Механическое воззрение на душевную жизнь перед судом современных строго научных психологических исследований

Странное явление переживаем мы в наше время. Наш век по справедливости считается веком практических открытий и усовершенствований. На наших глазах знания человека расширяются и его господство над природою увеличивается. В такое время, казалось бы, особенно ясно должна сознаваться мысль, что дух человека носит в себе творческую силу. Через неё он делается царём мира и возводит всё к высшему совершенству.

Но мыслители нашего времени обнаруживают противоположное стремление. Большинство их пытается доказать, что человек ничем существенным не отличается от животных. А представители материалистического воззрения идут ещё дальше. Они утверждают, что человек есть не более, как тело в ряду других тел. Его роль – воспринимать движения от окружающих тел и окружающим телам передавать их¹. Всё отличие человека от бездушных тел заключается в том, что процессы, происходящие в мозгу, освещаются сознанием. Но сознание не играет никакой активной роли. Оно является пассивным придатком мозговых процессов и не может оказать на них никакого влияния, подобно тому, как тень не может изменить шагов пешехода². Мы воображаем, что сознательные явления имеют внутреннее единство: все исходят от единой личности и около неё, как центра, группируются. В действительности ничего этого нет. Наше сознание в каждый момент времени представляет собою изменчивое сочетание явлений. Характер этого сочетания всецело определяется характером входящих в состав его элементов. Какой элемент сильнее, тот и занимает центральное положение, тот и является нашею личностью. Иначе и быть не может. Между сознательными явлениями могут существовать только такие отношения, какие существуют между мозговыми процессами. А между мозговыми процессами может быть только отношение смежности, т. е. отношение одновременности и последовательности. Поэтому отношение смежности есть единственный и основной закон душевной жизни. Только те явления сознания возникают вместе и следуют одни за другими в тесном преемстве, которые некогда стояли между собою в ассоциации смежности.

Это воззрение не остаётся без практических последствий. Находятся люди, которые охотно подхватывают его и пускают в оборот, как последнее слово науки. Им нет дела до того, как это последнее слово науки составилось. Да они и не привыкли разбираться в таких вещах. Для них вся суть в выводе и именах, от кого он идёт. А вывод ясен. С одной стороны, если действия человека происходят с роковою необходимостью, то нельзя ставить их человеку в заслугу или вину. Тяжёлая обязанность человека заботиться о выработке в себе нравственного характера снимается. С другой, если сознательные явления суть блуждающие огоньки, которые мелькают до тех пор, пока действует мозг, то не может быть речи о вечном отношении между духовными существами. Религиозная жизнь человека теряет в таком случае свой разумный смысл. Этот вывод, как нельзя более, отвечает желаниям сердца тех, кто ищет оправдания своей нравственной распущенности и своему религиозному неверию. Благо представляется возможность связать его с авторитетными именами. Но выдаваемый за вывод авторитетных мыслителей, он не остаётся без влияния и на других. Он делается камнем соблазна и преткновения для лиц, не имеющих достаточной твёрдости в вере и нравственности.

Рядом с мыслителями, занимающимися постройкой общих мировоззрений, существуют скромные труженики точной науки. Эти учёные не задаются широкими целями решения мировых вопросов. Их любознательность направлена на определённый, ограниченный круг предметов. Но познать природу этих предметов они желают, насколько возможно, глубже и всесторонне. Для достижения этого они не щадят ни времени, ни сил. Когда нужно, они отказываются даже от установившихся в их жизни привычек. Готовые принести всё в жертву своей любознательности, они пытают собственную природу, ставят её в различные условия, чтобы подсмотреть, как она проявляется при этих условиях. И их труды не пропадают даром. Природа, как бы тронутая их искреннею любовью к себе, открывает им свои заветные тайны. Они получают иногда драгоценные факты, о которые разбиваются скороспелые воззрения, как мыльные пузыри о твёрдый предмет.

