Наука как религия

В интернете нередко можно наблюдать пикировки между сциентистами и антисциентистами. Сциентисты верят в то, что наука является единственным (по крайней мере наиболее авторитетным) методом познания истины. Именно науке принадлежит окончательное суждение о том, что реально, а что нет. Антисциентисты обвиняют своих оппонентов в том, что они фактически догматизируют науку и превращают её в суррогат религии. Обвинение, которое сциентисты с негодованием отвергают.

Как пишет известный популяризатор науки (и решительный материалист) Александр Панчин, «Учёных и популяризаторов часто обвиняют в том, что наука заменила им религию. По мнению критиков, наука – это новый идол, а ещё она полна догм, которые тормозят прогресс и новые идеи... Любая теория может стать устаревшей – и это нормально. При этом мне сложно представить ситуацию, в которой, например, новоиспечённый святой заявит: «Так, новые данные говорят о том, что Адама и Евы не было. Значит, не было непорочного зачатия, а Иисус если и существовал, то был простым человеком, ведь непорочное зачатие встречается разве что у варанов, а свидетельства о чудесах со слов людей не являются надёжным источником информации». Религия, в отличие от науки, строится на том, что есть незыблемые скрепы, с которыми ни в коем случае нельзя спорить».

Превращается ли наука в религию? Этот важный вопрос, который достоин подробного рассмотрения.

Наука (а мы здесь говорим о естественных науках) – это метод изучения природного мира, основанный на повторяющихся наблюдениях и воспроизводимых экспериментах. Ключевое слово научного метода – «воспроизводимость».

Уже это ограничивает его рамки определенным типом явлений – безличными и лишенными свободы. Материя в лаборатории ученого ведет себя предсказуемо – вещество в пробирке не может обидеться и отказаться вступать в реакцию. У материи нет ни религиозных, ни политических, ни национальных симпатий или антипатий. У нее нет планов, которые могли бы измениться, или намерений, которые бы она пыталась осуществить.

Если бы это было не так, её исследование методами естественных наук было бы невозможно. Безличное, предсказуемое поведение материи лежит в основании такой особенности научного метода, как объективность. У ученого нет (и не должно быть) уникальных отношений с объектом его исследования. В руках верующего и атеиста, христианина или буддиста материя ведет себя одинаково.

Благодаря этому результаты экспериментов не должны зависеть от убеждений и пристрастий экспериментаторов. Добросовестный ученый старается, насколько это в человеческих силах, оставить за пределами лаборатории свои личные убеждения.

Более того, стремление к объективности объединяет: наука оказывается одной и той же для людей самых разных национальностей, гражданств и личных предпочтений.

В науке выработались определенные методы проверки истинности тех или иных заявлений.

Конечно, в реальности бывает по-разному. Ученые тоже люди со своими взглядами и предрассудками, они принадлежат к определенной среде, они все нуждаются в финансировании, которое предоставляется на определенных условиях, и история науки полна подделок – или непреднамеренных искажений.

Наука, конечно, остается человеческим предприятием, подверженным ошибкам и заблуждениям. Как отдельные великие умы, так и научное сообщество в целом может заблуждаться. Еще сто лет назад расизм был уважаемой и практически общепринятой научной теорией.

Но, как мы все понимаем, личные грехи людей против идеала, вольные и невольные, не уничтожают сам идеал – а этот идеал состоит в объективности.

При всех поправках на человеческое несовершенство, процесс накопления знаний и их осмысления идет, и в общем и целом научный метод работает.

Теолог Пауль Тиллих определил религию как «предельную заботу» – что-то, что является для человека самым важным, фундаментальным, без чего он не представляет свою жизнь.

Это определение критиковали как, с одной стороны, слишком широкое, с другой – слишком узкое.

С одной стороны, под него подпадают политические идеологии, не связанные с поклонением каким-либо сверхъестественным силам. Для националиста «предельной заботой» является могущество его нации, для коммуниста – светлое будущее.

С другой, оно не включает такой, например, религиозный акт, как «аварийная молитва», когда, скажем, студент ставит свечку, чтобы успешно сдать экзамен, в то время как в целом для него отношения с Богом вовсе не являются «предельной заботой».

Но это определение хорошо тем, что обозначает область, в которой живут религии – область ценностей, и ценностей предельных.

