными понятиями о предметах веры, был пламенным любителем Нестория и иудейского его учения. Он сопутствовал Несторию, когда последний поехал для принятия епископства, и, встретившись с Мопсуестийским епископом Феодором²⁷², наслушался его толков и исказил свое православие, как пишет о том в послании Феодул²⁷³. Этот-то Анастасий, беседуя в константинопольской церкви с христолюбивым народом, дерзнул открыто сказать: «Марии никто не называй Богородицей; ибо Она была – человек, а от человека родиться Богу невозможно». Когда же христолюбивый народ оскорбился таким учением и ту беседу счел богохульной, – Несторий, вождь сего богохульства, не только не запрещал его и не покровительствовал учению здравому, но еще словам Анастасия, не обинуясь, придал большую силу и стал упорно защищать их. А иногда устно и письменно присоединял он к ним и собственные мнения и, разливая яд своей души, пытался преподать мысли, еще вреднее тех; так что на свою голову говорил: «двухмесячного или трехмесячного я не назову Богом», – как ясно об этом повествуется у Сократа²⁷⁴ и в деяниях первого Эфесского собора²⁷⁵.

3. Это учение обличал в своих посланиях славной памяти Кирилл, епископ Александрийский; но Несторий противопоставил им собственные послания и, не внимая писаниям ни Кирилла, ни епископа старейшего Рима Целестина²⁷⁶, без всякого опасения разливал свой яд по всей Церкви. Тогда Кирилл счел долгом просить Феодосия Младшего, в руках которого был скипетр Востока, чтобы он повелел собраться в Эфесе первому собору, и послал императорские свои грамоты как к Кириллу, так и ко всем предстоятелям святых церквей. Феодосий днем заседания назначил святую Пятидесятницу, в которую снизошел к нам животворящий Дух. Несторий, по недальнему расстоянию Константинополя от Эфеса, прибыл на Собор весьма рано. Прежде назначенного дня приехал в Эфес и Кирилл со своими епископами. Но предстоятель антиохийский Иоанн и подвластные ему епископы к определенному дню не явились – не по своей воле, как говорят многие, слышавшие его оправдания, а потому, что Иоанн не скоро мог собрать своих подручных²⁷⁷, ибо города их от древней Антиохии, нынешнего же Феополиса, отстоят, даже по ходу легкого человека, на двенадцать дней пути, а некоторые и более; да сверх того от Антиохии до Эфеса надлежало еще совершить путь тридцатидневной ходьбы. Он доказывал, что никак не мог поспеть к воскресному дню, или к так называемому новому воскресению, когда подвластные ему епископы совершали этот праздник при своих престолах.

4. Спустя пятнадцать дней после того воскресения собравшиеся для известной цели отцы, с той мыслью, что восточные епископы не приедут или приедут, пропустив много времени, сделали заседание под председательством божественного Кирилла, который занимал тогда место Целестина и был представителем епископа, как говорится, старшего Рима. Они призывают Нестория и уговаривают его защищаться против обвинений. Но Несторий, в первый день обещав прийти, если будет нужно, изменил своему обещанию и, несмотря на троекратное приглашение, не явился. Поэтому собравшиеся епископы приступили к исследованию дела. Сперва предстоятель Эфесский Мемнон обратил внимание присутствующих на то, сколько уже протекло дней после воскресения; а их было числом шестнадцать. Затем прочитали послания божественного Кирилла к Несторию и Нестория к Кириллу²⁷⁸. К этому присоединено было и святое послание дивного Целестина, написанное тоже Несторию. После сего Анкирский епископ Феодот и владевший престолом Мелитины Акакий объявили, какие хульные слова явно изблевал Несторий в Эфесе. По этому поводу приведено было много изречений святых и общеуважаемых отцов, изложивших правую и безукоризненную веру, и внесены в дело разные безумные хулы, произнесенные нечестивым Несторием. В заключении же святой Собор написал слово в слово вот что: «так как, кроме всего прочего, почтеннейший Несторий не захотел послушаться нашего зова и не принял посланных нами святейших и благочестивейших епископов, то мы, по необходимости, приступили к исследованию нечестивых его мнений и, обличив нечестие его мыслей и проповеди частью собственными его посланиями и писаниями, которые были прочитаны нами, частью устными его в этой митрополии выражениями, которые были подтверждены свидетельствами, сочли нужным, согласно с канонами и с посланием святейшего отца нашего и сослужителя, епископа римской Церкви Целестина, хотя не без многих слез, произнести следующий печальный приговор: поруганный Несторием Господь наш Иисус Христос, устами собравшегося ныне святого Собора, положил лишить его епископского сана и исключить из священнического сословия».

