Никитенко, Александр Васильевич

Никитенко, Александр Васильевич – тайный советник, профессор С.-Петербургского университета, ординарный академик Императорской Академии Наук, писатель. Род. 12-го марта 1805 года в деревне Ударовке Бирючинского уезда Воронежской губернии; умер в Павловске 21-го июля 1877 г. Отец его, Василий Михайлович, был крепостным графа Н. П. Шереметева и, благодаря хорошему голосу, попал в певческую капеллу графа, предварительно окончив существовавшую при ней начальную школу, во время пребывания в которой приобрел разнородные познания, далеко превышавшие его положение, и, между прочим, выучился французскому языку. Впоследствии он был старшим писарем в вотчинной конторе графа, старался отстаивать интересы своих односельчан, бороться с неправдой и, вообще, «действовать по совести», за что постоянно претерпевал разные гонения и, наконец, был сослан в дальний Гжатский уезд Смоленской губернии, в деревню Чуриловку. Перебиваясь грошовыми уроками и другой работой, которую ему доставляли случайные благодетели, Никитенко-отец успевал, однако, внимательно следить за духовным развитием сына; он поспешил выучить его грамоте, и ребенок стал почти все время проводить за чтением, от которого незаметно перешел к авторству. «Все клочки бумаги, какие только мне удавалось добыть», вспоминал он много лет спустя, «испещрялись излиянием моих мыслей и чувств». Когда мальчику исполнилось десять лет, отец определил его в Воронежское уездное училище, где он и кончил три года спустя курс, обратив дарованиями и успехами на себя внимание училищного начальства и некоторых влиятельных лиц в городе. Со всех сторон раздавались советы продолжать учение, но доступ в гимназию Н., как крепостному, был закрыт. Чтение заменило ему дальнейшую школу. Вскоре Н. начал давать частные уроки, и в 1822 г. попал в качестве учителя в «Воронежские Афины» – уездный городок Острогожск, жители которого интересовались вопросами политическими, литературными и общественными. В своих «Записках» Н. выводит целую галерею Острогожских обывателей, родственных ему по духу и стремлениям, осуществить которые им не удавалось. Как для них, так и для него доступ к высшему образованию был, казалось, закрыт навсегда, и мысль об этом так удручала молодого человека, что он серьезно решил покончить самоубийством. Но тут неожиданно к нему на помощь пришли представители местного военного общества – офицеры расположенной в Острогожске первой драгунской дивизии, принявшие Н. в свое общество с «братским участием». Он стал постоянным участником их собраний, научился спорить и беседовать на отвлеченные темы и, главное, читать по определенной системе. Ознакомившись под влиянием своих новых друзей с лучшими представителями русской поэзии, он занялся изучением наук общественных и юридических. Представленный вскоре начальнику дивизии генералу Юзефовичу, Н. приобрел его расположение и был приглашен к нему в дом в качестве личного его секретаря и учителя его племянницы. Он много путешествовал с Юзефовичем по Малороссии, но служба его продолжалась недолго, т. к. генерал вскоре стал проявлять признаки острого психического расстройства, и пребывание в его доме стало для Н. невозможным. Вернувшись в Острогожск и с большим трудом получив право преподавать в уездном училище, Н. опять стал вести провинциальную, будничную жизнь, но в это время в Острогожске открылось по инициативе окрестных помещиков «сотоварищество», или отделение Российского Библейского Общества, которое избрало Н. своим секретарем. Цели Библейского Общества как нельзя более отвечали стремлениям самого Никитенка, и он с необычайной энергией стал отправлять свою новую должность. 27-го января 1824 г. он произнес в торжественном публичном собрании Острогожского сотоварищества блестящую речь, в которой отметил важное значение Библейских обществ вообще и Российского в частности. В то время главным лицом в Библейском обществе был министр духовных дел и народного просвещения князь A. H. Голицын; ему понравилась речь секретаря Острогожского сотоварищества, и по его желанию Н. был вызван в Петербург. С этих пор над головой Н., по его собственному выражению, занялась «заря лучшего». По просьбе кн. А. Н. Голицына 11-го октября 1824 года граф Шереметев подписал Н. «вольную». В 1825 г., благодаря содействию князя Голицына, Н. поступил на философско-юридический факультет Петербургского университета без вступительного экзамена и получил от министерства народного просвещения значительное денежное пособие. К этому времени относится его сближение с К. Ф. Рылеевым и князем Е. И. Оболенским, в дом которого H. переселился для воспитания его младшего брата. Декабрьское движение 1825 г., в результате которого лучшие друзья Никитенка частью погибли, частью были разосланы по далеким окраинам, едва не погубило и его самого. Не пострадав, однако, подобно другим, он тем не менее пережил великую нравственную муку. Судьба друзей, особенно Рылеева, которому он был обязан весьма многим в деле своего развития, заставила его замкнуться, уйти в себя и приучила чуть ли не на всю жизнь относиться недоверчиво к освободительным порывам. Он готов был навсегда погрузиться в науку, отказавшись от какой бы то ни было общественной деятельности, но судьба распорядилась иначе: с момента окончания университета и до самой смерти он находился на службе.