С этой стороны заслуживают внимания экспериментальные исследования бреславльского профессора Эббингауса и геттингенского профессора Г. Мюллера относительно памяти. Тщательно установленные и подробно описанные ими в специальных монографиях (Ebbinghaus, Ueber das Gedächtniss. Untersuchuugen zur experementellen Psychologic. Leipzig. 1885·и G. E. Müller und F. Schuman, Experimentelle Beiträge zur Untersuchung des Gedächtnisses, Hamburg und Leipzig. 1893) факты служат весьма серьёзным научным возражением против механического воззрения на душевную жизнь.

Эббингаус и Мюллер поставили своею задачею изучить природу механической памяти. С этою целью они производили опыты заучивания и воспроизведения материала, не заключавшего в себе никакой логической связи. Чтобы придать своим опытам вполне научный характер, они производили их при определённой обстановке. Этого требовала природа эксперимента. Эксперимент оказывается плодотворным только тогда, когда, при произвольном изменении одного какого-нибудь условия изучаемого явления, все другие остаются неизменными. Только при соблюдении этого, представляется возможность проследить и определить влияние каждого условия в отдельности на изучаемое явление. Зная это, Эббингаус и Мюллер приложили все свои старания к тому, чтобы их опыты происходили при возможно полном единообразии условий.

Им нужно было прежде всего, чтобы материал во всех частях представлял одинаковые трудности для заучивания. Чтобы достигнуть этого, они избрали для заучивания ряды односложных слогов. Каждый слог состоял из трёх букв: гласной и двух согласных. Гласная стояла в середине, а согласные по бокам. Таковы, напр., слоги: бар, вис, гет, доф и т. д.³ При соединении слогов в ряды наблюдалось, чтобы из слогов, стоящих рядом, никогда не получалось какого-либо понятного слова или фразы. Такие соединения слогов, как, гор-них, выш-ним или был-сон, сам-дал-тон и т. д. не допускались⁴. К этому Мюллер прибавил ещё некоторые правила. Напр., слоги, входящие в состав одного ряда, все должны быть новыми, т. е. должны различаться не только в целом, но и в своих частях. Нельзя, напр., вводить в один ряд слоги: бус и мис или сan, потому что всю они заключают в себе букву с. Слоги, принадлежащие различным рядам, но заучиваемым в один день, не должны быть сходны между собою по двум первым или по первой и последней буквы. Одни и те же слоги могут быть вводимы в состав рядов не ранее, как через 14 дней, и т. д.⁵ Практически исполнять эти правила было довольно легко – благодаря двум приспособлениям. Наклеенные на картонных квадратиках буквы были разложены в трёх ящиках: в одном лежали согласные – начальные, в другом гласные и в третьем согласные-конечные. Составитель ряда брал наудачу из одного ящика согласную, из другого – гласную и из третьего – согласную: у него получался слог. Таким же образом он составлял второй, третий и т. д. слоги, пока не истощался в ящиках весь запас букв. Затем начальные согласные, гласные и конечные согласные снова складывались в соответствующие ящики, перемешивались и служили материалом для нового ряда⁶. А чтобы знать, какие слоги и когда употреблялись, была составлена особая таблица. Лист бумаги был разграфлён на клетки. Вверху против клеток шли в алфавитном порядке начальные согласные, а с боку – средние в слогах гласные буквы. В самых клетках писались конечные согласные с обозначением месяца и числа. Если, напр., буква с с пометкой 17 февраля стояла в клетке, соответствующей месту пересечения прямых линий, идущих от букв м и а, то это значило: 17 февраля был употреблён слог мас⁷.·

