Государев родословец и Бархатная книга

Еще Г.Ф. Миллер заметил в предисловии к «Известиям о дворянах российских», что «ни которое государство так не прославилось надежным родословием знатнейших своих фамилий, как Россия». И действительно до нас дошло замечательно большое количество самых разнообразных источников, при помощи которых возможно правильное составление поколенных росписей. Весь этот материал требует только предварительного применения весьма строгой критики, как специально дипломатической, так и чисто исторической.

Во главе всех родословных материалов стоит, так называемая, Бархатная книга, которая по разъяснению Государственного Совета от 29 Марта 1843 года – «есть отнюдь не какое либо творение частных лиц, но, напротив, официальный акт самого правительства, которое всегда придавало ему величайшую важность. Книга сия, хранившаяся сперва в Разряде, потом, при учреждении Сената, сложена была в оном, как драгоценнейший и самый достоверный документ»¹.

Понятно, насколько важно выяснить научно состав этой драгоценной книги, ее происхождение, источники, из которых почерпнуты ее сведения, и вслед за тем решить весьма существенный вопрос насколько целостно Бархатная книга обнимает древние дворянские роды.

И в прошлом, и в нынешнем столетиях Бархатная книга в отношении ее достоверности подвергалась резкой критике. Еще в начале царствования Екатерины II, автор «Российской Истории» Федор Эмин писал, что Бархатную книгу «переписчики, есть ли она когда-нибудь была справедлива, перепортили так, что ничего теперь истинного из оной понять не можно и оные книги родословия ни с каким автором сличить нельзя» (т. II, стр. 477). Нападает на нее и Татищев (История Российская, т. III, стр. 494), а в нынешнем столетии достаточно упомянуть, например, Маркевича², Забелина³, Экземплярского, Петрова и многих других.

Конечно не подлежит сомнению, что такой основной родословный памятник, как Бархатная книга, с научной точки зрения, требует критической проверки, но самая история составления его, изложенная в нем самом, указывает нам на его высокое значение.

Припомним, что в основу бархатной книги лег ранее ее существовавший государственный родословец: «...и по тем вышеписанным Великих Государей...указом прежняя родословная книга для пополнения, которых родословных людей имян в той книге не написано, переписана вновь в сию книгу по главам по прежнему...». Таким образом в основе Бархатной книги находится полный остов древнего Государева родословца.

Время составления, самый состав, даже внешний вид этой древней родословной книги могут быть восстановлены путем сопоставления многочисленных указаний в разнообразных источниках.

В местнических делах XVI и XVII столетий находим целый ряд показаний о существовании в Разряде, рядом с «государевыми розряды», «государева родословца». В 1591 году князь Василий Щербатой, выслушав случаем памяти, сказал: «князь Меркур (Щербатой) его по родству не больше, да слался в том на государевы розряды и на родословец...»⁴. В 1579 году «ноября в 19 день бояре, князь Иван Федорович Мстиславской с товарыщи... дела слушали и по случаем по розрядам хто кого был больши или меньши или вверсту, и по родословцу, хто х кому по родству к тем воеводам каков близок считали»⁵. В деле 1627 года читаем: «...и Ондрей (Осипович) Плещеев сказал, что род их Плещеевых в государеве родословной книге, а пошли они все от Федора от Бяконта, а роду своему он Ондрей принесет роспись...»⁶. В том же деле: «...Василей Пушкин сказал, что у Григория у Сулемши Пушкина брата Савина Пушкина не бывало, в том он шлетца на государеву на родословную книгу...»⁷.

В 1579 году Фома Афанасьевич Бутурлин на местническом суде с князем Василием Васильевичем Тюфякиным слался «на государевы розряды из виноватого и на родословец Оболенских князей, каков родословец у государя. И бояре спросили князя Василья – ты на государевы розряды и на родословцы⁸ шлешься ли? И князь Василей на государевы розряды и на родословец слался же ся, да в том оба ща слалися на государевы розряды...На завтряе государь сидел с бояры, а то дело велел перед собой чести и розряды велел сыскати и по Фоминым памятем и по ссылкам и по родословцу сошлося...»⁹.

