Приложение 1. II-е приложение к протоколу II заседания Общего Собрания Императорской Академии Наук 4 февраля 1917 года (к § 66)

Сообщение члена-корреспондента Академии В.И. Срезневского о коллекции В.Г. Дружинина.

Центром поморского старообрядчества, с самого поселения там вероучителей, был Даниловский мужской монастырь, расположенный на берегу реки Выга, на юго-восток от г. Повенца Олонецкой губ. и на восток от озера Онега. По имени этого монастыря назвалось основное, старшее согласие беспоповского старообрядчества/ со словом же Выг связалось представление об особенностях основ жизни и культурных начинаний поморских наставников и их последователей.

Вероучители, пришедшие на Выг от преследований «никонианцев», сумевшие не подчинить свою совесть требованиям власти, которую считали антихристовою, не побоявшиеся ее мести и решившиеся променять привольную жизнь и имущественный достаток на негостеприимные северные леса, озера и топи, были люди крепкого закала и особой силы воли; этою силою воли, в связи с сознанием правоты своего дела, они собрали вокруг себя стойких приверженцев, потомки которых живы и ныне и держатся еще своей веры.

Не просто было доказать православному человеку, что обойтись без священства не только можно, но даже необходимо, если во главе церкви стоят люди, сбившиеся с правого пути. Но, убедив в этом, беспоповским старикам дальше уже было легко идти и, подчинив своему влиянию, изменить по-своему весь стародавний уклад жизни потомков Новгородской вольницы.

И учители веры создали на дальнем севере нечто совершенно новое, необычайное. На ряду с монастырями, церковными службами без священства, проповедническою и просветительною деятельностью, ученьем грамоте, письму и школьной мудрости, они обратили внимание на деятельность другого порядка – на расчистку леса, на правильную обработку земли, на устройство рыбных промыслов, на торговые связи с новой столицей. Прекрасные хозяева, они достигли таких результатов, о каких не только тогда, но и теперь странно думать, и которые забылись вместе с разорением скитов русским правительством второй четверти XIX века, для искоренения самого духа поморья заселившим опустошенные земли чуждыми вопросов веры псковичами. Только в последнее время, с общим оживлением севера, начала вспоминаться работа выгоречан, стали высказываться мысли о необходимости попытаться снова провести в жизнь то, что было ими сделано в отношении хозяйства края.

На месте цветущего монастыря теперь остались одни развалившиеся избы и кладбища с типичными деревянными намогильничками, идущими ныне на дрова; на месте умело обработанных полей – лесные заросли, книги и иконы частью увезены, частью погибли в огне, разогнанные по Олонецкому краю обитатели почти все перемерли, и очень немногие из унесенных ими святынь сохранились в избах местных крестьян.

Печально кончившаяся культурная работа учителей веры, свыше 1 1/2 столетия державших в своих руках целый край и распространивших свое влияние не только на север к Белому морю и к Ледовитому океану, но и на юг по Волге к Каспийскому морю, как показатель лучших сторон русского человека – умения работать и добиваться результатов труда, – должна остаться вне забвения.

Задачу выяснить отдельные моменты этой работы в ее духовной сущности взял на себя один из лучших современных знатоков старообрядчества, известный историк и библиограф В.Г. Дружинин. Систематически, путем упорного труда и пытливых исследований над разрозненными остатками местной старины, ему удалось счастливо разрешить поставленную себе задачу – воссоздать в стройной цельности забытые плоды работы выгоречан; он собрал такую коллекцию вещественных и письменных памятников ума и рук выгорецких деятелей, какой не было еще никогда и какой никому и впредь не удастся собрать, потому что теперь начинать это дело уже поздно.

Что же вложил Выг в сокровищницу русской культуры? На этот вопрос и отвечают те памятники, которые сосредоточены в руках В.Г. Дружинина и которые ждут своего места в учреждении вечном, не связанном с случайной волей хозяев и случайным их достатком или нуждою.

Выг дал свою письменность, обособленную от прочей русской письменности и внешним видом – поморское письмо, – и по существу, как заключающую в себе разработку вопросов под особым уклоном и с особой точки зрения.

Он дал особую школу иконописи, – поморские письма, – которая, отойдя от строгоновских писем в конце XVII в. и своеобразно видоизменяясь, в конце XVIII в. достигла большой степени совершенства в технике и обработке сюжетов и прекратила свое существование в начале XIX в.

В связи с иконным письмом на Выгу началось литье медных икон, крестов и складней, простых и с украшением финифтью, тонкостью работы и тоже искусной разработкой сюжетов далеко оставившее за собой литье московское. Несмотря на строгий указ Петра 11723 г., запрещающий вообще лить из металла иконы, оно не только не остановилось, но, благодаря близости к Данилову разрабатывавших медную руду Кончезерских заводов, развилось в большое медно-литейное дело.