Далее, необходимо было, чтобы способ заучивания слогов был однообразен. Для этого решено было заучивать слоги вслух, под определённый такт, с повышением голоса на 1, 3, 5... или на 2, 4, 6 и т. д. слогах, и произносить их один за другим всегда с одной и той же скоростью. Скорость эта должна быть такой, чтобы заучивающий мог разбирать слоги, но не мог связывать их посредством к.-л. соображений или искусственных сближений. Эббингаус регулировал эту скорость ударами метронома⁸. Мюллер же изобрёл для этой цели особый прибор. Прибор состоял из цилиндра, вращающегося при помощи часового механизма. Вращению цилиндра можно было придавать различную скорость. Но если прибор устанавливался на известную скорость, – эта скорость оставалась всё время неизменной. На цилиндр наклеивалась полоса бумаги, разграфлённая литографским способом на равные четырёхугольники. Посредине этих четырёхугольников писались слоги. Заучивающий садился перед прибором и читал слоги по мере того, как они проходили перед его глазами. А чтобы в один момент времени нельзя было ему видеть более одного слога, – ставилась перед ним ширма с небольшим отверстием. В этом отверстии показывались в последовательном порядке слоги, которые он и читал. За последним слогом заучиваемого ряда снова показывался первый слог. Но так как на полосе бумаги между началом и концом ряда слогов обыкновенно оставлялось известное число четырёхугольников не исписанных, то заучивающий после каждого прочтения ряда должен был необходимо делать паузу. Прибор был снабжён, кроме того, стрелкой, которая двигалась по циферблату и показывала на нём количество сделанных цилиндром оборотов и, следовательно, повторений ряда⁹.

Гораздо труднее было урегулировать внутренние условия опытов: степень навыка, напряжения внимания и утомления. Но и здесь были приняты меры, чтобы сделать эти условия возможно однообразными. Так, производились настоящие опыты не прежде, чем испытуемое лицо приобретало посредством упражнения надлежащий навык читать слоги установленным способом легко, не обращая никакого внимания на обычную обстановку опытов, а сосредоточивая всю силу сознания на заучивании слогов¹⁰. Заучивая ряд слогов, испытуемое лицо должно было иметь одно желание – заучить его как можно скорее¹¹. Начинались опыты всегда в одно и то же время, напр., в 9 часов утра или в 6 1/4 ч. вечера¹². При заучивании нескольких рядов наблюдалась строгая очередь: если один ряд в к.-л. день заучивался первым, а другой – вторым, то на следующий день, наоборот, ряд, соответствующий второму, заучивался первым, а соответствующий первому – вторым¹³ Во всё время опытов, испытуемое лицо должно было вести регулярный образ жизни, избегая всего, что могло бы нарушить ровное течение его психофизической жизни. Если же испытуемое лицо в κ.-либо день вследствие каких-либо непредвиденных обстоятельств чувствовало себя нехорошо, – опытов в этот день над ним не производилось¹⁴.

Эббингаус производил все опыты один над собою. Мюллер нашёл необходимым производить опыты вдвоём. Одно лицо – экспериментатор должен был заготовлять ряды слогов для заучивания, контролировать прибор, наблюдать за состоянием испытуемого лица во время опытов, проверять: правильно ли повторяет испытуемое лицо на память заученный ряд, останавливать прибор, по окончании опытов, считать количество повторений, вести протокол. Испытуемое же лицо должно было по данному сигналу смотреть через отверстие ширмы и заучивать по установленному способу проходящие перед его глазами слоги, до тех пор, пока не являлось сознание, что ряд заучен. Тогда испытуемое лицо начинало читать ряд на память, произнося каждый слог прежде, чем он покажется перед его глазами. Происходило повторение безошибочно, – заучивание считалось законченным. Если же испытуемое лицо при повторении на память спотыкалось или произносило не тот слог, какой нужно, о чём сейчас же давал ему знать экспериментатор, то оно должно было смотреть через ширму и продол­жать заучивание дальше. Такое разделение труда было в высшей степени целесообразно. Испытуемое лицо приступало к опытам, не зная предварительно ни цели опытов, ни плана, по которому составлены слоги, ни самых слогов. А это давало ему возможность вести себя во время опытов беспристрастно, и давать показания независимо от каких-либо предвзятых взглядов. Ему не нужно было во время заучивания считать числа повторений и отвлекать внимание на подготовление обстановки опытов. Всю силу сознания он мог т. о. сосредоточить на заучивание слогов. Он не мог принять незаученный ряд за заученный, потому что чтение на память производил он под контролем наблюдателя. Такова обстановка опытов¹⁵.

