Святой пророк Наум и его книга

Местом рождения пророка Наума было небольшое селение Елкош, по словам св. Кирилла Александрийского¹, в Иудее, (частнее), но изъяснению блаж. Иеронма², в Галилее. Пророк сам называет себя Елкошанином (1,1), – объяснение этого названия из наименования его Родины столько же оправдывается употреблением подобных проименований в св. Писании (Мих.1:1; Иер.29:27; 3Цар.17:1.) и иудейским преданием, которого голос слышался еще в 4-м веке³, сколько всякое другое изъяснение – о семействе, к которому принадлежал пророк, или о нравственном значении имени, неестественно и противно словоупотреблению⁴. Кроме галилейской местности, есть еще и другая того же имени, не далеко от Ассирии⁵, где до сих пор указывают гроб пророка; и некоторые полагали, что пророк родился в этой стране от кого-нибудь из плененных Салманассаром, или, по крайней мере, жили в ней – в следствие пленения, либо добровольно. Но изъяснение именно о палестинской или галилейской местности, признанное поеданием, вполне согласуется и с личным характером писателя книги: встречающиеся здесь те же образы и сравнения, какие замечаем в других св. книгах⁶, конечно были следствием постоянного обращения писателя с Иудеями и отражением столь же постоянно окружавшей его природы, особенно действующей на впечатлительное детство. Такое же свидетельство о месте рождения и пребывания писателя книги представляет и всеми признанная чистота языка книги. Напрасно было бы соблазняться тем, что об Елкош – галилейской местности не упоминают ни Иисус Навин, ни другие св. писатели, ни Флавий. У первого не было намерения исчислять города и села всей св. земли, бы только желание показать замечательнейшие места и пределы каждого колена, – не говорим уже о том, что местечко в Галилее могло образоваться в позднее Моисеева преемника, с умножением еврейского народонаселения. К тому же, не отличаясь ни своим объемом, ни соседством с каким-нибудь более замечательным местом, ни чем-нибудь другим, – как можно судить по словам Иеронима⁷, – оно легко могло укрыться от замечания и других писателей. А потому достаточно, если имя галилейской Родины пророка известно было Евсевию, Кириллу Александрийскому и LXX толковникам⁸, – если оно сохранилось в наименовании одной из древнейших сект⁹ (елкесантов) и ее основателя, – если наконец развалины селения в 4 веке свидетельствовали о его древности¹⁰. С другой стороны, одноименная ассирийская местность становится известной только с XVI (16) века, – и ее название есть, очевидно, плод намеренного или случайного сближения с другими столь важными в истории пророка местами, забвения об истинном смысле проименования в книге, и – позднейшего вымысла¹¹.

О времени жизни и пророческой деятельности Наума еще блаж. Августин заметил, что нет на это нигде прямых указаний, подобно как то же замечается и о некоторых других из малых пророков¹². Обращаясь к самой книге пророка находим следующее:

1) Ко временам писателя царство еврейское уже разделилось на царства иудейское и израильское, и обоим этим царствам Ассирияне уже причинили много зла в своей вражде на Бога и на избранный народ его (2, 2. 1, 9. 12): понеже отврати Господь укоризну Иаковлю, якоже укоризну Израилеву, наказывая тех, которые отрясая отрясли их, и лозы их растлили (ср. 1. 1, 2, 9. 3, 7). Упоминанием об Израиле и Яковле отстраняется уже всякая мысль об укоризне или оскорблении народа Божия кем бы то ни было прежде разделения¹³. Что в особенности до Ассириян, то бедственные для Евреев столкновения с ними начинаются гораздо позже этого разделения: первый, упоминаемый в священно-исторических книгах, ассирийский царь был Фул, обложивший тяжелой данью землю Израилеву (4Цар.15:19); два ближайшие его приемника (Тиглатпалассар и Салманассар) преемственно разрушали это царство и большую часть жителей его переселили за Евфрат (15, 29. 17, 6 и друг.). В эти времена жестокой укоризны Израиля, царство Иудино только обременено было данью (ср. 2Пар. 28:20 и др.): но Пророк знает не о такой, а о гораздо-большей укоризне Иакова. Ассур успел уже пройти через Иудею с ужасами опустошения (1: 15); он смирил ее жестоким уничижением (1, 9. 12. 13. ср. Ис. 37:3); он многократно обнаруживал в ней высокомерие перед Иеговою (1, 9. 11. ср. Ис.36:14 и след., особ. ст. 18. 37, 17): пророк именно излагает это не как нечто будущее, верно предрекаемое, но как совершившиеся и хранимое в памяти народа (ср. с. 1, 12 с евр.). Так было в походе Сеннахирима, но не прежде, – в этот первый поход Ассириян (собственно) на Иудею; и в особенности нельзя не видеть, как прямо некоторые частные черты этого злого человека, выходящего из Ассирии против Бога (1, 11), указывают на Сеннахирима и на его судьбу, притом довольно известную в народе. Таковы выражения: не распоется от имени твоего к тому: от дому Бога твоего потреблю изваянная, и слитый положу гроб твой, яко нечестен еси (1, 14), указывающие на несчастную кончину тирана, которого все презирали, и которого сын и преемник (Ассаргадон) был последним в династии; – или слова: не услышатся к тому дела твоя (2, 13) – не услышат более голоса послов твоих, неоспоримо и едва ли не единственно относящиеся к известному тщеславию посла Сеннахиримова (Ис. 36:13 и сл. 37: 9 и след.). По всему этому видно, что писатель пророчествовал не раньше отведения десяти колен, ни даже раньше Сеннарихимова похода (т. е. 714 л. до Р. Х.).

2) Ниневия еще существует; ее погибель только предрекается (2, 9. 3), – как и сама надпись гласит: пророчество на Ниневию (1, 1). Значит, Пророк жил не позже разрушения Ниневии (или 608 г.)¹⁴.

