Память преподобного Агафона Египетского

Прп. Агафон, чье имя означает «благой», ок. 364 г. удалился в Скитскую пустыню в Египте, чтобы вести там отшельническую жизнь, и так быстро преуспел в добродетели, что стяжал большую известность среди пустынножителей. Многие приходили спрашивать у него совета или становились его учениками, поэтому до наших времен сохранилось так много замечательных изречений этого аввы⁷.

Прп. Агафон, отличавшийся большой мудростью и озаренный благодатью духовного разумения, со всей строгостью предавался постам и умерщвлениям плоти и жил в полном отказе от материальных благ и любого комфорта, не выходя за рамки умеренности во всем. Еще в большей степени, чем к телесному труду, авва прилагал усердие к соблюдению заповедей Божиих и проявлял милосердие к ближнему. Когда он ходил в Александрию продавать сплетенные им корзины, он просто называл покупателю цену, более низкую, чем была настоящая цена, и принимал от того ровно столько денег, сколько ему давали, не пересчитывая и не торгуясь. Всегда скорый на служение соседям, прп. Агафон принимал посетителей, отдавал им все, чем владел сам, и пылал в сердце такой любовью к ближнему, что порой даже сожалел, что не может обменяться телами с прокаженными.

Однажды, повстречав на дороге бедного и больного чужеземца, прп. Агафон проникся глубоким состраданием, снял для него комнату в городской гостинице, стал ухаживать за ним и вернулся в пустыню лишь через четыре месяца, когда больной поправился.

На протяжении трех лет прп. Агафон держал во рту небольшой камень, чтобы научиться хранить безмолвие. В результате такой невидимой брани святой достиг столь высокой степени бесстрастия, что принимал поругания и почести одинаково невозмутимо, как каменная колонна. Он наставлял учеников воздерживаться от вольностей как источника всех грехов и в течение всей жизни рассматривать себя как странника, ушедшего от мира.

Однажды братия решили проверить степень смирения и известной кротости прп. Агафона. Они обзывали его вначале распутником, потом гордецом, затем болтуном. Каждый раз старец кланялся, говоря: «Да, я именно таков». Но когда его назвали еретиком, он ответствовал: «Нет, я не еретик!» Когда его спросили, почему он отверг только последнее обвинение, он ответил: «Первые обвинения я относил к себе, потому что это полезно моей душе. Но ересь есть отделение от Бога, а я не хочу быть от Него отделенным».

На смертном одре авва Агафон оставался три дня с широко открытыми, неподвижными глазами. «Где ты, отец?» – спрашивали у него братия. «Я стою перед судилищем Божиим», – был ответ. – «Как? Ты тоже боишься, отец?» Он отвечал: «До сей поры я прилагал все старания, чтобы исполнять заповеди Божии. Но я – человек. Как я могу знать, что мои дела были угодны Богу?» – «Так ты не уверен в тех делах, что делал в соответствии с волей Божией?» – «Не буду уверен,– молвил в ответ старец, – пока не встречусь с Богом. Ведь одно дело – суд Божий, а иное – суд человеческий». И затем, поскольку братия хотели еще задавать старцу разные вопросы, он сказал им: «Окажите милость, не разговаривайте больше со мной, потому что у меня больше нет на это времени». И словно прощаясь с самыми дорогими друзьями, уходя от них, преподобный в радости уснул.