С определением Тиллиха перекликается определение Эриха Фромма – «коллективная система ориентации и поклонения».

Такая система поклонения может включать в себя сверхъестественные элементы – а может и избегать их.

Религия (в этом смысле) отвечает на вопросы происхождения, предназначения и будущего вселенной, а также, что важно, предназначения и места человека.

Она наделяет вселенную – и отдельную человеческую жизнь – идентичностью и смыслом, в ней человек находит ответ на вопрос «кто я такой и зачем я здесь?»

Она обычно позволяет человеку ощущать живую связь с чем-то большим, чем он сам, надежду, единство с другими и оправдание – сознание того, что его жизнь проходит не впустую, что он делает что-то важное и содержательное и находится на правильной стороне истории.

Религия предлагает надежду на преодоление тленности и смертности человеческого удела.

Она предлагает свои основания для этических суждений – как нам следует поступать, кто достоин похвалы, а кто – порицания.

Русский религиозный философ отец Сергий Булгаков говорил о том, что «в религии устанавливается связь человека с тем, что выше человека».

Естественные науки, напротив, занимаются тем, что ниже человека – материей.

Это и помогает понять, почему научные теории могут подлежать пересмотру, а догматы веры – нет. Они лежат в принципиально разных областях – вы не можете экспериментально опровергать или доказывать, скажем, Халкидонский догмат, потому что он совсем не про то, как материя воспроизводимым образом ведет себя в пробирке.

Наблюдения и эксперименты над материей могут изменить наши взгляды на материю – было бы странно спрашивать, почему они не меняют наших взглядов на Бога и Его действия в истории.

Конечно, возможны ситуации, когда религиозные люди заходят на территорию науки, то есть пытаются, как говорил М.В. Ломоносов, «учить химию по псалтыри». Но это ошибка в категориях – химия, как наука, не является предметом сверхъестественного Божественного откровения.

Наука как явление существует на нескольких уровнях. Есть наука как определенная профессиональная область – то, чем занимаются, собственно, ученые. На этом уровне наука, конечно, принципиально отличается от религии.

Это совершенно разные формы познания мира. Как сказано в «Основах Социальной Концепции Русской Православной Церкви», «Научное и религиозное познание имеют совершенно различный характер. У них разные исходные посылки, разные цели, задачи, методы. Эти сферы могут соприкасаться, пересекаться, но не противоборствовать одна с другой. Ибо, с одной стороны, в естествознании нет теорий атеистических и религиозных, но есть теории более или менее истинные. С другой – религия не занимается вопросами устройства материи».

Профессиональный ученый может быть верующим, атеистом или агностиком – именно потому, что наука и религия лежат в разных плоскостях.

Но есть и другое представление о науке – как её видят непрофессионалы, которые узнают о деятельности ученых в лучшем случае от популяризаторов. И вот где-то на этапе популяризации такая «наука» начинает приобретать отчетливо религиозные черты.

Сама по себе популяризация научных знаний – дело хорошее. Проблема в том, что «научпоп» довольно быстро складывается в определенную субкультуру, в которой, конечно, присутствует благородное и похвальное желание делиться научными знаниями к общей пользе – но присутствуют и другие мотивы.

Тот же Ричард Докинз мог бы быть прекрасным популяризатором науки – когда он пишет о предмете, который он знает и любит, эволюционной биологии, он пишет и увлекательно, и ярко, и понятно. Но в качестве автора детских книжек про биологию он никоим образом не приобрел бы такой славы и влияния, которой пользуется сейчас (вернее, пользовался еще недавно).

Уроки биологии (даже талантливо составленные) продаются не очень хорошо. Чтобы продавать тексты, нужен конфликт. Люди обычно не идут в кино, чтобы послушать лекцию – они хотят увидеть драматическое столкновение хороших парней с плохими, пережить волнение от лихо закрученного сюжета.

Более того, конфликт вообще очень важен для формирования общности («мы против них») идентичности («мы – это ни в коем случае не они»), и мотивации («мы делаем это ради победы над ними»).

Космическая битва добра и зла помогает людям обрести сознание смысла жизни и своего места в общемировой драме. Она помогает человеку обрести достоинство «воина света, воина добра».

Поэтому научпоп сталкивается с запросом (как психологическим, так и коммерческим) на миф о космическом конфликте – и не находит причин в этом запросе отказывать.

