Четвертый отдел. Право автора и изобретателя

Понятие об авторском праве разъяснилось только в новейшее время. Зачатки его можно отыскать еще в XV столетии но коренное начало этого права открыто не позже XIX столетия, и до сих пор еще не объяснено со всей определительностью.

Вначале исключительное право автора на свое произведение представлялось исключением, основанным на привилегии, защищавшей от перепечатки, так что последняя оказывалась настолько противозаконной, насколько нарушала эту привилегию. Первые привилегии даны были Венецианской республикой и нюрнбергским сенатом (1494–1496). Потом право это стали разрабатывать юриспруденция и судебная практика, затем оно сделалось предметом законодательства и, наконец, ныне является общим, всеми сознаваемым гражданским правом. Покуда оно было еще привилегией, сознание не проникало еще в сущность этого права. Доказательством служит и то, что привилегия относилась большей частью к типографщику, а не к автору сочинения, так что защитой пользовалось издательское, а не авторское право. Наконец, когда наука обратилась к исследованию сущности этого права, тогда возникли и доныне еще не прекратились, сомнения и пререкания о том, к какой категории гражданских прав следует отнести его, где найти ему место в общей системе. Авторское право невозможно смешать с правом собственности как понятие вполне однородное. Право собственности всегда связано с вещью, с материальным предметом, на который простирается господство лица. Напротив, здесь нет этой необходимой связи между лицом и вещью; право здесь отделено от своего материального предмета. Предмет права не есть та или другая книга, та или другая рукопись. Право существует, не имея нужды выражать себя в господстве над вещью, существующей в пространстве. Оно может относиться, например, к произнесенной речи, к публичному чтению. Рукопись может сгореть, экземпляры могут все истребиться, а право все существует точно то же, какое до того было. Предмет права здесь имеет свойство духовное, бестелесное. Философ Кант первый обратил внимание на это свойство авторского права, и за ним вслед стали исследовать его новейшие мыслители.

О сущности этого права доныне продолжаются пререкания. Новейшие исследователи (например, Мандри, Шеффле) отводят ему место отдельно от вещных прав и от личных требований, создавая для него третью, особливую категорию прав по имуществу, в которой власть над имуществом сходится с вещным правом, по своей безусловности, но отличается от него тем, что простирается и за пределы материальной вещи, служащей предметом права.

Ранее всего занялось разработкой авторского права французское законодательство с точки зрения привилегии и в связи с правилами о книгопечатании и цензуре (XVII столетие). Первый закон о защите авторского права с новой точки зрения был издан во Франции в 1793 году. В 1810 году издано положение о печати и о литературной собственности (Loi sur l'imprimerie et la propriété littéraire), дополненное в 1854 году. В 1864 году вступило в силу новое положение о литературной и артистической собственности.

В Англии всего ранее право авторское, независимо от привилегии, признано естественным правом и защищалось судами. Первый закон был издан в 1709 году. Дальнейшее развитие законодательства привело к изданию законодательных актов в 1814, 1832, 1835 и 1842 годах. Последним актом английского законодательства был закон о праве художников на свои произведения, изданный в 1862 году. В Германии философия ранее, чем где-либо, принялась за исследование этого права. Но юриспруденция в Германии долго не принималась за его разработку, потому что с презрением относилась ко всему, что не утверждалось на началах римского права. Германское законодательство по сему предмету развилось поздно. Источниками его служат союзные акты и постановления 1815, 1837, 1845 годов, прусский закон 1837 года, баварский 1840 года. В 1864 году особой комиссией составлен, на основании сеймового постановления 1863 года, проект общегерманского устава об авторском праве. На основании этого проекта издан уже в 1870 году закон о праве литературных, художнических, музыкальных и драматических производителей (Urheberrecht) для северогерманского союза. Исследованием этого права деятельно занялись в новейшее время ученые-юристы, причем возникли горячие споры о вопросах первой важности, относившихся к новому праву, особенно же о самой сущности этого права: насколько произведение ума и искусства может считаться исключительным достоянием автора. Вопрос этот, имеющий важное практическое значение для законодательства, не решен еще окончательно и до сих пор разделяет юристов и экономистов на два враждебные лагеря.

В 1858 году созван был в Брюсселе для общего обсуждения вопросов конгресс всех известных литераторов, ученых и книгопродавцев Европы и Америки. С тех пор было уже несколько подобных съездов.

Сущность права. Способность мышления и слова входит в самую сущность человеческой природы и составляет личную принадлежность каждого человека, которую нельзя отделить от его личности и перенести на другое лицо.

