Крекшин, Петр Никифорович

Крекшин, Петр Никифорович, писатель, род. в 1684 г., ум. в 1763 г. Сведения о жизни его весьма скудны. Происходил он из новгородских дворян; служил в Кронштадте смотрителем работ; в 1714 г., вместе с несколькими другими лицами, был обвинен в разных злоупотреблениях и, в наказание, в Кронштадте же назначен работать при казенных строениях. Через 3 года был оправдан и служил снова в Кронштадте; с 1722 по 1727 г. он был при каком-то «следствии кронштадтских дел» и получал жалованья 240 руб. в год. 16 июня 1727 г. он был назначен в Москву – по неясному выражению самого Крекшина «при делах его императорского величества». Из этого несомненно, во всяком случае, что не точно известие, будто после смерти Петра Великого Крекшин вышел в отставку и посвятил себя собиранию сведений о Петре; кажется даже, что он служил до конца 1730-ых гг.

Почти одновременно с переводом в Москву от него спрашивали, чтобы он подал сведение «об отделении лигатуры от гривенников»; в 1737 г., в Академии наук комиссия из Эйлера, Крафта и Нартова неоднократно свидетельствовали весы, устроенные Крекшиным для взвешивания монет и драгоценных металлов, переписку об этих весах вела с Академией комиссия об учреждении мер и весов, и именовала всегда Крекшина комиссаром, а не отставным; весьма возможно, что именно назначение к монетному делу Крекшин и имел в виду, говоря что он назначается «при делах его величества». В 1742 году Крекшин представил императрице том собранных им сведений о Петре; императрица разрешила ему пересмотреть дела и бумаги Петра Великого, находившиеся тогда в Петропавловской крепости. Крекшин не ограничился этим, а продолжал свои поиски и выписки и дальше; одна история Петра Великого обнимала, по свидетельству Миллера, 15 фолиантов, а Крекшин писал и многое другое; попутно он собирал и разные древние рукописи вообще. После его смерти в 1791 г. его рукописи были вывезены кем-то на рынок; здесь купил их известный Сопиков, а затем от него приобрел гр. Мусин-Пушкин. В собрании Крекшина было, по-видимому, несколько ценных манускриптов; Татищев свидетельствует о древности и отличной сохранности одной рукописи Крекшина, которой он пользовался; в 1737 г. Крекшин представил в Академию Наук «собственную свою книгу древнего письма, написанную на пергаменте, и правила вселенских соборов», которой «прилично быть в императорской библиотеке» и просил в обмен на нее две изданные академией книги; Академия согласилась на этот обмен. Рукописями из собрания Крекшина, когда оно было уже в руках Мусина-Пушкина, пользовались кн. Щербатов, Голиков, Болтин; говорят, что их осматривала императрица Екатерина и кое-что выбрала для Эрмитажной Библиотеки. Что сталось с прочими – не известно. В 1742 г. Крекшину пришлось было иметь дело с Тайной Канцелярией из-за того, что Крекшин писал какие-то объяснения по поводу появившейся в этом году кометы, которую Крекшин признал за звезду предвещательную; кто-то из личных врагов Крекшина сообщил об этом Ушакову. Крекшин, однако, вышел из этой истории благополучно – толкования комете он давал, конечно, не предосудительные с точки зрения тогдашних властей; кроме того, он был человек достаточно опытный и даже доносителей против себя сумел поставить в неловкое положение путем толкований некоторых мест их доносов.

Крекшиным были составлены до 45 фолиантов из них 27 относились к истории Петра; кроме огромной истории Петра Великого, он написал еще: «Родословие великих князей и царей российских»; «Историю о вел. кн. Ольге, нареченной во святом крещении Еленою»; «Летописи от начала царствования ц. Иоанна Васильевича, с 1531 г. до 1560 г.»; «Историю о царе Борисе Годунове по 1600 г.» – они утрачены. В Императорской Публичной Библиотеке имеются работы Крекшина: «Журнал великославных дел великих государей... Иоанна и... Петра... собранный... Крекшиным... в лето... 1758 г...»; «Экстракт» из журнала, за 1682 г., составленный еще в 1754 г., «Экстракт из великославных дел кесарей восточных и западных и из великославных дел императора Петра Великого» – писанный в 1759 г. и заключающий, между прочим, такое положение: «всех реченных кесарей дела перед великославными делами Петра Великого столь малы, как моря перед великим окианом». Напечатано из написанного Крекшиным: «Краткое описание славных и достопамятных дел императора Петра Великого... представленное разговорами в царстве мертвых» (четырежды – в 1788 г., 1789 г., 1791 г. и 1808 г.), «Сказание о рождении, воспитании и наречении на всероссийский престол царения государя Петра Великого» и т. д. (пять раз – отдельно в 1787, 1795, 1835 гг. – в «Собрании разных записок» Туманского, I, и в «Отечественных Записках», 1848, LIX – без обозначения имени автора), «Краткое описание блаженных дел великого государя императора Петра Великого, самодержца всероссийского, собранное через недостойные труды последнейшего раба Петра Крекшина, дворянина Великого Новгорода» (издано Сахаровым в 1841 г., в сборнике «Записки русских людей»; в это сочинение входит как часть предшествующего); наконец, в XLVII выпуске «Памятников древней письменности» напечатано о. Леонидом «Родословие императрицы Елизаветы Петровны», по довольно вероятному предположению издателя принадлежащее Крекшину.