3) Виновники падения Ниневии или Ассирии вообще изображаются, только, как враги страшные и непобедимые, но по имени не называются, – как отдаленные (2, 4 и сл). Положение Ниневии является действительно весьма далеким от падения: нужен решительный тон Пророку, чтобы убедить современников в истинности падения несомненного, однако не близкого и, по видимому, невероятного; нужны сильные примеры возможности этого падения (3:8–10); нужно разительное изображение Бога, низлагающего в своем гневе гордых и сильных (1:2–5); могущество, слава и богатство Ассирии составляют почти исключительный предмет речи. Из слишком ста лет, предшествовавших падению Ниневии (714–608 до Р. Х), годы такого великого могущества ее принадлежат началу этого периода: такою видим ее при Исаии и Сеннахириме, несколько спустя она является уже в значительно – ином виде. За близость ко временам Сеннахиримова похода, с другой стороны, говорит еще предполагаемая писателем и выражающаяся во всей речи его свежесть и живость всего, того что претерпел и перечувствовал народ Божий в день скорбный (Наум.1:7), – и не возможность исполнения самых священных обязанностей (1:14), опустошение страны, и хула врагов на Бога, и скорбь, доходившая почти до отчаяния, и радость о недавнем низложении врага, и трудность – даже и этой радости – избавиться от страха, произведенного его нашествием (1, 9. 11. 12.13; ср. Ис. 37:3.36, 14. 18. 37, 17. – 1, 14; ср. Ис. 37: 38 – 2, 13; ср. Ис. 36:13. 37, 9.)!.., За близость к этим временам говорят еще и характер, в каком изображается иудейский народ, и отношение к нему Бога. Нет в книге никакого намека на грубые пороки и отпадение от Бога, в чем так часто обличали пророки Иудеев: они терпят в скорбении и боятся Господа (1, 4), готовы предаться святым делам и чувствованиям, – только враги тяготеют над ними: почему и достойны высоких благословений (1, 13, 14. 2, 1. 2). Равно и Господь является не грозным судьей своего народа, в деснице которого все враги Израиля суть только бичи правосудного и чадолюбивого Отца (Евр. 12:8 и т. д.), но Господом благим, который видимо покажет, что Он знает боящихся Его (1, 7), который бил их, но теперь бить уже не будет и расторгнет узы их (12. 13), – для которого враги народа Его теперь суть враги Его самого (1, 9. 11), – который отчасти уже и показал мстительную десницу (1, 14; ср. 4цар. 19: 35 и т. д.), но еще торжественнее покажет ее в полном сокрушении врага, чтобы отвратить укоризну людей своих (2, 2): таков был народ Божий, и таков был Бог к нему в последние годы благочестивого Езекия. Наконец, из этого времени легко объясняется и происхождение книги. Таким образом писатель был (поздним) современником Исаии и Михея, и пророчествовал в последние годы царствования Езекия.

Не иное находим и в помещении Пророка ¹⁵ между Михеем и Авакуумом: как древнее, оно высказывает мысль об этом древних собирателей пророческих книг в одно целое. И само по себе оно, по крайней мере, отстраняет тех, кто относит Пророка или к слишком – раннему ¹⁶, или к слишком позднему ¹⁷ периодам священной Истории; в самой книге говорит и больше, именно, – что писатель жил в конце царствования Езекия. Талмудисты прибавляют, что он дожил и до Манассии, хотя отсюда отнюдь не следует, будто Наум при нем и пророчествовал, что книга этого Пророка явилась при этом царе. – Весьма вероятно, что Пророк принадлежал к тем Израильтянам, которые пережили жестокий суд Ассириян над десятью коленами, и после падения этого царства удалился в Иудею: намеки на пребывание Пророка в Иудее довольно ясны (1, 15. 2, 1–2). Скончался мирно, имев радость видеть пример и как бы предначаток суда Божия над орудием Божественной силы (4Цар. 15:35 и дал). Память его 1 декабря.

Печально было положение иудейской Церкви и царства в последние годы правления Езекия. Господь в своем совете уже определил кончину Ниневии. Милосердный и долготерпеливый (Наум. 1, 2), слыша вопль злобы жителей ее, Он никогда не только сотворил им зла, какое они заслуживали (Ион. 1: 2, 3: 10), но еще посетил их гласом покаянной и спасительной проповеди: чудное и по истине милосердное дело Промысла в такие времена неведения, когда только один народ был избран под его детоводительство, а прочие до определенного срока предоставлены своей воле (Деян. 14:16). Но мера долготерпения для этих людей была напрасной: умолк голос Пророка, – кончился и покаянный пост, и прилежное моление к Богу о пощаде, снова обратились к лукавым путям, и последний вопль злобы их был еще горький, чем первый. Ниневия стала вертепом разбойников, только грабивших и убивающих не тайно, а явно, с уверенностью, что нет никого, кто мог бы помешать им (ср. Наум. 2:11): насилие и распри днем и ночью ходили по стенам ее, злодейство и наглость, обман и коварство не сходили с улиц ее, не было и надежды, чтобы оставили хищничество, и, если требовалось кровь для целей, не боялись проливать ее, (3, 1; ср. Пс. 54:10–12). Рана Ниневии стала не излечимой (3, 19), помилование ее было столь же бесполезно, как и незаслуженно (1, 14) ¹⁸. Но тайна Божественного определения о Ниневии еще была сокрыта от человеческого взора ¹⁹, и по внешности Ниневия все еще оставалась богатой, сильной и страшной. Много было жителей у нее (Ион.4:11), стекавшихся, с самых древних дней, в нее, как воды в водоем отовсюду, от всех людей и народов, племен и язык (2: 8; ср. Ап.17:15); купцов у нее было больше, чем звезд на небе (3, 16); не было конца и сметы ее имению, серебру и золоту (2. 10). Властителей и военачальников, тех сильных земли, которые хранили ее, как пастыри, было у нее так же много (3, 15. 16)²⁰. Ассирияне благоденствовали (1, 12 с евр.), никто не дерзал и приблизиться к могучему царству: и не было устрашающего (2, 11). Это богатство – плод хищения (2, 12), эта сила, основанная на лести и обмане (3, 4), сделали Ниневию ненавистную для всех (3, 19), и каждый из народов, пострадавших от нее (а кого не постигала злоба ее, 3, 19; ср. Ис. 37:11?) в такой же степени возрадовался бы о ее падении (3, 19), и желал его, в какой считал его почти невозможным: изрек тогда бремя на Ниневию значило бы сказать весть вожделенную (3, 19), но едва ли бы кто ей поверил. Что терпели и чувствовали, и чего желали другие народы, то было и с Иудеями (ср. Тов. 14:15). Забыв или по своему поняв милосердие Божие (Ион. 3:10,4, 1,2; ср. Ис. 36:18 и др.), забыв – что еще помнили при Ионе (3:9) – ярость гнева Божия в отмщении врагам (Наум. 1:2) своим, Ассирияне помышляли злой помысел на Господа (1, 9. 12): совещая сопротивное (1, 12), с свойственной им в подобных случаях хитростью (3, 4), они пошли на Господа и виноградник Его (2, 2. ср. Ис. 5:1 и т. д.), пересаженный десницей Его из Египта в обетованную землю (Псал. 79:9). Успели уже они озлобить и переселить большую часть Израиля (4Цар. 17:23); успели уже и Иуде над самим Иудою показать коварство и вероломство, когда царь иудейский (отец Езекия) просил помощи у царя ассирийского (Теглатпалассара), дал ему и от дому Господня, и от дому царя и начальников, и не был (ассирийский царь) на помощь ему, а только к печали его (2цар. 28:16,21. Наум. 3:4). Дорого купил мир у ассирийского царя и Езекия, когда первый взял твердые города Иудины – лозы виноградника (4Цар. 18:13. Наум. 2:2); не довольный такой ценой, Сеннахирим (обладал многими водами – LXX), послал свою зло тяжкую силу против Иерусалима (4Цар. 18:12; Наум. 1:12), и здесь в громком голосе послов великого царя ассирийского (Наум. 2:13. Ср. 4Цар. 18:23) слышалась, во уши всего народа, укоризна на Иакова и на Бога, спасающего Евреев (4Цар. 18:19 и др.; Наум. 1:9; сн. Феодорит in Nah. 1: 2): да не прельщает вас Езекия словесы, не может избавить вас: и да не глаголет вам Езекия, яко избавит вас Бог, и не предастся град сей в руки царя ассирийского (Ис. 36:14,15 и др.; 37: 9 и сл.). Тяжело было и иудейскому царю, и иудейскому народу. Страшный завоеватель был перед стенами их, как разлившаяся вода, со своей зло-тяжкой силой; он сам хвалился, что погубил всю землю (Ис. 37:11); но и без этого самохвальства много говорили дела его (Наум. 2:13) – победы его над другими народами (Ис. 36:17,19; 37:12.13) и недавнее падение Фив, которым (Наум. 3: 8–10) не помогли ни крепости, ни союзники, ни боги; еще больше говорил Иудеям пример Самарии (Ис. 36:20), наказанной Богом за отступление, но все-же принадлежавшей к части Божественного виноградника; много говорили и занятие врагом их собственных (Иудиных) твердых городов (4Цар. 18:13; ср. Наум. 2:2), и опустошение, с каким он прошел по Иудее (Наум. 1:15), хотя благочестивый царь и обнадеживал их Господом глаголя: изымая изымет вас Господь, и не предастся город сей в руки царя ассирийского (4Цар. 18:30). Заключился Иерусалим; кончились его праздники (ср. 2Пар. 30:15); без исполнения оставались благочестивые обеты или давались новые, в надежде избавления (с. Наум. 1, 15); казалось, наступили дни болезни-рождение, и крепости у рождающей не было (4Цар. 19, 3). Народ, боявшийся Бога (Наум. 1, 8), нуждался в утешении и был вполне его достоин; почему и был утешен великим из современных пророков (Ис. 37:31 и дал.). Скоро и Господь чудесно спас людей своих (4Цар. 19:35), и весть об этом быстро разнеслась, по царскому повелению, благовествующими во всей Иудеи (Наум. 1:15). Но память страшного нашествия была еще сильна; громко и злоба врага вопияла на небо: чтобы народ Божий вполне предался делам своей веры (ср. 1:15); нужно было дать ему полное утешение, – и теперь настало время открыть волю Божию о Ниневии. Господь воздвиг пророка – утешителя ²¹, и как в вернейшее средство утешения и в полноту его (ср. Тов. 14:15), а вместе и согласно с Божественным правосудием, вложил в уста его нераскаянное определение о всецелой и непременной погибели Ниневии, как ничтожной (1:14).

