К вопросу о разводе брачном

Выпущенное в свет в настоящем году поименованное исследование проф. С.-Петербургской Духовной Академии Н. Н. Глубоковского представляет, помимо богословско-научного, глубокий жизненный интерес, установляя собою твердый фундамент для суждения по одному из запутанных и сложных, можно сказать „проклятых вопросов» дневной злобы. Мышление современного человечества едва ли подвержено такому мучительному терзанию в какой либо иной области жизне-тревожных вопросов, как именно по вопросу о брачных узах. В какой мере эти узы святы, крепки, нерасторжимы? Есть ли какое либо твердое несомненное основание для потерпевшего семейное кораблекрушение супруга расторгнуть сковывающие его узы, чтобы испытать снова счастье в другом брачном союзе, или же для него остается одно – махнуть рукой на несчастие и без луча надежды на счастье изживать свой горький век? В ответ на эти вопросы современная печать и общественное мнение дают ответы и советы такие до резких крайностей противоположные, что человеку, решившемуся им последовать, представился бы в перспективе бесконечный процесс блужданий от мнения к мнению и одна бесконечно долгая мука сомнений…… Непримиримый раскол мнений восстает уже по вопросу о том, есть ли брак исключительно явление личной жизни супругов и, следов., судьба его зависит только от их доброй воли и обстоятельств, или же он – установление общественное и потому супруги раз в него вступившие уже связуются предписанными нормами, помимо воли их? И конечно, в известной мере правы и весьма убедительны речи тех мыслителей, которые ратуют за свободу личности и во имя этой свободы требуют для человека – мужчины и женщины – полного простора располагать своими симпатиями и антипатиями. Но не меньше, если только не больше правы и убедительны и речи мыслителей противоположного лагеря, ставящих на вид глубочайшее значениe брака, как основания семьи, общества, государства. Водящиеся только своим чувственным позывом любодеи и прелюбодеи подкапывают самые корни цивилизованного общежития и вместе с проституцией, ими же распложаемою, составляют такое ужасающее социальное зло, против которого дозволительны все средства для борьбы, внушаемые инстинктом частной самообороны и общественной защиты.

Мнения юристов и публицистов того и другого лагеря не столько авторитетно-влиятельны, чтобы человеку практически заинтересованному означенным вопросом близко к сердцу принимать проповедуемую ими разноголосицу: для каждого практически заинтересованного этим вопросом есть другой, более понятный ему угол зрения, именно моральный – голос собственной совести, в особенности озаряемой чистым нравственным евангельским учением. В Евангелии содержится истинное учение о браке и что бы ни говорил мир, колеблемый различными изменчивыми учениями своих мудрецов, истинный христианин, опираясь на божественную заповедь, остается тверд, спокоен и непоколебим, как стоящий на несокрушимой скале….

К сожалению в настоящее время и в этом отношении дело не обходится без затруднений и самые евангельские заповеди можно толковать различно и, как показывает действительность, различно до противоположности. Так, на вопросы: может ли вступить в новый брак невинный супруг, прежний брак которого разрушен неверностью другой половины, или нет? В известных местах Евангелия (Mф. 5:32 и 19:9) идет ли речь о формальном разводе и его последствиях, или же только о произвольном оставлении одним из супругов другого – по капризу, или с прелюбодейною целью? – На эти вопросы, имеющие значение основных пунктов в учении о бракорасторжении, в настоящее время можно слышать ответы, различные до противоположности.

Рассматриваемое исследование проф. Н. Н. Глубоковского тем и важно, что с научною основательностью, всесторонне рассматривает эти вопросы и дает положительное категорическое их решение.

Так, внимательно просмотрев экзегетические данные, соображения и выводы автора относительно евангельского выражения: разве словесе прелюбодейна  (παρεχτὸς λογον πορ­νείας; μὴ ἐπι­̀ πορνείᾳ; εί μὴ ἐπι­̀ πορνείᾳ)¹, читатель, быть может сильно встревоженный превратным толковатем этого выражения у графа Л. Толстого, выносит ясное, твердое и отчетливое убеждение относительно верности следующих тезисов:

1.    „По учению Христа Спасителя, принципиально нерасторжимый, брачный союз может быть разорван мужем по вине прелюбодеяния жены.

2.    Развод бывает полный и оставляет супругу свободу для вступления в новый брак, поскольку он прелюбодействует в нем единственно при наличности прежней брачной связи, которая ἐπι­̀ πορνείᾳ нарушается окончательно.