Еще будучи студентом, Н. стал печатать свои произведения. В «Сыне Отечества» 1826 г. он поместил свою первую статью: «О преодолении несчастий», которая доставила автору знакомства в литературных кругах и благосклонное расположение тогдашнего попечителя Петербургского учебного округа K. M. Бороздина. Вторым студенческим трудом H. было рассуждение, которое он читал на акте 1827 г. «О политической экономии вообще, и в особенности о производимости, как главном предмете оной».

В феврале 1828 г. Н. окончил университетский курс и, отказавшись от предложенного ему места профессора истории в Демидовском юридическом лицее и заграничной командировки, занял должность младшего письмоводителя в канцелярии попечителя С.-Петербургского учебного округа. С первых же шагов на служебном поприще ему пришлось исполнить любопытную и важную работу. Ему было поручено составить примечания к проекту цензурного устава, пересмотр которого был вызван жалобами консервативных администраторов на свободомыслие печати. Это была первая его работа в законодательном смысле, направленная к тому, что, по словам H., было для него всего дороже – «к распространению просвещения и к ограждению прав русских граждан на самостоятельную духовную жизнь». Сопровождая К. М. Бороздина в его инспекторских поездках по округу, H. в то же время деятельно готовился занять кафедру естественного права. Потерпев в этом неудачу, он в 1830 г. по избранию совета университета начал преподавать в нем теорию о народном богатстве по Адаму Смиту. Два с половиной года он занимал кафедру политической экономии, последнее полугодие уже в звании адъюнкта, полученном им за диссертацию «О главных источниках народного богатства». Почти одновременно с приглашением в университет Н. начал преподавать русскую словесность в высших классах института ордена св. Екатерины и состоял преподавателем в этом учебном заведении в течение пяти с лишним лет (с 10-го декабря 1830 г. по 12-е марта 1844 г.). «Живая и одушевленная речь», говорит академик А. Ф. Бычков, «стремление снять оковы, наложенные на предмет устарелыми правилами риторики и пиитики, и положить в его основание эстетические начала сделали вскоре известным в Петербурге имя молодого преподавателя. О нем заговорили и в среде педагогической и в высших слоях общества». Занимаясь главным образом русской литературой, Н. решил переменить кафедру политической экономии на кафедру русской словесности, и 4-го августа 1832 г. состоялся его перевод, а 26-го августа того же года он, при небывалом дотоле количестве посетителей в университете, прочел вступительную лекцию «О происхождении и духе литературы». Лекция эта, напечатанная впоследствии в «Сыне Отечества» и отдельно, сразу разделила слушателей Н. на два противоположных лагеря, и такое двойственное отношение к его лекциям оставалось во все время его преподавания в университете. По отзыву А. Ф. Бычкова, в этой лекции Н. было разбросано много светлых, здравых мыслей, составлявших у нас для того времени новизну, напр.: что постигнуть дух языка – значит постигнуть таинственное отношение его к духу народа, и что история первого может служить историей глубокой внутренней жизни второго; что на преподавателе теории словесности лежит обязанность распространять чистые понятия о сущности изящного и о высоком значении литературы, чтобы, с одной стороны, поднять ее уровень, а с другой по достоинству оценить истинные дарования и т. д. Эту обязанность при оценке литературных явлений Никитенко всегда имел в виду и выполнял на лекциях и в печатном слове. 17-го января 1834 г. Н. был утвержден экстраординарным профессором, а в 1837 г. получил степень доктора философии по защите диссертации: «О творящей силе в поэзии или о поэтическом гении». Продолжая чтение лекций в университете, Н. стал преподавать также в верхних классах Аудиторского училища (с 1-го января 1833 г. по 15-е мая 1839 г.); в Римско-католической духовной академии (с 28-го января 1843 г. до конца жизни), в институте Корпуса путей сообщения (в 1844 г.); в офицерских классах Артиллерийского училища (с 8-го января 1835 г. по 8-е апреля 1838 г.); в Екатерининском институте и в специальном педагогическом классе при С.-Петербургском Александровском училище (с 27-го мая 1848 г. по 1857 год). «Главная моя цель», говорил Н., «согревать сердца слушателей любовью к истине и чистой красоте, способствуя благородному употреблению нравственных сил». П. А. Плетнев так характеризовал лекции Никитенка: «При изложении теории словесности он обратился к основным началам природы и человеческой жизни, извлекая их из психологии и истории; для доставления же общим началам несомненной применяемости вводил их в область русской народности, уравнивая правила мышления с требованиями нашего языка и успехами литературы». 6-го февраля 1850 г. Н. получил звание ординарного профессора по кафедре русской словесности и еще 14 лет преподавал в университете этот предмет в связи с его историей, главным образом, за период с Петра Великого до новейшего времени. «Проводя в чтениях своих, путем философии, истории и литературной критики, начало эстетическое», говорит историк Петербургского университета, профессор В. В. Григорьев, и «ограждая самостоятельность его в среде других элементов человеческой природы, профессор Никитенко всегда имел в виду глубокое и высшее значение этого начала, дающее чувствовать себя в нравственном образовании и развитии как целых обществ, так и отдельного человека; видел в нем не просто интерес чувства, услаждающегося красотой, а великую образовательную силу, одного из двигателей всякого развития и усовершенствования. Таким образом, лекции его «об изящном», сверх развития эстетического вкуса в слушателях, философской стороной своей восполняли еще, насколько это было возможно, тот в высшей степени важный пробел, какой оказывался в университетском преподавании с 1835 г. вследствие исключения из него философии». По словам А. Ф. Бычкова, Н. в своих лекциях умел соединить интерес предмета и основательность взглядов с живым красноречивым изложением, часто указывая на совершенно новые стороны в предмете, который был, казалось, уже совершенно известен и исследован. Сам Н. говорит, что в своих лекциях он старался «согревать сердца слушателей любовью к чистой красоте и истине и пробуждать в них стремление к мужественному, бодрому и благородному употреблению нравственных сил». Не владея свободно ни одним иностранным языком, не имея сам достаточного образования, чтобы оказывать на слушателей влияние образовательное, Н. добросовестно отказался от него и на первый план поставил влияние нравственно-воспитательное. Он более желал «действовать на волю и чувство людей, чем развивать пред ними теорию науки» и считал себя обязанным «делать доступными для своих слушателей такие истины, которые содействуют прямо и непосредственно их внутренней гармонии и ставят их в гармонические отношения с человечеством».