Самые опыты были разделены на несколько групп сообразно с теми частными задачами, которые ставились для экспериментального исследования. Задачи эти были различны. Эббингаус изучал г. о. зависимость механической памяти от длины ряда¹⁶, числа повторений¹⁷ и времени протекающего между тем моментом, когда какой-либо ряд заучен, и тем – когда этот ряд заучивается вновь¹⁸. Он производил также опыты для решения вопроса о существовании ассоциации посредственной, т. е. ассоциации между слогами, не стоящими рядом, а разделёнными большим или меньшим количеством промежуточных слогов, напр., между 1 и 3, 1 и 4 и т. д. слогами¹⁹, и ассоциации обратной, в порядке от последующего к предшествующему слогу²⁰. Схема его опытов была чрезвычайно проста. Он изменял по произволу одно к.-л. условие заучивания, сохраняя все остальные одними и теми же, и смотрел, какое влияние оказывает на заучивание это изменение. Он заучивал, напр., ряды слогов различной длины, в 12, 24, 36 и т. д. слогов, или производил вторичное заучивание одного и того же ряда через 1 час, 1 день, 1 месяц и т. д. Мюллера же занимал г. о. вопрос об ассоциациях прямой – непосредственной между слогами однотактными и разнотактными²¹ и посредственной²², ассоциации обратной²³, ассоциации абсолютных мест²⁴, подготовительной ассоциации²⁵ и т. п. Но он уделял внимание также другим вопросами. Он изучал, напр., какое влияние производят на заучивание: предварительное знакомство с единичными слогами²⁶, деление их на такты²⁷, навык²⁸, утомление²⁹ и т. п. факторы. Схема его опытов была сложнее, но за то и гораздо научнее Эббингаусовской схемы. В каждую серию его опытов входили обыкновенно троякого рода ряды слогов. Один – основной, имевший своею задачей установить известную ассоциацию между слогами, и два производных, из которых в одном удерживалась исследуемая ассоциация, а в другом отсутствовала или заменялась другою ассоциацией. Предположим, что решался вопрос: существует ли ассоциация между смежными слогами, и если существует, то между какими слогами она сильнее, – однотактными или разнотактными? Для этого заучивался к. – л. ряд, состоящий из двенадцати слогов. Из слогов этого ряда составлялись затем два ряда. Для образования одного перемешивались такты: на первом месте ставили, напр., слоги 3-го такта, на 2 – слоги 1-го, на 3 – слоги 7-го такта и т. д.; а для образования второго ряда перемешивали все слоги или перемешивали пары слогов, образованные из последнего слога одного такта и первого слога следующего такта. Такой ряд могли, напр., составлять слоги: 2–3, 8–9, 4–5, 11–12 и т. д. Образованные таким способом ряды заучивались через 24 часа, причём обращалось внимание на то, какой из двух производных рядов заучивается легче. Если – первый, то это значило, что ассоциация между слогами однотактными сильнее, чем между разнотактными или между слогами, поставленными без всякого порядка³⁰.

Каждый род экспериментальных исследований Эббингауса и Мюллера сам по себе очень интересен и поучителен. Но для обозрения всех их в отдельности потребовалось бы очень много времени. Кроме того, нужно видеть самые опыты, чтобы составить о них вполне отчётливое и ясное представление. Мы ограничимся в настоящем случае рассмотрением результатов этих опытов, насколько они имеют прямое отношение к механическому воззрению на душевную жизнь. Нам нужно решить вопрос: справедливо ли, что ассоциация смежности есть единственный и основной закон душевной жизни? Правда ли, что для закрепления идей в памяти ничего более не требуется, кроме их одновременности или непосредственного следования одной за другой?