Но в особенном смысле слово есть вместе с тем и дело человека, его произведение, нечто исшедшее от него, им порожденное, получившее от него бытие, но и по рождении не отделяющееся от личности породившей. Посему произведение духа и мысли, выраженное в слове, принадлежит прежде всего самому автору, не как телесная вещь, но как откровение и выражение его личности и духа, в нем обитающего. Между автором и произведением его существует подобная связь как между создателем и созданием, а это отношение, в своей личной исключительности, не может не быть признано всеми. Отсюда право автора – располагать своим произведением, удерживать его при своей личности, воспротивиться оглашению его, изданию в свете против авторской воли, издать его, отделить его навсегда или на время от исключительной связи с личностью, установлять закон и правила для его издания. Взгляд на это право с одной экономической точки зрения был бы неверен; со словом соединена не одна только выгода, но, и прежде всего даже, честь автора и нравственная ответственность, какую каждый несет на себе за слово, в котором открывается дух его; издавая сочинение свое в публику, автор отдает значительную часть своей личности обществу, часть своего имени, своей чести. На практике всего чаще выставляется на первом плане экономическое, имущественное значение произведения; и до такой степени, что не только изданное в свете произведение, но и то, которое не издано еще в свете, одной возможностью такового издания представляет уже интерес экономический для автора и его преемников.

Но как скоро автор издал в свете свое сочинение, с этой минуты открывается другая сторона авторского права, и взгляд на сущность его несколько изменяется. Произведение не состоит уже в исключительной связи с творцом своим; оно – в духовном своем значении – стало достоянием целого общества; с изданием сочинения в свете возникает понятие о праве целого общества на произведение автора. Нельзя, выпустив слово, воротить его назад: нельзя, поделившись с обществом мыслью, в то же время удержать ее в исключительной своей власти. Здесь-то главный узел затруднений для законодателя, относительно определения авторского права. Науке и законодательству надлежит разграничить в изданном произведении точки, в которых авторское исключительное право встречается с правом публики.

Право собственности на вещь продолжается до тех пор, пока вещь существует: покуда она не погибла, она составляет предмет исключительного права. Не таково свойство авторского права в настоящем его состоянии. Произведение еще существует, а авторское исключительное право может прекратиться. Сначала преобладает отношение, зависящее от личности автора, но с течением времени оно вполне заменяется другим отношением; под конец авторское право прекращается вовсе, и право пользоваться всеми его принадлежностями, кроме чести авторства, становится вполне общественным достоянием. Положительно признано всеми, что авторское право во всяком случае составляет исключительную принадлежность автора, покуда он жив. Но почти все законодательства дозволяют переносить это право и на наследников автора, и оставляют его за ними в течение сроков, более или менее продолжительных. Сроки эти весьма разнообразны (от 5 до 50 лет). С ними связано предположение о времени, в течение коего свежа еще память автора и поддерживается во всей силе значение творческой его личности, стало быть, сохраняется еще в силе и свежести духовный интерес произведения, и вместе с тем имущественное, экономическое значение авторского права. Несправедливо было бы право, имеющее специальную ценность, иногда весьма большую, делать общим достоянием общества: это значило бы произвольно уничтожить ее. Если бы автор только что появившегося известного произведения умер, когда право издания этого произведения стоило дорого, например, 10 т. р., и исключительное право вместе со смертью автора кончилось бы, то эта ценность была бы произвольно и бесплодно разрушена; а публика от сей несправедливости не приобрела бы выгод столь значительных, чтобы стоило жертвовать интересом частного права.

Наше законодательство явственно признает те же начала. Собственность литературную и художественную оно положительно отличает от материальных вещей (Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил.). Как автор и переводчик, так и художник имеет исключительное право, в течение своей жизни, пользоваться изданием и продажей своей книги, повторять, издавать, размножать свои произведения всеми способами. При жизни он может передавать это право вполне или на срок и на условиях частному лицу или обществу и учреждению. По смерти его право сие переходит к его наследникам по закону или завещанию, но не может продолжаться долее 50 лет по смерти автора, художника или композитора (там же, ст. 420, прим. 2, прил., ст. 1, 11, 28, 41; ст. 1185). Срок этот самый продолжительный из всех принятых европейскими законодательствами. На конгрессе 1858 года этот срок признан самым справедливым изо всех. Иные законодательства предоставляют вдове издателя преимущественное пожизненное право. Ср. Касс. реш. 1868 г., N 552.

