РЕВНОСТЬ ПО БОГУ

Страшен бесам, возлюблен Богом и Ангелами Его тот, кто с горящей ревностью днем и ночью взыскует Бога в сердце своем и искореняет из него прилоги, посылаемые врагом (82, 252).

Огонь не разгорается в сырых дровах, и божественный жар не возжигается в сердце, любящем покой (55, 285).

Когда ум возревнует о добродетели, тогда и внешние чувства: зрение, слух, обоняние, вкус и осязание не побеждаются даже такими трудностями, которые для них чужды, необычайны, выходят из пределов естественных сил. А если когда проявится естественная горячность, то и телесная жизнь не ценится более, чем прах. Ибо когда сердце возревнует духом, тело не печалится о скорбях, не приходит в боязнь и не сжимается от страха, но ум, как алмаз, своей твердостью противостоит всем искушениям. Поревнуем и мы духовной ревностью о воле Иисусовой. И будет отогнано от нас всякое нерадение, порождающее в мыслях наших леность, потому что ревность рождает отвагу, душевную силу и телесную старательность. Как устоят демоны, если душа подвигнет против них свою природную сильную ревность? А также и усердие называется порождением ревности. И когда оно приводит в действие свою силу, то придает крепость всякой силе в душе, и она становится безбоязненной (а и венцы исповедничества, какие приемлют подвижники и мученики терпением своим, приобретаются ревностью и усердием, которые порождаются силой естественной горячности); тогда люди и в жестокой скорби мучений делаются бесстрашными. Преподобный Исаак Сирин (55, 225–226).

Гори духом, подобно святым, чтобы водвориться с ними в Царствии Небесном (25, 204).

Бог, Сокровище милости, требует от нас хоть малой ревности и скоро одаряет и обогащает тех, которые ищут Его с полным сокрушением (25, 366).

Придите, братия мои, будем ревностны в посте, в молитвах, в чистой любви, чтобы вместе с постниками и благословенными праведниками взойти на Небо и возлечь на вечери блаженств. Преподобный Ефрем Сирин (28, 297).

До смерти борись за истину, и Господь будет бороться за тебя (36, 25).

Когда ревность растрачивается напрасно, душа становится неспособной возрастить зрелый и совершенный плод благочестия (39, 499).

Огонь чем больше охватит дров, тем становится сильней; так и ревность – чем больше возбуждает благочестивых помыслов, тем больше вооружается против остального рода мыслей (43, 82).

Ревность... бывает добром... когда направлена к соревнованию в добрых делах. Святитель Иоанн Златоуст (46, 24).

Не словесные утверждения, а деятельное служение позволяет считать человека ревнителем Божественных наставлений. Преподобный Исидор Пелусиот (50, 117).

Что это за новое таинство, Владыко всех,

Которое Ты показал на мне, потерянном и заблудшем?

Что это за великое чудо, внутри меня замечаемое

И непостижимое, но сокровенное ?

Ибо во мне видится как бы Звезда, восходящая вдали,

И становится будто великим Солнцем,

Не имеющим ни меры, ни веса, ни предела величине своей.

И становясь малым Сиянием, снова видится, как Свет,

В середине сердца моего и во внутренностях моих.

Часто обращающийся и сжигающий все,

Что в глубине моих внутренностей, и делающий их светом,

И таким образом с любовью учащий и вещающий

Мне, совершенно недоумевающему и ищущему научения

Я-та Звезда прекрасная,

Которая некогда, как ты слышал,

Взошла от Иакова-это Я, не сомневайся.

Я являюсь тебе и Солнцем, восходящим вдали,

Которое для всех праведных есть Свет

Неприступный в будущем веке и Жизни Вечной.

Я являюсь и Сиянием и, как Свет, созерцаюсь тобою,

Неопалимо сжигая страсти сердца твоего,

И росою сладости и Божественной благодати Моей

Омывая нечистоту твою и совершенно угашая

Телесные угли греховных сластей,

И соделывая все то по человеколюбию Своему,

Что и древле творил Я во всех святых.

Помилуй сетующего, сжалься над сокрушенным

И не прогневайся на меня, что я снова хочу сказать:

Как Ты, совершенно невместимый,

Звездою от Иакова и являешься

И даже доныне бываешь для всех?

Как, подобно восходящему солнцу, показываешься Ты,

Нигде не находящийся и сущий везде и превыше всякой твари,

И невидимый для всех?

Как Ты бываешь и Сиянием, и мне видишься Светом,

И сжигаешь вещество, будучи по существу невещественным?