В 1589 году Роман Алферьев судился с князем Григорием Засекиным и ссылался на то, что был разведен с дедом противника князем Борисом Засекиным. «...И князь Григорей сказал – князь Борис мне в роду не дед (а) дядя, а роду нашему родословец у государя...»¹⁰, или далее: «...И Роман Олферьев, выслушав княж Григорьеву память, сказал: Чюлок ему прародитель, его к Чюлку и костми не причесть, толко бы он был таков, каков Чюлок – Засекин и мне было как на него и бить челом, а на Григорьевы розряды шлюсь. И князь Григорей сказал: Чюлок мне недалек в роду – дед, и мне почему им не считатца, а сколь мне он блиско в том шлюсь на государев родословец...»¹¹. Иногда по родословцу постановлялось и решение. Так, в разрядных книгах под 7106 (1598) годом читаем: «...А князь Василей Звенигородской писал ко государю, что ему менши брата своево меншова князя Андрея Звенигородского быти не вмесно. И государь царь про то указал сыскать родословцем. А сыскано в родословце – князь Михайло Звенигородской, а у него дети князь Андрей князь Васильев отец Звенигородского да князь Дмитрей князь Васильев отец Звенигородского да князь Дмитрей княж Андреев отец Звенигородского. А князь Василей у отца своего другой, а князь Андрей у отца своего первой, а по родословцу князь Василей со князь Андреем по родству в местех ровны. А по государеву указу бояря приговорили обеих писать в государевых грамотах и во всяких делех мешая князя Василья да князя Андрея да князя Василья. И по государеву указы о том от государя в Смоленск ко князю Василью и ко князю Андрею Звенигородским писано, что меж себя в местех в отчестве ровны...»¹².

Еще В.Н. Татищев высказался в пользу предложения, что государственный родословец составлен при Иване IV, про которого в одном из примечаний к Судебнику читаем, что он «повелел родословную книгу сочинить, в которой многие княжеские роды оставя знатными шляхецкими наполнил и сравнял»¹³. Знаем мы, что действительно в разрядной родословной род великих князей Московских оканчивался Иваном Грозным. «В Розряде в родословной книге», говорит одна рукописная родословная¹⁴, «прежних великих государей, царей и великих князей род писан от Рюрика по государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа России». И в самом деле не подлежит сомнению, что родословец, хранившийся в Разряде составлен не позже царствования Ивана Грозного. Между прочим в этом убеждают и цитаты из подлинного родословца, сохранившееся в некоторых местнических делах.

Так, в деле «боярина князь Юрьи да околничего князь Дмитрия (Алексеевичей) Долгоруких з боярином и оружейничим Григорьем да с околничим Степаном Пушкиными в отечестве в 160 году (декабрь 1651)» [Архив Министерства Юстиции в Москве, Московского стола столбец Общ. №245, част. №4 (на 83 листах); ср. собрания графа А. С. Уварова, №241 (in folio), полууст. XVII века, на 37 листах] читаем: «...а в челобитной де в своей он Степан (Гаврилович Пушкин) написал про князя Василья да про князя Ондрея Долгоруких, что они были у Новгородского митрополита в детех боярских, потому что во всех родословцах у господ их и у их братии написано, что князь Василей да князь Ондрей княж Михайловы дети Долгорукого служили у Новгородских архиепископов, а в иных де родословцех написано, что они служили у Ростовских архиепископов, и в том они шлютца на государевы розряды и на родословную книгу, что они Долгорукие служили у архиепископов. И против сказки боярина и оружейничего Григорья да околничего Степана Гавриловичев Пушкиных в Розряде в родословной книге написано в роду Оболенских князей: «...А у князя Тимофея дети князь Иван Рыжко, да Роман, да Ондрей – те оба бездетны, а у князя Ивана Рыжка дети Тимофей да Иван служат князю Володимиру Ондреевичю, да Григорей Болшой – взят на поле на Судбишском деле да Григорей Меншой. А у князя Михайла Птицы дети Василей да Иван. А у Василья дети Осип да Иван. А у Ивана княж Михайлова сына дети Михайло...» (лл. 82 и 83). В приведенном отрывке чрезвычайно ценны форма «служат», которая показывает, что родословец писан при жизни князя Владимира Андреевича, и упоминание боя при Судбищах, бывшего в 1555 году.

