К истолкованию «О Пасхе» 56, 395 св. Мелитона Сардийского

Основные этапы научной дискуссии по поводу правильного понимания 395-й строки 56-й главы пасхальной проповеди святого отца II в. Мелитона Сардского отмечены в ссылке к английскому переводу этого стиха в издании Стюарта Холла. Прежде чем перейти к обзору имевшей место полемики, процитируем обсуждавшийся отрывок¹ и некоторые раннехристианские тексты, привлекавшиеся для его объяснения.

Уже самое поверхностное знакомство с процитированным отрывком вызывает вопрос о том, что следует понимать под «образом Отца» в 395-й строке, а также какие из этого следуют выводы относительно представлений св. Мелитона о самом Боге. Для объяснения данного места обычно привлекается известное свидетельство Оригена (Selecta in Gen. ad 1, 26; PG 12, 93 AB),³ в соответствии с которым св. Мелитон связывал образ Божий с человеческим телом:

Προδιαληπτέον πρότερον, ποῦ συνίσταται τὸ κατ᾽ εἰκόνα, ἐν σώματι ἢ ἐν ψυχῇ. ῎Ιδωμεν δὲ πρότερον οἷς χρῶνται οἱ τὸ πρῶτον λέγοντες ὧν ἐστι καὶ Μελίτων συγγράματα καταλελοιπὼς περὶ τοῦ ἐνσώματον εἶναι τὸν Θεόν.

Прежде следует разобрать, где заключается сотворенное по образу Божию, в теле или в душе. Рассмотрим сначала, какими доводами пользуются те, кто утверждают первое, в числе которых находится и Мелитон, оставивший сочинение о том, что Бог телесен.

Данное свидетельство Оригена сопоставимо с названием не дошедшего до нас творения св. Мелитона ὁ περὶ ἐνσώμάτου Θεοῦ, зафиксированного Евсевием Кесарийским (НЕ IV, 26, 2),⁴ а также с догматической формулировкой Геннадия Марсельского (Eccl. dog. 4), в которой имя св. Мелитона упомянуто опять-таки в связи с представлением о телесности Бога:

nihil corporeum [scil. in Trinitate credamus] ut Melito et Tertullianus, nihil corporaliter effigiatum, ut Anthropomorphus et Audianus.

Вернемся к истории истолкования 395-й строки гомилии «О Пасхе». Дискуссия в связи с этим местом велась по трем вопросам. Два из них касаются разночтений, относительно которых был достигнут консенсус, что дает нам право ограничиться лишь самой общей информацией.

В первом случае речь идет о том, что в папирусе Chester Beatty первое слово 395-й строки (ἔκειτο) читается как εἵλκετο, что поддерживается древнегрузинской традицией.⁵ Второе разночтение касается слова πατρός, которое в том же папирусе Chester Beatty передано в виде (= πνεύματος). Антонио Орбе попытался защитить данный вариант, приведя в его поддержку Adversus Marcionem 2, 9 Тертуллиана, где «образом Духа» (imago Spiritus) названа человеческая душа.⁶ Это предложение было подвергнуто критике уже упоминавшимся (см. прим. 5) Отмаром Перлером, который на основании подробного анализа пришел к выводу о том, что ни общий контекст богословской мысли св. Мелитона, ни употребляемая им терминология, ни непосредственный контекст 395-й строки не поддерживают чтение ̄π̄ν̄ς, которое следует признать lectio facilior.⁷ Как следует из приведенной выше цитаты, оба чтения папируса Chester Beatty не вошли в основной текст критического издания Стюарта Холла.

Перлер затронул также и вопрос о том, что следует понимать под «образом Отца». С его точки зрения, между строками 394 – 395 и 388 – 389 имеет место параллелизм, в силу которого подразумеваемым субъектом 394-й строки необходимо считать тело, а 395-й – душу. Это истолкование было справедливо отвергнуто Грегором Вурстом, который показал, что 394-я строка связана по смыслу не с 388-й, а с 389-й строкой, из чего следует вывод, что речь в 395-й строке идет как раз о теле, а не о душе.⁸ Кроме того, согласно Вурсту, мысль о том, что душа может «лежать оставленной», вряд ли возможна, между тем как в противоположном случае «оставленное тело» обозначает именно тело, оставленное душой.⁹ В результате этих наблюдений Вурст приходит к выводу, что 395-я строка пасхальной гомилии св. Мелитона подтверждает свидетельство Оригена (см. выше), в соответствии с которым св. Мелитон связывал образ Божий с человеческим телом.¹⁰ Значит ли это, что св. Мелитон приписывал Богу-Отцу человеческий облик? Ниже мы попытаемся приблизиться к решению этого вопроса.

Процитированный выше отрывок 55, 385 – 56, 397 завершает длинный пассаж (47, 311 – 56, 397), который должен объяснить слушателям причины воплощения и крестной жертвы Сына Божия.¹¹ Указанный пассаж начинается с упоминания о сотворении человека (47, 311 – 314):

и собственное дыхание передал (ему).

С. Холл¹³ замечает, что слова διὰ τοῦ λόγου в 312-й строке следует понимать не в смысле творения посредством Божественного Логоса, а как указание на создание всего сущего, за исключением человека, одним лишь словом Творца. Эта трактовка находит свое подтверждение в нескольких местах пасхальной гомилии, где прямо говорится, что создателем человека является второе лицо Св. Троицы. Ср., например, 104,781 – 783:

Таким образом, под «Богом» в стр. 47, 311 следует понимать Господа (κύριος см. стр. 3, 16 и passim) или, другими словами, Сына Божия.