Как, орошая. Ты омываешь телесную нечистоту мою,

Весь будучи огнем неприступным и нестерпимым для Ангелов?

Как обнимаешься тленною сущностью тела моего

И без смешения смешиваешься с душою человеческою?

Как, бывая через нее во всем теле неслиянно,

Ты, неосязаемый, всего меня обоготворяешь? –

Скажи и не отошли меня печальным и скорбным.

О дерзость! о бессмыслие! о неразумные речи!

Как не трепещещь ты так дерзко вопрошать об этом?

Как не сознаешь, что спрашиваешь о том, что тебе известно?

Но дерзаешь говорить о Боге, как бы искушая,

И как бы неведущий, притворяясь, вопрошаешь Меня о том, что знаешь,

Желая со всей ясностью описать всем свое знание.

Но, однако, будучи человеколюбив,

Я снисхожу к тебе

И снова стану учить тебя, так говоря тебе:

Я по естеству невыразим, будучи невместим,

Неоскудевающ, неприступен, невидим для всех,

Неприкосновен, неосязаем и по существу неизменен;

Один в единой вселенной и Один со всеми

Познающими Меня во тьме сей жизни,

Но вне всего мира, вне всего видимого,

Вне чувственного света, и солнца, и тьмы,

И места мучения и страшной кары,

В которое попали гордые рабы,

Злобно поднявшие голову против

Меня, своего Владыки.

Я неподвижен, ибо где Меня нет,

Чтобы через перемещение я достиг Своего места?

Я и присноподвижен безгранично,

Ибо куда ты пойдешь искать Меня, чтобы найти Меня там?

Небо, как ничто, произведено словом Моим;

Солнце, звезды и земля

как бы малым поделием для Меня

Были, и все прочее также, что видишь ты.

Ангелы, видящие Славу славы, а не самое естество Мое,

Задолго прежде них произведены Мною.

Ибо только помыслил Я произвести небесные силы,

И они тотчас предстали, славословя державу Мою.

Ты же, сидящий в той самой юдоли изгнания,

Куда ниспали все первые преступники,

То есть Адам и Ева, праматерь твоя,

И злой диавол, их обольстивший,

Где глубокая тьма, где великий ров,

Где змеи, всегда жалящие вас в пяту,

Где плач, горе и непрестанное рыдание,

Где всякая теснота, беспокойство и печаль,

Смерть и тление всех вас содержит,

Как ты остаешься спокойным и беззаботным? как нерадишь скажи Мне?

Как не печешься о злых делах, которые ты в мире соделал?

И не ценишь высоко одного только покаяния?

И не стараешься явить его истинным?

И не вопрошаешь о нем с великою мольбою?

И тщательно не исследуешь, как тебе исправить его,

Чтобы через него по человеколюбию Моему мог

Получить ты и великое оставление беззаконий твоих?

Но, оставив его, спрашиваешь о том, что превыше естества,

Исследуешь то, что на Небесах, лучше же, и не то даже,

Но испытуешь само естество Мое, Того, Кто произвел,

Как сказано. Небо и все прочее, как ничто,

И хочешь познать то, что касается Меня, как никто другой не знал.

О диво! О произволение человеческое!

Ибо хотя и порицал Я тебя, но Я, напротив, и хвалю тебя,

Потому что и ты-Мое дело и творение.

Как ты, созданный из земли, из глины и праха,

На ней держимый и с нею живущий,

Все вменяешь в ничто и даже считаешь как бы тенью?

И, минуя все, ищешь Меня одного,

Желаешь говорить обо Мне, рассказывать про Меня

И смотреть на Меня, если возможно, в продолжение всей жизни,

Не зная ни сна, ни пищи и питья

И совершенно не заботясь об одежде?

Но как бы деревьями и пнями, стоящими вдоль пути,

Считаешь все славное в мире,

Пропуская его, как ничто, на пути жизни,

И не задерживая ока ума,

И не позволяя очам души взирать на все это,

Но воображаешь Меня и обо Мне одном помнишь,

И любишь Меня, как никто из находящихся с тобою?

Ибо кто о имени Моем радуется сердцем

И тотчас побуждается к любви и желанию?

Кто, услышав многократное упоминание обо Мне,

Плачет от души, имея в мыслях Меня одного?

Кто со тщанием взыскал познания и соблюдения

Божественных слов или заповедей Моих?

