С.Г. Рункевич и судьба архивных материалов Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви 1917–1918 гг. Изъятие церковных документов властями

Доклад на 12 Рождественских чтениях.

При обращении к истории Русской Православной Церкви в первые годы советской власти, вопросам, связанным с ее выживанием в новых социально-политических условиях нельзя пройти мимо такой яркой личности, как доктор церковной истории, маститый церковный архивист Степан Григорьевич Рункевич.¹ В те лихие годы С.Г. Рункевич, являвшийся членом Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви 1917–1918 гг., был избран в состав Делегации Высшего Церковного Управления (далее – ВЦУ), занимавшейся сношениями с органами советской власти от лица Церкви. Будучи одним из активнейших членов делегации, Рункевич представлял ее интересы в Совещании Управляющих Московскими отделениями секций Единого государственного архивного фонда – ЕГАФ. Формально он участвовал в заседаниях этого органа как член Союза Российских архивных деятелей – РАД.  Он  ратовал за открытый доступ к архивным материалам, закрепление прав общественных организаций как пользователей архивных документов, выступал по вопросам о наказаниях за порчу и утерю архивных документов, подчеркивал важность практических занятий в подготовке новых архивных кадров и др. ² В 1920–1921 гг. С.Г. Рункевичем была осуществлена передача во 2 московское отделение IV секции такого ценнейшего комплекса документов по истории Церкви, как Архив Поместного Собора 1917–1918 гг.

После закрытия Собора в сентябре 1918 г. Рункевич перенес его материалы в свою комнату в Московском Епархиальном Доме в Лиховом переулке (д. 6), расположенном между Каретным  Рядом и Садовым кольцом, где в 1917–1918 гг. работал Собор.³ Передача архива в хранилище ЕГАФ (бывший Архив Печатного Двора на Никольской улице) производилась в спешке, поскольку местный Совет летом 1920 г. потребовал немедленно освободить здание Епархиального дома, где проживал Рункевич, для «других нужд». Из письма К.Я. Здравомыслова, в  то время заведующего 2 Петроградским отделением IV секции ЕГАФ, к С.Г. Рункевичу видно, что дела пришлось перевозить при сильном дожде.⁴

Вместе с Архивом Собора Рункевич, как видно из его «Записки о хранении Архива Синода и Собора», перевез на Печатный Двор достаточно большой объем дел, которые относились к делопроизводствам Канцелярии Святейшего Синода и его центральных учреждений (Хозяйственного Управления, Учебного Комитета, Контроля, Училищного Совета).⁵ Это были материалы, перемещенные в связи с переездом Святейшего Синода в августе 1917 г., а также документы, отложившиеся за период до 1 февраля 1918 г., когда Святейший Синод объявил о своем роспуске и передаче своих функций новым органам Высшего Церковного Управления (Священному Синоду и Высшему Церковному Совету).

Рункевич считал несомненным, что эти материалы должны быть перевезены в Петроград в Архив Святейшего Синода, и воссоединены с фондами учреждений, к которым они принадлежали. Как видно из записки Рункевича, он сделал многое для спасения этих документов: произвел описание, договорился с руководством Главархива и представителями Высшего Церковного Управления о перевозке их в Петроград. Однако из текста записки неясно, когда было осуществлено это перемещение. Ясно одно: оно все-таки произошло, поскольку ныне в фондах Канцелярии Святейшего Синода и его центральных учреждений в Российского государственном историческом архиве (РГИА) в Санкт-Петербурге имеются дела за этот период (по февраль 1918 г.). ⁶

