Страдания Благоверного В. Князя Михаила

Знал и св. Михаил, что отныне ему нечего ожидать от своих судей, и мужественно выступил на подвиг мученический, с радостью, славя и благодаря Бога. «Слава Тебе, Владыко человеколюбче, молился праведник, что Ты сподобил меня вступить на подвиг мученичества. Сподоби меня и окончить этот подвиг, чтобы не прельстили меня речи лукавых, чтобы не устрашили меня прещения беззаконников». Размышления о страданиях Господа Спасителя, молитва к Богу и пение псалмов Давидовых доставляли ему обильный источник утешений светлых, мирных, благодатных.

Никогда боголюбивый Князь не оставлял своего обычного правила, которому приучился с самого детства, по ночам петь псалмы Давидовы. А когда он прибыл из Владимира, с особенной строгостью прилежал посту, и каждое Воскресенье приобщался пречистых и животворящих таин Тела и Крови Христовой. С тех же пор – как был предан беззаконному судилищу, он не давал сна очам своим, проводя целые ночи в молитве и славословии Богу, и в пении боговдохновенных псалмов Давидовых, в особенности избирая из них те, которые относились к страданиям Спасителя, и которые теперь так близки были и так отрадны душе сего общника Христовых страстей. «Услыши, Господи, молитву мою, и вопль мой к Тебе да приидет... Дни мои минули как дым, прошли как сновидение... Умножились ненавидящие меня, паче влас главы моея; и те, которые ели хлеб мой, на меня восстали, сделались врагами мне, воздают они мне злом за то добро, которое я делал им. Ты знаешъ, Господи, поношение мое и бесчестие и посрамление. Пред Тобою все оскорбляющие меня, а утешающаго при мне нет. И: напрасно ты скорбишь душа моя, напрасно смущаешь меня. Уповай на Бога; Ему я исповедаюсь; Он спасение мое и Бог мой» Псал. 101, 142, 30, 68 и др. под. услаждали страждущую душу Христова подвнжника.

«Давно я горю желанием пострадать за Христа, за Которого теперь терплю. Господи Боже мой, сподоби меня части с мучениками Твоими и с преподобными Твоими; а я радуюсь о спасении Твоем и возвеличусь именем Бога моего», молился св. Князь.

Чтобы более отягчить участь своей жертвы, мучители приказали каждую ночь забивать и руки его в колоду, чтобы не мог иметь он ни малейшей отрады и свободы. Но св. Михаил и то почитал за особенное счастье и утешение, что при нем оставили хотя одного отрока, который переворачивал листы Псалтири, по которой воспевал он хвалебные и умилительные песни боговдохновенного певца – Пророка.

Так молился и пел св. мученик каждую ночь, и эти молитвы и эти песни до того успокаивали скорбное сердце его, что он со светлым и радостным лицом утешал приближенных и бояр своих, которые не могли без тяжелой скорби и слез переносить такое достоплачевное состояние своего отца и господина. «Приятно и любезно было вам, друзья мои, смотреть на меня прежде сего и утешаться мною во дни счастья. Теперь ли вы скорбите и печалитесь, когда видите на раменах моих эту тяжелую колодку. Вспомните, если доброе принимали мы от руки Господней, уже ли не стерпим несчастья? И что еще это за мука противу дел моих? Больше этого мне нужно претерпеть, чтобы Господь простил мне грехи мои. Пусть же будет имя Господне благословенно от ныне и до века. Не сокрушайтесь же, видя это дерево на выи моей; я скоро освобождусь от него – вы увидите это».