Для решения этого вопроса дают экспериментальные исследования Эббингауса и Мюллера двоякого рода факты. Одни из них со всей решительностью показывают, что никакой ассоциации смежности нет, а другие проливают свет на то, как связываются смежные элементы, не имеющие между собою никакой логической связи. Факты эти суть следующие.

1) При заучивании рядов образуется связь между слогами, стоящими рядом, не только в порядке от предшествующего к последующему, но и обратно от последующего к предшествующему, по крайней мере, в пределах отдельных тактов. Образуется связь, напр., между 12 и 11, 10 и 9, 8 и 7 и т. д. слогами. Это следует из того, что ряды из 12 слогов с переставленными в обратном порядке слогами отдельных тактов требовали для своего заучивания на 0,9 повторений меньше, чем первоначальные ряды³¹. Объяснить этот факт с точки зрения закона смежности можно было бы только под тем условием, если бы ряды заучивались в двух направлениях – от начала до конца и от конца до начала или, по крайней мере, все слоги ряда находились перед глазами изучающего, так чтобы можно было воспринимать все их вместо. На деле в опытах Мюллера ничего этого не было. Слоги заучивались в строгой преемственности, причём последующий слог являлся перед глазами изучающего не прежде, чем исчезал из виду предшествующий слог. Чтобы объяснить указанную связь между последующим и предшествующим слогами, нужно предположить, что, при. восприятии последующего слога, испытуемое лицо удерживает в сознании предшествующий слог, мысленно переходит от первого ко второму и от второго к первому и т. о. связывает их в одно целое. Но в таком случае процесс заучивания не есть пассивное восприятие одного слога за другим, а и активное связывание их мыслью. Без активной мысли, одна смежность не может ничего поделать.

2) Этот вывод приобретает своё дальнейшее подкрепление и дополнение в другом факте. Оказывается, что посредством заучивания рядов устанавливается связь не между смежными только слогами, но и между слогами, разделёнными один от другого большим или меньшим числом промежуточных членов, напр., между 1 и 3, 1 и 4, 1 и 5 и т. д. Так Эббингаус нашёл, что заучивание рядов, составленных из слогов первоначального ряда через 1 слог даёт сбережение во времени в 10,8%, через 2 слога в 7%, через 3 слога в 5,8% и через 7 слогов в 3,3%³². Опыты Эббингауса не чужды были некоторых методологических недостатков. Самый главный недостаток заключался в том, что все слоги заучиваемого ряда находились всё время перед глазами заучивающего. Но и более точные исследования Мюллера, когда слоги заучивались в строго последовательном порядке, привели к подобному же результату. И в его опытах заучивание производных рядов через соединение нечётных слогов первоначального ряда совершалось на 0,4 повторения легче сравнительно с заучиванием первых рядов³³. Этот факт однороден с первым фактом, нами уже рассмотренным, почему и объяснение его должно быть то же самое. В силу того связываются между собою несмежные слоги в ряду, что заучивание состоит не просто в механическом произношении одного слога за другим, но и в активном связывании их мыслью. Из этого факта следует лишь та новая подробность, что синтетическая деятельность мысли распространяется не только на последующий и предшествующий слоги отдельных тактов, а и на все вообще члены заучиваемого ряда.