2

I. Вся книга Пророка есть одно целое – одна нераздельная по содержанию и по образу изложения речь, в которой все части так тесно связаны между собой, что первая (1, 1–8) необходимо вызывает вторую (9 – 2, 13), как вторая необходимо предполагается третью (гл. 3). Соответственно со своим происхождением и с назначением – от имени Божия возвестить суд одним (Ассириянам), и утешить через то других, книга подписывается: бремя Ниневии: книга видения Наума Елкошиты (1, 1). Первая часть надписи означает предмет речи Пророка, или всей вообще книги, как единой речи: это – Ниневия, которую пророк называет по имени еще и после (2, 8. 3, 7.), или вся ассирийская монархия (3, 18), которой она была столицей; это определение о судьбе народа и царства, и именно, сообразно словоупотреблению в усиленной речи (Ср. Ис. 13: 1, 15: 1, 6,17: 1, 19:1, 21: 1. Иер. 23:33 и сл. Авв. 1:1. Зах. 9: 1, 12:1. Мал. 1:1), какова вся речь Наума, – грозное определение²² о непременной и всецелой погибели столицы и царства. «Бремя приближающейся чаши проклятия для напоения Ниневитян» (ср. 3:1) ²³, как действительно во всей книге и говорится об этом. Вторая половина надписи прямо указывает нам виновника этого определения²⁴ – Духа Божия²⁵, который один может провидеть будущее и один сообщает всякое видение (2Петр. 1:10), – и приоткровенно намекает (в имени Утешителя – пророка, посредника Божественных откровений), на особенный характер этого Божественного определения – грозного для одних, но потому самого уменьшительного для других ²⁶. Всему этому соответствует дальнейшее содержание книги: пророчество о погибели Ассирии, какое утешение Израилю. Впрочем Иудеи весьма хорошо понимали, как и Пророк предполагал в них это, тесную связь между падением врага и своим благосостоянием: они ясно видели, что, если Ассириян поженет тьма, то потому, что они враги Бога или Его народа (1, 8), – если Он сам сотворит окончание, не отомстит дважды купно в скорби, то потому, что из них вышел злой помысел, совещающий сопротивное на Господа или народ Его (1, 9, 11), – если одни приглашаются праздновать свои праздники и воздать свои обеты, то потому, что другие скончались и изверженны совершенно (ст. 15), что, словом, если Господь, хотя и долготерпеливый, с яростью мстит супостатам своим и потребляет сам врагов своих (1, 2. 3), то потому, что для терпящих Его в день скорбения благ, и знает боящихся Его (ст. 7); если нет цельбы сокрушениях первых (3, 19), то потому, что Господь отвращает укоризну последних – укоризну Иаковлю, якоже укоризну Израилеву (2, 2). Для них казалось только непонятным и как бы невозможным само падение врага. Вот почему Пророк мало (1, 15) и только в общих чертах (2, 2) говорит о высоких благословениях блаженной и утешительной будущности, ожидающей Иудеев после падения Ниневии; и общий предмет печи – падение Ниневии, как утешение Израилю, у Пророка раскрывается преимущественно со стороны возможности и решительной необходимости этого события. Сюда направляются все мысли и образы, все самые сильные сравнения...