Беззаконный царь имел обыкновение ездить на охоту (на ловлю зверей) со всеми князьями и боярами. Лов зверей был любимой забавой ханов. Когда еще они были на месте, Узбек отправился в один день на эту забаву. Для большего поругания и бесчестия злые Татары вывели и святого узника, приказывая, чтобы он шел вслед за царем. Страдалец повиновался, и всюду сопутствовал своим мучителям; пешком он принужден был поспевать за ханом, когда тот ехал на коне. Только к вечеру торжественный поезд возвратился в свой стан. Разумеется, занятые забавой ханской и думающие о собственных удовольствиях могли ль обращать внимание, и думать о несчастном узнике, который, без отдыха, без пищи, с тяжелой колодкой на шее, должен был везде поспевать за ними? Так ожесточается сердце, поправшее закон любви и правды, что и жалость и сострадание не проникают в него! Св. Михаил в совершенном изнеможении едва мог войти в назначенное ему место, и упал на лицо свое как мертвый. Жестокие стражи и здесь, и в этом положении, не оставили его в покое; но связали его, по обыкновению, и опять забили в колоду святые руки Христова мученика.

Через несколько часов очнулся страдалец и возвел к небу очи свои (подняться он не мог, окованный кандалами, и с руками, забитыми в колодку), и благодарил Господа, сподобляющего его общения Христовым страстям, и молил Его благость, чтобы дал Он ему совершенное терпение, и чтобы сила Христова, действуя в нем, разорила и ниспровергла коварство и ухищрения врагов. «Вот теперь-то исполняется давнишнее мое желание, – вот теперь-то Христос сподобляет меня соделаться поистине победителем и царем», говорил доблестный страдалец.

Желая продолжать свою приятную забаву, хан задумал отправиться далеко на охоту – к берегам Терека. Такие увеселения ханские продолжались по несколько месяцев и делались с особенным великолепием и торжественностью. Хан ехал, окруженный своими князьями и вельможами, а также иноземными послами и данниками Орды; за ним следовало все его войско во всем параде; каждый воин украшался лучшей своей одеждой, и садился на лучшего коня: Купцы на бесчисленных телегах везли товары индейские и греческие; роскошь и веселье господствовали в шумных и необозримых станах, и дикие степи казались улицами городов многолюдных. Вся орда двинулась. Вслед за ней повлекли и Михаила⁵³. По варварскому обычаю, знаменитые пленники и царственные узники почитались лучшим украшением торжественных выходов; унижение их и бесславие питало гордость, не понимающих истинного величия, тиранов. Несчастный князь следовал за шумной и веселой ордой, как жертва на заклание, терпеливо перенося унижение и позор, и крайнее изнурение от утомления и тяжести, лежащей на раменах его. Несколько дней злые Татары влекли его за собой по горам и стремнинам, по каменистым и безводным местам, босого, пешего. Пищу давали ему самую скудную, которая не могла достаточпо подкрепить его ослабевшие силы. Но издетства привыкший к посту и воздержанию, истинный подвижник Христов довольствовался и тем, что давали, за все благодаря Бога, и ни в каком случае не хотел коснуться нечистых снедей, предлагаемых Татарами, которые ели всякое мясо и с кровью. Несмотря на свое утомление, не изменял своего обычного келейного правила, проводя ночь в молитвах и псалмопении.

Когда он следовал за Узбеком, случалось ему несколько раз отставать от орды, сопровождавшей царя (потому что, идя пешком, он падал от изнеможения; а стража его также увлечена была общей забавой); верные слуги В. Князя умоляли его спастись бегством от такого позорного и томительного мучения. Несколько раз говорили ему: «Господин Князь! проводники и лошади у нас приготовлены для тебя, скройся в горах и спасай жизнь свою». Но бесчестным казалось это средство спасения для подвижника Христова и отечестволюбца. «Никогда этого со мной не бывало, и не дай Бог сделать это, пока живу, – искать спасения в постыдном бегстве. Пусгь я один спасусь, но в какой беде оставлю народ мой, и какую за это получу славу? Да будет же воля Господня! Правдой всегда жил я пред Богом и людьми; и теперь не поступлю противно совести моей. Пусть же лучше с моей смертью другие получат отраду».