3.    При совершенной равноправности мужчины и женщины в христианстве, это ограничение одинаково приложимо к обоим супругам» (стр. 33).

Эти главные тезисы своего исследования автор утверждает затем авторитетом церковного предания – святоотеческими свидетельствами. Он, однако же, не берет на себя задачи собрать относящиеся к делу свидетельства, а только представляет несколько опытов правильного толкования патристического учения по данному вопросу и устранения преувеличений католического толкования. Со всем вниманием он останавливается на изречениях Св. Иустина мученика, Св. Климента Александрийского, Тертуллиана, Оригена, Св. Иоанна Златоуста, Acтерия Амасийского и др., а также западных отцов: Иеронима и Августина, тщательно отмечает уклонения от правильного экзегесиса этих свидетельств, допускаемые тенденциозными католическими богословами, нашедшие себе место по неосмотрительности и в нашей литературе (стр. 34, 35, 37) по вопросу о браке. Общий вывод тот, что „при заметном неодобрении вторых браков экзегетическая традиция патристических авторитетов умалчивает о дальнейшей судьбе отпустившего и отпустившей законно. Однако здесь необходимо сообразить, что новое супружество она считает зазорным только по сопровождающему его прелюбодеянию, когда старое (т. е. супружество) еще не уничтожено и продолжает быть исключительно легальным. Значит теперь все зависит от того, бывает ли развод полный, освобождающий пострадавшего от всяких обязательств к изменнице. Но на этот счет неоспоримо, что – по отеческому решению – πορνείᾳ разрывала брачную связь окончательно, а не просто ослабляла ее“. (стр. 48). Свой вывод автор подтверждает наконец обозрением канонических постановлений Восточной церкви.

Итак, прелюбодеяние есть разрушение брака и основаниe для легального развода, решительно и навсегда разрывающего брачные узы. Это положение логически приводит к законности вступления невинной половины в новый брак.

Доселе автор шел главным образом положительным путем, раскрывая yчeниe свящ. Писания и святоотеческое. Вторая половина исследования, под рубрикою: ,, критические замечания и практические соображенья„ носит по преимуществу полемический характер: автор рассматривает здесь книгу Личфильдского декана Г. М. Люкока: история брака Иудейского и христианского в ее отношении к разводу и некоторым запрещенным степеням родства“². Названная книга английского богослова решает рассматриваемый нашим автором вопрос диаметрально противоположно и, конечно, тем интереснее его о ней суждения.

Отдавая долг уважения полноте исследования и солидности аргументации своего противника, автор не находит в нем однако же ничего нового и оригинального по сравнению с тем, что доселе проповедовалось в протестантской и католической экзегетической литературе по данному вопросу.

Центр тяжести книги Люкока составляет примирение разности между изречениями Господа у Mф. 5:32; 19:9 и Мк. 10:11–12 и Лк. 16:18. Рабски следуя за Дэллингером Люкок принимает теорию аккомодации, в силу которой не только учение о браке по изложению Матфея, но и вся нагорная проповедь Христа есть только „верное раскрытие кодекса Моисеева». „В самом выражении слышится язык раввинской казуистики, решительно санкционировавшей легальность развода, лишь бы в точности были соблюдены все сложные формальности насчет „распутной книги». Посему и Спаситель отмечает собственно, что закон совсем не допускает такой разнузданности и дозволяет расторжение единственно по причине „срамного дела“ (Втор. 24:1), все же прочее кассируется бесповоротно, как измышление человеческое, морально нетерпимое. Не удивительно теперь, что Марк и Лука не передали этого отдела в виду его бесполезности для язычников, а Матфей удержал его, потому что он был глубоко знаменателен для всякого иудея. После этого легко уничтожаются все затруднения краткою ссылкой, что нагорная беседа и сказана и писана не для христиан, поскольку не при них» (стр. 59).