До истечения этих сроков никто не должен нарушать авторское право самовольным присвоением (там же, ст. 420, прим. 2, прил., ст. 11, 12, 28, 42). По истечении же этих сроков издательское право на сочинение становится общим достоянием: всякий может печатать, издавать в свете и продавать книгу (там же, ст. 420, прим. 2, прил., ст. 11; ср. ст. 1185).

Замечательно правило нового французского закона 1865 года. Для частных лиц срок исключительной собственности на литературные произведения продолжен до 50 лет со дня смерти автора; но и по истечении сего срока издатели, при самом обращении книгу в продажу, должны заплатить наследникам автора 5 процентов с продажной цены всех отпечатанных экземпляров. Таким образом, авторское право получило значение непрерывности (le droit de disposer et d'user à perpetuité), но для того, чтобы воспользоваться этим правом во всей полноте, книга, по издании, должна быть внесена в публичные регистры, с соблюдением формальностей и с опубликованием в газетах. Итальянский закон 1865 года предоставляет автору исключительное право пожизненно, и во всяком случае не менее 40 лет по издании сочинения; если автор умрет ранее этого срока, то на остальное время, в меру 40 лет, право переходит к его наследникам. По истечении 40 лет право издания свободно для всех, но обложено повинностью еще на 40 лет в пользу наследников автора: издатели обязаны оплачивать им 5 % с чистой выручки от издания. По Сев. Герм. закону авторское право продолжается пожизненно, и, сверх того, 30 лет по смерти автора, для его наследников. Впрочем, смотря по различию в лицах и в предмете (например, для совокупного сочинения, для журнальных статей, для сочинения, выходящего выпусками), закон назначает и другие сроки.

Спрашивается: как исчислять срок для посмертных сочинений, т.е. напечатанных в первый раз уже по смерти автора? Несправедливо было бы распространять и на них общее правило исчисления сроков со смерти автора, потому что до тех пор сочинения эти оставались в тайне и не имели никакого значения для публики. Новейшая юриспруденция склоняется к тому мнению, что первого издателя таких сочинений, имеющего на них право собственности, должно ставить в положение первого творца, и исчислять срок уже со смерти его. Но это чрезмерное продолжение исключительного права едва ли справедливо. Наш закон исчисляет 50-летний срок для таких произведений со времени первого их издания.

Предметы авторского права, суть:

1. Произведения литературные. Это слово разумеется в самом обширном смысле. Сюда вообще относится понятие о книге, сочинении, т.е. каком бы то ни было самостоятельном литературном, умственном труде. Под это понятие подходят не только оригинальные произведения, но и переводы (Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил., ст. 4, 16), труд составителя, собирателя, компилятора, систематика, комментатора, издание народных песен, сказок, пословиц и повестей, собранных с изустного предания, издание древних рукописей (там же, ст. 420, прим. 2, прил., ст. 2), издание хрестоматии, словаря, карт, таблиц, указателей и т.п. (там же, ст. 420, прим. 2, прил., ст. 17). Сюда же могут быть отнесены дополнительные примечания и комментарии к издаваемому чужому тексту. Ср. Угол. Касс. 1870 г., N 1659; 1871 г., N 149.

2. Словесные речи и чтения, публично произнесенные. Закон (там же, ст. 420, прим. 2, прил., ст. 13, п. 3) говорит: «или иное сочинение». Стало быть, сюда же должны быть отнесены, например, и лекции профессоров, и проповеди.

Основное авторское право наш закон присваивает сочинителю, переводчику (там же, ст. 420, прим. 2, прил., ст. 1) и первому издателю (там же, ст. 420, прим. 2, прил., ст. 2, 7), отличая в сем случае издателя по первоначальному приобретению права (каков, например, издатель песен, сказок и т.п., издатель сборников, хрестоматий, журналов и т.п.) от издателя по производному или преемственному приобретению, которого наш закон именует в иных случаях книгопродавцем (там же, ст. 420, прим. 2, прил., ст. 3, 4).

Всякое произведение умственного труда, требующее большей или меньшей творческой или организаторской деятельности, служит предметом литературной собственности. В 1867 году редактор журнала «Сын Отечества» перепечатал из «С.-Петербургских Ведомостей» сцены у мировых судей, написанные Никитиным. Никитин обвинял его в нарушении авторского права. Ответчик возражал, что эти сцены суть не что иное, как воспроизведение происходившего на суде, и не составляют литературной собственности, причем сослался на 2 п. 297 ст. Ценз. Уст. (соответств. ст. 13, п. 2, прилож. к прим. 2 к ст. 420 Зак. Гражд., изд. 1887 г.). Окр. суд рассудил, что эти сцены относятся к разряду словесности, как произведение умственного труда, и составляют литературную собственность автора. Сенат оправдал это суждение (Касс. реш. 1868 г., N 478).