Печален был для Святого Михаила день тезоименитства его 8 Ноября. День этот некогда был радостнейшим в жизни благочестивого Князя; все радостные семейные события совершались как бы под кровом крыл небесного воеводы Архистратига Михаила⁵⁴. Вспомнил Св. мученик про свое отечество; с особенной живостью представлялось ему его благородное семейство, благоверная супруга Анна, дети и все Тверитяне, для которых день этот был самым радостнейшим днем; живо представлялось ему, как дом его был тесен от множества сорадующегося ему народа. «А тепсрь я прикован к земле, со слезами говорил святой, не могу и головы приподнять. Где прежняя светлость? где слава и великолепие? где светлые одежды? где роскошные трапезы? И что теперь делается в моей отчине? О, как непостоянен свет, о, как неизвестны перемены жизни!» И весь день препроводил в слезах и воздыханиях, не преставая утешать себя пением псалмов.

Так прошло двадцать четыре дня, в тяжких томлениях и муках для В. Князя; и великое терпение мученика нисколько не умягчило жестокого сердца врагов его. Злобный Кавгадый как бы хотел насытиться унижением и муками своей жертвы. Он приказал вывести св. мученика на торговую площадь скованного и с колодкой на шее, одетого в рубище и босого. Сюда собралось бесчисленное множество народа из разных стран. Кавгадый пригласил сюда и своих заимодавцев, чтобы перед всеми показать свою важность и величие. Явился и сам окаянный мучитель с тщеславной пышностью и надменным видом. Но как жалко и ничтожно было это пустое величие злодея в сравнении с тем величием духа и славой скованного Христова мученика! Кавгадый ждал, что узник преклонится перед ним и униженно станет умаливать его о милости и пощаде: – русский славный князь будет пресмыкаться у ног его – Кавгадыя,– какой прекрасный случай повеличаться и показать свою силу для человека пустого и бесчестного! Но Михаил предстал пред ним с терпением и смирением мученика, но без малодушия и раболепного унижения. Такая твердость и величие духа раздражили низкого злодея. Со зверским видом посмотрел он на мученика, с гневом обратился к окружавшим его прислужникам, и приказал поставить его перед собой на колени; а сам сел на возвышенном месте, произнося ругательства и оскорбления св. Михаилу. Слуги тотчас же схватили узника, и с такой силой и стремительностью бросили его на землю, что можно было слышать треск костей его, и, опять приподнявши, тотчас же поставили его на колени. Кавгадый не знал, как величаться пред ним, какими поносными речами злословить его, и насытивши злобную душу свою унижением и мучением своей жертвы, еще сильнее хотел уязвить Святого притворной и насмешливой к нему жалостью. «Знай, Михайло, говорил он с лестью, таков уж у хана обычай: на кого он рассердится, хоть бы на своего родного племянника, тотчас приказывает надеть на него эту колодку. А потом, когда утолится гнев его, опять возвращает ему прежнюю честь. С тобой тоже будет; завтра или послезавтра и тебя освободят от этой тяжести, да еще и в большую честь попадешь. Впрочем, от тебя зависит и ускорить милость ханскую, и я ручаюсь, что ныне же возвратит он тебе и честь и свободу, объяви только, что ты хочешь принять нашу веру; а наша вера, сам ты видишь, добрая вера; она не велит нам изнурять себя постами и молитвами, а позволяет есть и пить, сколько душе угодно, и наслаждаться всеми удовольствиями жизни. Это не то, что вера вашего Христа. Напрасно ты и надеешься на Него; Он сам был нищ и убог, сам умер поносной смертью, да и вам дал такой тяжкий закон. Решайся». Лютее мук были эти слова для исповедника Христова. «Не требую от вас, отвечал он, ни чести, ни свободы, не нужно мне твое ходатайство; знаю я, что Господь мой печется обо мне, и Он прославит меня. Да не будет сего никогда со мной, чтобы отречься от Тебя, Господи мой, сладчайший Иисусе! Знай же, Кавгадый, что если бы мне известно было, что я проживу тысячу лет, и каждый день по тысяче раз буду умирать мучительной смертью, и тогда бы я не отвергся Христа моего; любовью к нему уязвлена душа моя, и я горю сладостно божественным огнем этой любви. И уже ли ваш мерзкий и безумнейший закон, ведущий к вечной погибели, я когда-либо могу предпочесть святому, праведному и чистому закону Христову, ведущему к вечному спасению?»

