Лукавый вопрос синедриона и мудрый вопрос Христа синедриону... (Мф. 21:23–27)

Торжественный вход Господа Иисуса в Иерусалим привел первосвященников и книжников в крайнее замешательство. Незадолго перед тем они решили убить Его и сделали распоряжение, чтобы каждый, кто узнает, где Иисус, немедленно о том донес им. И вдруг они слышат, что этот, осужденный ими Иисус, по-царски торжественно вступает в Иерусалим и, в явный укор им самим, не радевшим о святости храма Божия, изгоняет из этого храма торговцев и менял... Ясно, что Он начинает действовать, как Мессия. Что им было делать? Немедленно задержать Его, предать суду? Но Его постоянно окружают тысячи преданного Ему народа... может произойти возмущение. Это они уже раньше обдумали и постановили взять Иисуса и убить, «только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе»  (Мф. 26:5). Они придумали отправить к Нему от лица всего синедриона посольство, чтобы публично, в присутствии народа, произвести формальный допрос касательно Его поступков и намерений.

Цель этого допроса поставить Иисуса Христа в затруднение и уловить в словах. Они были уверены, что Господь в оправдание Своих действий укажет им на Свои права, объявит Себя Мессией – Христом, а тогда уже им нетрудно будет обвинить Его перед римским правительством. Все было обдумано очень хитро и в то же время благовидно и законно. По общему мнению, синедрион имел право испытывать пророков и судить об их достоинстве. Вопрос ставился прямо, открыто, перед всем народом; Учитель мог так же открыто доказывать и Свое Божественное звание, если Он может это доказать. Избраны были из членов синедриона почетнейшие священники, которых евангелист называет даже архиереями, потому, вероятно, что они стояли во главе той или другой «чреды» священников, а также народные старейшины и ученые книжники (Лк. 1:5). Без сомнения, это посольство обратило на себя всеобщее внимание народа, наполнявшего все притворы храма, и толпы почтительно расступились, давая дорогу столь важным членам синедриона... В лице этих избранников являлся перед Господом не только синедрион, но и весь народ Иудейский. Самые ученики Господа не могли равнодушно отнестись к этому посольству: они, конечно, желали, чтобы члены синедриона признали их Божественного Учителя за Мессию так же, как признали и они, Его ученики. Тогда исчезла бы всякая опасность со стороны синедриона как для Господа, так и для Его последователей. И вот, на другой день после торжественного входа Господа в Иерусалим, КОГДА ПРИШЕЛ ОН, Иисус Христос, В ХРАМ, в один из обширных притворов храма, где всегда собиралось множество народа, И УЧИЛ, с важностью и сознанием своего достоинства подошли, ПРИСТУПИЛИ К НЕМУ, прерывая Его беседу с народом, эти ПЕРВОСВЯЩЕННИКИ, представители верховного иудейского судилища, И СТАРЕЙШИНЫ НАРОДА с учеными книжниками И СКАЗАЛИ, обращаясь к Иисусу Христу со строгим допросом, как начальники: синедрион желает, по своему долгу, знать: КАКОЮ ВЛАСТЬЮ, Божеской или человеческой, ТЫ ЭТО ДЕЛАЕШЬ? Вот Ты принимаешь от народа название Сыном Давидовым, входишь по-царски в Иерусалим, изгоняешь, без нашего ведома, из храма торжников, которым мы не запрещали торговать в этих притворах, – всенародно здесь учишь без нашего дозволения... И КТО ТЕБЕ ДАЛ ТАКУЮ ВЛАСТЬ? От Бога ли прямо Ты получил ее, или Тебя на это уполномочил кто-либо другой, имеющий общение с Богом, подобно тому, как Иеремия давал полномочия своему ученику Варуху? (Иер. 36:4–6; 43:2–3; 45:1–4). Тогда скажи, – кто же этот избранник Божий? Мы, синедрион, должны знать это. Такая точность и раздельность вопроса показывала, что ученые книжники долго обдумывали свой вопрос.

