Глава 7

1–10. Вторая половина ответной речи Иова на речь Елифаза 11–21. Невозможность надежды на счастье. Жалобы на Бога, беспричинно наказавшего Иова

Иов. 7:1–10. Во второй половине своей речи Елифаз высказал уверенность, что Иову под условием смиренного обращения к Богу будет возвращено земное благополучие (Иов 5.8–26). Против этого заявления старшего друга и направлена вторая часть речи Иова, доказывающего невозможность для себя счастья.

Иов.7:1. Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника?

Иов.7:2. Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей,

Иов.7:3. так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне.

Иов.7:4. Когда ложусь, то говорю: «когда-то встану?», а вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета.

Счастье невозможно в настоящее время. Земная жизнь человека тяжела, как военная служба («цаба», ср. Ис 40.2 – «время борьбы»), как лишенное свободы и полное труда существование наемника; положение же Иова еще тяжелее. Раб вечером пользуется отдыхом, и наемник получает плату за труд (ср. Притч 21.6), Иов же ждал успокоения, – облегчения болезни, но напрасно пронадеялся целые месяцы (ст. 3). В течение их он страдал беспрерывно, даже по ночам. Бессонные, не облегчающие болезни («ночи горестные», у LXX – νύκτες ὀδύιων – «ночи болезней» ст. 3; «ворочаюсь досыта до самого рассвета» – ст. 4), они заставляли его думать: «когда пройдет вечер» (еврейское; «униддад ареб», переводимое в синодальном тексте фразою: «а вечер длится» – ст. 4, может значить: «пройдет вечер») и дожидаться наступлении дня («когда то встану?» – ст. 4) в тот момент, когда он еще только ложился.

Иов.7:5. Тело мое одето червями и пыльными струпами; кожа моя лопается и гноится.

Иов.7:6. Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды.

Иов.7:7. Вспомни, что жизнь моя дуновение, что око мое не возвратится видеть доброе.

Иов.7:8. Не увидит меня око видевшего меня; очи Твои на меня, – и нет меня.

Иов.7:9. Редеет облако и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет,

Иов.7:10. не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его.

Современное состояние Иова таково, что лишает его возможности думать о счастье в будущем. И оно, действительно, невозможно. Он – живой труп, покрытый червями, которые разводятся в теле, принявшем цвет земли («тело мое одето... пыльными струпами», – ст. 5, точнее – «земляною корою»). Разложение же тела – предвестие смерти: мелькающие с быстротою ткацкого челнока дни (ст. 6, ср. Ис 38.12) не возбуждают иной надежды, Иов умрет, исчезнет для всех знавших и видевших его (ст. 8, 10 ср. Иов 20.9; Пс 38.14, 102.16), сойдет в преисподнюю, из которой нет возврата для возвращения на землю, к ее благам.

Иов.7:11. Не буду же я удерживать уст моих; буду говорить в стеснении духа моего; буду жаловаться в горести души моей.

У Иова нет надежды на прекращение страданий, на восстановление счастья, нет потому и оснований прекратить ропот, как советовал Елифаз (Иов 5.17).

Иов.7:12. Разве я море или морское чудовище, что Ты поставил надо мною стражу?

В противоположность ропоту III гл., жалобы направлены теперь против Бога, виновника незаслуженных Иовом страданий. Он не зловредное морское или речное чудовище («таннин») и не море, предел разрушительным действиям которого полагается берегами (Пс 103.7; Притч 8.29; Иер 5.22), т. е. ни для кого не опасен. Но в таком случае какое же основание держать его под стражею? Ни на минуту не освободить от страданий?

Иов.7:13. Когда подумаю: утешит меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое,

Иов.7:14. ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня;

Иов.7:15. и душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих.

Они, вопреки ожиданиям (ст. 13), не прекращаются даже ночью. Во время сна он подвержен кошмарам, – галлюцинациям, притом настолько страшным, тяжелым, что желает, чтобы сопровождающие проказу приступы удушья кончились удушением (ст. 15).

Иов.7:16. Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета.

При непрерывных страданиях жизнь становится для Иова в тягость (ср. Иов 10.1). И так как его существование не может продолжаться бесконечно, когда-нибудь он должен же умереть («не вечно жить мне»), то в виду скорой смерти («дни мои – суета», – «гебел» – пар, дуновение) Бог должен дать ему облегчение в страданиях.

Иов.7:17. Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое,

Иов.7:18. посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?

Иов.7:19. Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою?

Иов.7:20. Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость?

Иов.7:21. И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего? ибо, вот, я лягу в прахе; завтра поищешь меня, и меня нет.

Иные основания со стороны Господа облегчить мучения Иова хотя бы на самый короткий срок, – на одно мгновение («доколе не дашь мне проглотить слюну мою?» – ст. 19). Как и всякий человек, Иов – ничтожное, слабое существо («енош»), на которое при величии Господа не стоит обращать внимания (ст. 17, 18 ср. Пс 8.5, 143.3). Своими грехами, если только они существуют, он не причиняет Богу вреда; так что у Него, стража людей, в смысле карателя, нет оснований усматривать в Иове своего врага, делать его целью своих стрел (ст. 20). Наконец, Иов скоро умрет, а потому почему бы во имя сострадания не простить грехи, – избавить от страданий и тем самым дать ему возможность умереть спокойно (ст. 21)?