Важным указанием на состав и объем государевой родословной книги является известие описи дел, вынесенных из Разряда в великий пожар 1626 года: «...А из Розряду в тот в большой пожар вынесено государевых дел: книга родословная в коже, 43 главы...». Какие роды заключались в этих главах в книге не указаны, но содержание государева родословца может быть восстановлено с полной достоверностью.

В родословной книге собрания рукописей графа А. С. Уварова №206 (in folio) после главы 42-й: «Род Адашев», находится приписка: «по сей род писано в государеве в большой родословной Елизаровской книге, а се роды писаны – припись новая для памяти по своему изволу». Совершенно такая же и в том же месте вставка находится и в рукописи князя М. А. Оболенского №17. В родословной книге Императорской Академии Наук №30 (4⁰) оглавление 44 глав (кончая Адашевыми) заключено замечанием: «Толко родов написано в государевой родословной книге». С другой стороны мы знаем, что так называемая «Бархатная книга», состоит из 44 глав и также заканчивается родом Адашевых.

Внимательно просматривая текст Бархатной книги, мы по внутренним признакам можем найти данные для решения вопроса весьма точные и определенные.

Государев родословец заканчивался родом Адашевых, который, очевидно, не мог быть записан позже 1560 года, года падения Адашевых; с другой стороны, мы знаем, что «род Ховрин» писан был по «Ионине памяти Третьякова», а государев казначей Иван Иванович Третьяков в 1547 году был еще в миру и на службе.

Еще точнее дает указание текст главы (почти вовсе не переделанной в конце XVII столетия), содержащей роды царей Астраханских, Крымских и Казанских, в котором читаем: «Едигерь, царь Казанской, а во крещении Семион, а взят в Казани полоном, как царь и великий князь Иван Васильевич всеа России Казань взял. А у Шиахмета царя сын Аидар царь. А у Аидара другой сын Дервиш царь, а был на Астрахани; а в другой ряд посадил его на Астрахани ж царь и великий князь Иван Васильевич всеа России, и посылал с ним на Астрахань рать свою»¹⁵.

Мы видим, что время этой записи определяется совершенно точно: после завоевания Казани, но до окончательного покорения Астрахани.

Следовательно государев родословец, из 43 глав, хранившийся в Разрядном приказе составлен был в 1555 году.

Вспомним теперь те приписи частных родословных книг, в которых подлинные государев родословец и государева разрядная называются Елизаровскими. Сопоставив их с тем фактом, что с 1550 и по 1556 год думным разрядным дьяком был дьяк Иван Елизаров, мы получим новое доказательство в пользу сделанного вывода о времени сочинения государевой родословной книги.

Можно проследить и систему, по которой составлялся этот родословец. Гордый покоритель Казани в первой и второй главе излагал происхождение («начало» и «корень») своего рода и связывал его историю с историей Римских Кесарей, в третьей главе были отмечены разветвления царственного рода Рюрика, с четвертой начинался родословник знатных родов, бывших на службе великого государя Московского. Кого следовало записать прежде и выше всех, как не роды тех грозных владык, вольных царей, потомки которых по милости Божией стали теперь служилыми людьми царя и великого князя! И вот в четвертой главе написаны роды Астраханских царей и Казанских царей, к которым присоединен и род Крымских царей, потому что из этого рода был царь «Сафакирей Казанской. У Сафакирея сын Утемиш Кирей; а был после отца своего на Казани; а во крещении Александр, а свел его царь и великий князь с Казани, как горняя сторона приложилась к царю и великому князю, а на Казани посадил царя Шигалея».

Вслед за царями писано удельное владетельное княжье, начиная с рода Гедемина, потомок которого сидел на Польско – Литовском престоле. Мать государя была из рода князей Глинских, бывшего одно время влиятельным и в Литве и в Москве. Следовало и его занести в эту рубрику.