1872 г., N 403. За Вицыным, с согласия наследников профессора Мейера, собравшим, дополнившим своими замечаниями и издавшим его лекции, признаны, в силу 285 и 297 ст. Уст. Ценз. (соответств. ст. 2 и 13 указанного выше приложения), права первого издателя, и наследникам Мейера отказано в правах на это издание.

Могут возникнуть вопросы о том, что следует признать в истинном смысле за литературное произведение. В отношении к авторскому праву литературным произведением обыкновенно признается все, что может быть предметом литературного обращения, что может иметь литературную ценность. А признаки этого свойства не всегда бывают безусловные, но весьма часто относительные. Так, например, мелкое печатное известие, приказ, распоряжение администрации, объявление – предметы эти сами по себе, взятые в отдельности, не служат предметом торгового обращения; но когда издаются с особой целью или в виде сборника, могут составлять предмет торгового книжного дела. Относительно перепечатки законов и распоряжений правительства обыкновенно признается, что издание их свободно для всех, если нет особого исключения по особым соображениям законодательства или администрации: только повсюду признается за правило, что законы могут быть перепечатываемы лишь после формального обнародования.

При развитии журнального дела возник повсюду, но еще не получил положительного разрешения вопрос о перепечатке журналами статей, заимствованных из других журналов. На практике предоставляется довольно большая свобода перепечатке передовых статей и корреспонденций. Немногие законодательства коснулись этого предмета. Баварское, например, положительно разрешает перепечатку журнальных статей, австрийское законодательство для политических журналов требует указаний на источник заимствования. Новейшие германские уставы или проекты уставов (например, Börsenvereinentwurf) требуют безусловно, чтобы указано было, откуда взята статья, и сверх того, разделяя журнальные статьи на разные категории, назначают срок, не ранее коего можно перепечатывать взятые из других журналов передовые статьи, корреспонденции и телеграммы.

В государствах, в коих существует публичное обсуждение правительственных мер и законов и публичное словесное судопроизводство, возникают еще доныне вопросы о том, составляют ли исключительную собственность речи, произносимые членами законодательных собраний, речи адвокатов и стряпчих. О первых теперь устранено уже всякое сомнение: они так очевидно принадлежат общественному делу, что не признано возможным допустить в них право исключительной собственности. (Английское законодательство признает общественным достоянием даже лекции профессоров.) Но некоторые законодательства не допускают без согласия оратора издавать собрания речей его. К тому же взгляду склоняется наука относительно судебных речей.

По северогерманскому закону не считается противозаконной перепечаткой: 1) буквальное приведение (цитовка) отрывков из другой книги, составляющей самостоятельное произведение, или воспроизведение их в сборнике, хрестоматии и т.п., лишь бы только имя автора было упомянуто; 2) перепечатка журнальных статей, за исключением повестей, ученых исследований и статей, на которых означено запрещение перепечатки; 3) перепечатка законов, приказов, официальных документов; 4) перепечатка речей, произнесенных в суде, в парламенте, в церковном, общинном, политическом собрании. Но к нарушению права отнесено напечатание, без согласия оратора, речей, произнесенных с назидательной (zur Erbaung) или учительной целью, или для забавы и развлечения публики. Рукопись (письмо), хотя бы досталась стороннему лицу в собственность, не может быть напечатана без дозволения того, кем писана.

3. Произведения искусства, живописи, скульптуры и музыки составляют предмет собственности художественной и музыкальной. Предмет этой собственности несколько отличается от предмета собственности в литературном произведении. В художественном произведении мысль художника так тесно и неразрывно связана с формой, в которой выразилась, что не всегда можно отделить одно от другого. Для произведения литературного форма, в которой оно повторяется, воспроизводится, не есть существенное, а здесь в самом произведении нужно возможно точное повторение созидательной мысли. Стало быть, здесь еще более значения, чем в литературном произведении, имеет личность творца, и имущественное рыночное значение творения стоит далеко на втором плане; для художника воспроизведение его творения без мысли, в недостойном виде, может быть гораздо оскорбительнее, чем нарушение материальных выгод, сопряженных с исключительной собственностью. В литературном произведении форма, внешняя одежда не столь неразрывно связана с содержанием. Содержание, дух, мысль, план, концепция – все это есть нечто мыслимое и в отдельности от рукописной или печатной книги. Можно передать, рассказать, выучить наизусть страницу, прочесть на память стихотворение, и дать то же самое понятие о произведении, какое дает книга или страница. Но это решительно невозможно относительно произведений кисти или резца. Здесь форму никак невозможно отделить от содержания и передачей одного содержания произвести то же самое впечатление, какое родится при созерцании произведения: как ни рассказывай о Рафаэлевой Мадонне, не заменишь рассказом наглядного впечатления.

