Об опасности иррациональных верований

«Мы не должны поддаваться иррациональным верованиям» – лозунг, который с разной степенью воинственности произносят атеисты, подразумевая, что религия (любая) есть такое «иррациональное верование».

Однако сама проблема иррациональности намного сложнее и интереснее, чем этот лозунг. Мы все примерно понимаем, что такое «рациональность» – способность мыслить ясно, строить свои представления о мире на надежных данных, ставить себе реалистичные цели, намечать пути их достижения, осознавать причинно-следственные связи или их отсутствие.

Иррационально поступает человек, впадающий в панику из-за того, что ему дорогу перешла черная кошка, или он случайно расколотил зеркало, или тот, кто пытается вызвать дождь (или обрести удачу в делах) при помощи магических заклинаний. Или больной, который отвергает официальную медицину ради шарлатанских снадобий. Иррационально поступает тот, кто не решается отказаться от убеждений, ложность которых стала очевидной.

Бывают более тяжелые случаи иррациональности – когда люди верят, что эпидемия вызвана тем, что их соседи отравили колодцы, или что врачи специально распространяют заразу – как это было во время «чумных бунтов» в западной Европе или «холерных бунтов» у нас. Иногда люди бывают подвержены разрушительным эпидемиям заразительного безумия, как например, в случае с «охотой на ведьм».

Мы не спорим, что иррациональные верования – это плохо. Их не стоит придерживаться. Их, напротив, стоит разоблачать.

Ошибкой является другое – что религия связана с «иррациональностью», а вот атеизм «рационален». Эту ошибку мы и рассмотрим подробно.

Можем ли мы найти примеры явно разрушительных или безумных поступков, совершенных по религиозным мотивам? Да. Эти примеры очень любят цитировать на атеистических сайтах. Где-то убили ребенка при попытке выгнать из него беса; где-то авторитарный духовный лидер «не благословил» необходимую операцию прихожанке, а без нее она умерла.

Но здесь критики веры впадают в характерную для них ошибку в методологии – делают обобщающие выводы на основании анекдотических свидетельств. «Анекдотические свидетельства» (не путать с «анекдотами») – это разрозненные сообщения об отдельных случаях, которые не позволяют нам судить о явлении в целом.

Например, «а вот у нас в деревне был дед, который выпивал бутылку водки в день, выкуривал пачку сигарет, а умер в 98 лет, попав под трактор». Могучее здоровье героя этого сообщения не позволяет нам сделать обоснованный вывод о полезности водки и табака. Чтобы выносить суждение по этому вопросу, нужна статистика – а она свидетельствует об обратном.

Или мы можем вспомнить, как несколько лет назад в Москве ресторатор зарезал свою жену. Если у нас по какой-то причине зуб на рестораторов, мы можем, тщательно перерыв горы криминальной хроники, найти и других злодеев среди работников общепита. Вот, еще в советские годы, знаменитая отравительница Тамара Иванютина была работницей столовой.

Страшные люди эти работники ресторанов и столовых! Просто волосы дыбом встают!

Но доказывают ли подобные случаи их опасную и злодейскую природу? Нет.

Свидетельством могла бы быть статистика – совершают ли работники ресторанов преступления чаще, чем все остальные? У нас нет никаких оснований так считать.

Тезис «религия подталкивает людей к пагубным и разрушительным поступкам» вполне проверяем эмпирически. Это вопрос социологической статистики. Вполне можно выяснить, как посещаемость богослужений соотносится с асоциальным поведением. Такие исследования проводились – и дали вполне однозначные результаты. Прихожане церквей в целом более про-социальны и законопослушны, чем их неверующие соседи. Это особенно бросается в глаза в неблагополучных районах, где общая преступность достаточно высока.

Как пишут, например, авторы обширного исследования, опубликованного в «Социологическом ежеквартальнике», «религия снижает уровень насильственной преступности как создавая моральный климат уважения между соседями, так и помогая сформировать совесть молодых людей», участие в религиозной жизни «устанавливает моральные нормы, создает социальные связи и привносит в жизнь сообщества чувство смысла и цели, противодействуя моральному цинизму и индивидуализму, который может стоять за криминальным поведением»¹.

Более того, вера в то, что религия подталкивает к безумным и преступным деяниям, сама по себе является примером иррациональности. Это убеждение, которого люди придерживаются без каких-либо обоснований – и даже вопреки всякой очевидности. Рассмотрим характерный пример.

В своем фильме «Бог как иллюзия», снятом по следам известной книги, атеист Ричард Докинз отправляется в Лурд, популярное место паломничества в южной Франции, и снимается на фоне религиозной процессии – люди идут со свечами и поют гимны, прославляющие Богородицу.

«Это выглядит мило, не так ли? Безобидно и кротко, – говорит он с кривой улыбкой, – но разве это не начало того скользкого склона, который ведет к молодому человеку с бомбой в рюкзаке?»