Кто счел Меня, как ты. Богом над всеми

И немедленно пожелал служить Мне Одному,

И ради того родителей, и братий, и дом,

Землю и родных, и соседей, и друзей

Так презрел и так приступил ко Мне,

Как бы никогда не видел никого из них

И не знал на земле человека в этом мире,

Но как бы пришел в некую чужую страну и город,

Где все-варвары и говорят на ином языке?

Так ты среди близких, знакомых и друзей

Своих и начальников и богатых мира

Живешь и так настроен, находясь среди них.

Но это, считаемое бесчувственными пустым и маловажным,

У Меня, взирающего на это, велико и высоко.

Кто из великих земных властей и владык

Или из утверждающих на Мне свое начальствование и царствование,

Или из изображающих лицо Моих божественных апостолов

Либо помыслил, либо мог соблюсти то,

Чтобы во время исполнения заповеди Моей и закона

Как на одного взирать на всех: на сродников и чужих,

Богатых и бедных, славных и бесславных,

На вельмож и нищих?

Какой судья беспристрастно смотрит на грабеж среди них?

Если Я найду человека, сохранившего это в мире,

В особенности в настоящем поколении и в настоящее время,

То Я прославлю его наравне с Моими апостолами и пророками.

И он воссядет со Мною в пришествии Моем,

Ибо будет судить праведно, как и на земле,

И получит славу судии живых и мертвых.

Благо взыскать этого, и прочего с этим,

И, сколько есть силы, соблюдать и точно хранить,

Не исследуя естества Моего, сын человеческий,

Ни действий Духа Моего Святого,

Как Он показывается солнцем и видится звездою,

Появляясь где-то вдали и поднимаясь выше гор.

Когда же Он скрывается от глаз твоих,

То причиняет тебе неутешную скорбь и печаль.

И в то время, как ты полагаешь, что Он еще не явился тебе,

Он обретается где-то внутри твоего сердца,

Неожиданно доставляя тебе и изумление, и радость.

И так как не показывается тебе уже пламенем и не видится сиянием и огнем,

То ты удивляешься и задаешь вопросы. Ибо не полезно тебе это.

Итак, веруй, что Я-Свет совершенно неизобразимый,

Простой, несложный, нераздельный естеством,

Неисследимый и вместе доступный недоступным образом.

Ибо поистине Я видим бываю и человеколюбиво являюсь,

Преобразуясь сообразно восприятию каждого из людей;

Не со Мною, впрочем, это бывает,

Но видящие так удостаиваются Меня видеть,

Ибо иначе не могут, не вмещая больше.

И поэтому одни и те же иногда видят Меня

Солнцем, когда имеют ум очищенным,

Иногда же звездою, когда окажутся

Под мраком и ночью этого тела.

Ибо горение любви делает Меня огнем и светом,

Потому что когда возгорится в тебе уголь любви,

Тогда и Я, видя ревность сердца твоего,

Оказываюсь в соединении с тобою, и подаю свет

И показываюсь как бы огнем, Я – словом создавший огонь.

Ибо душевные добродетели являются как бы веществом.

Охватывая их. Божественный Свет Духа

И называется соответственно данному веществу,

Ибо собственного имени у людей Он не имеет.

Поэтому, когда человек придет в умиление и прослезится,

Тогда и он называется водою, ибо очищает

И, соединяясь со слезами, омывает всякую скверну.

Когда же плач угасит раздражительность сердца

При его содействии, то Он именуется кротостью.

Возгораясь же против нечестия,

Что делается через него же, Он называется ревностью.

Миром же, напротив, и радостью, и благостью Он именуется

Потому, что плачущему подается и то и другое,

И Он производит в сердце, как источник, обильную благодать,

От которой изливается всякое сострадание и милосердие,

Истекающее вовне от души на всех окружающих,

В особенности на желающих каяться и спастись.

Ибо хотя и всех Он милует, но этим и помогает,

И содействует, и одобряет, и состраждет во всем,

Соединяясь с душевным произволением их,

И, усматривая в их уме красоту покаяния,

Приобретает к ним более искреннюю любовь.

Смирением же Он называется потому, что все мирское,

И даже самую душу, и собственное тело,

И всякое совершаемое действие человек считает

Как бы ничем, вкусив Его сладости

И узрев неизъяснимую красоту этого Света.

Зная это, ты более не просил бы Меня

Говорить о таких вещах или точно изъяснить тебе,

Ибо они по природе невыразимы и совершенно неизглаголанны,

Для людей неизреченны, неведомы и для Ангелов,

И для всякой иной тварной сущности поистине непостижимы.