Драматические и музыкальные произведения представляют ту особенность, что право воспроизведения их в тексте существенно отличается от артистического их исполнения; последнее нисколько не зависит от первого и следует особому началу и закону: последнее гораздо полнее и ранее становится общественным достоянием, чем первое. Право музыкальной и драматической собственности автора на свое произведение, как право на вещь, или издательское право, надлежит отличать от личного, принадлежащего автору права разрешать или запрещать публичное исполнение своего произведения, или получать за исполнение плату от Имп. театров по установленной таксе. На сем основании, в деле Стелловского с Даргомыжским (Касс. реш. 1870 г., N 798) признано, что уступка последним первому права музыкальной собственности на оперу «Русалка» не заключала в себе, по смыслу 347 и 349 ст. Ценз. Уст. (соответств. ст. 41 и 43 приложения к прим. 2 к ст. 420, Зак. Гражд., изд. 1887 г.), лично принадлежавшего автору права на получение поспектакльной платы за исполнение этой оперы. Рассуждение Сената по сему поводу различает в составе авторского права – права имущественные (пр. собственности на произведение) от прав личных, составляющих личное преимущество: к последним причисляется право на долю театрального сбора и на свободный вход в театр во время представления. См. еще реш. 1870 г., N 1346.

Наконец, о произведениях архитектуры можно сказать, что они составляют частную исключительную собственность тоже в ограниченном смысле, насколько связаны с личностью творца-художника. Имя его не может быть от них оторвано и честь их не может быть присвоена другим; но как скоро планы и чертежи его приведены в исполнение, то построенное по ним здание представляет образ, открытый и доступный целому обществу, следовательно тогда уже каждый вправе повторять его, выполнять его для себя.

Наше законодательство упоминает о труде и создании живописца, скульптора, гравера, медальера и другими отраслями изящных искусств занимающегося художника и, кроме обыкновенного, общими законами огражденного права собственности на каждое свое произведение как вещь, предоставляет ему право собственности художественной (Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил., ст. 2). То же в особенности о музыкальном произведении (там же, прил., ст. 41). О праве драматурга наш закон ничего не говорит в особенности, причисляя его произведение вообще к литературе.

Право драматического писателя ограждено у нас законом только в одной своей части, как право писателя на воспроизведение сочинения в печати, но нисколько не ограждено в другой, существенной части – в воспроизведении сочинения на сцене. В этом смысле можно сказать, что наш закон не установил еще понятия о драматической собственности. Закон упоминает лишь косвенно о необходимости испрашивать согласие автора на представление в публичном собрании пьесы, составляющей чужую литературную собственность: в Улож. о наказ. есть статья (1684), угрожающая за сие, сверх ответственности за убыток, заключением в тюрьме от 2 до 8 месяцев. Но гражданский закон наш вовсе не определяет права на драматическую собственность в юридическом его составе и принадлежностях.