Трудно не задаться вопросом – какая связь между процессиями в Лурде и бомбами в рюкзаке? Где данные, что люди, участвовавшие в таких процессиях, склонны носить в рюкзаке бомбы? Есть хоть один террорист, про которого достоверно известно, что он был участником такой процессии?

На чем вообще основано верование, что религиозные процессии в честь Богородицы ведут к «бомбам в рюкзаке»? Есть хоть что-то, что подтверждало бы это?

Это пример чисто иррационального, ни на чем не основанного верования, которого люди придерживаются исключительно по идеологическим соображениям.

Мы, однако, можем представить себе, как оно сформировалось. Некоторые экстремистские политические движения в исламском мире используют исламскую лексику для оправдания актов терроризма. Ислам – религия; христианство – тоже религия; следовательно, исповедание христианства и участие в богородичных шествиях ведет к «бомбам в рюкзаке».

Конечно, это выглядит полной нелепостью, как только мы попытаемся это внятно изложить – как если бы мы сказали: «Нацисты обосновывали свои воззрения биологией; Докинз – биолог; следовательно, Докинз – нацист».

Это нельзя признать логикой; это вольный полет ассоциаций, который обычно стоит за суевериями, – «однажды моя бабушка поскользнулась и сломала ногу, когда ей дорогу переходил черный кот Василий; следовательно, мне нужно ожидать большого несчастья, если дорогу мне перейдет черная кошка Мурка, и вообще, человечество вздохнет свободно, избавившись от черных котов».

Пламенный атеизм не спасает от подобной иррациональности.

Более того, возникает обратный эффект – человек, уверенный, что уж он-то кристально рационален (форум на сайте Докинза так и называется – «оазис чистого мышления»), утрачивает бдительность в отношении собственных ошибок, предвзятостей и когнитивных искажений, о чем мы уже писали.

Соотечественник Докинза, Джулиан Баггини, тоже атеист, но гораздо более самокритичный, пишет:

«Десятилетия исследований психологов показали, что мы – ненадежные, склонные к искажениям, эгоцентрические создания, обычно судящие обо всем с предубеждением. И даже самые умные не застрахованы от этого: более того, порой кажется, что искажать действительность у них получается даже лучше, чем у других, поскольку их ум помогает подобрать нужные аргументы для поддержки своих убеждений»².

Трагичная история человечества это подтверждает. Претензии на строгую научность могут сочетаться не просто с иррациональностью, но и с тем, что сегодня мы все признаем самым тяжким безумием.

Проблема с «иррациональными верованиями» в том, что человек может быть подвержен им именно тогда, когда уверен в своей рациональности. Когда он искренне полагает, что является образцом логики и разума, а «иррациональность» – это то, в чем можно упрекнуть кого угодно, кроме него.

Сейчас мы воспринимаем национал-социализм с его доктриной расового превосходства и уничтожения «низших рас» как страшное безумие. Как будто культурнейшая нация мира провалилась на полторы тысячи лет назад, во времена самого дикого язычества.

Однако сама по себе расовая доктрина не имеет отношения к языческой архаике; она воспринималась её адептами как строго рациональная и научная. Её проповедовали не шаманы, а профессора. Как говорил министр образования и культуры Баварии во времена Третьего Рейха Ханс Шемм, «Национал-социализм – это прикладная биология».

Нацистская идеология воспринимала себя как безупречно научную – и на тот момент у неё были на это основания. Идея, что человек постепенно выделяется из животного мира, побуждала признать наличие большого числа переходных форм от животного к человеку – и видеть эти переходные формы в различных расах.

Очевидное научное, технологическое и экономическое превосходство «белого человека» получало логичное объяснение – европейцы совершеннее от природы. Природа живет по принципу «выживания наиболее приспособленных» (знаменитый лозунг Герберта Спенсера «Survival of the fittest»), а «неприспособленные» исчезают с лица земли, это неизбежно и является основанием всякого прогресса и улучшения.

Та же логика побуждала проводить градации внутри «белой расы» – «тевтонская раса», народы северо-западной Европы, говорящие на языках германской семьи, англичане, немцы и скандинавы, в полном смысле слова люди, ирландцы с итальянцами – на ступеньку ниже, славяне – еще ниже и т. д.

Эти представления были общепринятыми в научных кругах Западной Европы задолго до нацизма, который только довел их до логического завершения.

Самые чудовищные преступления нацизма – это отнюдь не припадки внезапного помешательства, а проявления холодной, безупречной логики, строго научного подхода к социальным и международным проблемам. По крайней мере, именно так видели их те, кто их совершал.