Познай же лучше то, что касается тебя или гораздо глубже себя самого,

И тогда познаешь, что Я совершенно непостижим

И сопребываю и люблю одних любящих Меня

И всегда горячо помнящих Мои заповеди,

И никоим образом не предпочитающих им чего-либо скоротечного:

С ними Я и буду сопребывать,

собеседуя, ныне и вовеки. Аминь.

Преподобный Симеон Новый Богослов (59, 177–184).

Гимн 40. Благодарение с богословием, и о тех действиях, по которым наименована Божественная Благодать Духа.

(1Кор. 14, 1)

Дай мне, Христе, то чувство, которое однажды Ты мне даровал. Осени меня им. Спаситель, и всего меня внутри его сокрой, не попуская мирскому чувству ни приближаться ко мне, ни входить в меня, ни уязвлять всего меня, смиренного раба Твоего, которого Ты один помиловал. Ибо мирское чувство, внезапно вкравшись в похвальную заботу, тотчас производит в жалкой душе моей дурные желания. Ибо оно показывает мне славу, напоминает о богатстве, побуждает приближаться к царям, говоря, что это большое счастье. Как от ветра надувается мех и огонь разгорается в пламя, так и душа та, надмеваясь от этих мыслей, делается напыщенной и сильно рассеивается от желания славы, богатства и расслабляющего покоя – от того, что влечет ее к земле. Тогда она вместе с прославленными и сама стремится быть в славе, со знаменитыми – казаться знаменитой и с богатыми – владеть богатством. И ту душу, которую Ты прославил Твоим неизреченным светом, которую Сам Ты одел Твоей несказанной славой и явил образом Твоей Божественной светлости, мирское чувство, пленив ум ее и показывая ей царей, напоминая о славе и предлагая богатства мира сего, побуждает в одном воображении страстно желать всего этого.

О помрачение и ослепление! о суетные помыслы, грязные намерения и бесчувственная воля! оставив созерцание неизреченного и нетленного, я думаю и помышляю о земном. Разве цари не умирают и слава не преходит? Разве богатство не рассеивается, как пыль от ветра? Разве тела не истлевают в могилах? И земными имуществами разве не будут владеть другие люди после них – иные, а за теми еще иные? И кому, скажи мне, душа моя, раньше принадлежало это богатство? Или кто в этом мире мог приобрести хотя малую вещь, которую и по смерти, так же как при жизни, он взял бы с собой? Никого, конечно, ты решительно не можешь мне указать, кроме милостивых, которые, ничего не стяжав, все раздали бедным. Ибо они-то и являются надежными обладателями розданных имуществ, с тех пор как отдали их в руки Владыки. Все же прочие, которые откладывают и копят богатства, суть нищие и даже хуже всех нищих, ибо нагими, как выброшенная падаль, они повергаются в могилы, будучи и в настоящей жизни несчастными, и в будущей – странниками и пришельцами. Итак, чем же хорошим в этих вещах ты, душа моя, услаждаешься? Или что из них ты почитаешь достойным того, чтобы его желать? Ничего, конечно, ты не можешь сказать на это, ничего не можешь ответить.

Горе умножающим богатства и собирающим сокровища. Горе желающим воспринимать славу от людей. Горе тем, которые связываются с богатыми, но не жаждут славы Божией и богатства Его, и не ищут того, чтобы только с Ним одним пребывать. Ибо суетен мир, и все, что в мире, – суета сует, так как все пройдет; один только Бог всегда будет пребывать вечным и нетленным, и с Ним будут те, которые ныне взыскали Его и Его одного вместо всего возлюбили. Горе тогда будет тем, которые любят ныне мир сей, потому что они осудятся за то навеки. Горе, душа, жаждущим славы человеческой, потому что они лишатся тогда славы Божией. Горе, душа, собравшим богатства, потому что они возжелают там получить каплю воды. Горе, душа, возлагающим надежды на человека, потому что вместе со смертью его рушатся и надежды их, и они окажутся в безнадежности. Горе, душа, тем, которые здесь имеют упокоение, потому что там они примут вечную муку.

