Там где сияют горные вершины

Документальное исследование жизни и трудов преосвященного Пимена епископа Семиреченского и Верненского, священномученика

Содержание

Часть I Глава 1. От доброго древа Об истории Белозерского края и о прошлом приходов в Новой Ёрге и Васильевском-Романове Белоликовы Дед Иван Михайлович Орнатский Дядя Василий Иванович Орнатский Епископ Амвросий Орнатский Романо-Васильевский приход и его окрестности в конце XIX − начале XX веков. Дитя в храме Вчера и сегодня Глава 2. Духовные школы Училище Семинария Духовная академия Принятие монашества и завершение учёбы Часть II Глава 3. В урмийской духовной миссии. Первый период К истории появления русской духовной миссии в персии Первые шаги миссии Русская Урмия Бывшие несториане Лиха беда начало Круг дел русского миссионера Годы персидских смут Первый отъезд из миссии Глава 4. Ардонский год Глава 5. Урмийская духовная миссия. Второй период. 1912–1914. Новые перспективы На гребне миссионерского подъёма Наставник сирийского юношества Интонация миссионерского дела «Сульдузские впечатления» Конфликт с вице-консулом введенским Начало первой мировой войны Преосвященный Сергий (Лавров) Глава 5. Пермское двухлетие В семинарских стенах Пермский церковный просветитель В окружении простого народа Рука об руку с преосвященным Андроником Прощание с Пермью Глава 7. Епископ Салмасский Епископская хиротония Начальник урмийской миссии В единении с русским воинством В дни февральской революции Горькое прощание с миссией Часть III Глава 8. На российской окраине По пути в город верный Возникновение семиреченской епархии Семиреченское викариатство Первые шаги на новой кафедре Поездка на Иссык-Куль В преддверии социальной катастрофы Казачья диктатура Мартовский переворот Глава 9. Епископ Пимен и гражданская война в 1918 году В семиреченской области Туркестана Казачье восстание и расказачивание Настроения семиреченской революции В дни великих испытаний Военные действия в Семиречье летом 1918 года Первые удары по Церкви Отделение школы от Церкви За монастырский порядок Не допустить разрушение семьи Преобразование приходов «все жертвы гражданской войны» Из судебного протокола Деятели революции в рясах Глава 10. Обстоятельства гибели епископа Пимена 16 сентября 1918 года Глава 11. Где упокоен епископ Пимен? Вместо заключения Приложение Крест Иоанна и Алексия ПроФессор Белоликов  

 

(1879−1918)

«Сидит его душа на Ала-Тау

В морозной ризе, в чернолапых елях

И смотрит непомерными глазами

На город вещих снов – Алма-Ата.

Полночные срываются лавины,

На скалах, прикорнув, ночуют звезды.

Холодный месяц рвет атлас небес…

Трамвай роняет сорванный звоночек.

Куда он залетел, в гробу уснувший?

То город вещих снов – Алма-Ата!

О чем он думал, что его томило?»

(В. Луговской. 1942)

«О, благословенные мученики! О славные

и божественные светы, которые с радостью

противостали всяким мукам, и своею доблестью

победили и посрамили безбожных тиранов.

Честь той Силе, которая укрепила вас на ваши подвиги»!

(Из гимна св. Раббулы в честь святых мучеников)

Пётр Захариевич Белоликов, он же преосвященный Пимен, епископ Семиреченский и Верненский (1879–1918), много лет провёл на Востоке в ныне забытом имперском учреждении – Урмийской Духовной Миссии. Миссия действовла в Персии (ныне Иран) среди ассирийцев-несториан – древних христиан Востока. Предметом её попечения была часть несториан, присоединившаяся в 1898 году к Православию. Нелегкое служение приносило победы и поражения, питало надежды и приносило разочарования, но и то и другое разделила с ним сама идея духовной миссии среди подданных Персии и Турции. Миссионер отдавал себя устроению церковной жизни ассирийцев; в местах проживания бывших несториан звучала его проповедь на сирийском языке. Он помогал ассирийцам в судебных делах, руководил училищем при миссии, инспектировал детские сельские школы. Миссионеру принадлежат и переводы с древнего арамейского языка памятников древне-сирийской христианской литературы. В ситуации довольно сложного соединения личной мотивации и внешних обстоятельств он уезжал из миссии дважды. Так, в течение двух лет местом его служения был русский север. Два года (1914─1916) архимандрит Пимен занимал должность ректора Пермской Духовной семинарии.

По имеющимся свидетельствам, это был проповедник-златоуст, оратор от Бога. Как церковный деятель он имел свою идею и сопутствовавший ей ряд суждений, от которых не отступал. Они представляются нам значительными и интересными, речь о них ещё будет идти.