Коммунистический проект было бы, конечно, несправедливо сравнивать с нацистским – он ставил перед собой несравненно более человечные цели. Но мы знаем, чем он обернулся – гражданской войной, бесчеловечной диктатурой, репрессиями и голодом. Всё это совершалось под знаменем «единственно верного научного учения марксизма-ленинизма». Люди верили, что их действия строго научны и рациональны.

За кровавой историей ХХ века стоят отнюдь не религиозные фанатики, исполнявшие повеления каких-то мрачных божеств, а люди, следовавшие за своей рациональностью, куда бы она ни вела.

Вы можете быть логичным, научным и, в своих глазах, безупречно рациональным – и в то же время совершенно безумным.

Реальность такова, что люди совершили гораздо более масштабные злодеяния от имени разума и науки, чем от имени Бога.

Сейчас мы понимаем, что эти люди чудовищно заблуждались – и не видели этого. Но это означает, что и мы сейчас можем страшно ошибаться, полагаясь на свою рациональность. Рациональность – это важно, но недостаточно.

В первой половине ХХ века в научно развитых странах получила распространение практика евгеники. Считалось, что многие социальные проблемы, такие как преступность, алкоголизм или бродяжничество, имеют наследственную природу, и их можно решить, сдерживая размножение «неполноценных» и поощряя, напротив, «полноценных» вступать в браки с подходящими партнерами и производить на свет детей с «хорошей наследственностью». В ходе евгенических мероприятий в одних только США были насильственно стерилизованы примерно 60 000 человек.

Против такой практики выступали консервативные христиане – конечно же, по своим «иррациональным» религиозным мотивам. Например, английский писатель Г.К.Честертон упоминал о том, что доктрина евгеники требовала бы от мужа с «хорошей наследственностью» покинуть бесплодную жену, чтобы наделать «полноценных» детей с кем-то еще – но, с точки зрения религии, такой поступок был бы вопиюще аморальным.

В то время верующие выглядели косными ретроградами, которые пытаются помешать прогрессу человечества.

Но в наши дни уже признано, что весь проект евгеники строился на ошибочных научных основаниях и привел только к масштабным (и совершенно напрасным) несправедливостям в отношении наиболее уязвимых категорий населения.

Консерваторы оказались правы. У них не было, собственно, научных аргументов – научный консенсус того времени был явно против них. У них было нечто другое – представления об этике и ценностях, которые принимались на уровне аксиом, потому что они рассматривались как открытые Богом – или, по меньшей мере, вписанные в человеческую природу её Создателем.

В ситуации, когда наука того времени предлагала явно безнравственные доктрины (такие как врожденная «неполноценность» определенных категорий людей) и практики (такие как стерилизация этих «неполноценных»), консервативные христиане отвергали её, руководствуясь Божественным Откровением. В итоге именно они оказались правы.

Этика и ценности не иррациональны – они над-рациональны и до-рациональны.

Они соответствуют той картине мира (а отчасти и обусловливают её), в которой человеческая жизнь обладает смыслом и предназначением, а у людей есть неотменимые обязательства по отношению друг к другу. Нельзя стерилизовать «неполноценных» – это вопиющая несправедливость. Нельзя бросать бесплодную жену – это предательство. Вообще нельзя подходить к людям, как к племенному скоту.

И эта картина мира определенно не атеистическая, так как атеизм неизбежно предполагает, что никакого «истинного блага и предназначения» у нас нет, мы явились на свет в результате каких-то чисто природных процессов, лишенных разума или целеполагания. В этом случае у породивших нас сил нет, и не может быть для нас никакого предназначения и никаких требований.

Рациональность, выпавшая из контекста общих представлений о мироздании, человеке, ценностях и этике, очень быстро скатывается в безумие. А этот контекст не может быть найден в атеистической картине мира.

Мы уже жили в мире без религии – я в таком мире родился и вырос. Он не был более разумным, чем мир, в котором религия была частью жизни. Скорее, наоборот.

Опыт человеческой истории раз за разом подтверждает библейское учение об источнике зла: «Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, – всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Мк.7:21–23).

Сама наша природа повреждена грехом – зло и безумие может прорываться во всём, что мы делаем. В религии в том числе, но в атеистических идеологиях, как мы могли заметить, оно прорывается гораздо сильнее.

Люди способны обратить во зло всё что угодно – религию, науку, права человека, порядок, свободу, вообще всё.

Вера в то, что как только мы избавимся от каких-то взглядов или социальных институтов (монархии, или частной собственности, или чего-то еще), мы построим дивный новый мир, где люди станут добры и разумны, проваливалась раз за разом. Социальные эксперименты такого рода были уже поставлены в огромных масштабах, над сотнями миллионов людей, и игнорировать их результаты – значит впадать в крайнюю иррациональность.

Конечно, в области религии нужна осторожность и рассудительность – это Бог прав всегда, а вот люди, говорящие от Его имени, часто нет. Но она тем более нужна в отношении представлений, возносящих на свои знамена «разум» и «науку».