Поведай мне, душа моя, о чем ты печалишься? чего из вещей этой жизни желаешь? Скажи мне, и я покажу тебе необходимость и пользу каждой из них. А ты уразумей и познай, что доброго есть в каждой вещи. Скажи: ты желаешь пользоваться славой и похвалами? Так послушай, что такое честь и что бесчестие. Честь состоит в том, чтобы почитать всех, Бога же прежде всего, и заповеди Его стяжать себе, как богатство, претерпевая ради них обиды, злословия и поношения всякого рода. Ибо когда ты, душа, предпримешь какое-либо дело ради чести и славы Божией и за него нанесут тебе обиды и уничижения, тогда ты достигла прочной чести и славы, потому что здесь-то, конечно, и придет к тебе слава Божия; тогда тебя восхвалят все Ангелы, так как ты почтила Бога, Которого и они прославляют. Ты хочешь, душа моя, владеть одеждами и богатством? Послушай, я покажу тебе сейчас вечное богатство. Кайся со слезами, презирай все, будь нищей духом и сердцем, будь нестяжательной, странницей в мире, будь противницей своих противных желаний и, упокоеваясь в воле единого Владыки твоего, ревностно следуй по стопам Его. И тогда Он, замедлив в шествии, позволит тебе, жалкой, уловить Себя. Ты же, увидев Его, возопи и громко воззови. И Он, обернувшись, милостивым оком взглянет на тебя, и даст тебе немного посмотреть на Себя, и, скрывшись от очей твоих, опять оставит тебя. Тогда ты, бедная, горько восплачешь и возрыдаешь, тогда станешь просить смерти, не вынося скорби и не терпя разлуки со сладчайшим Владыкой. Он же, видя тебя в крайней нужде и постоянной в плаче и сетовании, опять внезапно явится и озарит тебя, опять покажет тебе неисчерпаемое богатство – неувядающую славу Отчего лика, и, исполнив радости, возвеселит тебя, как и прежде, и таким образом преисполненной радости оставит тебя. Та же радость, которая бывает от мирских слов и помыслов, мало-помалу оставит тебя, и придет к тебе печаль. И так снова, как и прежде, ты горько восплачешь, и возрыдаешь, и взыщешь Его – Виновника блаженства. Подателя радости. Который есть прочное и поистине всегда пребывающее богатство. Когда Он будет так испытывать твое произволение, смотри, душа, не ослабей, не обратись вспять, не говори: до каких пор Он будет для меня неуловим? Не говори: зачем, являясь. Он тотчас же снова скрывается? И до каких пор вместо милосердия Он будет доставлять мне одни труды? Не говори: как могу я находиться в таком напряжении до смерти? И не обленись, о душа, искать Владыку! Но, как предавшая себя однажды на смерть и посвятившая Богу, не давай себе послабления и покоя, не ищи ни славы, ни телесного утешения, ни расположения родных. Совершенно не озирайся ни направо, ни налево; как начала, лучше же – спеша еще усерднее, старайся всегда уловлять Владыку, ухватиться за Него. И хотя бы тысячи раз Он исчезал и столько же раз являлся тебе, делаясь неуловимым, только таким путем Он будет удержан тобою. Десятки тысяч раз, лучше же до тех пор, пока ты вообще дышишь, еще усерднее ищи Его и беги к Нему. Ибо Он не оставит тебя и не забудет тебя, но, являясь тебе понемногу, все более и более и чаще пребывая с тобою, душа. Владыка, когда ты очистишься, наконец, осиянием света. Сам, придя, весь будет обитать в тебе, и с тобою будет пребывать Тот, Кто мир сотворил. И ты будешь обладать истинным богатством, которого мир не имеет, но только Небо и те, которые вписаны там. Если возможно этого достигнуть, то скажи, чего еще большего ты желаешь?

Скажи, душа неблагодарная, неразумная, скажи, смиренная душа моя, что больше этого на Небе или на земле, чего тебе следовало бы искать? Творец Неба и Владыка земли и всего, что на Небе, и что есть в мире, Он, Создатель, Судия и Царь, Сам обитает в тебе, весь открываясь тебе, весь освещая тебя светом, и показывая тебе красоту лица Своего, и давая тебе возможность яснее видеть Его, и делая тебя причастницей собственной славы, – скажи, что иное превосходнее этого? Ничто, – конечно, ты мне ответишь. Я же снова скажу: удостоившись такой славы, зачем ты, о душа, все еще стремишься к земле? зачем обольщаешься здешними вещами? получив нетленное, зачем ты льнешь к тленному? Найдя будущее, зачем прилепляешься к настоящему? Старайся, душа, постоянно обладать вечными благами, вся прилепись к ним, душа моя, чтобы и по смерти ты находилась в тех вечных благах, которые приобрела здесь и с ними предстала бы Творцу и Владыке, радуясь с Ним во веки веков. Аминь. Преподобный Симеон Новый Богослов (59, 63–67) .