К иконному письму примкнуло изображение священных предметов посредством шитья и вышивания. С другой стороны, частью в связи с литьем по своему содержанию, частью самостоятельно, развилась резьба по дереву – кресты, вырезаемые на досках для прикрепления к намогильничкам или для того, чтобы ставить в сараях и на перекрестках дорог, где их могли бы видеть и неправоверные, на глаза которых выставлять святые иконы считалось неприличным.

В связи с стремлением украсить рукописи и иконы на Выгу выработался особый тип орнамента – совершенно своеобразного и характерного.

За отсутствием печатного лубка на Выгу получили в свое время большое развитие акварельные работы – картины, рисованные на бумаге от руки.

Все поименованные отрасли культурной деятельности выгоречан почти исчерпывающе представлены в собрании В.Г. Дружинина.

Главная, основная часть этого собрания – рукописи; число их доходит до 870 номеров.

Среди них на первом месте стоят драгоценнейшие автографы поморских отцов. Основатель и первый киновиарх Выгорецкой пустыни Даниил Викулин и деятельные ея устроители – наставники братья Андрей и Симеон Денисовы – выступают в этих рукописях и как учители веры и проповедники, и как редакторы с определенной целью пропаганды вероучения составленных сборников святоотеческих писаний, и как простые писцы богослужебных книг; первый уставщик – екклесиарх Петр Прокофьев, руководитель и наставник лексинских скитниц в писании рукописей; историк Выга и потом настоятель Иван Филиппов; Мануил Петров, тоже настоятель Выговской пустыни; Даниил Матвеев, иконописец и писатель; Алексей Родионов, любимый ученик Симеона Денисова, автор книги Зитуменос в защиту двуперстия; Тимофей Андреев, полемист с федосеевцами, выдающийся поморский писатель; Григорий Романовский, автор книги об Антихристе; Федор Бабушкин, один из последних перед разорением настоятель пустыни, первый поморский библиограф, и многие другие отцы и деятели поморья представлены в собрании В.Г. Дружинина подлинными их руки писаниями, черновиками, приписками к другим текстам, копиями писаний, близких им по духу и вере учителей или отцов древлеправославной церкви.

Помимо трудов поморских наставников и деятелей Даниловского и прилегающих к нему скитов, в собрании В.Г. Дружинина находим ряд рукописей деятелей других старообрядческих течений. На первом месте стоит исключительного значения сборник, заключающий в себе между прочим автограф самого родоначальника старообрядчества протопопа Аввакума – именно первая редакция его знаменитого жития, писанная в Пустозерске, с приписками его духовного отца Епифания. Отметим дальше собственноручные писания федосеевца Евстратия Федосеева, филиповца Ст. Горшкова, автографы бесед поповца Матвея Андреева и пр. Длинный ряд этих замечательных автографов столпов старообрядчества заканчивается обширным трудом недавно, только в нынешнем году, скончавшегося искателя правой веры филиповца отца Симеона Гаврилова, избродившего все скиты близких поморью толков и доподлинно, из первых рук записавшего все сведения об их истории от оставшихся в живых последователей.

Помимо замечательных рукописей «отеческих писем», черновиков, посланий и проповедей наставников и деятелей старообрядчества других согласий, собрание Дружинина заключает в себе многочисленные списки их писаний. Очень многие из этих произведений известны только по рукописям Дружининского собрания. По тщательной сверке каталога Дружининской коллекции с каталогами других государственных и частных собраний, таких совершенно неизвестных сочинений (в списках и автографах) насчитывается около 300.

Из исторических произведений этого разряда в коллекции Дружинина можем назвать любопытнейший летописец, составленный в западном крае России последователем федосеевского согласия.

Из канонических памятников можно упомянуть многочисленные соборные постановления выгорецких монастырей, напр.: о поставлении Даниила Викулина настоятелем, об избрании настоятелем Андрея Денисова, о царемолении, соборные деяния филиповцев (между прочим черновые подлинники) и др.

Из произведений учительного содержания, известных только по собранию Дружинина, назовем сборник слов протопопа Аввакума XVII в., проповеди Андрея Денисова, Даниила Викулина и др. отцов.

Из полемических произведений – уник назовем бегло-поповщинское сочинение о форме крестов с обильными рисунками в тексте, направленное против Керженца, сборник статей против левиков с изложением их учения, сборник с историей полемики даниловцев с федосеевцами.

Нельзя не упомянуть также о рукописях, хотя известных и по другим спискам, но все же замечательных самих по себе. Таковы уставы выгорецкие, риторика с примерами полемического характера, святцы с именами поморских отцов, большие иконописные подлинники, многочисленные крюковые рукописи и пр. К их числу примыкает особняком стоящий в собрании Дружинина подбор рукописей странников или бегунов, самой скрытной и самой крайней из сект старообрядчества.