3) Третьим и ещё более поразительным фактом является своеобразная зависимость заучивания от длины ряда. По исследованию Эббингауса, для заучивания ряда в 7 слогов требуется одно повторение, в 12–16:6 повторений, в 16–30, в 24–44 и в 36 слогов – 55 повторений³⁴, другими слогами, увеличение слогов в 2²/₇ раза увеличивает работу в 30 раз, увеличение слогов в 3³/₇ раза увеличивает в 44 раза и увеличение в 5 ¹/₄ раза увеличивает работу в 55 раз. Этот факт знаменателен в двух отношениях, а) Знаменательно в нём то, что с удлинением ряда увеличивается вообще трудность его заучивания, или связывания его членов между собою. Ничего подобного не было бы. если бы заучивание совершалось по смежности. Тогда прочность связи между слогами зависела бы исключительно от количества повторений. Какой бы длины ни был ряд, но, если он прочитывается всякий раз от начала до конца, связь между всеми его членами была бы совершенно одинакова. После одного прочтения образовалась бы связь между первым и вторым слогом такой же силы, как между 2 и 3, 3 и 4, и т. д. слогами. После двух повторений эта связь усилилась бы вдвое, после трёх – усилилась бы втрое и т. д. Единственным фактором, затрудняющим заучивание, могло бы служить утомление. Но в рассматриваемом случае утомление не могло оказывать никакого заметного влияния, потому что механическое произношение одного за другим 7, 12, 24, 36 слогов представляет очень лёгкую работу. И если одного повторения достаточно, чтобы связать 7 слогов и повторить их на память, то после одного повторения мы должны были бы сказать на память и 12, и 24, и 36 слогов. Но действительность показывает противное. Ясно, что при заучивании смежных слогов простая смежность сама по себе не играет никакой роли, и, следовательно, никакой ассоциации смежности не существует. Слоги связываются между собою синтетическою деятельностью мысли, б) Не меньшего внимания заслуживает другая сторона рассматриваемого факта. Трудность заучивания возрастает не прямо пропорционально удлинению ряда, но гораздо быстрее. При увеличении ряда в два раза, заучивание его становится труднее в 30 раз. Это обстоятельство проливает свет на самый характер синтетической деятельности мысли. Предполагать, что деятельность мысли состоит просто в присоединении к ряду одного члена за другим, нельзя. Будь она такою, между работою мысли и увеличением числа членов ряда существовало бы прямо пропорциональное отношение. Синтетическая деятельность мысли, очевидно, отличается сложным характером. Каждый новый член ряда, очевидно, ставится мыслью в отношение не к одному к.-л. члену, но и ко всем остальным членам и объединяется с ними. А эта работа как раз такого рода, что её увеличение должно происходить гораздо быстрее, чем увеличение членов, подлежащих объединению. Чтобы объединить два члена, нужно установить два отношения: 1 ко 2 и 2 к 1 члену. Для объединения трёх, нужно установить уже шесть отношений 1–2, 1–3, 2–1, 2–3, 3–2, 3–1. Для объединения четырёх членов – 12 отношений, для объединения 5–20 отношений и т. д. Но в каком случае заучивание должно сводиться к преобразованию мыслью многого в единое и к охватыванию этого единого единым актом сознания. В его основе должно лежать единство сознания. Что природа механического заучивания, действительно, такова, доказательством этого служат экспериментальные данные, касающиеся условий заучивания бессмысленных рядов. Из этих условий ясно открывается, что заучивание есть сложный мыслительный процесс, посредством которого элементы, не имеющие внутренней связи, объединяются в понятное для мысли целое.

Условия заучивания, как показывают экспериментальные данные, суть следующие.

1) Чтобы заучить ряд слогов, нужно прежде всего познакомиться с отдельными слогами, так чтобы восприятие их не составляло никакого труда. Это видно из того, что, когда заучивается ряд из новых слогов, заучивание его требует много труда. Работа увеличивается, когда некоторые слоги являются трудными для восприятия и произношения. Но работа уменьшается, если в ряд входят некоторые знакомые слоги. И чем больше знакомых слогов находится в ряду, тем легче заучивается ряд³⁵.