Гимн 11. О том, что для всякого человека досаждаемого и злостраждущего ради заповеди Божией, само это бесчестие за заповедь Божию является славою и честью; и диалог со своей душой, научающий неисчерпаемому богатству Духа.

Не может изобразиться красота образа Божия в той душе, которая не старается уклоняться от всего, что запрещает и от чего отводит Божие слово. Надо отвращаться от всего, что противно воле Божией и Его святому слову, и принуждать себя ко всему тому, что оно повелевает. Ибо как в том, что повелевает слово Божие, состоят свойства образа Божия: правда, святыня, любовь, смирение, терпение, кротость и прочее, так все то, что оно запрещает, противно образу Божию и свойственно скудному образу ветхого человека. И потому душа должна уклоняться от всякого зла и быть прилежной во всяком добре, если она хочет получить от Христа достоинство и красоту, по увещанию Псалмопевца: «уклоняйся от зла и делай добро» (Пс. 33, 15), хотя сердце. и не склонно. Надо теперь с трудом прилежанием и подвигом искать то, что было дано Богом даром и без нашего труда и что мы потеряли. Тогда Христос, видя такое усилие души, ее старание и труд, по милости Своей, отнимает у нее безобразие и подает славу и красоту Своего образа (104, 1591–1592).

Нет большего добра, чем вечное добро, и оно одно есть истинное добро, поэтому большие труды и подвиги от нас требуются, чтобы его достичь. «Так бегите, чтобы получить» это вечное добро, говорит святой Павел (1Кор. 9, 24). Кто его получит? Не тот, кто лежит, но кто бежит. Кто бежит? Тот, кто, оставив позади все прочее, к Нему Одному, как своему центру, стремится, спешит и подвизается. А у кого нет труда и подвига, у того нет и истинного желания. Истинное желание побуждает к труду и заставляет искать способ, чтобы получить желаемое. Кто желает прийти в Москву, или в Петербург, или в Киев, идет по той дороге, которая в те города ведет, а не по иной. Так, желающему прийти к Богу и Его Вечному Царствию нужно идти тесными вратами и узким путем, а не широкими вратами и пространным путем, ведущим в погибель (Мф. 7, 13–14) (104, 1592–1593).

Пример ревности подвизающихся ради временных благ должен побуждать к ревности ради Жизни Вечной. Святитель Тихон Задонский (104, 1594).

(Пс. 36, 8)

Существует естественная ревность, без которой невозможно преуспеяние в деле Божием. Эта ревность изменилась в противоестественную, и мы ревнуем друг против друга, завидуем друг другу и лжем друг на друга. Преподобный авва Исаия (82, 173).

Будь ревностен, но в душе своей, не проявляя этого внешне ни видом, ни словом, ни намеком (57, 46).

Ревностные должны особенно внимать себе, чтобы за осуждение ленивых самим не подвергнуться еще большему осуждению (57, 56).

Нам дана ревность, чтобы мы ревновали добродетелям, а мы ревнуем порокам. Преподобный Иоанн Лествичник (57, 204).

Иноку надо весьма остерегаться плотской и душевной ревности, по наружности благочестивой, а в сущности – безрассудной и вредной для души (112, 275–278).

Ревность плотского мудрования всегда сопряжена с разгорячением крови. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (112, 278).

«Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5, 29). Так поступали святые мученики, верные и избранные рабы Христовы. Повелевали им нечестивые цари давать дань – давали; повелевали идти на войну – шли; повелевали работать – работали; повелевали предстоять на трапезе – предстояли; повелевали руду копать – копали; повелевали камни и землю носить – носили; повелевали в заточение, в темницу, в узы идти – не противились; повелевали снять одежды – снимали; повелевали и прочее, не противоречащее закону Божию, – подчинялись. А когда доходило их повеление до презрения Бога, и святым повелевали поклониться идолам, они дерзновенно стояли против нечестивого повеления, не желая слушать своих повелителей, внимая заповеди Единого Истинного Бога: «Я Господь, Бог твой... да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исх. 20, 2–3). И тем показали святые, что до тех пор мы должны повиноваться и служить человеку – властелину, пока его повеление согласно с повелением Божиим или не противоречит ему. Святитель Тихон Задонский (104, 1593–1594).

Богу приписывается ревность не для того, чтобы ты представлял в Боге какую-нибудь страсть (Божество бесстрастно), но чтобы все знали, что Бог все делает не ради чего-либо другого, а ради тех, о ком ревнует... ради их спасения. Святитель Иоанн Златоуст (44, 663).