Видимо, сказалось тесное общение с российскими военными отрядами − реалия жизни миссионера в Персии: более всего преосвященному Пимену подошло бы сравнение с полевым генералом, неприхотливым в быту, испытавшим горечь поражений и радость побед, суровым к себе и сердечным по отношению к солдатам.

Многолетнее служение на Востоке, в том числе в годы Персидских смут и первой мировой войны на Кавказском фронте, – факт достаточно неординарный. Обычным же для церковного иерарха того времени было происхождение из семьи священнослужителя, традиционное духовное образование. 1918-й год поставил точку в биографии молодого епископа. Если исходить из данных, которые огласил Поместный собор на 15 сентября 1918 года, епископ Семиреченскаий и Верненский, расстрелянный в г. Верном (ныне Алма-Ата, Алматы) 16 сентября, стал шестой жертвой революции среди российского православного епископата.

В тот год все активные церковные деятели ждали подобной участи. Для одних ожидания сбылись, другим предстояли заточения, лагеря и приговоры «троек» в 1937-ом, которые окончательно отказали им в праве на жизнь. Будущий Патриарх Московский и всея Руси, а тогда – епископ Алексий (Симанский) писал в 1918 году архиепископу Новгородскому Арсению (Стадницкому): «Мы, священнослужители, являемся все обречёнными на смерть; такова логика настоящего времени»¹. В 1918 году погибли митрополит Киевский Владимир, архиепископ Пермский Андроник, петроградский протоиерей Философ Орнатский. Здесь названы те, кто напрямую имел отношение к биографии епископа Пимена.

Последний епископский титул Пимена − Семиреченский и Верненский. Город Верный, в который он прибыл в октябре 1917 года из Персии, стоит у подножья Тянь-Шанских гор. В переводе с китайского − Небесных Гор. В 1918 году епископ ценой собственной жизни пытался уберечь Семиреченскую область Туркестанского края – в ту пору дальний угол России – от братоубийственной войны и нравственных потерь, сохранить христианские основания общественной и частной жизни, противостоять первому беспощадному, во многом ─ стихийному валу социальной революции. Утопическая позиция, с точки зрения исторической неизбежности происходившего, была его путеводным маяком, и ничто в мире не могло увести его в сторону, а в «утопичности и наивности» можно было бы в таком случае обвинить и послания Патриарха Тихона и решения Всероссийского Поместного собора той поры. Он не отступал от их буквы на практике в том надломе, в котором оказалась страна.

В официальной истории гражданской войны епископ Пимен проходил как лидер церковной Вандеи, поэтому из опасений прежние поколения были скупы на рассказы, но эпизоды, о которых все-таки довелось услышать в середине 90-х годов XX века от алматинских старожилов были поразительны.

Важно было восстановить подробности биографии, но важнее понять мотивацию поступков, обозначить личность епископа Пимена. Тем более что в романе писателя Дмитрия Снегина «В городе Верном»², он был изображен в резко негативном свете. Роман вышел в 1958 году, не раз переиздавался, сделав свое дело: читающая Алма-Ата запомнила отрицательный образ.

Писатель Снегин в середине 90-х был жив. Он долго всматривался в фото епископа Пимена, а потом, не скрывая уважения, произнес: «Фанатик!» Правду знал от своих богомольных верненских тетушек.

Историки советского времени не занимались реконструкцией характеров. В какой-то мере этот пробел восполняла советская художественная литература. Огромным тиражом в приложении журналу «Огонек» выходила повесть Анатолия Ананьева «Денщик»³, в которой зловещая фигура епископа Пимена присутствует при погребении живого солдата вместо пожелавшего скрыться Семиреченского губернатора. В действительности, военный губернатор и наказной атаман Семиреченского казачьего войска Александр Михайлович Фольбаум скончался ровно за год до прибытия в Верный семиреченского викария. Сюжет с подменой при погребении якобы скрывшегося губернатора на живого денщика опирался на слухи того времени. В середине 90-х годов XX века сын личной медицинской сестры губернатора Фольбаума Юлии Красницкой свидетельствовал, что при вскрытии могилы, − это было сделано сразу после февральской революции, − губернатор был ею опознан.

В ответ нужен был не церковный образ a priori, не благочестивый миф, а историческая правда, документы, факты, свидетельства современников. Шаг за шагом в течение 16 лет складывался портрет человека с глубокими религиозными корнями, достойнейшим родственным окружением; даровитая, энергичная натура, миссионер и ученый, добрый, светлый человек. Живой портрет складывается не из одних только контуров, а из света и тени, но и такой портрет Пимена, вызывал глубочайшее уважение и симпатию.