5. После этого, самого законного и справедливого приговора, именно через пять дней по низложении Нестория, прибыл в Эфес и Иоанн Антиохийский со своими епископами и, собрав их, низложил Кирилла и Мемнона. Когда же Кирилл и Мемнон подали жалобу бывшему с ними Собору, о чем Сократ, по незнанию, рассказывает иначе²⁷⁹, тогда Собор позвал Иоанна для объяснения, что побудило его к произнесению этого низложения. Однако же Иоанн и после троекратного зова не пришел в собрание; посему с Кирилла и Мемнона низложение было снято, и вместо того лишен святого общения и всякого священнического авторитета сам Иоанн с его иереями. Феодосий сперва не принимал низложения Нестория, но потом, узнав о его богохульстве, писал епископам Кириллу и Иоанну благочестивые грамоты, и они примирились друг с другом и подтвердили низложение Нестория. <...>

7. Историки еще не рассказывали, как изгнан был Несторий, что потом с ним происходило, как он отошел из этой жизни и какое воздаяние получил за свое богохульство. Может быть, сведение об этом и исчезло бы, может быть, оно совершенно изгладилось бы и погибло от времени, и мы даже по слуху не знали бы о том, если бы я случайно не напал на книгу Нестория, заключающую в себе сказание о судьбе его. Сам отец богохульства, Несторий, построив здание не на положенном основании, а на песке, отчего оно, по словам притчи Господа, скоро разрушилось, защищая свое богохульство против обвинителей, что он незаконно делает нововведения и несправедливо требует Собора в Эфесе, между прочим пишет так: «я впутался в это по совершенной необходимости, когда Святая Церковь разделилась и одни говорили, что Марию должно называть человекородительницей, а другие – что Богородительницей. Дабы, – говорит, – не погрешить в одном из двух, то есть дабы бессмертного не присоединить [к смертному], либо, привязав к себе одну партию, не потерять другой, я придумал называть ее Христородицей». Замечает он также, что Феодосий, по благоволению к нему, сперва не утвердил его низложения, а потом, когда из Эфеса, по просьбе самого Нестория, прислано было к Феодосию несколько епископов с той и другой стороны, он получил позволение возвратиться в свой монастырь, лежащий ныне перед воротами Феополиса [Антиохии] и Несторием не названный. Впрочем, это был, говорят, монастырь Евпрепия, который, как известно, в самом деле лежит перед Феополисом, на расстоянии от него не более двух стадий. Несторий, по собственным его словам, провел там четыре года и пользовался всякими почестями и уважением, но потом, согласно с указом Феодосия, сослан в местечко, называемое Оазис²⁸⁰. О главном здесь, однако, умалчивается, то есть, и живя там, он не оставлял своего богохульства; так что предстоятель Антиохии Иоанн должен был донести о том императору, вследствие чего Несторий осужден был на вечное заточение. Написал он и другое сочинение в разговорной форме. В этом сочинении, посвященном какому-то египтянину, содержится описание его изгнания в Оазис, и говорится об этом обширно. А какое, не скрывшись от всевидящего ока, получал он наказание за богохульство, бремя которого нес, можно осведомиться из другого его послания, писанного им к фиваидскому префекту. Из него явствует, что так как Несторий не получил должного отмщения, то постигший его суд Божий назначил ему самое жалкое из всех бедствий – плен. Но поскольку он должен был испытать еще большее наказание, то державшие его в плену блеммии²⁸¹ дали ему свободу, а Феодосий своим указом позволил ему возвратиться в отечество. Узнав об этом, он переходил из места в место по границам Фиваиды и, будучи прибит к земле, получил конец, достойный прежней своей жизни, как второй Арий, самой своей гибелью показал и определил, какое воздаяние получат хулители Христа²⁸². Оба они почти одинаково хулили Его: один называл тварью, а другой человеком. На жалобу Нестория, будто акты в Эфесе составлены были не по надлежащему²⁸³ и будто это сделано происками и беззаконным нововведением Кирилла, я охотно сказал бы: отчего же он, несмотря на расположение к нему Феодосия, был сослан им и, не видя от него никакой пощады, неоднократно подвергался его приговорам, пока так горестно не окончил здешней жизни? Или чем опять назвать это, как не судом Божьим, выразившимся в суде Кирилла и его иереев, что ныне, когда оба они приложились к умершим и когда, по словам одного языческого мудреца, не состоящий в наличии беспрепятственно пользуется благорасположением, один осуждается как хульник и богоборец, а другой воспевается и прославляется как громогласный проповедник и великий защитник правых догматов?