Но владельность князей Глинских была сомнительна, сами они, как видно, путались в объяснении своего происхождения, а Московское служилое княжье и боярство не придавали им большой родословности. Происходит любопытное явление – для князей Глинских в государевом родословце отводится особая глава (14-ая), но род «по именом» писан не был, для записи оставлено свободное место (потом в тексте Бархатной книге эта глава совсем пропущена, равно как и глава 24). То же самое сделано с родом Нагайских князей, которых сочли нужным занести в родословец, а росписей не знали или считали не достоверными.

* * *

Установив факт составления государева родословца в 1555 году и переделки его в 1680-х годах в так называемую Бархатную книгу путем привнесения новых колен из подданных представителями родов росписей, мы не можем не обратить внимание на важный факт, что родословец был дополнен через более чем 130-летний период времени. Таким образом Бархатная книга состоит из двух частей – 1). родословных показаний, записанных в 1550-х годах и 2). родословных показаний, записанных в 1680-х годах. Умные и осторожные составители Бархатной книги не смешали эти два источника; они тщательно отделили текст основного родословца словами «да пополнен», «а по росписи» и другими подобными выражениями.

Благодаря этому мы во всякое время можем (особенно при помощи сохранившихся родословец редакции в 43 главы) выделить и восстановить подлинный текст старого Государева родословца.

Как в 1555 году, так и в конце XVII столетия, по видимому, употреблен был один и тот же способ составления родословных книг путем проверки сочиненных отдельными родами росписей. След такого производства я указал в статье – «Государев родословец и род Адашевых»¹⁶ и проверил сохранившуюся до нашего времени запись половины XVI века о роде Глебовых. В прошлом 1898 году я имел удовольствие видеть у академика А. А. Шахматова сборник (присланный из Воскресенского монастыря), несомненно XVI века, подтверждающий мои догадки о времени этой записи, и едва ли не происходящей прямо из Разрядного приказа.

От делопроизводства конца XVII века и от поданных тогда росписей сохранились такие большие остатки, что мы можем разобрать все дело до мелочей. Деятелям этого времени пришлось считаться с двумя трудностями. Во-первых, господствовало непоколебимое убеждение в выездах. Русское происхождение для служилого человека XVII века было просто обидным. Голиков («Дополнения», т. III, стр. 232), прямо говорит: «когда в родословных книгах написано – выехал такой то муж честен и проч., то чрез оное и разумелся человек изящного роду».

В 1624 году, например, князь Василий Борятинский при местническом столкновении с Наумовыми бил челом, что «Наумовым менши их Борятинских быти мочно по многим случаем да и по тому что Наумовы не родословные и худые люди и истари живали на пашне, а велися они на Резани. И Ондрей Наумов бил челом, что князь Василей Борятинский их тем лает и позорит, а они Наумовы выезжие из Немец...»¹⁷.

При таких воззрениях не мудрено, что все русское дворянство стало выезжим, но составители Бархатной книги и в этом случае остались на высоте и не внесли новых легенд в древний родословец.

Опаснее оказалась вторая трудность. Всем родам, не исключая важнейших и знатнейших, приходилось заполнить пространство, в пять – шесть колен, чтобы связать свою линию с текстом Родословца царя Ивана Грозного. Высчитывая дедов и прадедов, отыскивая подходящие имена и прозвища, составители росписей наделали ряд промахов, с которыми не могли справиться и в Палате Родословных дел.

В статье «Государев родословец и род Адашевых» я уже указал, как в одной лишь главе о роде Михаила Сорокоума – Лаптевы, Лопухины и Назаровы – Глебовы на основании случайного совпадения прозвищ и имен, в конце XVII столетия не правильно приписались к росписи Глебовых, занесенных в Государев родословец.

Еще интереснее вопрос о Ляпуновых.

«Государев родословец» заканчивает род князя Константина Голицкого словами – «а у Бориса у Третьяка сын Ляпун Осинин, «был» у архиепископа у Новгородского у Пимена¹⁸, боярин. А у Ляпуна дети: Василей, да Иван, да Федор; на поместье в Великом Новгороде». В «Бархатной книге» прибавлено¹⁹: «Да ныне по росписи Ляпуновых пополнено: у Василья у Ляпунова сына сын Василий же. У Василья сын Григорей. У Григорья сын Степан. У Степана сын Юрья. У Юрья сын Алексей. И Алексей де Ляпунов, при державе царя и великого князя Ивана Васильевича всеа России, из Новагорода сведен к Москве и пожалован поместьем на Костроме, и служил по Костроме...».