«Вижу, возразил на это нечестивый, пораженный твердостью Христова подвижника, что у тебя от великой скорби помутился разум, и ты сам не знаешь, что говоришь. Поэтому только прощаю тебе твою дерзость». Потом, обращаясь к стражам, прибавил: «зачем вы не снимете с него колоды?» Те отвечали: «ты сам сказал, что снимем завтра или послезавтра». «Но теперь, по крайней мере, поддержите ему эту колоду, чтобы не давила ему плеч». Сказав это Кавгадый, и один из сторожей стал поддерживать колоду. Наругавшись таким образом, злодей оставил Св. мученика, и с торжеством удалился, как будто сделал великое дело.

Утомленный долгим стоянием и мукой душевной и телесной, Св. Михаил не мог уже держаться на ногах, и попросил слуг своих, подать ему стулец, чтобы хотя сколько-нибудь отдохнуть от тяжкого утомления. Когда же он присел на поданный ему стулец, множество разноплеменного народа, собравшегося на это позорище, достойное жалости и слез, окружило мученика; и один из приближенных сказал ему: «Господин Князь, видишь ли ты, какое множество окружает тебя, смотрят и дивятся на позор твой. А прежде они слыхали, что ты был великим Государем в земле своей: не удалиться ли тебе в свою вежу (шатер)». Глаза блаженного наполнились слезами, и он отвечал словами Апостола: «позором стали мы и Ангелам и человекам», присовокупив к ним слова любимого им певца – Пророка: «все видящие меня ругаются надо мною, кивают головами своими. Но я уповаю на Господа; Он избавит меня и спасет; Он исторг меня из чрева матери моея, Он надежда моя от сосцев матерних», и восстал, и пошел в свою вежу, продолжая начатый псалом. С этого времени глаза его всегда были полны слез; сердце его давало ему знать конец доброго его подвижнического течения.

Орда остановилась далеко за Тереком, минуя высокие города Яссов и горы Черкасские близ Врат Железных или Дербента (город Перс. на западном берегу Каспийского моря, к России присоединен в 1807 г.), подле города, (принадлежавшего Яссам, но завоеванного нашими князьями в 1277 г. для хана Мангу-Тимура) Тетякова, на р. Севенце. Кавгадый, насытившись мучениями и унижением своей жертвы, хлопотал же об утверждении ханом смертного приговора Св. Михаилу. Он ежедневно подступал к Узбеку, с ложными доносами и вымышленными доказательствами, что В. Князь Тверской есгь злодей обличенный, достойный смертной казни. Узбек долго колебался утвердить смертный приговор, может быть и потому, что хотел, если не быть, то прослыть справедливым, и действительно он приобрел у Татар эту славу. Но бессильно правосудие Татарское, надменное и легкомысленное, и не могло устоять пред обвинениями злых клеветников, недругов Святого Михаила. Только любовь христианская способна соделать судью проницательным и прозорливым; только христианское участие в судьбе ближнего способно предостеречь от приговора неправедного; (иначе, христианское правосудие есть та же любовь). Чего же ждать от татарина? Обманутый единодушным согласием бесстыдных и бессовестных судей, единомышленников Кавгадыя и Георгия, хан утвердил смертный приговор. Это было во вторник 21 Ноября, в день Введения во храм Пресвятой Богородицы⁵⁵.