Из письма К.Я. Здравомыслова и записки самого С.Г. Рункевича, а также из отчета заведующего Архивом Печатного Двора А.А. Покровского за 1921 г.,⁷ видно, что Рункевич произвел разбор и описание Соборного Архива. Однако, когда в 1929 г. осуществлялась передача фонда Собора из Центрального архива народного хозяйства, культуры и быта (одним из его хранилищ был тогда Архив Печатного Двора) в Центральный архив Октябрьской революции (ЦАОР), описи у него не было, хотя архивисты и обнаружили в конце одного из дел «канцелярскую сдаточную опись», по которой и осуществлялась приемка фонда. Вряд ли это была опись, оставленная в 1921 г. Рункевичем, поскольку, во-первых, сомнительно, чтобы он приобщил ее к одному из дел даже руководящего органа Собора – Соборного Совета, и во-вторых, данная «канцелярская опись» не охватывала всех дел фонда.⁸ К сожалению, нам не удалось обнаружить и эту опись, поскольку она была изъята из дела. В составе фонда сохранилась лишь опись, составленная в конце 1920 – нач. 1930 гг. ЦАОРе.⁹ На рубеже 1970–1980 гг. к фонду была составлена новая опись, которая в корне изменила его организацию: дела были распределены по структурным подразделениям Собора ¹⁰.

Таким образом, становится ясно, что фонд Поместного Собора 1917–1918 гг. поступил на госхран не через органы госбезопасности, как полагали некоторые современные архивные деятели,¹¹ а был передан официальным представителем Церкви (С.Г. Рункевич – член Делегации ВЦУ и помощник Управляющего Канцелярией Священного Синода) по причине реквизиции здания, где он ранее хранился. Сложность состоит в другом: в РГИА в Петербурге также хранятся материалы Собора, образующие отдельный фонд № 833 из 75 дел, а также фонд Канцелярии Патриарха Тихона и Священного Синода за 1918–1924 гг. (302 дела) ¹².

О материалах, относящихся к последнему архивному комплексу, Рункевич также упоминает в своей записке. ¹³ Это, по его сообщению, был «Архив Священного Синода» за 1918 г. и постановления ВЦУ за 1918–1919 гг. Рункевич произвел их описание и указал, что эти материалы, как историческое продолжение Соборного Архива, должны храниться вместе с ним. Однако ни в материалах фонда Рункевича, ни в фонде Главархива за рассматриваемый период нам не удалось найти сведений, что они были переданы в хранилища ЕГАФ.

Однако в материалах «Следственного дела Патриарха Тихона» нам удалось обнаружить весьма интересную информацию. В двух документах, являющихся заверенными копиями Указа Патриарха Тихона и одного из актов осмотра мощей, имеется приписка с отсылка к некому делу «№ 10 т.н. Свящ[енного] Синода¹⁴ , по письму патриарха Епарх[иальным] Преосвящен[ным] «Об устранении поводов к соблазну в отношении св. мощей и по ходатайству его в Совнарком о прекращении свидетельствования мощей»,¹⁵ в котором, по сообщению создателей копий, отложились подлинники документов. Далее следуют указания, что: 1) «Подлинное дело находится в канцелярии 8-го Отдела Наркомюста» (приписка к Указу Патриарха);¹⁶ 2) «Это делопроизводство изъято из патриаршей канцелярии 22-V-20 года, согласно предложению СледОтдела Наркомюста по ордеру В.Ч.К.» (приписка к акту).¹⁷ Отсюда понятно, почему в своей записке Рункевич сообщает, что у него на руках был «Архив Священного Синода» за 1918 г., а за 1919 г. – лишь постановления ВЦУ: делопроизводственные материалы к тому времени были изъяты представителями «ликвидационного» Отдела Наркомюста.

По этим данным можно судить, что часть материалов Высшего Церковного Управления, а возможно и Собора, все-таки прошла через следственные и судебные органы, где эти документы использовались в качестве вещественных доказательств и приобщались к следственному делу. Необходимо отметить, что при первом аресте Патриарха Тихона в ночь с 24 на 25 ноября 1918 г. изъятие документов не производилось, хотя в ордере на арест имеется указание произвести «выемку документов и книг».¹⁸ По крайней мере, в «Квитанции на вещи, изъятые при обыске у Патриарха Тихона», сведений об изъятии документов нет ¹⁹.

Таким образом, хотя нам не удалось поработать с материалами, хранящимися в РГИА, можно сделать предположение, что: 1)   хотя бы часть фонда Канцелярии Патриарха Тихона и Священного Синода «прошла» через органы госбезопасности;  2) предположение, что  75 дел, которые составили фонд Собора в РГИА, были намеренно изъяты из архивных материалов Собора.   Пока это превентивные выводы, требующие дальнейшего изучения вопроса.