2) Заучивание облегчается в высокой степени, если слоги делятся на такты, т. е. один слог произносится с ударением, а другой без ударения. Попытки заучивать ряды без деления слогов на такты оканчиваются обыкновенно неудачею. Заучивающий, когда ему запрещено делать ударение на 1, 3, 5 и т. д. слогах, непроизвольно начинает делать ударение на 2, 4, 6 и т. д. слогах или же заменяет внешнее тактирование внутренним. Кроме того, подобные попытки увеличивают работу заучивания почти вдвое. Когда же приступает к заучиванию более или менее длинного ряда без деления слогов на такты неопытный в заучивании человек, тогда не удаётся ему заучить ряд, несмотря на какое угодно число повторений³⁶

3) Экспериментаторы подметили, что, и при делении слогов на такты, не все слоги произносятся одинаково. В рядах, состоящих из 12 слогов, произносятся с наиболее сильным ударением слоги 1 и 7 – с одной стороны, и 6 и 12, с другой. При этом между слогами 6 и 7 делается небольшая пауза. Вследствие этого заучиваемый ряд делится на две половины, из которых одна равняется другой и по количеству слогов, и по способу их произношения³⁷. Такого рода деление рядов на две половины обусловливается до некоторой степени состоянием дыхательных органов заучивающего. Заучивающий не может произнести в один дух 12 слогов и потому он делает на половине отдышку³⁸. Но это деление, несомненно, имеет значение и для сознания. Наблюдение показало, что заучивающий, встречаясь со слогом во второй раз, нередко бывает в состоянии на основании непосредственного сознания сказать, в какой половине прежде заученного ряда находился этот слог, и иногда точно указать его место в этой половине. А ещё любопытнее, что при заучивании и повторении рядов на память заучивающий обнаруживает тенденцию заменять слоги одной половины ряда соответствующими по положению слогами второй половины. Вместо того, напр., чтобы произнести второй слог, он произносит 8-й слог или искажает его так, что в искажённом слоге сразу замечается присутствие 8-го слога³⁹. Это показывает, что половины ряда существуют и для сознания и принимаются им за равнозначные величины. Но в таком случае деление ряда на две половины должно иметь также психологическую основу. Оно делается сознанием потому, что является условием, благоприятным для заучивания.

4) Эббингаус и Мюллер заучивали ряды таким образом, что после каждого прочтения делали небольшую паузу. Влияния пауз на заучивание они не подвергли специальному исследованию. Но что паузы составляют необходимое условие заучивания, в этом не может быть никакого сомнения. Мы видели, как затрудняется заучивание с увеличением числа слогов в ряду. А без пауз должен увеличиться ряд до бесконечности. Для усвоения такого ряда потребовалось бы и время бесконечное. Можно думать, что в действительности этого не случилось бы. После долгих усилий ряд мог бы быть, наконец, заучен. Но для этого нужно, чтобы заучивающий подметил, что перед ним проходит снова и снова один и тот же ряд слогов и, чтобы, подметив это, он мысленно отделил конец ряда от его начала. Т. о. паузы имеют то значение, что благодаря им ряд приобретает для сознания значение чего-то единого целого.

Из рассмотрения условий заучивания нетрудно понять, что заучивание смежных слогов сводится к одному: к преобразованию многого в единое, обнимаемое единым актом сознания. Каждый ряд, взятый сам по себе, представляет совокупность равнозначных, самостоятельных единиц, т. е. некоторое множество. Обнять это множество наше сознание вследствие своей узости не может. Мы, как единая личность, в один момент времени можем созерцать только единое. Множество может быть созерцаемо нами только под тем условием, если оно будет представлять единство. Но как может быть введено единство в ряд смежных слогов, не имеющих между собою никакой внутренней связи? Для вещей, стоящих во внешней связи, у нас есть логическая схема целого и частей. По этой схеме мы и объединяем смежные слоги ряда. Первоначально работа мысли идёт на восприятие отдельных слогов. Когда слоги сделаются нам знакомыми, мы начинаем связывать их попарно. В каждой паре мы подчёркиваем один слог, как главный, и присоединяем к нему другой, как его добавление. Приобретя навык, посредством упражнения, созерцать слоги попарно, мы связываем эти пары в группы. И здесь мы выделяем одну пару в качестве центрального пункта, около которого должны группироваться остальные пары, образуя как бы её фон или окружность. С приобретением навыка созерцать пары слогов по группам, мы останавливаемъ внимание на отношении между группами и начинаем рассматривать их, как части одного целого. Группы вследствие этого теряют своё самостоятельное значение. У нас получается одно целое, которое обнимается одним актом сознания и делается нашим достоянием.