²⁸⁴ Но чтобы не обвиняли нас во лжи, заставим говорить об этом самого Нестория. Прочитай же нам нечто слово в слово из твоего послания, которое ты писал к префекту фиваидскому. «По поводу недавно родившихся в Эфесе вопросов касательно святейшей веры, – говорит он, – мы, повинуясь императорскому определению, живем в Оазисе, или Ибисе». Потом, сказав кое о чем, прибавляет: «когда упомянутый город варварским пленением, огнем и убийствами был стерт [с лица земли], а мы, не знаю по какой-то нечаянной жалости к нам, были отпущены варварами, которые даже пугали нас грозными представлениями, убеждая скорее уходить из той страны и говоря, что вслед за ними займут ее мазы; тогда мы пришли в Фиваиду, в сопровождении других пленников, которых варвары – не могу сказать, чем возбуждались они к состраданию, – присоединили к нам. Эти пленники потом разошлись, кто куда желал; мы же вступили в Панополис и явились городскому правительству, боясь, чтобы нашего плена кто-либо не почел выдумкой и не стал обвинять нас в побеге либо в ином каком роде преступления, потому что злоба на клевету весьма изобретательна. Итак, просим ваше величие позаботиться о нашем пленничестве, как предписывают это законы, – и впавшего в несчастье пленника не предавать злонамеренности людей, чтобы не родилась и не перешла во все будущие поколения мысль, что лучше оставаться пленником между варварами, чем искать убежища в Римской империи». Потом он с клятвой уверял префекта «донести о нашем прибытии сюда из Оазиса, последовавшем за освобождением нас из плена, чтобы касательно нас состоялось опять какое-либо угодное Богу определение». То же видно и из второго его послания к тому же самому лицу. «Примешь ли ты это как дружеское письмо от нас к твоему велелепию или как убеждение отца, обращенное к сыну, во всяком случае прошу тебя выслушать терпеливо повесть о многом, что описано нами сколько было возможно короче. Недавно толпа номадов сделала набег на Оазис, или Ибис, – и он исчез». Потом ниже: «но когда это произошло, – не знаю, по какому побуждению или на каком основании действовало твое велелепие, что из Панополиса я послан был с варварскими воинами в Элефантину, на границы фиваидской области, и влечен туда, как сказано, военным отрядом; пройдя же большую часть пути, опять получил написанное повеление твоего мужества возвратиться в Панополис. Измученные трудами такого путешествия, с больным и дряхлым от старости телом, натерши руку и бок, мы, едва дышащие, пришли опять в Панополис. Но и тут не перестали еще поражать нас жестокие припадки страданий, как уже прилетело к нам другое, писаное повеление твоего мужества и снова повело нас из Панополиса в его округ. Здесь, по крайней мере, думали мы, остановимся и касательно себя будем ожидать определения непобедимых императоров, как вдруг безжалостно назначена нам иная, уже четвертая ссылка». И немного ниже: «так прошу тебя удовольствоваться тем, что сделано, удовольствоваться назначением стольких ссылок для одного тела, и позволить – смиренно прошу – к доношению твоего велелепия присоединить свое показание также нам, через которых непобедимые императоры должны были знать истину. Это мы советуем тебе как отец сыну. Если же и теперь прогневаешься, как прежде, то делай, что тебе кажется, – это будет значить, что никакая причина не сильнее кажущегося». Так-то и в самых письмах Несторий бьет и наступает руками и ногами, хуля царствование и правительство и не вразумляясь тем, что терпел. От одного, описывающего последнее время его жизни, я слышал, что язык его источен был червями и что через это он отошел к большим и вечным мучениям.

Послание Нестория к Кириллу, не одобренное всеми отцами, бывшими на святом Соборе²⁸⁵.

Возлюбленному и боголюбезнейшему сослужителю Кириллу Несторий о Господе желает всякого блага.