II. В книге или пророческой речи Наума, для удобнейшего разумения ее, можно различать следующие отделения. Во 1-х вступление (1, 1–8). В нем Пророк, высказав надписью общий предмет и дух речи (ст. 1), для большего доверия его последующей проповеди о падении Ниневии и для возбуждения внимания читателей, изображает Бога, как существо, не оставляющее повинного без наказания (ст. 2. 3), благое к боящимся Его (ст. 7) и всемогущее (3–6), – и тем уже приготовил своих читателей видеть и в падении Ниневии такое событие, мысль о котором вызывается Божественным правосудием и благопопечением о Церкви, и которого осуществлению никто и ничто не может противиться ²⁷. Во 2-х изложение. Как в начале книги (1, 1–8) главным образом изображается последняя мысль – о величии божественного всемогущества, так в изложении раскрываются другие, слегка обозначенные выше, божественные свойства. Погибель Ниневии (9–11) предрекается на основании обетования свободы Иудеев, восстановления их Богослужения (12–15), и славы, отнятой врагами (2, 1, 2); или иначе – как необходимое дело благопопечительности Божией о Церкви: это высказано весьма ясно, почему часть эта (1. 9 – 2, 2) и может быть названа собственно – утешительной частью книги. Во второй части прещений на Нивею описывается осада и разрушение ее (гл. 2.) и указывается причина его – развращение Ниневии (гл. 3): падение Ниневии является собственно, как плод ее пороков и дело божественного правосудия. Надобно впрочем заметить, что это разделение не должно принимать в слишком строгом смысле: главная мысль вступления встречается и после (1, 12. 3, 9 и др.); равно и обе части изложения взаимно меняются предметами, потому что желание утешить Израиля также постоянно проникает (ср. напр. 3, 19) всю книгу, как и средство утешения – пророчество о несомненной и решительной погибели Ассирии (ср. напр. 1, 8 – 11. 14). С первого и до последнего слова везде говорит Утешитель Иуды

(Наум) и везде его утешительное слово есть бремя на врагов (1, 1).

III. Язык этого пророческого бремени Наума, по суду опытных исследователей Писания, отличается чистотой²⁸, рифм всегда правильный, слог классический во всех отношениях. Как особенного внимания заслуживающая, со стороны толкователя, свойства изложения суть живость и возвышенность или сила. Читая книгу видения, действительно думаешь, будто Пророк находился перед лицом тех бед, которые грозной тучей собирались над Ассирией и ее столицей, – и нечувствительно переносишься к этому уже совершившемуся событию, как будто еще совершающемуся: так пламенно одушевление Пророка, так живы ужасающие образы события! Перед глазами читающего быстро развивается пророческий свиток, как бы некая чудная картина, на которой видишь и начатки этого события – волю Божию на нераскаянное нечестие и божественное хранение Церкви, и грозного Судью, идущего на сопротивные, и орудие Его гнева, и напрасные противодействия нечестивых, и горе наказуемых, и их падение, и совершенную пустоту там, где величался гордый, и всеобщие рукоплескания о его погибели. Изображения, сравнения и подобия, постоянно сменяясь одни другими, кажется, бегают, как молния – пользуясь словом самого пророка (2, 4); и всегда они так прекрасны, что всякая речь человеческого языка становится слабой²⁹. От этого-то Пророк часто, по-видимому, совершенно оставив известную сторону предмета, вновь возвращается к ней, хотя всегда открывая какую-либо новую черту; отсюда эти переходы от одного предмета к другому, решительно не обозначенные никакими определительными разграничениями³⁰ (1, 11. 3, 7. 9 и др.), и только узнаваемые или из тщательного сличения с главной мыслью и духом книги (1, 1), или по указанию первых читателей ее, переданным потомству³¹; отсюда же – употребление по местам множества не определенных наклонений в целом периоде без всякого другого наклонения (напр. 2, 1 с евр.); отсюда различие местоимений – в обращении к одному и тому же предмету (3, 7. 9). – Величие изображений может равняться только их живости и самим изображаемым предметом, – и, по мнению некоторых³², ставить св. Наума выше всех малых пророков. Знакомый с священными книгами по местам встречает в книге знакомые образы; но они иногда передаются в новых оборотах (Ис. 23:15,16; ср. Наум. 3:4. – Ис. 47: 2, 3. Наум. 3: 5. – Ис. 52:7; ср. Н. 1:14), и всегда возбуждают те высокие мысли и пламенные чувствования, какие произвели в первый раз в читателе, – от того живость и сила их не слабеет. Нет однако недостатка и в новых, до Пророка неизвестных, и от того особенно нравящихся и увлекающих образах ³³. Особенную силу получает изложение книги от своей сжатости, при полноте излагаемой мысли. Не много можно найти изображений, более богатых содержанием и при этом более сильных именно от сжатости выражения, как изображение Бога (1, 2–6), враждебного для Ниневии войска (2. 5 и сл.), ужаса ее жителей (3, 8 и сл.), защиты осажденного города (3, 1 и др). и т. п. – Эти преобладающие условия речи не мешают однако же быть ей, где следует, нежной и спокойной. Одушевлявший пророка Дух Божий всему давал вес и меру. От того течение речи или быстро и стремительно, как поток ярости гнева Божия (Наум. 1, ср. 3цар. 19:11), или кротко и спокойно, как Божественное утешение (ср. 2Кор. 1:4). И как утешение Иудеев было посредственной целью книги, а главной – предсказание неизбежной погибели Ниневии, то и голос утешителя – веяние легкого и приятного ветра – слышится реже (1: 9,15), чем гром божественного бремени, или великий и крепкий вихрь, разрушающий горы и срывающий скалы (Наум. 1:6 и др. 3 цар, 19:11,12).

I. Грозно-величественно уже самое начало видения. Бог ревнив, и мстит Господь, мстит Господь с яростью: Господь мстит супостатом своим, и потребляет сами враги свои (1:2). – Бог ревнив и к Славе своей (Исх. 34:14 – Ис. 42:8), и к благу земли своей – (Иоил. 2:18), избранного народа или Церкви (Иезек. 16:42). Славы своей Он никому не отдаст, ибо Господь Бог, ревнивого имя Его, Бог ревнив есть (Исх. 34:14): напрасно же посягают на Его славу и хулят имя Его, как будто он такой же Бог, как те языческие Боги, которые не избавили кийждо (каждый) страны своей; имя не дал Бог славы своей и силы истуканным: не беша (беси) бо Бози, но дела рук человеческих, древа и камения: и погубиша я; напрасно же помышляет на Господа (1:8) сильный, хвалясь в злобе: врагов Его поженет тьма (ст. 10), в чем полагал сильный надежду, в том найдет казнь³⁴; даже Боги – если на них надеется, – не спасут его, они будут потреблены, послужат гробом его (ст. 14 с евр.), и самое место их и его не узнается (3:17). Касающийся Израиля касается зеницы Божей: напрасно же вопишь – как бы ни был громов твой голос – что никто не избавить землю его от руки твоей; ныне (Наум. 1:13) сам Господь Бог, хранит их лучше, чем тебя охраняют твои пастыри (ср. 3:18), само Иегова воинство спасет от руки твоей, да увидят все царствие земли, яко Он Господь Бог Един (ср. Н. 3:5).

