Глава 23. Речь Иова (8-я). На обличение в пороках, какие Елифаз, по своему подозрению, указал в поведении Иова, невинный страдалец с дерзновением заявляет о своем желании – слышать беспристрастный, окончательный и понятный приговор о том правосудия Божия. Но при этом с сожалением высказывает, что суд Провидения остается сокрытым от него. Поэтому Иов склонен предполагать, что он прав пред Богом, а все, совершившееся с ним, произошло по особенному, непререкаемому определению воли Божией, тем более внушающей глубокое благоговение ко Вседержителю
Ст. 1. Ясное и твердое убеждение, что Господь имеет попечение о разумной и совершенной жизни человека, открывает ему Свою волю и судит его, – уверенность, что зло достойно наказания и неизбежно подлежит ему, непрестанно осязательные горе и болезнь, вот сильные побуждения для Иова последовать непоколебимому искреннему совету старейшего, мудрого друга – признать свою виновность, прекратить всякие пререкания и вознести к Богу покаянную молитву. Однако столь же ясное и твердое убеждение в непрестанном попечении о собственной праведности и душевной чистоте не только своей, но и своих детей, сильное и постоянное чувство нравственной ответственности за сделанное зло, сильный голос беспристрастной совести, решительно свидетельствующий о здравом направлении душевной жизни, непонимание бедствий в смысле вразумлений божественных, наконец, естественное чувство чести, вот что не позволяло Иову принять на себя столь тяжелый приговор. Поэтому он снова еще с большею решительностью желает открытого суда Божия над собой.
Ст. 2. Вем убо (καὶ δὴ οιδα), яко из руки моея обличение мое есть: и (знаю) рука его (Господа) тяжка бысть паче моего воздыхания (ἐπ΄ ἐμοί, στενάξω δε ἐπ΄ ἐμαυτόν) (ср гл. 22, ст. 30). Об истинности мыслей, чистоте сердца и законности воли достаточно ясно свидетельствуют дела человека, как бы собственноручное его писание. Обличением преступного поведения служить наказание в виде бедствий и страдании. Иов, как судья, знал и признавал это. Но при этом знании он искренно чувствовал, что его беды и скорби, как удары Провидения, не заслужены его поведением: они так тяжелы, что он не может их терпеливо переносить (что беспрекословно требовал от него Елифаз ради спасения, гл. 22, ст. 21); при одном представлении, как велико постигшее несчастие, страдалец не может сдерживать громких воплей. А если эти страшные скорби ниспосланы по приговору правосудия Божия, то почему же не открыт и самый суд, не дано понять подсудимому, какие требования ноли Божией нарушал он?
Ст. 3. Кто убо увест, яко обрящу его, и прииду к кончине. Елифаз утверждал, что Господь имеет попечение о том, чтобы научить страдальца разуму, а «судит не во мраке» (гл. 22, ст. 2, 3 и 13). Как беспристрастный судья в отношении к другим и особенно бдительный и строгий в отношении к себе, Иов желал бы понять вразумления премудрости Божией и непосредственно видеть своего обвинителя в лице Господа, как некогда Он явился в раю падшему Адаму или потом убийце – Каину и др.; он желал бы выслушать решительное определение о своей судьбе, но никто не может уверить его, что такое желание исполнится...
Ст. 4. И реку мой суд (εἴποιμι δὲ ἐπ αύτοῦ κρίμα), уста же моя исполню обличения. И справедливом человеке естественно желание правосудия; а Иов был «истинен». Поэтому он желал раскрыть ложь в своем поведении, но действительную, ясно и убедительно определенную, и на приговор о своей виновности он готов отвечать чистосердечным покаянием. Иов не желал таить свою вину или слагать ее на других, как-то делали некогда при обличении Божием Адам, Ева, Каин и др. Побуждением к откровенному обсуждению своего поведения у Иова было не горделивое сознание своей невинности, а смертное и задушевно – доброе желание собственного исправления и совершенствования.