Главной причиной этого недостатка было сосредоточение у нас театральной деятельности в столицах, с присвоением монополии придворным театрам. В силу того вне столиц существует у нас доныне крайне скудный рынок для развития ценности авторского права на сцене, а столичные, казенные рынки представляют для драматического писателя мало выгоды, вследствие законного ограничения этой ценности. Автор обязан довольствоваться тем вознаграждением, какое назначается, по положению 1827 года, сочинителям и переводчикам драматических пьес и опер, когда они будут приняты для представления на императорских театрах (Полн. Собр. Зак., N 1533). Для сего все пьесы разделены на 5 классов, причем достоинство их оценивается главнейше по числу актов, т.е. одной внешней меркой, и вознаграждение полагается в виде известного (от 10 до 30 части) процента со сбора, причем еще расчет ведется с 2/3 сбора, во уважение «потребных на постановку расходов», – а в иных случаях и с половины сбора. По обоюдному согласию автора с начальством пьеса может быть приобретена за единовременное вознаграждение, но и здесь указана наибольшая мера его – 4000 р. асс. для первого класса и 500 р. для последнего, причем уже вся пьеса поступает в собственность театров. Притом еще пьесы, отдаваемые автором в пользу бенефицианта, обращаются уже сим самым действием в принадлежность театрам. Примечательно, что все эти ограничения простираются только на русских авторов и композиторов, тогда как плата иностранцу за драму или оперу, им сочиненную, не ограничена никакой ценой. Театральная монополия продолжается у нас и доныне; но положение 1827 года самим законодательством уже признано не соответствующим современным условиям драматического искусства, и министру двора предоставлено, впредь до издания новых законов о драматической собственности, делать в том положении, сообразно современным потребностям, всякие изменения и дополнения, и объявлять их по установленному порядку, для надлежащего исполнения (Полн. Собр. Зак. 1871 г., N 50163).

Художественная собственность состоит в исключительном праве повторять, издавать и размножать оригинальное свое произведение всеми возможными способами, тому или другому искусству свойственными (Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил., ст. 28). Но для того, чтобы вполне воспользоваться правом этой собственности, художник обязан исполнить особые формальности, не обязательные ни для литературных, ни для музыкальных произведений, ибо в сих последних произведениях тождество творения и связь его с личностью автора удобнее могут быть доказаны, и воспроизведение требует труда только механического, а не артистического. Художник должен предъявить и записать свое произведение у маклера или у нотариуса, с подробным описанием сюжета, взять выписку и известить академию художеств, которая потом публикует (Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил., ст. 29) о сем в общее известие.

Наш закон установляет форму заявки и регистрации только для права художественной собственности. Но иностранные законодательства большей частью требуют соблюдения этой формальности и для приобретения права литературной собственности. Таково правило английского, американского, французского и большей части германских законодательств: регистрация получает особую важность как доказательство исключительного права для издателей псевдонимных или анонимных сочинений.

Владетель права. Авторское право принадлежит известному лицу, с которым неразрывно связано: это лицо есть автор произведения, производитель. Но иногда у одного произведения бывает несколько производителей, и в таком случае взаимное отношение производителей и степень их участия в произведении могут быть неодинаковы. Бывает, что сочинение составлено из отдельных частей и у каждой части свой автор, но общая редакция, труд составления целого из частей, принадлежит отдельному лицу (словарь, энциклопедия, журнал, сборник и т.п.). В таком случае каждый из отдельных авторов получает право собственности на свое сочинение в отдельности, а право на целое издание в его совокупности принадлежит главному издателю. Бывает и так, что несколько лиц вместе участвуют в труде, разделяя его между собой, и издают сочинение от своего имени сообща: в таком случае взаимное их отношение уподобляется отношению соучастников в общем нераздельном имуществе, так что и распоряжение общим произведением и общим достоянием должно происходить с общего согласия: материальный раздел собственности и авторского права по большей части в этих случаях невозможен. Сроки авторского права исчисляются для такого произведения – от смерти того из участников, кто умрет последним. По северогерманскому закону авторское право относительно целой книги принадлежит издателю сборника, составленного из статей, писанных разными лицами, если только книга составляет одно целое (einheitliches Ganzes); но каждое из этих лиц сохраняет в особенности право на свое сочинение.

Случается, что автор при издании сочинения не объявляет своего имени или скрывает действительное имя свое под именем вымышленным (аноним и псевдоним). В таких случаях могут возникать вопросы об истинном имени и личности автора и о том, кому принадлежит по истине авторское право. Вопросы эти довольно затруднительны в разрешении, и положительный закон нигде не предлагает точных начал для руководства в разрешении. Если в подобных случаях неизвестности предоставлять авторское право первому издателю произведения в свете, то возникает сомнение: какие права затем может иметь автор, если личность его впоследствии обнаружится – а она может обнаружиться в нем самом или в лице его преемников, тогда, когда для издателя истекли уже сроки исключительного права собственности на издание. Разрешение подобных вопросов облегчается там, где для утверждения авторского права требуется предварительная его регистрация, т.е. заявка в публичных книгах и реестрах. Заявка эта не может быть безыменная; и таким образом для каждого произведения, удерживающего за собой исключительность авторского права, приобретается заранее удостоверение в личности автора. О всех этих вопросах русское законодательство не упоминает.