Если так совершается механическое заучивание, то мы имеем в нём тот же самый процесс мысли, который совершается при восприятии и методическом изучении предметов. Всякий предмет, с которым мы встречаемся, есть для нас первоначально нечто неизвестное, х. Мы уясняем этот х через отнесение его к группе знакомых нам предметов. Если предмет заключает в себе больше, чем мы знаем о нём, мы начинаем дополнять своё знание. Мы берём за точку отправления знакомые стороны в предмете и затем постепенно прибавляем к ним новые стороны: воспринимаем сначала одну сторону и уясняем её отношение к знакомым сторонам, потом другую – с её отношением и к давно знакомым, и ко вновь узнанной стороне, далее 3, 4 и т. д. до последней стороны. В результате получается у нас полный и отчётливый образ целого предмета со всеми его сторонами. Пояснить это можно на примере. Предположим, что мы не знакомы с картой Европы и хотим изучить её. При первом взгляде на карту, у нас получится неопределённый образ беспорядочно расположенных пятен различного цвета. Чтобы разобраться в этих пятнах, мы остановим своё внимание сначала на одной группе пятен, обозначающих, напр., моря, и рассмотрим их одно за другим, стараясь дать себе отчёт, какую форму имеет каждое отдельное пятно и какое пространственное положение занимает оно по отношению к другим пятнам. Подобным же образом мы рассмотрим затем озера с их отношением между собою и к морям, реки с их отношением к озёрам и морям, и т. д., пока не изучим всех частей и не уясним отношения каждой из них ко всем остальным. Тогда при взгляде на карту, всё в ней будет для нас понятно и знакомо. На какой бы части её мы ни остановили своего взора, нам будет сразу видно, что эта часть обозначает, с какими частями она находится по соседству, от каких частей она удалена больше и т. п. Отличие механического заучивания от методического ознакомления с предметами заключается лишь в том, что последнее совершается при участии ясного сознания и по определённому плану, первое же представляет собою процесс инстинктивный, подверженный случайным колебаниям в зависимости от случайностей опыта.

Подводя итог всему вышесказанному, мы видим, что даже механическое заучивание есть процесс мысли, предполагающий в своей основе единство сознания, единство личности. Можно ли после этого утверждать, что в человеке все процессы душевные совершаются по механическим законам и составляют тень мозговых процессов?

Связывание предметов созерцания, или образов составляет одну сторону дела. Другая сторона состоит во вторичном появлении образов в сознании на основании установленной между ними связи, т. е. в воспроизведении. Как совершается процесс воспроизведения? Если связывание образов есть процесс мысли, то мыслительным процессом, нужно думать, является и воспроизведение. Точных данных, подтверждающих это положение, пока нельзя привести, потому что экспериментальные исследования по вопросу о воспроизведении только ещё начаты. Но мы можем надеяться, что экспериментальные исследования прольют истинный свет и на этот вопрос и ещё более утвердят истину бытия личной души. Мы должны быть твёрдо убеждены, основываясь на истории развития человеческой мысли, что только поверхностная философия ведёт к безбожию; серьёзные же научные исследования дают выводы, согласные с откровенными истинами.

В. Серебреников