В продолжение своей многолетней службы в университете Никитенко неоднократно являлся оратором на университетских актах. В 1836 г. он произнес речь «О необходимости теоретического или философского исследования литературы»; в 1838 г. им произнесено блестящее похвальное слово императору Петру Великому; в 1841 г. он открыл университетский акт речью «О современном направлении отечественной литературы», а в следующем году произнес блестящую речь «О критике».

В 1854 г. Н. выступил в последний раз на университетском акте с речью «О начале изящного в науке», в которой восставал против укоренившегося мнения, будто наука вовсе не причастна миру изящного. К трудам Н., как профессора, относится еще «Опыт истории русской литературы», который был встречен многими весьма неодобрительно, но на который сам Н. смотрел, как на конспект своих лекций, требовавший значительных изменений и дополнений.

Почти одновременно с переходом Н. с кафедры политической экономии на кафедру словесности, а именно 24-го апреля 1833 г. состоялось назначение его цензором при С.-Петербургском цензурном комитете. Принимая эту должность, Н., по его собственному выражению, сделал опасный шаг, ибо ему надо было совместить требования правительства с требованиями писателей и своего собственного внутреннего чувства. Трудная должность цензора, за малейший недосмотр или пропуск самого невинного намека на лиц, облеченных какой-либо властью, или указание на действительные недостатки администрации подвергавшегося строгим взысканиям, исполнялась Никитенком в высшей степени добросовестно и разумно: он во все время своего цензорства (до 11-го апреля 1848 г.) оставался самым доброжелательным, снисходительным цензором, что, конечно, в значительной степени объясняется тем, что наука и литература всегда были близки его сердцу. Несмотря на кары, которым он несколько раз подвергался за пропуск некоторых произведений, Н. имел мужество допустить к печати поэму Гоголя «Мертвые души», хотя и изменил ее заглавие на «Похождения Чичикова, или Мертвые души» и сделал в ней немало всякого рода поправок и изменений. С этого времени начинается более тесное сближение Никитенка со многими литераторами и учеными, и эта связь с представителями литературы и науки не прекращалась до его смерти. В октябре 1856 г. Н. был назначен членом комитета, учрежденного для рассмотрения драматических произведений, затем состоял директором делопроизводства комитета по делам книгопечатания и, наконец, занял должность члена главного управления цензуры и члена совета министра внутренних дел по делам книгопечатания. Последнюю должность он занимал с 23-го марта 1862 г. по 30-е августа 1869 года. Во всех этих должностях Н. оказал большие услуги русской литературе, являясь при всяком представлявшемся случае ходатаем за литературные произведения или их оберегателем и защитником. Нельзя не отметить, что наряду с «Мертвыми душами» ему обязаны появлением в свет и сочинения Некрасова, считавшегося в свое время «весьма неблагонадежным». Быть может, столь близкое участие, проявляемое Никитенком к произведениям литературы, и его сочувствие писателям объясняется главным образом тем, что и сам он был литератор. Несмотря на обилие служебных занятий, Н. находил время писать статьи в разные повременные издания и быть редактором некоторых из них. Беседовать с публикой в какой бы то ни было форме об общих вопросах литературы и делиться с ней своими впечатлениями было для Н. потребностью.