Замечательный по содержанию и по рукам писцов рукописи чередуются в собрании Дружинина с тщательно написанными, иногда орнаментированными рукописями работы лексинских скитниц, листами с молитвами и стихами крупного поморского письма, которые вешались на стенах молитвенных домов и в красных углах изб.

Собиратель не удовлетворился собиранием подлинных рукописей: в случае, если важные рукописи были не доступны для приобретения вследствие нахождения их в казенных книгохранилищах, он делал с них фотографические снимки, и эта коллекция (в числе около 25 снимков) присоединена к рукописному собранию.

Такова в кратких общих чертах основная часть коллекции Дружинина – рукописная старина выговского старообрядчества.

Собрание икон Дружинина по количеству (119) не велико, но заключает в себе все образцы постепенного развития Иконописного дела на Выгу. Кроме того, в собрании есть иконы, замечательный в историческом отношении, как напр.: та тройная икона – Деисус, которая находилась на входных воротах выгорецкого монастыря, икона Божьей Матери Тихвинской, бывшая на тех же воротах, икона с записью иконника Даниила Матвеева, исполненная по благословению настоятеля Андрея Денисова, превосходная мельчайшего тщательного письма икона – Триодь Постная, миниатюрные двусторонние святцы, иконное изображение Андрея Денисова, икона четырех наставников – Петра, Даниила, Симеона и Андрея, икона Корнилия и всего иноческого чина.

Коллекция литых предметов поражает своим богатством (около 650 предм.) и тщательным подбором; по ней можно отчетливо проследить историю этого дела в Поморье и провести интересные параллели с иконописью в орнаментации и разработке сюжетов.

Шитье представлено в удивительных работах местных скитниц – лестовках, мельчайшим узором вышитых шелками, крупных шитых серебром пеленах, поясках с ткаными надписями (есть и рукопись мастерицы с перечнем обычных надписей).

Кресты, резанные по дереву вглубь, в большей своей части взяты из Данилова, Лексы и других селений (около 250 предм.). Образцами резного искусства в собрании Дружинина являются также некоторые предметы обихода – кресло из Данилова, посох и налой.

Чрезвычайно богато собрание акварельных рисунков и текстов, украшенных орнаментом (около 130). Отметить следует ряд изображений сирина и алконоста в постепенном видоизменении разработки их рисунка, изображения струфокамила, иллюстрации к патеричным сказаниям, картины, нарочито подчеркивающий преимущества церкви древней перед новой, изображения поморских отцов, прекрасные изображения Даниловского скита (одно из них очень большего размера).

К числу таких работ примыкают рисунки с текстами, хотя и исполненные в стенах обители, но содержания не монастырского, – результат стремления скитниц к мирской жизни, тяготы разлуки с милыми сердцу; эти запретные рисунки – любопытные бытовые картинки – являются, конечно, очень большими редкостями.

К собранию предметов, в самом Поморье вырабатывавшихся, присоединяются и те предметы, которые были в ходу в Поморье или которые последователями поморского согласия употребляются ныне: говорим о перепечатках московской Иосифовой печати, исполненных в западной России в XVIII и XIX вв., и о так называемых церковно-славянских изданиях, о лубках московской печати, ускользнувших от внимания цензуры, литографированных уставах федосеевцев и пр.

Такова коллекция В.Г. Дружинина. Цельная и законченная в общем, в самых частностях своих резко выделяющая общую идею, она в самой себе неделима и не должна быть раздроблена на составные свои части, с беглого, поверхностного взгляда как бы не сочетающиеся одна с другой. Рукописи – главное, автографы отцов – ее основа; все остальное придаток, но чрезвычайно важный, как показатель работы и влияния отцов на обширный круг их близких и далеких последователей.

Думаем, что долг Академии принять самые решительные меры к приобретению этой драгоценной коллекции, как имущества государственного значения, как полного собрания памятников, дающих ясное и отчетливое изображение важной в общественном отношении страницы истории русской жизни, страницы, которая теперь, в смутное время нашей действительности должна нам напомнить, что сила духа в связи с умением работать и упорством в достижении цели в русских людях в иные минуты может загореться ярким огнем, несмотря ни на какие препоны.

В. Срезневский

ПФА РАН, ф. 4, оп. 2 (1925), д. 56, л. 5 об.–8 (типогр. экз.); ф. 1, оп. 2 (1917), д. 2, л. 6 об.–9 (типогр. экз.); л. 39–52 (рукопись); ф. 158, оп. 5, д. 27, л. 1–4 (машинопись); л. 5–44 (черновик)