Передача права. Передачу авторского права надлежит отличать от продажи наличного издания или готовых экземпляров книги. Книга, уже напечатанная, гравюра оттиснутая – есть вещь; даже рукопись есть вещь: можно продать и то и другое без права на издание. Но и продажа права на издание не есть продажа полного права собственности. Автор, и уступив материальную выгоду от своего произведения, сохраняет еще при себе духовную связь творца с творением, честь и ответственность.

Наш закон различает произведения литературные от художественных. Он сознает такую тесную связь между личностью автора и его произведением, даже напечатанным, но еще не проданным и не уступленным, что исключает такое произведение из имущества, подлежащего продаже на удовлетворение кредиторов. Ни при жизни, ни по смерти автора найденные в имуществе его рукописные или печатные его произведения не могут быть проданы без согласия его или его наследников (Пол. Взыск. Гражд., ст. 354, 355; Уст. Гражд. Суд., ст. 1041).

В случае продажи имущества у книгопродавца за долги и по конкурсу, принадлежащие ему рукописи и право на напечатание оных передаются покупающим не иначе, как с обязательством исполнить все условия, заключенные прежним хозяином. Картины, статуи и другие изящные произведения могут быть продаваемы с публичного торга на удовлетворение долгов художника, но с приобретением их не переходит к покупщику право художественной собственности (1040 ст. Уст. Суд. Гр.).

Затем передача автором своего права стороннему лицу может быть более или менее полная, срочная или условная. Это зависит от договора. Условия являются у маклера (Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил., ст. 4, 19). Но закон не воспрещает и словесных соглашений сего рода (ср. Касс. реш. 1867 г., N 42).

Условие, вовсе не явленное у маклера, не теряет, по сей только причине, своей силы, но подлежит обсуждению, в качестве доказательства по правилу 438 и 458 ст. Уст. Гражд. Судопр., так как постановление 288 ст. ценз. уст. (соответств. ст. 4 приложен. к прим. 2 к ст. 420, Зак. Гражд., изд. 1887 г.) относительно явки у маклера, не имеет безусловного значения (Касс. реш. 1869 г., N 178).

Автор, художник может вполне уступить свое произведение, на полном праве собственности, при жизни или по завещанию. В таком случае право собственности переходит к преемнику и его наследникам, во всем экономическом своем значении. Но чтобы воспользоваться вполне сим правом, преемники должны объявить о сем и представить доказательства не позже одного года после смерти уступившего или передавшего (заграничн. 2 года: Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил., ст. 6, 30, 34).

Закон не поясняет, в какой форме и где должно быть совершено это заявление: достаточно ли общей публикации в ведомостях для исполнения закона, или недостаточно. В деле Лисенкова с Кожанчиковым о праве на сочинения Шевченки, Лисенков ссылался на сделанное им заявление о своем праве цензурному комитету и на частную свою публикацию в ведомостях. Палата, признав сие недостаточным, рассудила, что по смыслу 290 ст. ценз. уст. (соответств. ст. 6 указанного выше приложения) приобретатель обязан, по смерти передатчика, представить, подобно наследникам, доказательства о своем праве тому суду, коему подсудно дело о наследстве; но Сенат отвергнул такое рассуждение, как не основанное на законе, признав, что пропуск годового срока по 290 ст. ценз. уст. (соответств. ст. 6 указанного выше приложения) не лишает приобретателя возможности доказывать права свои в течение общей давности, и что закон не требует объявления тому месту, коему подсудно дело о наследстве (Касс. реш. 1869 г., N 178). Правило ст. 6 прилож. к прим. 2, к ст. 420 Зак. Гражд. возбуждает недоразумение, не приравнивает ли закон всех приобретателей литературной собственности, по передаче от автора, к наследникам его, и не ставит ли в одинаковое с ними положение? Такое правило было бы весьма странно, ибо по общему свойству преемства частное приобретение имущества по передаче при жизни передатчика (succ. singularis) существенно отличается от преемства наследственного (s. universalis); следовательно, поскольку закон не выразил прямо такого смешения понятий, предположить оное в законе было бы неосновательно. Статья 6 названного приложения требует заявления в срок для того единственно, чтобы подлежащие лица могли, относительно уступленных произведений «вступить во все права законных наследников». Следовательно, частный приобретатель права обязан подчиниться указанной формальности лишь для охранения этого интереса, поскольку имеет его; но приобретенное им, по условию с автором, право собственности на произведение не может быть у него отнято за необъявление.