Важно было отойти от уже сложившихся в этом биографическом жанре трафаретов полуиконы, полубиографии с бездоказательными заверениями в особой духовной насыщенности внутреннего мира лица, о котором идет речь; при этом приводятся цитаты из официальных хроник, не подтверждающие, но и не отрицающие такие оценки, либо воспоминания, в которых преобладают экзальтированные состояния тех, кто вспоминает. Руководящим подспорьем послужил опыт, накопленный в русской биографической литературе. Например: «каждый человек загадка, и разгадыванию, всегда относительному по результату, иногда может помочь не столько количественное накопление высказываний этого человека, а какой-нибудь поступок его, какая-нибудь случайная, проникающая, уводящая вглубь интонация, деталь или наша объединяющая все впечатления интуиция»⁴.

Епископ Пимен оценивал происходившие на его глазах социальные коллизии, как величайшее зло, как социальную эпидемию, которую с которой необходимо кому-то справиться ценой меньшего зла. Исторической неизбежности в происходивших на его глазах сломе он не принимал, а твердо был убежден в одном: русская история в своем движении должна опираться только на внутренние источники постепенного преображения России во Христе.

Не вмешиваться и не делать попыток остановить грубый передел собственности и выворачивание традиционных устоев сознания ─ пассивную позицию церковного деятеля по отношению к происходившему трудно было бы оправдать. Сопротивление оправдано нравственно, но едва ли оно ныне может быть оправдано исторически: спустя сто лет становится очевидным, что происходившее в России было исторически неизбежно.

Русский мыслитель протоиерей Сергий Булгаков называл худшие проявления народа в ходе революции 1917 года в России черным преображением. Но из гущи тьмы с фотоснимка, сделанного в 1918 году, на нас смотрит светлый лик. От него трудно оторваться, он зовёт к себе, заставляя обратиться к давним событиям и переживать их трагические исходы. Возможно, главной темой этой биографии становится противоположность праведника и социальной стихии, попытка ответить на вопрос, самоценна ли праведность или судить о ней по счёту её свершений и побед. Насколько оправдано слышимое в адрес епископата тех лет: «не смогли, не сделали, не соответствовали». Наконец, всех нас могут настигнуть исторические вихри, и как важно всмотреться в тех, кого они застали.

12 октября 1997 года состоялось прославление преосвященного Пимена (Белоликова) как местночтимого казахстанского святого, а в августе 2000 года на архиерейском соборе Русской Православной Церкви он был прославлен общероссийским почитанием. К этим событиям автором данной биографии было составлено житие − особое агиографическое сочинение, своего рода словесная икона. В последующие годы не оставляла надежда в будущем написать и его биографию.

Особенность житийного текста состоит в мистическом свечении красок и лаконичности. Словесная икона зовёт к молитве. Но рядом с иконой имеет право на существование реалистический портрет человека своей эпохи. Епископ Пимен был взращён своим временем и своей средой, и во многих отношениях был их проявлением.

Как правило, мнение о книге складывается уже до чтения. По одному только названию она попадает в ассоциативное поле читателя, в круг его готовых суждений. Тем более это «знание до чтения» сказывается, когда речь идёт о православном епископе. Для кого-то он − персонаж из замкнутого церковного мира, и интерес к нему может быть только конфессиональный. Для других именно это обстоятельство делает его особенно притягательным. Хотелось бы ещё раз подчеркнуть, это − стопроцентная русская историческая биография.

Данная биография адресуется тем, кому заведомо интересна истории России в лицах, и мы начнём повествование с истории края, откуда епископ Пимен (Белоликов) был родом, расскажем о его родовых корнях, ─ той почве, на которой оказался возможным подобный тип человека. Лейтмотивом этому материалу послужит фраза Ф.М. Достоевского: «есть какое-то химическое соединение человеческого духа и родной земли».

Мы подробно остановимся на миссионерской деятельности епископа Пимена в Персии, на его служении в Перми и на Северном Кавказе. Рассмотрим общественно-политическую ситуацию в Семиреченской области в 1917–1918 годах, обратимся к наиболее ярким её эпизодам, попробуем найти главный побудительный мотив, спровоцировавший братоубийственные страсти в этом месте России. В центре событий и лиц эпохи трагического русского перелома будет неизменно оставаться сам епископ Семиреченский и Верненский Пимен с его позицией и поступками. Драматически захватывающей предстанет повесть об обстоятельствах его гибели и предполагаемом месте тайного погребения.

Как перелётная птица, одинаково «своя» на разных широтах Земли, так и жизнь семиреченского епископа принадлежит истории России и Казахстана.

Второе издание книги о епископе Пимене Белоликове (См.: Священномученик Пимен (Белоликов) епископ Семиреченские и Верненский. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 2000) радикально переработано. Фактически биография написана заново. Собраны новые материалы, уточнены старые. Приводится много новых архивных документов и фотоматериалов.