Для дальнейшего истолкования строки 56, 395 пасхальной гомилии св. Мелитона мы обратимся к дошедшей до нас на различных языках христианского Востока гомилии «О душе и теле».¹⁵ Принадлежность исходного варианта этого неоднократно модифицировавшегося текста св. Мелитону является весьма вероятной, хотя и не доказанной окончательно.¹⁶ В соответствии с этим, привлечение отрывков из гомилии «О душе и теле» для объяснения подлинной проповеди св. Мелитона Сардского влечет за собой элемент неопределенности, который необходимо сразу оговорить. Издатель коптской и сирийской версии «О душе и теле» Грегор Вурст предпринял реконструкцию первоначального текста этого святоотеческого памятника.¹⁷ Не предрешая вопроса об авторстве данного текста и не входя в дискуссию по поводу обоснованности тех или иных деталей реконструкции, мы будем в дальнейшем опираться на проделанную Вурстом работу для отделения более поздних слоев «О душе и теле» от текста-основы II в., который мы считаем возможным привлечь для обсуждения интересующей нас проблемы.¹⁸

Отрывок из проповеди «О душе и теле», который мы хотели бы процитировать ниже в качестве параллели к приведенным отрывкам из гомилии «О Пасхе», почти полностью (см. прим. 20) вошел в реконструкцию Вурста.¹⁹ Связный текст восстанавливается на основе дополняющих друг друга коптской и сирийской версии²⁰:

Нам бы хотелось остановиться на трех аспектах, связанных с приведенным отрывком. Во-первых, следует обратить внимание на то, что стк. 43 и 46 можно было бы привести в поддержку истолкования Стюартом Холлом слов διὰ τοῦ λόγου из стк. 47, 312 пасхальной гомилии (см. выше цитату и прим. 13): намеченное в стк. 47, 311 – 314 противопоставление творения человека посредством божественного «деяния» творению мира, осуществленному лишь словом Бога, выражено в творении св. Мелитона «О душе и теле» эксплицитно. Далее заметим, что субъект строк 40, 42 и 43 (Господь) назван в стк. 47 «Богом». Это напоминает способ выражения св. Мелитона в стк. 47, 311 (см. выше), где Творец также назван без дальнейших пояснений «Богом», между тем как под ним нужно понимать Сына Божия. Из этого замечания можно сделать вывод, что «образ», по которому творится человек в строке 51, – это образ Сына. Эта же идея повторяется в строке 665 гомилии «О душе и теле», которая, так же как и процитированный выше отрывок, вошла в реконструированный первоначальный текст гомилии.

Исходя из того, что Творцом человека в пасхальной проповеди является также Господь (см. выше к стк. 104, 781 слл.), возникает вопрос о том, нельзя ли понять строку 56, 395 (ἔκειτο δὲ ἔρημος ἡ τοῦ πατρὸς εἰκών) применительно к Сыну Божию?

В пользу этого предположения можно привести следующий отрывок из гомилии «О Пасхе», где о Сыне Божием говорится:²¹

Как мы видим, в 58-й строке Сын назван Отцом, καθ᾿ ὃ γεννᾷ. Гомилия «О пасхе» не дает прямого ответа на вопрос о том, по отношению к кому следует понимать отцовство Сына. Однако стк. 9, 54 заставляет предположить, что речь идет, скорее всего, о сотворении мира.²² Мотив отцовства Господа находит свое развитие в реконструированном тексте проповеди «О душе и теле»:²³

(416)῝Ο ἐποίησεν κύριος ὑπὲρ ἡμῶν	(416) ...что сделал Господь для нас,
(418) οὐ μόνον ἡμᾶς πλάσας διὰ	(418) не только вылепив нас рукой в
χειρὸς ἐν τῷ ᾿Αδάμ,	Адаме,
(422) ἀλλὰ καὶ ἀναγεννήσας ἡμᾶς	(422) но и повторно родив нас в
ἐν τῷ αὐτοῦ πάθει	Своем страдании,
	(424) испытывая из-за нас боль, как терпящая родовые муки24

Итак, согласно свидетельству гомилии «О душе и теле», Сын рождает человека дважды: при творении Адама и на Кресте. Достаточно ли этого и других вышеприведенных свидетельств для того, чтобы утверждать, что в строке 56, 395 пасхальной гомилии св. Мелитона ἔκειτο δὲ ἔρημος ἡ τοῦ πατρὸς εἰκών слово πατρός следует понимать как относящееся к Сыну? Чтобы ответить на этот вопрос утвердительно, потребовалось бы привести место, где Сын назван Отцом постольку, поскольку Он творит человека. Так как в строке 9, 58 речь идет о творении мира, однозначный вывод в пользу предложенного толкования был бы связан с выходом за рамки имеющихся данных. Оставляя поставленный вопрос открытым, заметим, что употребление выражения τοῦ πατρὸς εἰκών может объясняться влиянием множественного числа формы ποιήσομεν («сотворим») в Быт. 1: 26, которое могло позволить св. Мелитону считать Творцом, а, значит, и Первообразом человека не только Бога Сына, но и Бога Отца, ср. 104, 791: δι᾿ οὗ (scil. τοῦ Χριστοῦ) ἐποίησεν ὁ πατὴρ τὰ ἀπ᾿ ἀρχῆς μέχρι αἰώνων.

Д. Ф. Бумажнов

Российское Библейское Общество

Im Artikel wird die Frage nach dem Verständnis des «Bildes des Vaters» in der Zeile 56, 395 der Pascha-Homilie des hl. Melito von Sardes behandelt. Sowohl die inneren Zusammenhänge des melitonischen Textes als auch die Parallelen aus der Homilie De anima et corpore, deren Vorlage möglicherweise auf den hi. Melito zurückgeht, erlauben die Erwägung der Möglichkeit, daß dieser Ausdruck von dem Verfasser auf den Sohn Gottes und nicht auf Gott den Vater bezogen werden konnte.