Троекратное повторение имени мстительного Иеговы, Бога отмщения (Пс. 94:1), по духу еврейской речи, заставляет читателя сосредоточить все свои мысли и чувствования на непостижимом величии Божием и как бы напоминает о троекратной, требующей полного отмщения, укоризне, нанесенной народу Божьему Ассириянами (Парал. 5:26,4цар. 15:29,17, 6, или 18, 9)... Пророк с силой, свойственной впрочем и другим св. писателям (Иоил. 2:1. Пс. 18:10), изображает суд Божий на них. Определив отмстить врагам, Иегова идет на них, как некий воинственный вождь ³⁵. Не видно у него ни стрел, ни копий. Вместо их он ведет за собой всесокрушающую бурю ³⁶ и вихрь, страшно потрясающий землю; от устремления этих страшных воинственных полчищ сгущаются облака и собирается грозовая туча, – то пыль под ногами Его: силе и быстроте победоносного шествия Его ничто не может противиться. Как всемирный и всемощный Владыка (ср. Авв. 3:8), Он своим запрещением иссушает море (ср. Лук. 8:24), и все реки делает безводными, как пустыня (Ис. 50:2. ср. Ис. 24:31. Исх. 14:21. Пс. 105; 9. Иис. 3:13); всякую славу и богатство страны, все, что есть лучшего и крепкого, красивого и плодоноснейшего³⁷, Он силен уничтожить (Ам. 4:1. Мих. 7:14), – все увядает от бурного дыхания. А в вихрь, с каким он несется, и происходящем от того трусе (ср. 1, 3. Пс. 17:8), от страха пред божественным могуществом (яко прогневался на мя Господь), горы дрожат и холмы тают, как снег или воск от огня (Пс. 96:5, Иоил. 2:10), – в ужасе содрогается и воздымается³⁸ к небу земля со всеми живущими на ней. Самы скалы распадаются от него (ср. 3Цар. 19:11). Впрочем, сколь велик гнев Бога к злым врагам Его, столь же Он благ к благочестивым рабам своим. Прекрасен и величествен этот переход от изображения гнева и величия Иеговы к указанию Его благости; но в сущности это только другая сторона той же мысли, выдерживаемая и дальше (1:13,14, 2:1,2): пророчество потому бремя, что пророк – утешитель. Страшный врагам, Бог благ для Израиля (Пс. 72:1. Chald.), для терпящих Его – твердыня в день бедствия³⁹, и не даст погибнуть прибегающим к Нему в уповании. Стремительным наводнением, подобно потоку, вырвавшемуся из берегов и не находящему препон в своем стремлении (Ис. 8:8), всеразрушающему и опустошаемому, совершенно уничтожит ⁴⁰ место ее ⁴¹: тьма решительной и вечной погибели постигнет врагов Его ⁴² (ср. Иоил. 2:2. Пс. 18:1, 32, 6. Ис. 28:11 Иов. 23:17. Пс. 3:2. Соф. 1:18).

2. Изложив такое определение всемогущего, правосудного и к рабам своим милосердного Бога о решительном падении Ниневии, Пророк, как о чем-то странном и непостижимом для него, вспоминает о гордых помыслах Ассириан против Бога: «народы, опустошившие Израиля (Chald.)! Какое у вас понятие о Боге и Его силе, когда с таким тщеславием вы говорите: да не прельщает Бог твой тебе, на него же уповал еси, – и, равняя Его с другими Богами, не страшитесь думать, что как никто от богов всех языков не избавил земли от руки вашей, так и не защитит Бог и Иерусалим (ср. Ис. 36:18, 37:10 и сл.), и не избавит от вашего рабства. Скоро узнаете силу Его определения: не дважды восстанет беда⁴³. Господь не пощадит вас, еже потребите (ср. Иез. 20:17,11:13. Иер. 30:11), кучу бед соберет на вас и единожды поразит вас страшным ударом, так что не будет нужды повторять его (ср. 1Цар. 26:8. 2Цар. 20:10), не будет надежды собраться вам с силами или восстать от лица зол, которые на ведет на вас (Иер. 51:65). До основания опустеет и порастет негодной травой ваше царство: подобно плющу, растущему при стенах и особенно любящему виться около терновника, но в свое время пропадающему, оно, уничтожившие другие царства, будет разграблено и пожрано, как сухая солома, быстро и совершенно (ср. Ис. 5:24,47. Авд. ст. 18). Причина этому лежит в твоих злоумышлениях на народ Божий или на Бога. В след за тем, чтобы несомненно представить падение самого укрепленного, населенного и богатого города, и самого могущественного и цветущего царства, и быть вестником утешения и спасения Иуде, Пророк вводит самого Бога обращающимся попеременно то к врагам, то к своему народу и изрекающим бремя на одних и утешение другим. Хотя они сильны и столь многочисленны, – будут скошены (как бритвой, ср. Ис. 7:20)⁴⁴, и придет – быстро исчезает каждый из них (Пс. 36:36, 90, 6. Иов. 34:20): я бил тебя⁴⁵ через Ассириян – жезл⁴⁶ не буду. Владеет многими водами ⁴⁷, но эти воды не устоят против потока ярости Божьей (ст. 8) и расступятся так, что и молвы о тебе не будет, не дам более врагу опустошать и занимать города твои, Иуда (ср. Наум. 2:2), и требовать с тебя дани (ср. 4Цар. 18:14): сокрушу рабское (ср. Лев. 26:13. Ис. 10:26, 14: 28. Иер. 2: 20, 28: 2 и сл.) иго его от твоей выи (с евр. ст. 13) и узы ⁴⁸ расторгну, – ярем бьющего отымется (Иер. 2: 20, 30: 8 и сл.), страх его отойдет от тебя (Ис. 10:27, 14:28), служить чужим не будешь (Пс. 2:3). И твоя⁴⁹ учесть не дело случая: о тебе определил Господь, – Пророк сам продолжает речь, – что не пребудет в век семя злое (ср. Ис. 14:20), память о тебе исчезнет. Не спасет тебя дом Богов твоих: я истреблю каменных и медных идолов, – подобно, как ты поступил с Богами других народов (4Цар. 19:18. Ис. 17:19), там положу гроб твой (ср. 4Цар. 19:37)⁵⁰, ибо ты ничто предо Мною. Быстро⁵¹ разносится весть о падении врага и о мире, и – Пророк приглашает Иуду праздновать, в полной радости и без трепета, свои благодарственные и светлые праздники во славу Божию и исполнять оставленные в течение бедствий без исполнения обеты: теперь нет места страху, как при опустошительном посещении врага⁵², все враги погибли!