Насколько можно судить по напечатанным произведениям Крекшина – его писания о Петре Великом не могут иметь исторического значения; в таком именно смысле отозвался об его истории Петра Великого и Миллер. «Краткое описание блаженных дел Петра Великого» изложено чрезвычайно напыщенно, содержит множество самых мелких, но очевидно измышленных, подробностей; всякое событие излагается с собственными речами действующих лиц, и речи эти – высокопарны, многословны и написаны языком богослужебных книг; содержанием произведение Крекшина чрезвычайно бедно и едва ли можно выделить в нем хотя одну жизненную, исторически ценную подробность. При всем множестве восторженно похвальных эпитетов, какими снабжает Крекшин Петра, составляя похвалу ему чуть ли не отрывками из разных акафистов и «похвал» агиографического характера, у автора почти не видно искреннего, живого увлечения своим героем; едва ли Крекшин не более увлекался возможностью витиевато говорить по поводу какого-нибудь события, чем событием самим по себе. Несимпатичные черты прибавляют к характеристике Крекшина и разные отрывочные и мелкие свидетельства о его деятельности. Так, в 1727 г., при назначении в Москву, он подал прошение на имя императора, где «Богом свидетельствуется», не представляя не только доказательств, но даже и объяснений, что он издержал на разные казенные дела до 2000 руб., которых не получил, и сейчас же переходит к сообщению, что такой-то и такой-то должны столько-то за разные материалы, причем не ясно уже, кому они и должны, Крекшину или казне; в 1735 г. он представил «в академию наук предложение»; в нем он «с покорностью просил высокоучрежденную Академии наук канцелярию рассмотреть о начале рода славянского, и почему славяне нарицались, и почему россы, и где их столичный град Славянск был»; в заключение он заявляет, «что со всякою охотою показать готов», что Новгород назывался в древности Славянск Великий и был общей славянской столицей и пр. Начиная, таким образом, с вопроса как бы научного, общего, и в свое время интересовавшего даже не только таких начетчиков, как Крекшин, Крекшин в той же бумаге как бы невольно переходит в частный донос – сообщает, что кн. Гагарин, почему-то, не обратил внимания на необходимость лучше сохранять разные «древния письма» в Новгороде, хотя он, Крекшин, ему на это и указывал. В 1746 г. Крекшин подавал донос на Миллера, обвиняя его в оскорблении величества, по поводу того, что Миллер привел в своих материалах выписку о том, что московские великие князья унижались перед татарскими послами. В 1749 г. Крекшин сделал сообщение, тоже имевшее характер доноса, что в Пскове гниют до 20000 книг, собранных в разных завоеванных у шведов городах; был послан освидетельствовать их академик Фишер – нашел там только два сундука со старыми газетами и календарями. Другое подобное же указание Крекшина было справедливо и принесло пользу: по его указанию, что в Петропавловской крепости гниют бумаги Меншикова, бумаги эти были разобраны в 1749 и 1750 гг. Миллером. В 1751 г. Крекшин, конечно, по его прошению, допущен был в заседание Сената и «доносил», что в напечатанной Ломоносовым книжке сказано: «статуя Петрова», а писать так не должно, надо писать «персона»; Сенат ответил ему, что напечатано так с подлежащей апробации «и противности никакой нет».

Сахаров, «Записки русских людей»; Геннади, «Словарь»; Бантыш-Каменский, «Словарь», IV; Новиков, «Опыт истор. словаря»; Устрялов, «История Петра Великого» ,I, XL, XLIII; Евгений, «Словарь»; Пекарский, «История Академии Наук», т. I; Шмурло, «Петр Великий в русской литературе», 80–82, 99–100; A. Бычков, «Письма Петра Великого, хранящиеся в Импер. Публ. Библ.» СПб. 1872; « Материалы для истории Академии Наук», тт. II–IV; «Русская Старина», 1873, VII, 859. «Древ. и нов. Россия», 1878. № 4, 338–342.