В 1832 г. в альманахе «Северные Цветы» и в «Невском Альманахе» Аладьина Н. поместил отрывки из романа «Леон или идеализм», содержащего много любопытных данных для его собственной биографии. В «Библиотеке для чтения» 1835 г. он напечатал биографию Елизаветы Кульман, по отзыву академика А. Ф. Бычкова, одно из лучших произведений Н. В «Журнале Министерства народного просвещения» за 1836 г. Никитенко поместил разбор стихотворений Жуковского, в котором старался определить его значение и место в нашей литературе. Высказанные в этой статье положения Н. впоследствии развил и подкрепил в обширной статье «Василий Андреевич Жуковский со стороны его поэтического характера и деятельности», помещенной в «Отечественных Записках» 1853 г. В 1839 г. Н. написал и напечатал «Воспоминание о К. Ф. Германе», бывшем академике и профессоре Спб. университета. В том же году в альманахе «Утренняя Заря» он поместил статью «Маленькие великие люди». В 1846 г. Н. А. Некрасов издал «Петербургский Сборник», для которого Н. написал статью «О характере народности в древнем и новейшем искусстве». В том же году в «Библиотеке для чтения» он вел отдел критики и в обстоятельных статьях рассматривал следующие книги: «Сочинения Державина»; «Заметки за границею, Ф. П. Лубяновского», упомянутый выше «Петербургский Сборник» Некрасова за 1846 г. (в этой статье он, между прочим, сделал разбор «Бедных людей» Достоевского и поэмы Майкова «Машенька»); «Столетие России с 1745 до 1845 года» Полевого, причем представил довольно полный очерк жизни Н. А. Полевого с критической оценкой трудов его; «Брынский лес» М. Н. Загоскина и «Московский литературный и ученый сборник», из статей которого особенное внимание обратил на статью А. С. Хомякова «Мнение русских об иностранцах». Благодаря последней критике, он сблизился с некоторыми из членов славянофильского кружка. В 1857 г. Н. побывал за границей, причем описал впечатление, произведенное на него в дрезденской картинной галерее Мадонной Рафаэля, в статье под заглавием: «Рафаэлева Сикстинская Мадонна». В 1866 г. Н. напечатал небольшой сборник под заглавием: «Три литературно-критические очерка», в который вошли критические разборы трагедий Писемского «Самоуправцы», комедии Потехина «Отрезанный ломоть» и трагедии графа A. K. Толстого «Смерть Иоанна Грозного». В 1867 г. Никитенко поместил в «Домашней Беседе» статью «Молодое поколение» и напечатал отдельно биографический очерк М. П. Вронченка, переводчика «Гамлета» и «Фауста». В 1869 г. он издал биографию Галича под заглавием: «Александр Иванович Галич, бывший профессор С.-Петербургского университета». В этом жизнеописании очень любопытен краткий очерк истории развития философии в России. В 1872 г. явилась брошюра Никитенка: «Мысли о реализме в литературе».

Участвуя в различных повременных изданиях, Никитенко неоднократно был приглашаем редактировать их. Так, в 1840 г. по просьбе Смирдина он редактировал в течение двух лет (1840–1841) «Сын Отечества», причем помещал в этом журнале критические разборы книг, между прочим, стихотворений М. Ю. Лермонтова и графини Е. П. Растопчиной (в 1841 г.) и напечатал (в 1840 г.) «Литературные заметки и наблюдения, статья первая. Три способа литературной деятельности». По переходе, в конце 1846 г., издания «Современника» от Плетнева к Панаеву и Некрасову Н. был избран его редактором и оставался им до половины 1848 г. Благодаря его уменью и усилиям небольшого кружка литераторов и ученых, принявших близко к сердцу дело издания, « Современник» занял видное место в журналистике. Н. поместил в нем рассуждение «О современном положении русской литературы» и очень подробный разбор курса теории словесности Чистякова. Вскоре после назначения A. С. Норова министром народного просвещения Н. был назначен (24-го января 1856 г.) редактором «Журнала Министерства Народного Просвещения» и занимал эту должность в течение четырех лет (до 18-го января 1860 г.). Во время его редакторства стали впервые появляться в министерском журнале статьи беллетристического содержания, напр., оригинальная трагедия О. Ф. Миллера «Конрадин, последний из Гогенштауфенов», а также статьи по философии, теории словесности и т. п. В конце 1861 г. Н. был назначен главным редактором газеты «Северная Почта», и эту обязанность исполнял до 6-го июля 1862 г. Кроме того, Н. состоял также членом редакции «Энциклопедического Лексикона» Плюшара и редактировал два сборника: «Складчину» (1874 г.) и «Братскую помочь» (1876 г.). В «Энциклопедическом Лексиконе» все статьи по части истории и теории словесности, русской и всеобщей, обработаны, а многие и написаны Никитенком; в «Складчине» он поместил отрывки из подготовлявшегося им к печати собрания критических этюдов о замечательнейших произведениях русской литературы, именно «Об исторической драме Островского: «Димитрий Самозванец и Василий Шуйский».