Общее определение Божие о судьбе Ниневии, как бы уже совершившееся, теперь Пророк излагает в обстоятельствах самого совершения. Он видит, как в лице врагу⁵³ народа Божия идет опустошитель и как Ниневитяне, в надежде прогнать его или одолеть его стремление, повсюду укрепляют и охраняют крепости, берутся за оружие, собираются с силами. Пророк с горьким сожалением смотрит на это, совершенно бесполезное, их противодействие. Охраняя крепости⁵⁴, смотри, каким путем идет неприятель, препоясанием (как делают готовящиеся к войне, ср. Втор. 33, 11. Ис. 45:1. Еф. 6:14. Пс. 1:13. Лук. 12:15) укрепи чресла твои – седалище силы (Иов. 40:16. Втор. 33:11), напрягись, сколько можешь, для сопротивления, – все напрасно. Господь определил восстановить силу Иудеи и десяти колен и отнять поношение, нанесенное им, когда вы, опустошители, истощали их грабежами, и цветущие города⁵⁵ (ср. 4Цар. 18:13) – лозы виноградника – повредили и ниспровергли. Следует прекрасное изображение врагов Ниневии. Щит сильных его⁵⁶ кровавый⁵⁷. Мужи силы (войска) облечены в багряные одежды: они не боятся крови, опытны и страшны врагам. Их страшные с серпами колесницы метают искры, в день, когда оно (войско) готовится к сражению: так быстро ⁵⁸ несутся они (исторгая колесами огонь из камней) в неприятельское полчище, так яростны сражающиеся с них (ср. Иезек. 7:14). Трясутся сосновые копья⁵⁹. На улицах неистовствуют устроенные к войне (ср. Иер. 46:9) колесницы – от ярости врага, быстро идущего (ср. Иер. 46:9), и разбегаясь (с Евр.), заплетаются на площадях (как колена бегущих ср. Дан. 5:7)⁶⁰. Враг не успел еще поразить их (Ассириян) мечем, а они уже падают при одном взгляде на неприятелей⁶¹ : видя их, как от лампад (ср. Дан. 10:6), бегают – как молния, исчезающая в мгновение ока. «И вспомнить Ассур» ⁶², вспомнить, хотя и поздно, царь ассирийский (ср. 3, 18) о сильных, которые защитили бы его стены, и побегут они с полусонными глазами (ср. 3, 18), исполняя его повеление, и будут падать на пути (от страха, дремоты и опьянения 1, 10 с евр.), спеша к стене; но как ни торопятся они теперь, осадные покровы, под осенением которых идут в день брани (ср. Пс. 139:8), уже приготовлены осаждающими ⁶³. И вот ворота в город открылись, дворец или царство пало, и имение открылось. И вот она (Ниневия) ⁶⁴, как пленница (восходит) на носилы (ср. Ис. 66:20); за ней ведут и рабынь ее в трепете перед победителями, и так велик страх их, что они не смеют открыто предаться плачу и рыданиям, но стонут, как воркующие голубицы, тайно поглощая свои слезы, рыдая и бьюще себя в перси (ср. Лук. 23:48). Не помогли водной чаше воды ее. Народы, племена и языки (ср. Апок. 17:15) бежали от врага, и хотя мать взывала: стойте, стойте, чтобы спасти ее (ср. Амос. 2:15. Ис. 47:12,13), затворите ворота, идите на стены, сражайтесь с неприятелем, – они бежали скоро, никто даже не оглянулся от страха (ср. Иер. 46:5) и город остался в добычу. Богатства так много, и все оно – такая мамона неправды, что нужно подстрекать к грабежу; Пророк слышит такой подстрекающий голос (ср. Иер. 50: 26, 27): «расхищайте серебро, и с такого времени собранное имение собирайте в добычу. Ибо нет конца богатству, утвари и сосудам, какая в Ниневии, – вы не в силах взять с собою столько, сколько она представляет для расхищения»⁶⁵. Беда за бедой постигают Ниневию: она опустошается, расхищается и пустеет (Саф. 1:15. Ис. 34:1); у жителей ее от чрезвычайного страха сокрушается сердце (Нав. 5:7. Ис. 13:7, 8. Ез. 21:7), расслабляются колена, судорожно дрожат все чресла (высшая степень слабости 1Пар. 25:31. Иер. 10:4. Пс. 28:7,8. Ис. 21:3. Ез. 30:4,21:11. Дан. 5:6); у всех багровеют лица от прилива крови, – как котлы обращенные к огню стороной ⁶⁶, изменяются, яко пламень (ср. Ис. 13:8). Сице расступятся: и где теперь это логовище львов и пастбище львенков, – где эта воинственная столица, в которую никто не дерзал приближаться, боясь ее защитников, – эти города, в которых обогащались сильные Ассириане, никого не страшась? ... Пророк исповедует от имени Божия десницу Господа в судьбе врага; вот как пошлю ярость Мою на тебя, и дымом сильного, далеко и высоко несущегося огня, пожгу множество твое – твои колесницы ( и все воинские орудия, ср. Зах. 9:10), не дам более грабить о опустошать землю⁶⁷, так что не услышат более о делах твоих, не будет раздаваться голос надменных послов твоих (ср. Юдиф. 2:7).

3. С силой и стремительностью, подобными быстроте будущих исполнителей воли Божьей – отъемлющих от оскорбления, изобразив совершение бремени над Ассирею, столь вожделенное для народа Божия, пророк как бы невольно останавливался на Божественном правосудии. Более спокойным тоном изображает нечестие города (3, 1–4), служащее виной его падения (5–7), а чтобы вновь уверить в возможности его, указывает на пример другого, тоже сильного города (8–10, 11–13): он пал, так и Ниневия падет (14–19).

Увы, город, проливающий кровь невинных (ср. Иез. 24:9. Авв. 2:11), преданный всякого рода лжи и хищению (ср. И. 2:13), и не знающий в нем пределов⁶⁸! Исполняющее вполне-заслуженный суд Божий войско, дышащее убийством и кровью, уже близко: слышит свист конского бича (ср. Притч. 26:3), стук колес топот копыт (ср. Суд – 5:22) и грохот скачущей конницы; кажется, земля сотрясается. Несется всадник с сверкающим мечом и блистающим, как молния (Авв. 3:11), копьем. Много убитых, кучи трупов и бесчисленное множество тел, – нельзя пройти через них и не упасть. Это за множество беззаконий учительницы волхвований: «за то, что она со всеми языками блудодействовала и почитала идолов всего покоренного ей света»⁶⁹, – (ср. Ис. 23:15. Ап. 17:2. Ос. 1:2), за то, что всеми хитростями (ср. Ис. 23:15–17, 47:1, Ап. 18:3) и коварными договорами покоряла себе народы⁷⁰ и потом, не довольствуясь своим нечестием, принуждала их к нему же⁷¹.