Святой благоверный Князь, давно уже готовый к своей участи, выслушал известие об этом со спокойствием праведника, и начал готовиться к мирному отшествию, страдальческим путем, от сей жизни. С ним были игумен и два священника. В. Князь велел отпеть на 22 Ноября, заутреню и часы; а сам со слезами выслушивал божественную службу. После ceгo священник начал было читатъ правило ко Святому причащению; но В. Князь сам изъявил желание читать его. Священник передал ему книгу. Взявши книгу, Блаженный начал читать тихо, с умилением и глубоким воздыханием, а слезы ручьем текли из очей его, когда он читал: «Сохрани мя, Господи, яко на Тя уповах» и потом: «Господь пасет мя», «веровах, тем же возглаголах... и прочее последование ко Св. причащению. После сего, со многим смирением начал исповедь перед отцом своим духовным, покаянием и слезами очищая душу свою. Исполнивши этот священный напутственный долг, Св. Михаил подозвал сына своего Константина, и, сделавши ему приличное наставление, наказывал ему передать великой княгине и детям своим, чтобы они любили отечество свое и заботились о его благе, не оставляли своим вниманием и милостями бояр, которые, и во дни счастья и в годину бедствий, не оставляли его; никого не забыл В. Князь от высших и до самых низших, которые были при нем, наказывая княгине и детям, чтобы ни один из них не был презрен. Приобщившись пречистых и животворящих Таин Тела и Крови Христовой, он без смущения и боязни готов был, с этим напутствием, оставить тленный мир, со всеми его обманчивыми удовольствиями и тленной славой, и переселиться в страну вечности, презрев все страхи смертные. Воздав благодарение Богу, с твердостью и упованием произнес молитву св. Симеона: «Ныне отпущаещи раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром» и проч. Потом умолк, в тайне размышляя о величии и благости Божией и предстоящей ему мученической кончине.

Близок был конец доброго течения и страдальческого подвига Св. Князя. Скорбная душа Михаила, как бы зрела уже стоящего при дверях, Ангела смерти; и немощь естества человеческого невольно смутилась при представлении томительных и страшных мучений. Св. мученик, с невольным трепетом, сказал окружающим его: «прискорбна душа моя до смерти», и, чтобы рассеять этот невольный страх, потребовал опять Псалтирь, которая доставляла ему столько утешений в скорби. Священник подал ему Псалтирь, и он, раскрыв книгу, начал читать псалом 54: «Услыши, Боже, молитву мою, внемли молению моему. Внемли мне и выслушай меня; я рыдаю в горести сердца моего и стенаю от молвы вражеской, от притеснения нечестивых; ибо они воздвигают на меня зло, и во гневе преследуют меня. Сердце мое трепещет во мне, ужасы смертные напали на меня. Страх и трепет объял меня»... В этот самый час окаянный Кавгадый входил к царю, и вышел от него со смертельным приговором на блаженного. Св. Михаил, обратясь к священникам, спросил их: «скажите мне, что предвещает мне этот псалом?» и они, не желая привести его в большее смущение, успокаивали его: «тебе ли не знакомы эти псалмы?» и, перевернув лист, указали на конец псалма: в этих же самых псалмах написано: «возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитае и не даст во веки смятения праведнику». Окрыленный утешительными вещаниями благодати, опять стал продолжать чтение прерванного им псалма: «кто даст мне криле яко голубине, да полечу и почию; се удалихся бегая и водворихся в пустыни. Чаях Бога, спасающаго мя от малодушия и от бури⁵⁶». Слова эти, изображающие состояние праведника, желающего освободиться от всех уз, стесняющих бессмертную душу, желающего стать выше всех случайностей и превратностей жизни, – праведника сильного упованием на Спасителя Бога, успокоили страдальца. Дух его готов был освободиться от тленной храмины плоти, и возлететь к престолу Вечного, чтобы успокоиться и почить на лоне любви и благости Божественной. Св. Михаил закрыл книгу.

Лишь только Св. Князь закрыл книгу, чтобы предаться оживляющим душу размышлениям, как в палатку его вбежал один из отроков с побледневшим лицом, и трепещущим голосом проговорил: «Господин Князь! уже идут из Орды Кавгадый и В. Князь Георгий Данилович со множеством народа, и прямо к твоей веже (палатке)». Св. Михаил быстро приподнялся со своего места, и со вздохом сказал: «Я знаю для чего; – они идут убить меня».