Разнообразная учено-литературная деятельность А. В. Никитенка обратила на себя внимание Императорской Академии Наук: 5-го ноября 1853 года она избрала его членом-корреспондентом по отделению русского языка и словесности, а 20-го января 1855 г. – ординарным академиком по тому же отделению. С этого времени Никитенко большую часть своей деятельности посвящал Академии, где принимал участие во многих комиссиях и, между прочим, по присуждению премий; ему же принадлежит немало критических разборов представлявшихся на конкурс драматических произведений. Через его руки прошли десятки пьес, из которых, по его представлению, были удостоены Уваровской премии две: драма Островского «Грех да беда на кого не живет» и комедия Минаева «Разоренное гнездо», появившаяся в печати под заглавием «Спетая песня». В торжественных собраниях Академии Наук, устраиваемых в честь лиц, оказавших выдающиеся заслуги перед русской литературой, Н. всегда произносил речи, которые были проникнуты теплым чувством и отличались верной оценкой личности. Так, в 1865 году при праздновании столетия со дня кончины Ломоносова он произнес речь «Значение Ломоносова в отношении к изящной русской словесности», а в 1868 году, в день празднования столетнего юбилея И. А. Крылова, – «О баснях Крылова в художественном отношении». Кроме того, Н. по поручению отделения русского языка и словесности в течение многих лет составлял отчеты о деятельности этого отделения, в которых, кроме погодной летописи о занятиях членов, сообщал некрологи – воспоминания о почетных и действительных членах отделения. Отчеты за 1856, 1858, 1861–1863; 1866–1876 гг. составлены Никитенком, и в них помещены воспоминания о В. Г. Бенедиктове, П. С. Билярском, А. Ф. Вельтмане, А. Ф. Гильфердинге, Н. И. Грече, В. И. Дале, M. A. Коркунове, M. A. Максимовиче, A. H. Myравьеве, К. И. Невоструеве, A. С. Hoрове, Г. П. Павском, П. П. Пекарском, М. П. Розберге, К. С. Сербиновиче, графе M. M. Сперанском, графе А. К. Толстом, Ф. И. Тютчеве, черниговском архиепископе Филарете и московском митрополите Филарете. 6-го марта 1864 г. Н. произнес задушевную речь о бывшем президенте Академии графе Д. Н. Блудове, а 19-го мая 1875 г. им было сказано приветственное слово академику В. Я. Буняковскому в день празднования его юбилея.

Помимо литературной и ученой деятельности в университете и Академии, А. В. Никитенко нес и административно-ученые обязанности в других местах. С 15-го мая 1849 г. по 3-е августа 1850 г. он был чиновником особых поручений при департаменте внешней торговли, а с 12-го декабря 1853 г. в течение нескольких лет состоял при министерстве народного просвещения для исполнения особых поручений по встречающимся делам ученой и учебной администрации министерства. Приняв последнее назначение по предложению министра А. С. Норова, нуждавшегося в близком ему по взглядам человеке, Н., по словам акад. Бычкова, был душой министерства народного просвещения в первые годы управления им Норовым, и с его именем должно быть связано увеличение нормы числа студентов в С.-Петербургском и Московском университетах, постановление отправлять за границу молодых людей для подготовки из них профессоров; восстановление правил на получение пенсий на службе, сверх жалованья, служащими в учебных заведениях; закрытие комитета, учрежденного 2-го апреля 1848 г. для высшего наблюдения над произведениями книгопечатания; устройство торжественного празднования юбилея столетнего существования московского университета, на котором Н. был депутатом от С.-Петербургского университета и произнес от его имени замечательную речь. Административные обязанности нес Н. и в Академии Наук. Так, с 18-го января 1858 г. по 1-е февраля 1860 г. он вел делопроизводство по отделению русского языка и словесности, а с 27-го апреля 1865 г. по день смерти был членом Комитета правления Академии от того же отделения. В 1874 г. по поручению Академии он принимал участие в трудах Высочайше учрежденной комиссии для обсуждения предположений о слиянии сенатской и других казенных типографий в одну общую. С именем Н. связано также основание «Литературного фонда», хотя он, как видно из его «Дневника», не особенно доверял жизнеспособности этого учреждения.

С 1864 г. жизнь А. В. Никитенка стала склоняться к закату: здоровье его начало разрушаться, и хотя он продолжал с неутомимой энергией работать, но работа его уже не носила того творческого, импровизаторского характера, который отличал ее в прежние годы. Вместе с тем в его дневнике начинают появляться резкие выпады по адресу «либералов» и сказываться старческий пессимизм. В 1876 г. H. по совету врачей отправился за границу, но одряхлевший организм не мог уже бороться с болезнью, и почти всю зиму 1877 г. Н. провел в постели, мучимый острыми припадками грудной жабы, которые и свели его в могилу.