Пророк вводит самого Бога, угрожающего излить свою ярость на развращенную и своей силой совершить опустошение ⁷²; но бесстыдную Господь, избирая соответственную казнь, накажет ⁷³ пред лицом всех царств и народов: образ наказания, не оскорблявший приличия в глазах целомудренного народа, не редкий у св. писателей (Иер. 13:22,26. Ез. 16:36,37:10,29. Ос. 2: 5, 12. Ис. 3:17, 47: 3. Авв. 2:16, 3:13)... Обнаженная и забросанная всякими нечистотами, она будет отвратительным зрелищем или притчей бесчестия. Никто не захочет иметь общения с ней: взглянув на нее, отвернется, как от скверны, и скажет: «опустошена владычица народов!» Кто пожалеет о ней? Где найду утешителя тебе⁷⁴, некогда сильной и жестокой? Положение невыносимо и требует утешения, по крайней мере, видимого участия; но она слишком оскорбила всех в своей гордости во дни силы (ст. 19), чтобы быть предметом сострадания и незлорадства в последнюю годину. – Не думай как-нибудь укрыться от беды: неужели ли лучше удела Аммонова⁷⁵? Крепок был этот город, живущий между реками и окруженный водой: море предстание его, море и стена его; не было числа союзникам его, однако и он пошел на переселение, видев и жестокую смерть, и крайнее бесславие своих жителей ⁷⁶. Так и ты упьешься (вином рости Божьей, Авд. ст. 16), и некогда богатая,прекрасная и многим увлекавшая, будешь презрена, сокрыта в забвении, как будто и не бывшая (Авд. ст. 16); с давних дней (ср. 2:8)⁷⁷ ужасавшая целый мир, будешь в беде искать помощи от врага (ср. Ездр. 8:22) и, может быть, у врага же. Все твои укрепления, как смоковницы с зрелыми плодами: тряхнешь, и – они падают в рот ядущего. Войны твои (ср. с. 18) слабы и изнежены, как женщины (Ис. 19:16. Иер. 50:37, 21:30), и не трудно войти в землю твою врагу с огнем поядающим. Видя запятыми другие города, ты вздумаешь о себе позаботиться: черпай же себе воду (на случай) обдержания, чтобы не умереть от жажды осажденным; чини крепости, чтобы не легко было взять их врагу, и для того войди в грязь, топчи глину, чини обжигательные печи ⁷⁸. Все будет напрасно. Там – в самих крепостях потребит тебя огонь неприятельский, как саранча поедает пастбища. Умножься жителями и войнами хотя до множества мошек (получивших от множества свое имя); с приближением опустошительного врага, бесчисленные купцы ⁷⁹ твои отлетят от тебя – как саранча с опустошенного поля... От беспечности и недеятельности военачальников и правителей, войны и весь народ уподобится стаду без пастыря, которое блуждает по горам и которого погибель неизбежна, потому что никто не хочет собрать его. И стало не чем врачевать беду твою, погибель неизбежна. Для всех угнетенных тобой настает великий и радостный праздник. Все, кому придется услышать о разрушении Ниневии и падении царя ассирийского, о том, что самый могущественный город поражен, лежит полумертвый, в крови, – все придут в изумление от важности события и неожиданной вести, и всплеснут руками, или, в великом веселее издеваясь над тобой, начнут рукоплескать и громко воскликнут от радости. Потому что нет никого, кто бы пожалел о тебе, пролил слезу о твоем разрушении и ране, так как нет никого, кого не постигала бы злоба твоя всегда ⁸⁰.

По единогласному, отчасти на ветхозаветном предании основанному, изъяснению отцов и учителей церкви (Блаженного Иеронима, Феодорита, Кирилла Александрийского и др.) пророчества Наума относится к временам Навуходоносора. Следы этого изъяснения, сообщаемого нас также Флавием, раввинами, талмудистами и халдейским парафрастом, встречаем уже во времена Товии. Благочестивый Израильтянин, по замечанию описателя его жизни, слышал перед смертью о погублении Ниневии, юже плене Навуходоносоре и Ассуире, и возрадовался, прежде реже умре, о Ниневии (Тов. 14:15); в этом, конечно, не случайном, хотя и простом замечании, не трудно видеть намек на вожделенное для народа Божия событие и на неудобоисполнимое, по-видимому, пророчество, или на бремя о Ниневии (Наум. 1:1), утешительное для Евреев. Об этом суде Божием над Ниневию, совершенном рукой Вавилонян и Мидян, свидетельствуют два языческих историка (Диодор сицилийский и Геродот). Оба они одинаково рассказывают сущность события, о подробностях же говорит только один (Диод.), а другой (Гер.) умалчивает, предполагая изложить их в особенном сочинении, которое не дошло до нас (и которое, может быть, никогда не было писано) ⁸¹. Сближая с этими повествованиями книгу Богодухновенного писателя, мы справедливо можем назвать ее пророчественной историей грозного события, которое в повествованиях язычников, не знакомых ни с св. писателем, ни с его книгой, получает особенный свет и важность Божественного происхождения, и которая сама, в свою очередь, сообщает им несомненность и ясность.

Пророк изображает Ассириян сплетшимся, как терния и упоенным вином, по толкованию Иеронима, как бы на пире, которые потому и будут пожраны, подобно сухой соломе (1, 10 с Евр.), – как задремавшие и заснувшие (3, 18), сделавшиеся от того слабыми, подобно женщинам (3, 13), к великому прискорбию царя своего (3, 18). И в начале войны Мидян и Вавилонян с Ассириянами действительно «царь ассирийский, ободренный своими прежними успехами, предался беспечности и раздал для пира своим войнам мясо от жертвенных животных, много вина и прочих припасов. Между тем, как все войско пировало, приверженцы (мидийского предводителя), извещенные некоторыми переметчиками о беспечности и пьянстве в лагере врагов, сделали ночью неожиданное нападение. И как они устремились в порядке на людей, неустроенных к бою, готовые на неготовность, то и завладели их лагерем и, многих убивши, остальных преследовали до города». (Диод.) Дремлющие пастухи твои, царь Ассирийский; уснут сильные твои, воздвигнутся люди твои на горы и не было приемлющего (3, 18).

И помянутся, сказано, старейшины их и побегут в день, и изнемогут в пути своем, и потащатся на забрала его, – но поздно (Наум. 2:5). Точно, «после этого (после наказанной беззаботности) царь посылает с войском лучшего военачальника, сам же думает позаботиться лично о городе. Но неприятели, уже успевшие расположиться на равнине перед городом для битвы, победили в двух сражениях Ассириан, военачальника убили, противников, обращавшихся в бегство, умерщвляли, других доводили до того, что они бросались в реку, – и без малого почти всех истребили. Убитых было такое множество, что вода, смешавшаяся с кровью, удерживала цвет ее на значительном пространстве своего течения». (Диод.) И множество язвенных, и тяжкого падения, и не было конца языкам ее: и изнемогут в телесах своих (3:3).

«Потом, когда царь заперся для осады, большая часть народов его оставили, потому что каждый заботился о своей свободе» (Диод.). Заскочи, аки пруг, смесник твой, аки акрида, восходящая на ограду в день студеный: солнце взойдет, и отлетит, и не познается место ее (3:17).