Они так рассуждали: если Он скажет, – Я это делаю Своей властью, то можно будет оклеветать Его, как самозванца; а если скажет, – Я творю это Божественной властью, то потребовать от Него доказательств Божественного посланничества, а не представит, то обвинить Его в богохульстве. «Хотя Христос, – замечает святитель Златоуст, – ничего не сделал, что показывало бы гордость, а только установил благочиние в храме, но не имея ничего сказать против Него, Иудеи и в этом Его укоряют. Впрочем, по причине чудес, совершенных Им вчера во храме, они не посмели укорять Его в то время, когда Он изгнал торжников из храма, но укоряют уже после, когда увидели Его». Нет сомнения, что весь окружавший народ с глубоким вниманием ожидал, что скажет им в ответ великий Учитель Чудотворец. Господь выслушал, но не ответил прямо. Он дал им понять, что если бы они действительно нелицемерно хотели знать о Его власти, то давно бы уже знали, и не спрашивали Его Самого. ИИСУС СКАЗАЛ ИМ В ОТВЕТ: СПРОШУ И Я ВАС ОБ ОДНОМ; ЕСЛИ О ТОМ СКАЖЕТЕ МНЕ, если вы дадите Мне прямой ответ, ТО И Я ВАМ СКАЖУ, КАКОЮ ВЛАСТЬЮ ЭТО ДЕЛАЮ. Книжники молчали, показывая согласие. У них самих было в обычае отвечать на вопрос вопросом же, и это служило даже к чести того, кто отвечал таким образом. И Господь продолжал: как вы думаете, КРЕЩЕНИЕ ИОАННОВО, а равно и все служение Его, ОТКУДА БЫЛО: С НЕБЕС, от Бога, ИЛИ ОТ ЧЕЛОВЕКОВ, человеческое изобретение? Богом ли послан Иоанн на свое служение, или он простой человек и сам себя выдавал за посланника Божия, т.е. обольщал народ? Отклонить этот вопрос не было возможности; напротив, нельзя было найти другого вопроса, столь близкого к делу. Если бы синедрион признал Иоанна за истинного пророка Божия, то незачем было бы ему исследовать и об Иисусе: Мессия ли Он и какой властью Он действует. Иоанн давно провозгласил, в присутствии, может быть, тех же членов синедриона, которые были посланы и к нему, на Иордан, как теперь посланы к Иисусу, что Иисус есть Агнец Божий, вземлющий грехи мира, что Он есть грядущий свыше, Сущий над всеми, Сын Божий, у Которого Иоанн не достоин быть последним слугой. Таким образом, в вопросе Господа книжникам относительно крещения Иоаннова неприметно, но всецело уже заключался и ответ на их вопрос: кто Сам Он и какой властью действует. Господь как бы так говорит им: рассудите сами, кто Я. Вы знаете, что говорил обо Мне Иоанн, и Я, действительно, Тот, за кого Меня признавал Иоанн: итак, если вы верите Иоанну, как пророку Божию, то сами должны знать, кто Я; а если ему не верите, то, конечно, и Мне не поверите. Книжники хорошо поняли смысл слов Господних; они сразу почувствовали, что сами попали в то безвыходное положение, в какое хотели поставить Иисуса Христа.

Воплощенная Божия Премудрость, по выражению блаженного Феофилакта, «уловила самих мудрецов в коварстве их». Если бы они говорили с Господом наедине, то их язык, привыкший ко всякой лжи и лукавству, не затруднился бы ответить, что Иоанна они не признают пророком Божиим, что поэтому и его крещение они считают человеческим измышлением, а не Божиим учреждением. Но теперь, когда вопрос предложен им в присутствии множества народа, который так уважал Иоанна при жизни, и еще более стал чтить после его мученической кончины, они не посмели высказать свое мнение об Иоанне. Может быть, прошло несколько минут, пока они молча обдумывали свой ответ. ОНИ ЖЕ РАССУЖДАЛИ МЕЖДУ СОБОЮ: ЕСЛИ СКАЖЕМ: С НЕБЕС, ТО ОН СКАЖЕТ НАМ: ПОЧЕМУ ЖЕ ВЫ НЕ ПОВЕРИЛИ ЕМУ? Почему не хотите принять его свидетельство обо Мне? А ЕСЛИ СКАЗАТЬ: ОТ ЧЕЛОВЕКОВ, – БОИМСЯ НАРОДА, ИБО ВСЕ ПОЧИТАЮТ ИОАННА ЗА истинного Божия ПРОРОКА. Тогда народ может побить нас камнями. «Видишь ли развращенное сердце? – говорит святитель Златоуст. – Богом всюду пренебрегают, а для людей все делают. Ибо и Иоанна боялись для людей, уважая святого мужа не для него самого, а для народа»; чтобы народ не перестал их самих чтить, как им хотелось, «они не хотели веровать и в Иисуса Христа, и вот где источник всех зол для них». Наконец, Господь прервал их молчание: отвечайте Мне, – сказал Он. И вот, вопреки своему обычаю выставлять себя перед народом всеведущими, они почли за лучшее на этот раз отозваться незнанием. И, невольно скрывая в себе чувство злобы, СКАЗАЛИ В ОТВЕТ ИИСУСУ: НЕ ЗНАЕМ откуда было крещение Иоанново; синедрион наш еще не решил этого вопроса. Какой стыд, какой позор должны были испытать при этом гордые представители синедриона! Они, присяжные толкователи Писаний, признанные учители народа, теперь вынуждены перед всем народом публично засвидетельствовать, что они плохие судьи в решении вопросов о достоинстве пророков: им ли было решать вопрос об Иисусе? Это было поистине страшное унижение, которого они никогда не могли ни забыть, ни простить. И, однако же, – как праведно они понесли этот всенародный позор! Вопрос, которым они думали поразить Господа, обратился на них самих, повергая их в невыносимое смущение и стыд... Иисус Христос не стал, по милосердию Своему, допрашивать их больше, но не счел нужным отвечать и на их вопрос: СКАЗАЛ ИМ И ОН: И Я ВАМ НЕ СКАЖУ, КАКОЮ ВЛАСТЬЮ ЭТО ДЕЛАЮ. Вы лукаво поступаете, и потому не стоите ответа. Господь не говорит: Я не знаю, но говорит: «не скажу», ибо «Истина говорить неправды не может»...