Обреченный смерти, Михаил успел только, в это время, отослать сына своего Константина к ханше, которая оказывала сострадание несчастному Князю, – если не для того, чтобы испросить помилование осужденному, то для того, чтобы сын не подвергся одинаковой участи со своим родителем. В добродушии ханши и ее покровительстве юному Константину, Св. Князь былъ уверен. А посему, успокоившись насчет участи своего сына, которого злодеи также не пощадили бы, Св. Михаил тотчас стал на молитву.

В. Князь Георгий и Кавгадый, между тем, послали убийц совершить их кровавое дело, а сами остановились близ шатра на торговой площади, и слезли с коней, чтобы дождаться донесения отрадного злобному сердцу, что Князя Тверского, которого они почиталп врагом своим, уже нет на свете.

Страшное для всех представилось тогда зрелише! Многое множество всадников из разных стран направилось к вежи В. Князя. Посланные убийцы, как дикие звери, ворвались в палатку, и прежде всего разогнали с жестокостью всех приближенных и слуг Св. Михаила. Мученик стоял и молился. Кровопийцы простерли святотатственные руки на Христова подвижника и, бросившись на него, били немилосердно, потом схватившись за колодку, которая была на честной выи Святого, начали терзать его, передергивая колодку то в ту, то в другую сторону, и с силой ударяя ею мученика; этого было мало; они схватили его за эту колодку и ударили об стену так сильно, что проломилась вежа, и мученик повергся на землю; но лишь только поднялся на ноги, как толпа злодеев бросилась на него, и снова повергла на землю, мучили его и били пятами без всякой жалости и пощады. Наконец один из беззаконников – Романец, (злодей этот, очевидно, был один из слуг Георгия Московского, именем только христианин, нравом же злее кровожадных Татар), вытащил большой нож, и вонзил его в ребра Св. Мученика, в правой бок, и обращая пронзивший честное тело нож туда и сюда, вырезал святое и благородное сердце, так пламеневшее любовью к Богу, так всегда трепетавшее любовью к своим ближним. Поистине жертва святая, чистая, благоприятная Богу!

Так скончал тяжелый и достославный подвиг свой мученик Христов, Святой Благоверный В. Князь Михаил Ярославич Тверской. Так предал святую и блаженную душу свою в руце Господни, месяца Ноября в 22 день, в среду в 3-й час дня, на 48 году своей жизни и причтен к лику святых, вместе со своими сродниками Борисом и Глебом, с тезоименитым ему В. Князем Михаилом Черниговским, и приял неувядаемый венец от руки Господней, венец, которого он так желал!

<…>

небрежении, он укорил Георгия в жестокости. С великим гневом посмотрел он на Князя Московского и сказал: «не старший ли он брат тебе? Не должен ли ты был почитать его вместо отца? Зачем же тело его лежит нагое и в таком пренебрежении?» Пристыженный Татарином Георгий сбросил с себя верхнюю одежду и приказал слугам своим покрыть ею нагое тело замученного Князя. Святое тело положили на большой доске, и, подняв на телегу, привязали к ней веревками и перевезли за реку, называемую Адежь, по приказанию Георгия. Название этой реки означает горесть, будто в предзнаменование горестного события. И поистине великое горе было для тех, которые видели такую бедственную кончину своего Князя!

Но между тем как Тверитяне оплакивали и страдальческую кончину своего Князя и свое собственное бедствие, Кавгадый и Георгий, со своими боярами и приближенными, торжественно праздновали свою победу над невинным страдальцем. Они собрались все в одну палатку и весело пили вино, рассказывая один другому, кто какие клеветы вымышлял на святого. «Так, скажем словами Премудрого, ослепила их злоба, и не познали они таин Божиих⁵⁷, и не пришло им на мысль, что благодать и милость к преподобным Его, и, посещение во избранных Eгo; и тот, чью кончину почитали они бесчестною, вменился в сынах Божиих, и в святых жребий Его⁵⁸».