Память святителя Марка Евгеника, митрополита Ефесского, исповедника православной веры

Св. Марк, этот светильник православной веры, воссиял в смутную эпоху, когда Византийская империя переживала период агонии. Она очутилась перед лицом экономического упадка и была теснима со всех сторон турецкими завоевателями. Государство стояло перед болезненным выбором: либо перейти в руки неверных и тогда исчезнуть навсегда как христианская империя, либо подчиниться гордым латинянам, которые были склонны оказать финансовую и военную помощь лишь в случае объединения Церквей, а точнее, подчинения Православия папству. Марк Евгеник родился около 1392 г. в Константинополе в благочестивой семье. Образование он получил у лучших столичных учителей: хотя город сильно обеднел и лишился значительного количества жителей, он, несмотря на это, оставался культурным центром христианского мира. В раннем возрасте Марк стал преподавателем в Патриаршей школе, а в двадцать шесть лет оставил научную карьеру и принял постриг в маленьком монастыре около Никомидии. Там он начал вести подвижническую жизнь, исполненную аскезы и молитвы, но перед лицом турецкой угрозы был вынужден вскоре перебраться в Константинополь, в Манганский монастырь Святого Георгия. Созерцательную жизнь и служение братии Марк совмещал с изучением святых отцов. Из-под его пера вышли несколько догматических трактатов в духе Григория Паламы [14 н.] и несколько сочинений о молитве.

Несмотря на желание Марка оставаться незамеченным, его ученость и добродетели принесли ему почитание со стороны императора Иоанна VIII Палеолога (1425–1448). Правитель подготавливал большой Собор для унии с Римской Церковью в надежде получить поддержку от папы и европейских князей. Из послушания монарху благочестивый монах-безмолвник согласился взойти на церковную кафедру: он принял сан митрополита Ефесского и вошел в византийскую делегацию в качестве экзарха Собора и заместителя патриархов Иерусалимского, Антиохийского и Александрийского. Греческая делегация, состоявшая из императора, патриарха Иосифа II (1416–1439), двадцати пяти епископов и свиты, включавшей почти семьсот человек, взошла на судно и, преисполненная всяческого энтузиазма, направилась к берегам Италии.

Все были убеждены, что удастся быстро подписать унию, которой ожидали все христиане. Св. Марк также разделял эти чаяния, не имея никаких предубеждений против латинян, однако твердо стоял на скале веры. Для него, равно как и для большинства греков, речь шла не иначе как о возвращении Римской Церкви в лоно единой христианской Церкви, от которой она отпала из-за своих нововведений. Но по прибытии в Феррару стало ясно, что папа Евгений и его богословы настроены на совсем другой исход событий. Прикрываясь вначале протокольными тонкостями, а потом действуя все более и более явно, латиняне обращались с византийскими посланниками как с настоящими заключенными, препятствуя им покидать город, и уже безо всякого стеснения откладывали выплату обещанных субсидий на пропитание и прочие необходимые расходы. Некоторые епископы были вынуждены продать личные вещи, чтобы хоть как-то питаться.

Было решено обсудить на Соборе такие вопросы: во-первых, догмат об исхождении Святого Духа и вопрос о добавлении в Символ веры формулировки «и от Сына» (Filioque)¹⁹¹; во-вторых, вопрос о существовании чистилища; в-третьих, использование бездрожжевого хлеба (опресноков) на литургии у латинян и вопрос о преложении Святых Даров одними лишь установительными словами (как делали латиняне) или же призыванием Святого Духа (эпиклеза); в-четвертых, о главенстве в Церкви папы. Латиняне находились в подавляющем большинстве, и при всяком голосовании по догматическим вопросам у них имелось заранее принятое мнение. Кроме того, император с патриархом опоздали к началу дебатов по основным пунктам, и в результате голосование прошло иным образом.

В ожидании, когда все будет готово к повторному подсчету голосов, объявили дискуссию по второстепенному вопросу о чистилище. В ответ на аргументы латинских теологов свт. Марк взял слово от имени Православной Церкви: «Конечно, – сказал он, – души умерших могут получить некоторое “продвижение” и даже уже осужденные – относительное послабление своей участи благодаря молитвам Церкви и бесконечному милосердию Божию. Но идея наказания до Страшного Суда и очищения посредством материального огня в корне чужда церковному Преданию».

Наиболее проницательные участники Собора быстро поняли, что столкнулись два разных мира и всякая вероучительная дискуссия неизбежно зайдет в тупик. Неделя проходила за неделей – никакого результата не было. Спор о чистилище внезапно прервала эпидемия чумы, и потому было решено перейти к животрепещущему вопросу о правомерности включения в латинский Символ веры «Filioque». Митрополит Ефесский вновь возвысил свой твердый голос от лица Церкви: «Символ веры должен оставаться неприкосновенным, каким он был в самом начале. Все святые учители Церкви, равно как все Соборы и все Писания предостерегают нас против подобных ересей. Так должен ли я, невзирая на все эти авторитеты, последовать за теми, кто склоняет нас втихомолку объединиться в ложный союз, кто извращает святой и божественный Символ веры, называя Сына вторым источником исхождения Святого Духа?»