Ст. 5. Уразумею же исцелении (ῥήματα), яже ми речет, и ощущу (αἰσθοίμην), что ми возвестит. Ради утешения в непомерных страданиях Елифаз предлагал Иову принять к сердцу изречения разума божественного (гл. 22, ст. 22). Действительно, слова божественного откровения, свидетельствующие о ложном образе мыслей и порочности сердца, суть святая истина, непреложный и вожделенный закон для человека. Поэтому Иов, как человек особенно «истинный» и превосходно «непорочный», готов был следовать совету мудрого и благоговейного старца Елифаза, – желал слышать глаголы Божии, понять их всею силою своего разума, прочувствовать сердцем, вменить себе в долг и закон жизни и потом с правом ожидать спасения; но – увы! он не слышит этих блаженных слов.
Ст. 6. И аще со многою крепостию найдет (Господь судия) на мя, по сем же (пусть) не воспретит ми ( – говорить). Чем трезвеннее ум и чище совесть человека, тем сильнее в нем желание правды. Так у Иова. Он не страшится самого строгого обличения своих действий, хотя-бы правосудие Божие грозило ему таким страшным гневом, какой низверг Содом и Гоморру в бездну погибели; он не опасается высказывать своих мыслей и чувств ради полного раскрытия своих достоинств и недостатков пред Богом, – его душа всегда была открыта пред Всевидящим (ср. гл. 22, ст. 4). Так непоколебимо он надеется узнать истину, понять и усвоить ее, а чрез то достигнуть совершенной безукоризненности в поведении.
Ст. 7. Истина бо и обличение от него (Господа): да изведет же в конец суд мой. Не гордость, не малодушие, не слабоумие, а высшее представление о правосудии Господа и глубокое убеждение в благости Промыслителя заставляют желать открытого и окончательного суда и приговора. Именно так сознает Иов, что только Господь всецело знает истину и может совершенно определить достоинства и недостатки в поведении человека, и потому желаете, чтобы только Он положил конец недоумениям, скорбям и ужасам (ср. гл. 22, ст. 2). Так глубока основа молитвенных воплей страдальца, чистосердечно его желание оправдаться, высока цель в его требовании открытого и окончательного суда Божия, и увы! – ему нет ответа....
Ст. 8–9. Аще бо во первых пойду, ктому несмь: в последних же, како вем его; ошуюю творящу ему, и не разумех: обложит одесную, и не узрю. Елифаз утверждал, что Господь – не во мраке; Его не скрывает завеса облаков; Он все видит и производит суд явно (гл. 22, ст. 13–14). Так; но Иов не видит Господа ни в какой стороне под сводом небесным; желателен Его открытый суд, но его нет нигде. Обыкновенно, по своим делам граждане отправляются к судье и (как бывало в древности) если не у одних, то у других ворот города, утром или вечером находят его. Здесь открыто разбираются просьбы и жалобы, всесторонне обсуждаются показания свидетелей; подсудимый ставит свои возражения и разрешает недоумения. Ничего подобного нет на суде Иова пред Богом, хотя Его непосредственный суд бывал над людьми, несомненно и многопреступными, таковы: Адам, Ева, Каин, «сыны человеческие», жители Содома и Гоморры. Нет, едва ли Господь так строго и таинственно судит Своего, всегда верного Ему, раба!
Ст. 10. Весть бо уже путь мой. искуси же мя яко злато. В том, что нет открытого суда Божия, а есть только одно явное и страшное испытание Проведения, не содержится ли указания на то, что Иов сам должен был признать виновность и оставить свой злодейский нрав, – совершить ту перемену в своем поведении, которая угодна Богу и теперь желательна ему самому? – Нет, Господь, как благой и премудрый Промыслитель, уже очистил его нрав посредством различных обстоятельств жизни и душа страдальца теперь так чиста, как чисто не только пережженное серебро, но и переплавленное золото (ср. гл. 22, ст. 25). И теперь Господь всеведущий вполне знает чистоту его сердца и видит достоинство всего поведения.