Таким образом Алексей Юрьевич Ляпунов сведен к Москве и служил по Костроме – при Иване IV, а родоначальнику Ляпуну Осинину он приходится в седьмом колене. Ляпун же Осинин – лицо историческое, – в 1527 году он был послан к цесарю римскому²⁰. Известия об его службе у архиепископа Пимена также должно быть признано достоверным. В Новгородских летописях записано, что 19-го Февраля 1553 года постригся «владычен» сын боярский Василий Борисович Осинин²¹. Если Василий Борисович и Ляпун Борисович одно лицо, то мы поймем, почему в «государевом родословце» записано – был боярин. При этих данных признавать Алексея Ляпунова потомком Ляпуна Осинина, конечно, невозможно.

«А у Ивана де, у Васильева брата», продолжает «Бархатная книга», «сын Семен. И Семен де Иванов сын Ляпунов из Новагорода приехал служить на Резань к великому князю Ивану Ивановичу Резанскому, и великий де князь Резанской пожаловал ево Семена поместьем на Резани».

Таким образом внук Ляпуна Осинина выехал из Новгорода служить в Рязани раньше первого известного нам указания об его деде.

Знаменитые Прокопий и Захар Петровичи Ляпуновы в «Бархатной книге» показаны в шестом колене от Семена Ивановича, выехавшего в Рязань. Если возможно допустить, что рязанский служилый сын боярский начала XVI столетия имел в шестом колене деятелей смутного времени, то окончательно уже невозможно, чтобы Прокопий и Захар Ляпуновы и Ляпун Осинин представляли собою конечные звенья генеалогической цепи в восемь поколений.

Становится очевидным, что два самостоятельных древних рода – Ляпуновы – костромичи и Ляпуновы – рязанцы –приписались к роду Осининых, встретив в тексте «государева родословца» подходящее прозвище Ляпуна.

По той же причине столетнего промежутка между составлением и пополнением родословца, далеко не всегда можно верить показаниям Бархатной книги относительно того, что та или другая линия рода пресеклась²². Так например, в роде Пыжевых (ч. II, стр. 266) читаем: «а по росписи Пыжевых вышеписанные Федор и Афанасей, и Дмитрей Ивановы дети и Иван Александров сын были бездетны», а между тем от сына Дмитрия Ивановича Матфея Дмитриевича Пыжева дошло до нас в подлиннике духовное завещание, написанное в 1585–1586 году²³. В этом документе не только упомянуты дед, отец и дядя (Федор) завещателя, но и мать его Ульяна, сестра Марфа и зять Григорий Львов.

Такой случай в Бархатной книге отнюдь не единственный²⁴.

Соображая все сказанное, мы должны прийти к следующим, весьма важным при всяких генеалогических изысканиях, главным положениям:

1). В основе Бархатной книги, составленной около 1687 года, находится Государев родословец 1555 года, не пополнявшийся со времени своего составления, но по самой эпохе своего образования представляющий драгоценный сборник исторических и генеалогических данных.

2). Желательно и почти необходимо для правильных генеалогических работ выделение из Бархатной книги текста родословца 1555 года и по мере возможности дословное его восстановление.

3). Важность этого выделения основывается на том, что места соединений родословных ветвей государева родословца с последующими звеньями родословных росписей представляет слабые пункты Бархатной книги, которые должны быть подвергнуты строжайшей критике и проверке.

4). Так как государев родословец 1555 года есть произведение деятелей «избранной рады» и только случайно остановился на 43 главе с падением Адашевых, то он, а равно и Бархатная книга не составляют свода всех древних и знатных фамилий русского дворянства или правильнее думных и служивых людей Московского Государства. Пропуск хотя бы таких фамилий, как Селивановы, Ивашкины, Сунбуловы, Сакмышевы, Шетневы, Собакины, Нагие, Мелюковы, Беклемишевы, Кондыревы и мн. другие, когда уже внесены Хвостовы, Новосильцевы, Адашевы – является чем-то случайным. На это указывает и немедленное появление частных родословных книг, пополнявших официальною.