«Наука» оказывается уже не просто полезным методом познания мира, а космической силой добра и света, которая в многовековой драме противостоит силам невежества и мрака, представленным в первую очередь «религией», и конкретно христианством.

Таким образом формируется Великий Сциентистский Миф, мощь которого не в том, что он опирается на науку (или как-то ею подтверждается), а в том, что он обращается к определенным струнам души – тем же самым, к которым обращается религия.

Это порождает несколько ироническую ситуацию «благовествующих атеистов» – причем благовествующих настолько ревностно и усердно, как если бы от этого зависело спасение их души (в существование которой они не верят).

В этом случае наука воспринимается именно религиозно – как предлагающая тотальный и всеохватный взгляд на мироздание, его происхождение и траекторию, на природу человека и его место в мире, на нашу надежду и наши обязательства.

При этом возникает ироническая ситуация, когда люди, которые удивились бы и возмутились, назови мы их религиозными, решают именно религиозные задачи, возлагая на науку миссию, которую она, оставаясь наукой, не может выполнить.

На этом уровне сходство между наукой и религией может бросаться в глаза. Люди, облеченные властью и авторитетом, возвещают вам истину, которой вы призваны покориться и в согласии с которой следует строить вашу жизнь.

Лозунг «Доверяй науке!» подразумевает разделение на клир и мирян, на учащих, которые знают, и учимых, которые должны полагаться на их мудрость. Реальная структура, впрочем, несколько сложнее – есть профессиональные ученые, открывающие нам знания о мире, есть популяризаторы науки, которые с ревностным усердием доносят эти знания до масс, и, наконец, сами массы, призванные «доверять науке», в которой сами не разбираются – да и не обязаны.

Но разве нам не стоит доверять специалистам, которые принадлежат к научному сообществу? Эти люди годами учились, десятилетиям работают по своим научным специальностям – разве не разумно ожидать, что они будут разбираться в предмете гораздо лучше, чем вы или я? В конце концов, мы все пользуемся плодами науки – различными технологиями. Разве их явный успех не доказывает правоту лозунга «Доверяй науке?»

Что же, специалисты действительно обычно знают гораздо больше, чем профаны – но дьявол, как всегда, кроется в деталях.

Могут ли ученые (даже великие) делать грубые ошибки или выступать с невежественными заявлениями? Существует старый и почтенный газетный жанр «выдающийся ученый сообщает, что Бога нет».

Например, некоторое время назад по сетевым форумам ходило сообщение о том, что «лауреат Нобелевской премии в области физики 2019 года Мишель Майор считает, что Богу нет места во Вселенной». По мнению этого выдающегося ученого, «Религиозное видение говорит, что Бог решил, чтобы жизнь была только здесь, на Земле, и создал её. Научные факты говорят, что жизнь – естественный процесс». Он также считает, что единственный путь понять, есть ли Бог, – «провести исследование и найти ответ... но для меня для Бога нет места во Вселенной».

Не так давно похожее заявление сделал великий британский космолог Стивен Хокинг. Бог излишен, потому что «согласно закону всемирного тяготения, Вселенная могла и должна была появиться из ничего».

Высказывания Майора и Хокинга характерны в том отношении, что, во-первых, их делают выдающиеся ученые, во-вторых, за пределами их компетенции, в-третьих, эти высказывания явно ошибочны.

Трудно спорить с нобелевским лауреатом. Он выдающийся специалист в своей области, был увенчан высшей научной наградой. (А чего добился ты?) Это явно человек глубоких познаний и блестящего интеллекта. Наверное, он знает, о чём говорит.

Проблема в том, что на массовом уровне люди склонны путать авторитет ученого с авторитетом пророка – и приписывать людям, компетентным в одной области, компетентность в другой. Это лучше, чем принимать за пророков артистов или спортсменов, но всё равно неверно.

Ученый – это не «мудрец» в каком-то универсальном смысле. У него всегда есть своя специализация.

Выдающийся врач может ничего не понимать в квантовой физике, а нобелевский лауреат по микробиологии – говорить чепуху, когда речь идет об астрономии.

Вспомним, например, академика Фоменко. Он действительно академик, автор ряда серьезных работ по математике, которых мы, по недостатку квалификации, не могли бы и понять.

Но больше всего он известен как автор книг по истории, вернее, «Новой Хронологии», и вот тут, в области истории, он пишет чушь, дикость которой бросается в глаза не только специалистам-историкам, но и любому образованному человеку.