Прощаю укоризны, какие против меня содержатся в твоем странном послании, потому что они, по моему мнению, требуют терпения, которое послужило бы для тебя врачеством; а ответом на них послужат в свое время сами дела. Но о чем нельзя умолчать, что грозит великою опасностью, если будет умолчено, о том, как только могу, не вдаваясь в многословие, попытаюсь кратко сказать, остерегаясь возбудить неприятность темным и тяжелым многоречием. Начну с премудрых слов, сказанных твоею любовию, и приведу их в точности. Какие же именно эти слова, которыми ты в своем письме высказываешь дивное учение? «Святый и великий Собор, – пишешь ты, – говорит, что единородный Сын, родившийся по естеству от Бога Отца, истинный Бог от истинного Бога, свет от света, которым все сотворил Отец, – Он сошел, воплотился, вочеловечился, страдал, воскрес». Это слова твоего благочестия, и ты сам знаешь, что они твои. Выслушай же и наше, братское по духу благочестия, вразумление, то самое, которое великий Павел передал, свидетельствуясь Богом, своему возлюбленному Тимофею: Внимай чтению, вразумлению и учению: сия бо творя, и сам спасешися и послушающие тебе (1Тим. 4: 16). Что значит слово: внимай? Я хочу сказать то, что ты, читая в каком-нибудь списке предание святых мужей, не осознал своего недоразумения, заслуживающего извинения, подумав, что они подверженным страданию назвали вечно пребывающее со Отцем Слово. Вникни, если тебе угодно, с большим вниманием в сказанные слова и увидишь, что божественный лик отцов не называл единосущное божество страдавшим, соприсносущего Отцу рожденным во времени, восставившего разрушенный храм воскресшим. Если бы ты склонил свой слух к предлагаемому братски вразумлению, вникнув в слова святых мужей, то я избавил бы тебя от клеветы на них и чрез них на божественные писания. «Веруем в Господа нашего Иисуса Христа, Сына Его единородного». Рассмотри, как они, поставив впереди слова: Господь, Иисус, Христос, единородный и Сын – имена, общие и божеству и человечеству, как основания, – созидают на них предание о вочеловечении, страдании и о воскресении, с тем чтобы поставлением впереди этих знаменательных имен, общих обоим естествам, не допускалось разделения свойства Сына от свойств Господа и чтобы не уничтожились свойства двух естеств тем, что свойственно одному только Сыну. В этом учителем для них был Павел; он, воспоминая о божественном вочеловечении, когда требовалось сказать о страдании, наперед поставил слово: Христос, имя, общее, как я сказал уже, обоим естествам, и вводит слово, соответствующее тому и другому естеству. Какие его слова? Сие, говорить он, да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе: иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу (дальнейшие слова я не привожу здесь), послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2: 5, 6, 8). Так как он хотел напомнить о смерти, то, дабы кто-нибудь не почел страдавшим Бога-Слово, употребил имя: Христос, как именование, указывающее в одном лице сущность, подверженную страданиям и не подверженную им, дабы можно было понять, что Христос был и не страдающий и страдающий – не страдавший по божеству и страдавший по телу. Я мог бы и больше сказать об этом, а особенно о том, что святые отцы, говоря о строительстве нашего спасения, указывают не на рождение Христа, а на его вочеловечение; но, помня, что я сначала обещал сдержать ход моего слова уздою краткости, теперь перейду к другому главному вопросу, предложенному твоей любовию.

Одобряю, что ты, говоря о человечестве и божестве, говоришь о разделении одного естества от другого и о соединении их в одном лице; утверждаешь, что Бог-Слово не имел потребности во втором рождении от жены; исповедуешь, что божество непричастно страданий. Все это учение есть православное и противоположно лживым мнениям всех еретиков о естествах Господа. Прочие же твои слова сколько заключают в себе мудрости, непонятной и непостижимой для читающих, – может видеть только твоя проницательность; мне же кажется, что они заключают смысл, совсем противоположный прежнему. Того, которого ты сначала назвал непричастным страданию, не допускающим для себя второго рождения, потом представил, не знаю почему, страждущим и снова созданным, как будто бы естественные свойства Бога-Слова уничтожены соединением Его с храмом тела, как будто бы для людей маловажно уоеждение, что храм его тела, непричастный греха и нераздельный от божественного естества, рождается и умирает за наши грехи, как будто бы слова Господа, сказанные иудеям: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю ²⁸⁶ , не требуют нашей веры. Не сказал: разорите божество мое, и треми денми оно воздвигнется. Я хотел бы опять и здесь более говорить, но удерживаюсь от того, припоминая свое обещание. Буду говорить коротко о том, что необходимо мне сказать.