Ст. 11. Изыду же в заповедех его (Господа), пути бо его сохраних, и не уклонюся от заповедей его. Поведение Иова есть путь и образ благочестия. Люди страдают за необузданное своеволие, когда не хотят подчиниться требованиям верховной воли Провидения или, подчинившись, не остаются ей верными, или, оставаясь верными вообще, по временам уклоняются от некоторых частных требований оной. Иов свидетельствует о себе, что он всегда был строго и неуклонно верен закону Божию; таков был его характер – при высоком стремлении к истине, глубоком чувстве сердечной любви к святому и неотступном усердии к добродетели. Поэтому-то страдалец и недоумевает, за что поразил его Господь так же, как некогда «сынов человеческих» и жителей Содома (ср. гл. 22, ст. 15 – 17 и 22 – 23).
Ст. 12. И не преступлю: в недрех же моих сокрых глаголы его. Основа высокой нравственности Иова глубокое чувство благоговения пред требованиями воли Божией. Для такого чувства чем иным могло представляться откровение Божие, как не величайшею милостью? Поэтому-то Иов принимал священное предание благочестивых праотцев их премудрые, боговдохновенные изречения, как глаголы Божии, и, зная об их происхождении от Бога, всегда хранил это драгоценнейшее сокровище в благоговейном сердце, как в ковчеге, недоступном хищению и тлению (ср. гл. 22, ст. 22). В этом и состоит его право произносить дерзновенные, но неложные речи пред Богом о своей праведности.
Ст. 13. Аще и сам судил тако, кто есть рекий противу ему; сам бо восхоте, и сотвори. При сильном и внятном голосе своей чистой совести и беспристрастном определении своей праведности Иов естественно должен был признать и признал единственную действительную причину своих страданий – волю Божию ( – вопреки уверениям Елифаза, гл. 22, ст. 5), и, заявляя о том с беспрекословною покорностью, твердо и решительно говорит: «так было угодно Богу!»
Ст. 14. (Сего ради о нем трепетен бых (ἐσπουδάκειν), наказуем же попекохся о нем. Так как в чрезвычайных событиях очевидно участие воли Божией, в бедствиях признаются средства исправления, в лишениях указываются требования высшей правды; то Иов и прилагает свое благоговейное старание знать непосредственно от Бога, в чем он виновен и должен исправиться, чему научиться и удовлетворить.
Ст. 15. Сего ради от лица его потщуся (усердно постараюсь), поучуся и убоюся от него. При сильном желании – найти средства к усовершенствованию Иов решился со всем усилием строго отнестись обстоятельствам своего положения, заметить в них все, что касается его личности, понять, против чего все направлено и какие требования воли Божией, но теряясь в недоумениях, он испытывает волнение, смущение и страх...
Ст. 16. И Господ умягчил (ослабил) сердце мое, и Вседержитель потщася о мне. Но Всемогущий пожелал поставить и определил усилиям ума человеческого неодолимые преграды: особенным действием воли и власти Всемогущего посредством страшных бедствий ослаблена сила глубокой мысли в страдальце, его разумение не может выяснить причину стольких и таких бедствий, погубивших его телесные силы и унизивших душевные доблести.
Ст. 17. Не ведех бо, яко найдет на мя тма, пред лицем же моим покрыет мрак. Упадок нравственных сил делается тем более, если непомерный подвиг определяется и наступает неожиданно. Так произошло с Иовом. Он, постоянно и от всей души преданный пониманию воли Божией и совершенствованию себя по её святым требованиям, неожиданно для себя и других, быстро лишается всего счастья и падает полумертвый под ударами Провидения. Мысль помрачена, сердце трепещет, воля бессильна... Так не «во мраке ли судит Господь», если Он не дает возможности своему рабу понять его виновности и своих требований даже и после таких ударов? Ужасное поражение благочестивого и совершенно непостижимая судьба пораженного действительно производят густой душевной мрак и неутешную грусть. Поэтому, тщетны утешения Елифаза.