Мишель Майор и Стивен Хокинг – выдающиеся ученые в своих областях. Нам, как неспециалистам, было бы бессмысленно вступать с ними в спор относительно вопросов, в которых они действительно являются профессионалами. Нам остается только почтительно слушать и пытаться понять. Но когда они делают громкие высказывания, выходя за рамки своих компетенций, они выдают свою полную неосведомленность.

В этом нет ничего неожиданного – время универсальных гениев, когда человек мог вносить свой вклад одновременно в самые разные области мысли, прошло, в наши дни чем более выдающимся специалистом является человек, тем у́же его специализация.

Он имеет полное право не знать того, что в эту специализацию не входит. Мы не ставим под вопрос выдающиеся заслуги этих ученых мужей в своих областях, когда указываем на очевидные ошибки, которые они делают, входя в чуждую для них сферу философии и богословия. Эти ошибки стоит указать – потому что они вообще характерны для нападок на веру в Бога от имени науки.

В чём же они состоят?

Первая ошибка связана с восприятием Бога как объекта в мире в ряду других объектов. Сама фраза «для Бога нет места во Вселенной» предполагает восприятие Бога как зависящего от условий пространства, нуждающегося в месте и находящегося внутри Вселенной, где для Него должно быть это «место». Как если бы Он был седобородым старцем в белой тоге, восседающем на облаке.

Есть старый семинарский анекдот про профессора богословия, которого попросили подменить заболевшую учительницу в воскресной школе. Обращаясь к первоклассникам, профессор сказал: «Прежде всего, дети, запомните – Бог транс-цен-ден-тен!». Комизм ситуации в том, что профессор произнес слово, которое будет заведомо непонятно малым детям. Но оно бывает непонятно и взрослым.

Что же оно означает? В контексте христианского богословия – запредельность Бога по отношению к сотворенному миру. Бог не обусловлен пространством. По отношению к пространству Он везде и нигде: везде – как нигде не отсутствующий, нигде – как не ограниченный никаким местом. Бог не является частью сотворенного Им мира подобно тому, как такими частями являются галактики, звезды, планеты, люди. Картина, роман или симфония отражают реальность автора – но автор не является фрагментом картины или романа, находящимся в таком-то «месте».

Вторая ошибка содержится в интерпретации тезиса «научные факты говорят, что жизнь – естественный процесс».

Что такое в данном случае «естественный»? Видимо, «находящийся в рамках природы как замкнутой системы причинно-следственных связей, которые описываются безличными и неизменными законами».

Показала ли наука, что жизнь полностью укладывается в эти рамки? Нет, да и не могла бы. Дело в том, что научный метод в принципе работает только с природой в упомянутом смысле – примерно, как металлоискатель обнаруживает только металлические предметы, или черно-белая фотография передает только оттенки серого. Даже очень хорошая старая фотография не доказывает, что в прошлом все розы были серыми – а если металлоискатель не обнаруживает роз, это не значит, что их не существует.

Но дала ли наука (хотя бы в этих рамках) описание того, как возникла жизнь?

Нет. Существование жизни требует как минимум существования такой сложной структуры, как ДНК. Именно существование ДНК было одной из причин, которые побудили самого известного атеистического философа ХХ века Энтони Флю признать реальность Бога. Конечно, нельзя исключать, что когда-то в будущем наука ответит на вопрос, каким образом первая живая клетка, способная к самовоспроизведению, возникла в рамках естественных процессов, но пока, во всяком случае, этого не произошло. Истинность тезиса «жизнь – естественный процесс» никак не была продемонстрирована даже на этом уровне.

Но представим себе (хотя это и трудно), что мы смогли научно описать возникновение первого живого организма в рамках естественных процессов. Докажет ли это небытие Бога? Нет, и здесь мы можем обратить внимание на еще одну ошибку в рассуждениях атеистов.

Третья ошибка – это противопоставление творения «естественным процессам», как если бы их «естественность» исключала их целенаправленность. Даже на человеческом уровне это не так.

Мы постоянно используем естественные процессы в наших целях, по крайней мере с того момента как научились пользоваться огнем. Окисление углерода – естественный процесс, который можно описать на языке химии. Исключает ли это описание, данное с точки зрения науки, другой взгляд на тот же процесс горения – «человек готовит себе пищу»? Очевидно, нет.