Однако великий ассирийский владыка пока еще не отчаивается. «Ему издавна, по преданию, было известно, что Ниневию никто не возьмет силой, пока врагом города не сделается река. Предполагая, что этого никогда не будет, он не теряет надежды и продолжает выдерживать осаду. Бывшие в городе снабжены были всяким продовольствием в большом изобилии по особенной заботливости царя об этом предмете. Осаждающие два года трудятся напрасно, и на третий хотят уже отступить (видимо хорошо укреплены чресла осажденных (Наум. 2:1), довольно запаслись они водой одержания, утвердили твердели), но вот, от беспрестанных проливных дождей река поднялась чрезвычайно высоко, наводнила часть города и разрушила стену на двадцать стадий. Тогда царь, вообразив, что предсказание (χροησμα ср. Тов. 14:12–15) исполнилось, и что река явно стала врагом города, начал помышлять о спасении. Чтобы не попасть в плен врагам, он сложил в самом дворце большой костер, собрал золото, серебро, царские одежды и, сделав из них посередине костра дом, сжег себя с ними, с наложницами и евнухами» (Диод.). Врата реки отверзлись (2:6): стремительным наводнением совершилось окончание (1:8), царский дождь ⁸² и с ним царство пало (2:6): там поел его огонь (3:15); Господь навел дым на его множество (2:13)!

И имение открылось; расхищали серебро, расхищали золото (2, 6. 9). Неприятели, узнав «о погибели (царя), вошли через отверстие в стене, сделанное водой, в город и завладели им... Потом, собрав много талантов серебра и золота, увезли в Экбатаны, в Мидию» (Диод.).

«Таким-то образом, при посредстве Мидян (и Вавилонян), кончилось владычество Ассириян, продолжавшееся от Нина тридцать родов и более тысячи трехсот лет» (Диод. – Герод.). И где есть обитель львов, и пажить сущая львицьем? Съедены, как сухая солома!... (1, 11. 8. 12. 2, 13. 3, 15 и т. д.).

Когда находишь все эти черты у св. писателя хорошо слаженными в одно общее изображение; когда знаешь, что они именно избраны, – а не другие какие-либо из множества подобных и способных к выражению той же мысли, и некоторые повторяются (судя по краткости книги) довольно часто (1, 8, 2, 6. 8), конечно, не для какой-нибудь второстепенной цели сладкогласного певца (Иез. 33:32) и не без существенной причины: тогда совпадение этих изображений с подробностями повествований язычника, не знакомого с книгой Пророка, – становится поразительным. Тогда толкователь удовлетворяется только буквальным разумением образов пророческой книги, тем более, если сам Пророк называет ее книгой видения (1, 1), не давая никакого повода разуметь это видение как либо иначе, а не в смысле будущего события, действительно открываемого. Тогда и повествование язычника, хотя и не всегда достоверного, приобретает известную степень достоверности и несомненности...

Исполнившееся в своих подробностях, пророчество св. Наума тогда же исполнилось и в своей сущности: и в этом отношении исполняется до настоящего времени. Ниневию имела постигнуть тьма решительной и вечной погибели, после которой уже не нужно восставать беде второй раз (1, 8. 9), – сокрытие и изглаждение с лица земли (3, 11. 17. 1, 8). К такому слышанному упадку ассирийской столицы, начатому Мидянами и Вавилонянами, особенно способствовало то, что Навуходоносор на счет сокровищ Ниневии распространил и украсил Вавилон, так что последний явился как бы вновь созданным, доселе еще не бывалым городом (Дан. 4:27 и т. д.). Сюда перенесена была столица Ассирии, сюда перешла ее власть и величие, сюда потому что стали направляться отовсюду народы и и племена, деятельность и богатство: а Ниневия истощалась, опустошалась и пустела (2, 10). И скоро этот город, простиравшийся некогда до таких пределов в длину и ширину, имевший в окружности почти до 500 стадий, заключавший в себе, как водная чаша, несчетное множество жителей, город с толстыми и высокими стенами, со множеством крепких и высоких башен, превозносившийся, живший в беспечности, хвалившийся, что нет ему подобного, сделался стойлом зверей (Соф. 2:13–15), сокрылся (Наум. 3:11). Сокрылись не только богатства и сокровища Ниневии, которым не было числа (2, 9); не только ее сила и величие, с которыми она никогда не страшилась и была страшна для всех (ст. 11); сокрылась она сама с лица земли, «как бы от стыда» ⁸³, как будто и не бывшая (Авд. ст. 16); сокрылась так далеко и глубоко под своими развалинами, что не всегда умели узнавать место ее (3, 17. 1, 8) даже зоркие люди, по-видимому, способные к счастливым находкам. Эти различные показания местности и числа Ниневии встречаются уже у древних языческий питателей, имевших случай говорить о ней, после страшного удара, нанесенного ей Вавилонянами и Мидянами. С этого де времени и Писание совершенно молчит о ней; и во 2-м веке достовернейшие в этом отношении лица ⁸⁴ не находят никакого следа ее, и даже сомневаются в возможности определить, где она стояла. Ниневия сокрылась так, что племена, слишком двадцать веков раскидывавшие на ее развалинах, подземных жильях и сокровищах, по которым ходили. И когда заговорили здесь об этом пришедшие с запада читатели пророческой книги, сколько нужно было ума и богатства, сколько сделано было зла, прежде чем уверились туземцы, что дело идет о древнем падшем величии, прежде чем стали там возвращаться на свет какие-либо останки людей или вещей, вырываемые, но тотчас же и разрушавшиеся, как бы в казнь за нарушение мертвого двадцативекового покоя, на который были обречены Богом, или в полное соответствие Его слову: восстающие его пожнет тьма! И как все вокруг их изменилось! Роскошь и образованность могущественного народа уступили место бедности и невежеству, нескольких полу-варварских племен. Богатство храмов и великолепие зданий заменилось безобразными кучами камней: над пространством где они были собраны, прошел плуг, и – хорошо еще, если где волновался хлеб⁸⁵... Питомец веры, при светильнике пророческого слова следя за трудами путника, пришедшего из далекой страны, собирающего останки народа, который имел некогда полмира в своей власти, и ищущего, где были его могущественные предки, невольно напоминает себе и другим о Боге и Его слове: и ты упьешься и в презрении сокроешься, и место твое не познается. Предречь такую, вполне оправдавшуюся, судьбу городу и царству в период его величия и, по видимому, непобедимого могущества мог только Господь; предречь и осуществить все подробности события мог только Бог, которому от века разумна суть всего дела Его. Се аз на тя, глаголал Господь (Наум. 2:13, 3, 9); и – ревность Господа Саваофа сотвори сия (1, 1. ср. Ис. 37:32).