В Священном Писании везде, где только говорится о божественном домостроительстве, передается нам о рождении и страдании человеческого естества во Христе, а не божеского. А потому вернейшее наименование святой Деве должно быть не Богородица, а Христородица. Выслушай, как говорят об этом Евангелия: Книга родства Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамля²⁸⁷. Ясно видно, что Слово Бог не был сыном Давида. Но вот тебе и другое доказательство: Иаков же роди Иосифа, мужа Мариина, из неяже родися Иисус, глаголемый Христос²⁸⁸. Вникни и в другие еще слова, дающие тот же смысл: Иисус Христово рождество сице бе: обручемей бо бывши матери Его Марии Иосифови, обретеся во чреве имущи от Духа Свята²⁸⁹. Из слов сих ужели кто выведет мысль, что божество единородного есть творение Духа? Также какой смысл и в сих словах: бе мати Иисусова ту?²⁹⁰ Также: с Мариею, материю Иисусовою ²⁹¹ , рождшееся в ней, от Духа есть Свята²⁹², еще: пойми отроча и матерь его, и беги во Египет²⁹³. Также: О сыни своем, бывшем от семени Давидова по плоти²⁹⁴, и о его страдании: Бог Сына своего посла в подобии плоти греха, и о гресе осуди грех во плоти²⁹⁵. И: Христос умре грех ради наших²⁹⁶; Христу пострадавшу плотию²⁹⁷. Также не сказал Он: сие есть божество мое, но тело мое, еже за вы ломимо во оставление грехов²⁹⁸. Есть много и других слов в Писании, которыми прямо возвещается роду человеческому, что не божество явилось во времени и подверглось телесным страданиям, но плоть, соединенная с естеством божественным. Поэтому и Христос называет себя и Господом Давида и сыном его: что вам мнится о Христе, чей есть сын? Глаголаша ему: Давидов. Глагола им: како убо Давид духом Господа его нарицает, глаголя: рече Господь Господеви моему: седи одесную мене²⁹⁹. По плоти он, конечно, сын Давида, а по божеству он Господь его. Поэтому правильно и с евангельским преданием согласно исповедовать, что тело Христа есть храм божества его, храм, соединенный с божеством каким-то высоким, божественным союзом, в котором божественное естество усвоило себе то, что свойственно телесному. Но со словом усвоение приписывать Ему качества тела, с ним соединенного, каковы – рождение, страдание, смерть, есть, возлюбленный брат, неправильная мысль, какую может принять только или ум эллинов, или ум, зараженный учением сумасбродного Аполлинария, Ария или других каких-либо еретиков, еще далее их заблудившихся. Такое понятие об усвоении может их повести и к тому, что они, допуская это усвоение, будут утверждать, что Бог Слово и молоком питался, и постепенно возрастал, и причастен был страха во время страдания, имел нужду в ангельском укреплении. Я не стану говорить здесь об обрезании, о принесении жертв, о поте, о жажде – немощах, каким подвергалось за нас Его тело и какими страдало. Относить это к божеству и ложно, и мы подвергаемся за то осуждению как хулители. Таковы предания святых отцов, таково учение святого Писания. Так каждый должен богословствовать и о человеколюбии Бога, и о Его божественном величии, по слову Павла: в сих поучайся, в сих пребывай, да преспеяние твое явлено будет во всех и ко всем³⁰⁰.

Ты очень хорошо делаешь, что не оставляешь заботливости о соблазняющихся, и благодарю, что ты душевно ревнуешь о Боге и заботишься о наших делах. Но знай, что и сам ты введен в заблуждение некоторыми клириками одинакового с тобою образа мыслей, теми, которые здесь святым Собором низвержены за то, что заражены манихейскими мнениями. Но Церковь на каждый день приобретает новые приращения, и, по благости Божией, присоединение к ней язычников таково, что, смотря на это приумножение, можно воскликнуть с пророком: наполнися земля ведения Господня, аки вода многа покры море³⁰¹. Жизнь царей, просвещенных учением, преисполнена радостью. Коротко скажу: каждый может видеть, что слово, сказанное на все ереси, борющиеся с православием Церкви, каждодневно исполняется у нас: дом Саул идяше и изнемогаше, и дом Давидов идяше и укрепляшеся³⁰². Таков наш совет, который мы даем тебе как брат брату. Аще ли кто мнится спорлив быти, против такого восклицает за нас Павел, мы таковаго обычая не имамы, ниже церкви Божия³⁰³. Всех братий, с тобою находящихся, я и со мною живущие братия усердно приветствуем. Будь здоров и всегда молись за нас, всегда мною глубоко уважаемый и боголюбивейший.

