Серапион, святитель Владимирский

Серапион, святой, епископ Владимирский, один из немногих писателей-проповедников XIII века, более известный по литературным трудам, чем по биографическим фактам, был архимандритом Киево-Печерского монастыря до 1274 г., когда получил епископскую кафедру Владимира, Суздаля и Нижнего Новгорода, которую занимал около года (скончался в 1275 г.).

Литературная деятельность его сосредоточилась на церковном учительстве. В период, богатый событиями татарского погрома (с 1230 по 1275 гг.), им было произнесено, как видно из его поучений, много проповедей, и поэтому летописец называл его «учительным зело в божественном писании». Из письменных памятников его учительства сохранились, однако, лишь немногие случайные образцы, именно: «О казнех Божиих и о ратех» (нач.: «Слышасте, братие, самого Господа»), 2) «Поучение, да престанем от грех наших» (нач.: «Многу печаль в сердци»), 3) «О казнех Божиих и о ратех» (нач.: «Почюдим, братие, человеколюбие»). Эти три слова в Измарагдах и Златоустниках обыкновенно надписываются или именем св. Иоанна Златоуста или именем св. Ефрема, но в Троицкой Златой Цепи XIV века они вместе с четвертым «поучением» (нач.: «Мал час порадовахся») приписываются «преподобному Серапиону». Кроме того, именем «блаженного Серапиона» надписано и так называемое пятое поучение («Слово о маловерьи», нач: «Печаль многу имам»), находящееся в Паисиевском Сборнике XIV–XV вв. Древность списков, русское содержание и современность татарщине для исторической критики служат ручательством, что автора перечисленных поучений не напрасно отождествляют с епископом Владимирским XIII века. Со времени преосв. Филарета черниговского, открывшего четыре первых поучения (в 1843 г.), и проф. Шевырева, нашедшего пятое поучение (в 1847 г.), кончая позднейшим исследователем сочинений С., Е. Петуховым (1888), не возбуждалось сомнений в их подлинности.

Во всех сохранившихся поучениях виден писатель, значительно отклонившийся от условных традиций панегирической проповеди домонгольского времени, ярким выразителем которой был в XII веке Кирилл, епископ Туровский. Поскольку последний был представителем ораторской искусственности и аллегоризма, составлявшим торжественные, праздничные слова для церковного (уставного) чтения их, постольку С. общедоступно излагал нравственное учение, отзывчиво откликался на потребности времени и сторонился от книжного риторизма. Это был проповедник несчастий, Иеремия татарского ига и его последствий, который и в физических, и в нравственных настроениях своего времени усматривал правосудный перст Божий, ниспосылающий несчастия за людское нечестие, подобно ветхозаветным наказаниям. Источником бедствий, с точки зрения проповедника, служат грехи, с прекращением которых должны уничтожиться и причины несчастий. Чем крупнее грехи – тем сильнее несчастия, и чем сильнее несчастия, тем крупнее грехи. Поэтому С. представляется, что современники погрязли в пороках, и он настойчиво обличает недостатки татарской эпохи: убийства, грабежи, ссоры, неправедные суды и т. п. В первом поучении, относящемся, вероятно, к 1230 г., а также и во втором слове, поводом к таким обличениям служили для автора современные ему несчастия: землетрясения, небесные знамения, мор и голод. Третье поучение, произнесенное спустя 40 лет после начала татарского ига, т. е. или в 1264-м, или в 1275 г., также содержит обличения грехов и указание на нашествие, как на призыв к покаянию. Четвертое поучение направлено против суеверного обычая сжигать волхвов (которых народ считал виновниками несчастий) и испытывать их посредством погружения в воду. Проповедник и здесь не упускает случая развивать свою излюбленную мысль, что несчастия ниспосылаются за грехи, а не по желанию волхвов. Основная мысль пятого слова, написанного в 1273 или 1274 г. (здесь упоминается о гибели Драч-града, т. е. Диррахиума, о чем говорит Пахимер под 1273 годом) – греховная жизнь приводит к бедствиям, посылаемым Богом для вразумления людей. Все эти темы и мысли обыкновенно аргументируются библейскими примерами, но развиваются без стройного порядка. Изложение отличается достаточною сжатостью и силою.

Кроме пяти перечисленных поучений, в научной литературе С. приписывают иногда и другие сочинения, но без достаточных оснований или доказательств. Сюда относятся: а) похвала преп. Феодосию Печерскому (нач.: «Похваляему праведнику, см. Чт. в О. И. и Др. Росс., 1890, II), б) поучение о среде и пятце (нач.: «Братие, приспе время доброго исповедания», см. Опис. слав. рукоп. Свято-Троицкой Сергиевой лавры, М., 1898, ч. I, стр. 103), в) поучение в неделю третью поста (нач.: «Братие, многажды вам глаголю», см. Систем. Опис. славяно-росс. рукоп. собрания гр. А. С. Уварова, М., 1893, I, стр. 402), г) слово св. Ефрема «о мятежи житиа сего» или «о мирской суете и о будущем суде» (нач.: «Уже наводит ны»), д) слово св. Ефрема о кончине мира сего (нач.: «Бойтеся, братие, грозы». Два последних поучения см. в Православном Собеседнике, 1858, ч. II, стр. 472 и 481) и др.

«Прибавл. к твор. св. отцев», 1843, ч. I, стр. 97–111 и 193–205. – С. Шевырев, «Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь», М., 1850, II, стр. 36–38. – Е. Петухов, «Серапион Владимирский, русский проповедник XIII века», СПб., 1888. – Барсуков, «Источники русской агиографии». – Общие труды по русской истории и истории литературы.