УДОВОЛЬСТВИЯ

Вчера… о. М. сказал, что ты там все пляшешь. Я ему советовал указать тебе басню Kрылова «Стрекоза и муравей». K тебе она подходит. Та тоже любила масленицу и не жаловала поста – все плясала. Говорю это не в укор тебе, а чтобы ты знала настоящее положение вещей и при случае не теряла головы, т.е. помнила бы, что за сладостью – расслабление, за мирской веселостью – скука, за пресыщением – тяжесть и даже болезнь следуют, как тень за телом.

На что крепок зуб, и тот у сладко ядущих подается и рассыпается, как песок… Kрылов, светский писатель, сказал свою «Стрекозу» не тебе одной и не мне, а всему свету, т.е. кто пропляшет лето, тому худо будет зимою. Кто во цвете лет не хочет заняться собой, тому нечего ждать при оскудении сил и при наплыве немощей и болезней. Отец твой, может быть, и добрый и умный человек, но, видно, только по части коммерции, а ни в Священном Писании, ни в философии никогда не упражнялся. Иначе не стал бы так бестолково вести детей и сушить зноем светских удовольствий только еще распускающиеся цветки. Он спешит вас сделать гражданами Ел-ими, а о том, чтобы вы были гражданами Горнего Иерусалима, он не заботится. Говорю это не к тому, чтобы подорвать в тебе любовь и почтение к отцу – помилуй Бог! – вся наша забота, вся наша жизнь на то, чтобы внушать любовь и почтение к родителям, – а к тому говорю, если не заботится о твоей душе родитель, заботься сама (прп. Анатолий, 18).

* * *

Для чего вы приехали сюда? Конечно, не материальные соображения руководили вами, нет, вы ехали сюда отдохнуть душой, провести святые дни¹³³ в тихой обители.

Святые дни – какие чудные слова! А как проводят их в миру? – Маскарады, балы, театры так закружат человека, что ему некогда вспомнить о чем-нибудь духовном. А после всего этого остается в душе одна пустота.

Вспоминаются страстные разговоры, вольное обращение, увлечение мужчинами, а мужчин – женщинами. Такая пустота остается не только от самых низких удовольствий, но и от менее греховных.

А что, если среди таких удовольствий Господь призовет к Себе такую душу? Может ли она рассчитывать на райские блаженства, по словам Спасителя: «В чем застану, в том и сужу» (ср.: Мф. 24, 42). Страшно подумать, куда пойдет такая душа.

Мне вспоминается один страшный случай, когда я был еще в миру. В одном аристократическом доме был маскарад. Я на нем не присутствовал, мне рассказывали после товарищи. Царицей бала была замечательная красавица, единственная дочь родителей, богатая, прекрасно образованная, по-светски воспитанная. Родители ничего для нее не жалели. Ее костюм, изображавший языческую богиню, стоил не одну сотню рублей.

Бал начался полькой, затем следовали другие танцы, наконец, французский кадриль. Во время кадриля красавица вдруг упала в предсмертной агонии. Когда сдернули с нее маску, ужаснулись ее видом – челюсти ее скривились, лицо почернело, глаза выражали ужас и просьбу о помощи, но никто не мог ей оказать помощь, так и умерла она посреди бала.

Разъехались, погоревали, особенно родители, похоронили ее и поставили великолепный памятник – и все земное для нее окончилось.

А что стало с ее душой? – Страшно и подумать.

Конечно, пути Божии неисповедимы, но, по нашему убогому человеческому разумению, не быть ей в Царстве Света, предстанет она Престолу Божию, и Господь, сказавший «В чем застану…», застанет ее посреди игрища, в одежде богини разврата, пошлет ее в мрачные затворы ада.

Вот как кончается служение миру (прп. Варсонофий, 29).