Учение Нестория и его анафемы, направленные против анафем Кирилла³⁰⁴.

1) Кто говорит, что Еммануил есть истинный Бог, а не: с нами Бог³⁰⁵, то есть что Он обитал в подобном нашему естестве, так что соединился с нашим естеством, воспринятым от Девы Марии, кто будет называть ее также Материю Бога-Слова, а не Еммануила и будет говорить, что само Слово Божие превратилось в плоть, которую Оно восприняло для обнаружения своего божества, чтобы по виду стать как человек³⁰⁶, – анафема.

2) Кто говорит, что в соединении Бога-Слова с плотию, по намерению Божию, устроено местное пременение [естества], что плоть стала причастна божественному естеству и Оно стало едино с плотию во всех отношениях: или, опять, что [Христа] должно признать Богом, плоть распростирая в бесконечность неописанного естества, что один и тот же [Христос] есть по естеству Бог и человек, – анафема.

3) Кто признает Христа, который по существу своему есть Еммануил, единым не вследствие союза лиц и не исповедует Его [состоящим] из двух лиц, Бога-Слова и воспринятого им человека, сочетанных во едино в Сыне, причем единение их у нас сохраняется без смешения [естеств], – анафема.

4) Кто изречения евангельских и апостольских книг, употребленные о Христе как о состоящем из того и другого есте ства, принимает как бы об одном естестве и страдания покушается приписывать Богу-Слову как по плоти, так и по божеству, – анафема.

4) Кто дерзает говорить, что после восприятия человека Сын Божий есть един по существу, тогда как Он Еммануил, – анафема.

5) Кто после воплощения будет признавать Бога-Слово кем-то другим, а не Христом, кто осмелится говорить, что и зрак раба вместе с Богом-Словом не имеет начала и, как Он Сам, не сотворен, кто не будет признавать его [раба] сотворенным от Него, как Господа, творца и Бога по естеству, как Он и обещал восставить его собственною силою, говоря: разорите церковь сию и треми денми воздвигну ю³⁰⁷, – анафема.

6) Кто говорит, что сотворенный в Деве человек есть самый Единородный, который прежде денницы рожден из чрева Отца³⁰⁸, а не исповедует, что он получил наименование Единородного от Отца чрез соединение с Единородным по естеству; кто также называет Иисуса другим кем-то, а не Еммануилом, – анафема.

7) Кто говорит, что зрак раба достоин почитания сам по себе, то есть по достоинству своей природы, хотя и не есть Владыка всего, а не за то почитается, что принят в общение с блаженным естеством Единородного, и по самому естеству Господа, – анафема.

8) Кто говорит, что зрак раба сосуществен Святому Духу, а не входит в общение с ним чрез посредство Бога-Слова и что от самого зачатия имел союз с ним, вследствие чего некогда и совершал чудесные врачевания в людях и со властию изгонял духов, – анафема.

9) Кто говорит, что само сущее в начале Слово соделалось первосвященником и посланником нашего исповедания³⁰⁹ и самого Себя принесло в жертву за нас, а не признает посланником Еммануила, почему и приношение приписывает [самому] тому, кто принял [человека] в единение, [все] относя к одному лицу Сына и приписывая Ему то как Богу, что принадлежит Богу, то как человеку, что свойственно человеку, – анафема.

10) Кто говорит, что принятая в единение плоть по силе своей природы животворяща, тогда как сам Господь и Бог возвещает: Дух есть, иже оживляешь, плоть не пользует ничтоже³¹⁰, – анафема. – Дух есть Бог³¹¹, сказано еще. Итак, кто говорит, что Слово Бог стало плотию ипостасно, тогда как плоть сохраняет свойственный себе вид в Господе Христе, – особенно когда по воскресении Он сам говорит ученикам своим: осяжите Мя и видите, яко дух плоти и кости не имат, якоже Мене видите имуща³¹², – анафема.

11) Кто, исповедуя страдания плоти, но не различая достоинства естеств, те же страдания приписывает Богу-Слову, как и плоти, которую Он воспринял, – анафема.