Это тем более верно для Бога, Который является Автором мироздания и всех его законов. Бог – не инопланетянин, который бы время от времени вмешивался в независимо от него происходящее круговращение мира. Все естественные процессы развиваются в рамках Его замысла и по Его воле. Как говорит псалмопевец, «Ибо Ты устроил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей» (Пс.138:13). Такой естественный процесс, как развитие человека в утробе, в библейской картине мира одновременно является также и актом творения. Объяснение происходящего в рамках естественных процессов ничуть не вытесняет Бога из мироздания.

Четвертая ошибка – идея, что Бога в принципе можно было бы найти научным исследованием. Как говорит Майор, «провести исследование и найти ответ».

Конечно, косвенно научные исследования указывают на Создателя. Они раскрывают перед нами поразительную красоту и упорядоченность мира, лежащую в его основании математическую структуру, его «тонкую настройку», которая необходима для того, чтобы Вселенная могла поддерживать жизнь.

Но научный метод в силу самой своей природы исследует материю – а Бог не является материальным объектом или явлением. Исследовать химический состав красок на картине – дело интересное и, с точки зрения реставрации, нужное. Но этим анализом мы не можем обнаружить художника. Он, напомним, трансцендентен по отношению к картине. Он не является её частью.

Более того, Бог создал нас для личных отношений с Ним – чтобы мы были членами бесконечно счастливой семьи, глава которой Он сам. Мы приглашены в Его дом, мы можем быть приняты, усыновлены. Но это предполагает Его – и нашу – добрую волю. Чтобы встретить Бога, нужно хотеть этого. Поэтому Евангелие говорит: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф.5:8). Люди, которые относятся к Богу как объекту, не найдут Его – потому что и не хотят Его найти. И в области науки, и в области веры для того, чтобы знать истину, надо прежде всего хотеть её знать.

Пятая ошибка – попытка объяснить существование Вселенной на основании наблюдаемых в ней законов природы. Эту ошибку лучше всего продемонстрировать на примере высказывания Хокинга – который как раз в неё впадает.

Объяснить – значит указать причину, почему это так, а не иначе. А законы природы не могут быть причиной чего бы то ни было. Например, причиной того, что ваш чайник закипает, являются не законы термодинамики, а электрический ток в нагревательном элементе, который вы используете, чтобы приготовить себе чай. Законы термодинамики описывают этот процесс – но не являются его причиной. Мы можем говорить о том, что законы государства что-то запрещают или предписывают (и причиной тут является воля конкретных государственных лиц) – но о законах природы это можно сказать только метафорически. Они носят описательный, а не предписательный характер. Они просто описывают поведение материи, а не являются его причиной.

Шестая ошибка – это сама попытка объяснить происхождение Вселенной научно. Наука описывает движение материи в уже существующей Вселенной. Чтоб законы природы – и процессы, которые они описывают, – могли иметь место, необходимо, чтобы Вселенная уже существовала. Вселенная не могла «появиться из ничего, согласно закону всемирного тяготения» по той простой причине, что для закона всемирного тяготения Вселенная сначала должна существовать.

Еще раз отметим, что эти ошибки не компрометируют ни Майора, ни Хокинга как выдающихся специалистов в их областях.

Но они обращают внимание на другое. Делать из ученых пророков, открывающих нам метафизические истины, было бы ошибкой. Вопрос о происхождении Вселенной, бытии Бога или нашем месте во Вселенной не решается на уровне естественных наук.

Всякий раз, когда люди, ссылаясь на авторитет науки, делают утверждения о (не)бытии Божием, причине Вселенной или нашем месте в ней, они превращают ученых в пророков, а науку – в религиозную доктрину. Это уже приводило к прискорбным последствиям в прошлом – и не может привести ни к чему хорошему в будущем.

Тяжелые злоупотребления наукой – такие, как евгеника, достигшая своего пика в национал-социализме, – были вызваны именно тем, что авторитет науки был поставлен выше всего. Мы нуждаемся в том, чтобы наши представления о человеческом достоинстве, о том, что допустимо и что нет, определялись чем-то еще, помимо науки.

Наука – очень достойное дело, которое отражает вложенную в нас Богом потребность в познании. Но в иерархии ценностей и истины она не может быть поставлена выше всего.