К чему же собственно ведет эта материя при уяснении занимающего нас вопроса? А вот к чему: „Католичествующий англиканин утверждает – гов. проф. Глубоковский – что в этом месте воспроизводится во всей целостности ограничение Втор. 24:1, о debar ervach. По его мнению, этими терминами указывается на нечистоту жены в период ее девичества, когда и самый брак является фиктивным. С этой стороны для него весьма приятно, что у Mф. 5:32 употреблено πορνεία, а не μοιχεία, ибо дает знать плотское нецеломудрие до супружества, а не в течение его, где замужняя входит в незаконную связь с другими. Если так – заключает Люкок – то мы открываем объяснение в строго иудейском обычае, по которому обнаружение мужем в невесте ее добрачного греха разрушает брак. В общем учение Христа покоится на идеальном воззрении на первичный супружеский союз, каковой несомненно был нерасторжимым. Как истинный Восстановитель, Он мог только возвратиться к основному источнику всей морали; естественно, что встретившись с извращенною практикою иудеев, Он раскрывает, что раз заключаемое брачными узами единение не устранимо и что однако дозволено лишь разлучение при условии, когда была просто внешняя видимость супружества. Это там, где обрученная после брачного обряда окажется потерявшею свое девство еще прежде. В этом случае в глазах иудеев, строго говоря, был не столько развод, сколько провозглашение несостоятельности брака... Обычай этот опирался на высокий и достохвальный принцип и Господь наш без всяких колебаний ссылается на него, по крайней мере, пред народом, который его держался и придавал ему цену, потому что это единственное исключение ни мало не ниспровергает исконного намерения Божия при учреждении брака. Таким образом это – черта „местного колорита“ Евангелия от Матфея и он один заботливо сохранил ее по причине ее чисто иудейской окраски. Но она не имела приложения для других народов и не нашла себе места на страницах св. Марка и св. Луки».

Итак, по мнению Люкока, в Евангелии нет мысли о разводе по прелюбодеянию жены: брак, однажды правильно совершенный, нерасторжим.

Утвердив эту мысль на собственном экзегесисе св. Писания, Люкок усиливается оправдать ее святоотеческим учением (главным образом западной церкви) и последующею церковною практикою. Но сама по себе интересная, даже увлекательная теория Люкока после предпосланных ей исследований нашего автора и сопровождаемая тонкими и меткими критическими замечаниями последнего в действительности оказывается „паутиною не хитрою и несложною, сотканною более при помощи воображения», чем точного изложения Евангельского учения (стр. 62).

Вообще из чтения рассматриваемого исследования выносится весьма ясное представление на счет чрезвычайной искусственности новейшего католического догматизирования. По временами читателем овладевает даже грустное настроение от мысли, что широкая эрудиция, недюжинная творческая способность приносятся здесь в жертву не исканию чистой богословской истины, а только оправданию конфессиональной весьма застарелой традиции. Жертва приносится иногда довольно тучная: пускаются в ход глубокие лингвистические изыскания и соображения, мелочный и иногда тонкий анализ текстов не только св. Писания, но св.-отеческих творений, остроумные построения и комбинации и рядом с этим допускается замалчивание крупных исторических фактов; игнорирование довольно известных свидетельств... весьма смелое вычеркивание из подлинного текста целых фраз (якобы позднейших глосс)…. Что же получается в результате? Обширное ученое исследование – это несомненно, но…. требующее весьма внимательного, недоверчивого к себе отношения.

Небольшое по объему исследование проф. Н. Н. Глубоковского возбуждает к себе особенный интерес не только положительною стороною своею, как совершенно объективно освещающее основоположения Нового Завета и учение православной церкви о браке, но и своею полемическою частью, в которой автор не многословно, но метко и сильно указывает  тенденциозную фальшь в исследованиях новейших западных богословов³ по предмету первостепенной жизненной важности.

Имена западных ученых вообще не утратили для нас и доселе своего обаяния: область Богословия не составляет исключения. Но если где, так именно здесь нам следует не рабствовать, а иногда и считаться и при том серьезно. Почему – это весьма понятно и даже весьма многим понятно: кто об этом ныне не говорит? Но как это делать и что для сего требуется? – Требуется глубокое изучение св. Писания и патристической литературы в ее лучших изданиях. Только писатель, так вооруженный, может пересаживать на родную духовную почву произведения западной науки, очищенные от терния и волчцов, которых и так, как и всюду, произрастает не мало.

В рассматриваемом труде проф. Н. И. Глубоковского мы и встречаемся с православным богословом, который знакомит нас с последним словом западной богословской науки и в тоже время со всею точностью указывает промахи и недочеты, явившиеся следствием не недостатка знания, а упорной привязанности к застарелой догме.

От души приветствуем настоящий труд талантливого русского ученого с выражением приятной надежды и на продолжение дальнейших трудов его подобного рода.