Главным литературным наследием, оставшимся после Никитенка, являются его «Записки» и «Дневник», изданный уже после смерти автора под заглавием: «Моя повесть о самом себе и чему свидетель в жизни был». Дневник этот имеет двойное значение: во-первых, богатого культурно-исторического материала, ибо в нем Н. в течение пятидесяти лет почти изо дня в день вел сам с собою живую беседу о современных ему событиях, характеризуя попутно всех, выдвигавшихся на поприще науки, искусства и администрации деятелей; во-вторых, интересного человеческого документа для характеристики самого автора.

По своим симпатиям Никитенко был западником, хотя и примыкал непосредственно к той группе людей 1840 гг., главными представителями которой были Белинский, Герцен, Грановский. Перелистывая его дневник, можно заметить какую-то раздвоенность в его характере: Н. предстает пред нами то как просвещенный гуманист, понимающий и по достоинству оценивающий самостоятельность науки и литературы, то как робкий чиновник, который во всяком проявлении такой самостоятельности готов видеть страшную опасность для всеобщего спокойствия. Будучи сторонником просвещения народа, он в то же время пугается «духа» устава народных училищ и гимназий 1827 года, проектировавшего открытие Ланкастерских школ, и. т. п. Сам испытав на себе и своих близких гнет крепостного права, H., однако, стоит лишь за постепенное освобождение народа от крепостной зависимости, которое, по его мнению, должно идти параллельно с постепенным просвещением народа. Горячий сторонник реформ Императора Александра II, защитник интересов просвещения во всех случаях, когда заходит речь о мероприятиях, так или иначе отзывающихся на науке и литературе, он находит возможным служить и реакции, оправдываясь тем, что своей деятельностью он причинил значительно менее «зла», чем могли бы сделать другие на его месте...

«Целую жизнь мою я стремился к одному, чтобы быть возвестителем и защитником чистой красоты в жизни и в искусстве», записывает Никитенко в «Дневнике» 16-го января 1854 года: «Это было не юношеское одушевление, не поэзия возраста – нет, у меня это была строгая, непреложная задача жизни, – знамя, под которое я стал и стою среди людей, и на котором запеклось много крови из моего сердца». В этих словах Никитенко вполне искренен: натура любящая и восторженная, он всегда был неизменным поклонником прекрасного, веря, что человечество постепенно идет к совершенству и стремится утвердить повсюду идеи истины и изящного. Будучи в высшей степени нравственно правдивым, Ή. возмущался каждой ложью, каждым бесчестным поступком. От семьи он переносил свою любовь на народ и на Россию, о которой, как это видно из дневника, где часто встречаются слова: «да сохранит Господь Россию!», он думал постоянно и которой были посвящены и его предсмертные мысли. Честный гражданин своего отечества, которое было для него святыней, он жил его жизнью, близко принимал к сердцу все события, и внутренние, и внешние, и радовался всякому здоровому прогрессу, будучи, однако, врагом «скороспелых» реформ. Сам Никитенко называл себя «умеренным прогрессистом», и это определение вполне соответствовало его действительному направлению. Некоторые противоречия в его характере объясняются, главным образом, влиянием крепостного права, которое наложило слишком сильную печать на эту богатую натуру.

Формулярные списки 1851, 1850 и 1877 гг.: Дело Комитета Правления Императорской Академии Наук № 28 (1855 года); А. В. Никитенко. «Моя повесть о самом себе и чему свидетель в жизни был». Записки и дневник (1826–1877). СПб., 1893; То же с примечаниями и введением М. К. Лемке; Арсеньев, «Поправки к «Дневнику» Никитенки». («Рус. Стар.» 1890, № 1 и 1891 г., № 1); Из бумаг А. В. Никитенки. Письма к нему гр. Хвостова, И. С. Тургенева, H. B. Гоголя, гр. Е. Растопч. И. Лажечникова и Крамского с 5 августа 1835 года по 7 июня 1876 года». («Рус. Стар.» 1896, № 12); из архива А. В. Никитенки). Письма к нему гр. Д. А. Толстого, кн. Волконского, Булгарина, Писемского и других («Рус. Стар.» 1900 г., № 1); П. А. Плетнев и А. В. Никитенко. Переписка. (1856–1857). Сообщили А. П. Плетнева и С. А. Никитенко. («Рус. Стар.» 1891 г., № 2); А. Ф. Бычков. «Отчет о деятельности отделения рус. яз. и слов. Имп. Академии Наук за 1877 год». (Сборник отделения рус. яз. и слов. Имп. Академии Наук. Том 18-й, СПб., 1878, стр. XXXII–LVIII); «Речь, произнесенная в публичном заседании Острогожского Библейского Сотоварищества секретарем оного, Александром Никитенковым 1824 года, января 27 дня. (ibidem, стр. LVIII–LXVI); Сергей фон Штейн. «А. В. Никитенко». (1805–1902). Биографический очерк. СПб., 1902; Ч. Ветринский. «Два русских общественных типа (Л. В. Никитенко и И. С. Аксаков) «Новое Слово» 1894, №№ 7–8; его же статья в Энциклоп. Словаре Брокгауза и Ефрона; М. Протопопов. «Из истории русской общественности» (Записки и дневник Никитенки) «Русская Мысль» 1898, №№ 6 и 7; К. Медведский, «Повесть честного гражданина» (По поводу дневника Никитенки); «Наблюдатель» 1894, №3–4; В. Р. Зотов. «Либеральный цензор и профессор пессимист». Биографический очерк. «Истор. Вестн.» 1893, № 10–12; Ор. Миллер, «Памяти А. В. Никитенки». «Новое Время» 27 июля 1877 года: «Памяти А. В. Никитенки». «Правит. Вестн.», 20 июля 1902 года, № 159.