На исходе седьмого месяца бесплодных ожиданий и пустых речей папа Евгений IV решил перенести Собор во Флоренцию. На новом месте заседающие вновь обратились к догматическому вопросу. Свт. Марк, постоянно обращенный к Богу духом и очищая его молитвой, смог изложить ясно и строго учение Священного Писания и святых отцов об исхождении Святого Духа. Когда взяли слово латинские богословы, они в ходе нескончаемых заседаний забрасывали слушателей изощренными аргументами. Латиняне использовали огромный диалектический инструментарий и обильно цитировали святых отцов, которые вне контекста неправильно интерпретировались. Диспут напоминал битву Давида с Голиафом (1Цар.17:32 и далее).

Принимавшие участие в Соборе митрополиты Виссарион Никейский и Исидор Киевский стали горячими сторонниками унии либо по причине личных амбиций, ведь им обоим впоследствии выпала бы честь стать папскими кардиналами, либо из-за давнего враждебного отношения гуманистического движения к исихазму и монашеству, представителем которых был Марк. И пока шли дебаты, они решили действовать хитростью. Митрополиты закулисно убедили других иерархов, что латиняне не столь далеки от истины и что их учение о Святом Духе не еретическое, но они всего лишь развивают традиционное представление, излагая его на своем собственном языке. Епископы были удручены долгим бездействием, отсутствием субсидий и надменностью латинян, обеспокоены судьбой Константинополя, все еще пребывавшего в опасности, и ощущали себя попавшими в ловушку. И они мало- помалу стали соглашаться пойти на компромиссную унию, на которой император с патриархом по-прежнему настаивали.

Как и все прочие дискуссии, догматические дебаты зашли в тупик. Все участники хотели поскорее завершить дело, даже если по возвращении на византийскую землю пришлось бы отказываться от своих слов. Несмотря на давление и оскорбления со стороны противников, свт. Марк оставался несгибаем. «Непозволительно идти на компромиссы в вопросах веры», – заявлял он. Он ясно себе представлял, что бесполезно оспаривать софистические построения латинян. Но так как раскол в среде византийцев усиливался, Марк решил воздержаться от дальнейшей борьбы и показывать свое неодобрение молчаливым страданием. Тогда латиняне обрели былую уверенность, также отказались идти на компромисс и уже стали требовать признания греками «Filioque» и принятия некоторых латинских литургических практик. Последние противостояния греков закончились по приказу императора, и все в итоге подписали соглашение о принятии ложного единства. О настоящей унии не могло идти речи, поскольку во время торжественной службы 6 июля 1439 г., на которой присутствовали папа и весь Собор, принятое постановление хотя и было зачитано на двух языках, однако никто из греков не причастился и две делегации, расположившись с обеих сторон от алтаря, не обменялись даже поцелуями мира.

Единственным, кто отказался подписать унию, был свт. Марк. Папа Евгений, узнав об этом, воскликнул: «Епископ Ефесский не подписал – значит, мы ничего не сделали!» Он призвал святителя и хотел осудить его как еретика, но благодаря защите императора Марк смог вернуться в Византию вместе со всей делегацией.

По приезде в Константинополь после семнадцати месяцев отсутствия творцы лже-унии были встречены презрением и укоризной всего клира и народа. Собрание верующих – это народ Божий, царственное священство, народ святой (1Пет.2:9), который является носителем полноты правды и остается высшим критерием истинности Соборов. Верующие единодушно отвергли Флорентийский псевдо-Собор и не посещали те церкви, где служил хотя бы кто-то из принявших унию.

Наравне с этим народ превозносил свт. Марка как нового Моисея, как исповедника веры и столп Церкви. Прервав свое молчание, святитель выступил тогда против унии, или, скорее, чтобы восстановить единство Православной Церкви, с помощью проповедей, трактатов, слез и молитв. Он говорил: «Я убежден, что чем более удаляюсь от униатов, тем больше приближаюсь к Богу и всем святым, и чем больше я отделяюсь от них, тем больше соединяюсь с истиной».

Когда избрали нового патриарха Митрофана, Марк был вынужден бежать из Константинополя, чтобы не участвовать в совместном богослужении, и направился в свою епархию, в Ефес. Но и там он столкнулся с униатами и опять уехал, надеясь найти убежище на Святой Горе Афон. По дороге его арестовали и по приказу императора отвезли в укрепленный лагерь на о. Лемнос. В 1442 г. Марка освободили, он вернулся в свой монастырь, где продолжил борьбу, не сдаваясь до последнего вздоха. Скончался святитель 23 июня 1444 г.

На смертном одре исповедник передал факел Православия своему бывшему ученику Георгию Схоларию, который раскаялся в том, что поддался всеобщему настроению и поддержал унию. Георгий оказался горячим защитником православной веры и стал первым патриархом Константинополя после взятия города турками, приняв монашеское имя Геннадий (1473).

Крестовый поход европейских держав, организованный папой, закончился плачевным поражением у Варны 10 ноября 1444 г., и ничто более не могло воспрепятствовать турецкому нашествию. Отчаявшись что-либо предпринимать, в декабре 1452 г. в Константинополе официально провозгласили унию, но так и не получили долгожданной помощи от Запада. В итоге во время взятия Константинополя 29 мая 1453 г. лжеуния Церквей истаяла под пеплом и развалинами земного города, а православная вера осталась живой и невредимой во спасение христианского народа.