Труды А. В. Никитенка: Значение Ломоносова в отношении к изящной русской словесности. Речь, произнесенная в торжеств. собрании Имп. Академии Наук. («Журнал Министерства Нар. Просвещения» 1865 г., № 5 и отд.) М. П. Вронченко. Биографический очерк (там же, 1867 г., ч. CXXXVI, № 10; стр. 1–58); А. И. Галич (там же 1869 г., ч. CXLI, № 1; и отд.) Письмо A. Никитенко по поводу юбилея И. Крылова. («Голос» 1868 г., № 37); О баснях Крылова в художественном отношении. («Записки Имп. Акад. Наук» 1868 г., т. XIV, стр. 22–37, и «Спб. Вед.» 1868 г., №№ 39 и 42). А. С. Норов. Биографический очерк. («Записки Имп. Академии Наук 1870 г., т. XVII, стр. 59–82); «Некролог А. С. Норова». (Современ. Листок 1869 г., № 91; Воспоминание о М. М. Сперанском. Речь. («Записки Имп. Академии Наук» 1872 г., т. XX, стр. 258–271, и «С.-Петербургские Ведом.» 1872 г., № 3); Ф. И. Тютчев («Рус. Стар.» 1873 г., т. VIII, № 8, стр. I–IV).

«Торжественное собрание Имп. Академии Наук 29 декабря 1866 г.». Отчет А. Никитенко. («Записки Имп. Акад. Наук» 1867 г., т. X, кн. 21; «Отчеты отделения рус. яз. и слов. Имп. Академии Наук за 1852–1865 гг., составленные академиками П. А. Плетневым, И. И. Давыдовым, А. В. Никитенко и Я. К. Гротом». СПб., 1866; То же, за 1866 г. и за 1867 г., составл. акад. А. В. Никитенко.

«О воспоминаниях г. Никитенко о Сперанском» («Дело» 1872, № 1, стр. 92–95); «Никитенко и Жуковский». («Правит. Вестн.» 27 июля 1902 года, № 164); П. Плетнев «Первое двадцатипятилетие Имп. С.-Петербургского университета». СПб., 1844; В. В. Григорьев, «С.-Петербургский университет в первые 50 лет его существования». СПб., 1870; А. Платов и Л. Кирпичев, «Исторический очерк образования и развития артиллерийского училища». СПб., 1870; Н. Суворов. «К истории Вологды», Прибавление к Вологодским Епархиальным Ведомостям» за 1867 г., № 17; Ф. Фортунатов. «Воспоминания о С.-Петербургском Университете, по поводу пятидесятилетнего его юбилея». («Русск. Архив» 1869, № 2).

Юбилейные статьи и некрологи, вызванные кончиной А. В. Никитенки, в периодической печати за 1877 и 1902 год; Бурцев. «Описания редких российских книг, ч. II, № 458; Дружинин. «Собрание сочинений», т. VI, с. 132; П. А. Плетнев, Сочинения, т. II, с. 204–207; т. III, письмо, № 43, с. 374; №46, с. 480; Чернышевский, Очерки гоголевского периода (см. указатель); П. Анненков. Воспоминания, т. III, стр. 151; А. А. Котляревский, Сочинения, т. IV, стр. 255; Записки К. А. Полевого, стр. 481, 484, 497; A. Скабичевский, Сочинения, т. II (указ.); «Очерки по истории русской цензуры (1700–1863 гг., А. М. Скабичевского, СПб., 1892, стр. 280, 283–286; «Сборник Общества Любителей Российской Словесности» на 1891 г., с. 140 («Возрождение Общества Российской Словесности в 1858 г.); Барсуков, Жизнь и труды Погодина (указ.); «П. В. Анненков и его друзья». СПб., 1892, стр. 521; Ч. Ветринский. «В сороковых годах, Историко-литературные очерки и характеристики». Москва, 1899; Сочинения Пушкина (переписка); Сочинения Белинского (указ.); «Библиотека для чтения», т. CVII, отд. VI, стр. 23; «Литературная Газета» 1841 г., № 101 (письмо Н. к редактору); «Отечественные записки» 1841 г., т. XVIII, отд. VI, с. 35 (письмо Н. в редакцию); «Северная Пчела» 1841 г., № 191 (письмо к издателям); «Москвитянин» 1848 г., ч. I, № 2, стр. 31; «Киевский Телегр.» 1866 г., 38. По поводу статьи о молодом поколении. А. Н.); Петр Рунич. («Журнал Мин. Нар. Пр.» 1869 г., т. CXLII, № 3, 305–308 (Возражение Н.); «Русск. Старина» 1888, 1889, 1890, 1891 1892, 1893, 1895, 1896, 1897; 1891 г.; «Рус. Архив» 1888 г., кн. III, №9, стр. 131; «Рус. Мысль» 1889 г., № 6, стр. 268, библ. отд. 1890 г., № 2, стр. 17; 1898, № 9, стр. 133–134; 1892, № 8, библ. отд., стр. 149–183, № 11, стр. 150–111; № 12, стр. 560–562, библ. отд.; «Вестн. Европы» 1890 г., № 12, общественная хроника; «Истор. Вестник» 1890, № 4, стр. 96–101; № 1, стр. 348–342; «Нива» 1890, № 1: «Книжки Недели» 1891, № 1, стр. 178–173; В. Зотов, «Либеральный цензор и профессор-пессимист». («Истор. Вестн.» 1893, № 10, стр. 194–280; № 11, стр. 588–158; № 12, стр. 100–132; Д. В. Григорович, «Литературные воспоминания (Рус. Мысль 1893, № 1. стр. 21–42), В. Веденеев, «Из прошлого русской цензуры» (Рус. Вед. 1893, № 228); «Записки» Инсарского; «Русский Архив» 1895 г., т. I, № 2, стр 225–228; т. II, № 7, стр. 369–374; «Мир Божий» 1897 г., № 9.

Отзывы о трудах Никитенка: «О творящей силе в поэзии» (1836): «Библиот. для Чт.» 1837, т. XXI, отд. VI, стр. 19; т. XXII, отд. V; «О Похвальном слове Петру Великому» (1831 г.): «Литерат. Приб.» 1831, № 29; «Сын Отеч.» 1838, от. IV, стр. 150; О «Речи о современном направлении отечественной литературы» (1841): «Литературная Газета» 1841, № 56; «Отеч. Зап.» 1841, т. XVIII, отд. VI, стр. 48; «Рус. Вестн.» 1841, т. III, стр. 462; «Москвитянин» 1847, ч. II, стр. 174; О «Речи о критике» (1842): «Литературн. Газ.» 1842, № 22; «Отеч. зaп.» 1842, т. XXII, отд. VI, стр. 40; т. XXIV, отд. V, стр. 1 и 17; т. XXV, отд. V; Об «Опыте истории русской литературы» (1845): «Библиот. для чт.» 1845, т. LXXI, отд. VI; стр. 16; «Отеч. Зап.» 1845, т. XLI, отд. V; «Современник» 1845, т. XXVIII, стр. 336–376; О статье «О Державине» (1846): «Москвит.» 1846, ч. I, № 2, стр. 220; О статье «О характере народности в древнем и новейшем искусстве» (1846): «Москвитянин» 1846, ч. II, № 3, стр. 176, 199; «Отеч. Зап.» 1846 г., т. XLV, отд. VI, стр. 29; О статье «B. Л. Туковский» (1853): «Москвит.» 1853, ч. I, стр. 155; О речи «О начале изящного в науке» (1854): «Современник» 1854, т. XLVI, отд. IV, стр. 14; О «Заметке об университетах» (1861): H. Костомаров. «Заметка на заметку Н-ко» в «Спб. Вед.» 1861 г., № 270; Заметки M. Стасюлевнча и П. Петроченко – ibid., № 281; Статья «А. И. Галич» (1869): «Вестн. Евр.» 1869, №3; «Мысли о реализме в литературе» (1872): «Дело» 1872, № 4; «Записки». Дневник (1888 и след. изд.): Z. («Моск. Вед.» 1889, № 59); A. Скабичевский («Новости» 1889, стр. 246; С. Сычевский («Одес. Вестн.» 1889, № 214); Н. «Рус. Вед.» 1889, №№ 98, 285; «Рус. Мысль» 1889 г., № 12; «Вестн. Евр.» 1893, № 3, стр. 407–410; 1893 г., № 6, стр. 877–889); Н. Ш. «Рус. Стар.» 1893, т. LXVII, № 3). А. Б. («Мир Божий» 1897 г., № 9). Словари: Общества Любителей Российской Словесности, Березина, Старчевского, Брокгауза и др.