Автор может продать право на одно только издание своей книги, или на несколько изданий, или на все издания безусловно, причем от договаривающихся сторон зависит определить, кому принадлежат права на последующее издание, и через сколько времени после первого издания может появиться второе. Безграничное право автора выпускать второе издание своей книги, когда право на первое издание уступлено другому лицу, могло бы служить к ущербу сего последнего, так как в продаже могло бы появиться на счет автора другое издание, тогда как первое, приобретенное другим лицом, еще не разошлось. – Для ограждения на сей случай лиц, приобретших от автора право на издание, постановлено 3 статьей приложения к прим. 2 к ст. 420 Зак. Гражд.³²¹, что права на второе издание книги должны быть следствием предварительных соглашений между автором (переводчиком, издателем) и книгопродавцем. Если между ними нет письменного условия, то автор, или наследник его, может печатать книгу вторым изданием по прошествии 5 лет со дня выдачи из цензуры позволительного к выпуску оной билета. По буквальному смыслу этой статьи книгопродавец, в течение положенного пятилетнего срока, имел бы основание воспротивиться выпуску в свет второго издания автором, хотя бы уже разошлось все первое издание. Очевидно, что такое применение закона не соответствовало бы основной цели его и стесняло бы чрезмерно авторское право; но авторы должны иметь в виду подобную случайность, при уступке книгопродавцам права на первое издание. Впрочем, закон уполномочивает автора, и несмотря ни на какие условия, напечатать свою книгу вторым изданием, если в ней переменено или прибавлено по крайней мере две трети, или когда книге дана совершенно иная форма, так что она может быть почитаема за новое сочинение (то же прил., ст. 5).

Общества, издающие произведения, предоставленные им в собственность автором, сохраняют исключительное право на 50 лет (то же прил., ст. 22, 23, 24, 28, прим.). Но, напечатав свою статью в журнале, сборнике или трудах общества, автор не лишается права напечатать ее особо, если не было противных условий с издателями и не противно уставу общества (то же прил., ст. 8, 25). Ср. Касс. реш. 1867 г., N 42. Этому не препятствует вознаграждение, получаемое от редакторов за статьи.

В деле Стелловского с Крестовским и Вольфом возник вопрос: за силой 292 ст. уст. ценз. (соответств. ст. 8 прил. к прим. 2, к ст. 420 Зак. Гражд.) вправе ли был Крестовский, уступив Стелловскому право печатать все свои сочинения в «Полном издании сочинений русских авторов», передать затем другому лицу право на отдельное издание одного из сих сочинений. Сенатом истолковано, что употребленное в 292 ст. уст. ценз. (соответств. ст. 8 приведенного выше приложения) выражение «или иные собрания» объемлет не только журналы, альманахи, сборники мелких сочинений, о коих упоминает 291 ст. уст. ценз. (соответств. ст. 7 того же приложения), но и всякие иные собрания (Касс. реш. 1867 г., N 42).

Письма могут быть писаны с предназначением для публики, и в таком случае следуют общему правилу литературных произведений (Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил., ст. 9), – или относятся к частной переписке. Последние адресуются исключительно от лица к лицу и с ними нисколько не соединяется мысль о предоставлении их кому-либо в литературную собственность. Поэтому с самовольным изданием таких писем соединяется понятие об оскорблении личности корреспондента, который, против своей воли, является пред публикой в качестве автора. Такие письма могут быть издаваемы только с совокупного согласия корреспондентов или их наследников. То же разумеется о частных записках и других бумагах, не предназначавшихся к изданию в свете (то же прил., ст. 9, 10).

Австрийский закон предвидит один случай, в котором самовольное напечатание переписки не почитается незаконным, именно когда оно сделано с особой целью – оправдать себя от публичного обвинения, взведенного на издателя.

Художник, продав или исполнив по заказу свое произведение для церквей, дворцов, музеев и вообще казенных мест, теряет и право художественной собственности на это произведение (то же прил., ст. 31). В отношении к заказам частных лиц он может выговорить себе это право особым условием, а в противном случае не может продавать, издавать и размножать свое произведение без согласия купившего лица и его наследников (то же прил., ст. 32). Основанием сему правилу служат соображения не авторского права, а вообще права собственности. Спрашивается: переходит ли к купившему произведение право размножать оное в копиях и оттисках? Надобно отвечать отрицательно; ибо владеть материальной вещью как художественным произведением и владеть правом автора на ее воспроизведение и издание в свете не одно и то же. Сам художник, только при издании в совокупности своих творений, может помещать в числе их и проданное произведение (то же прил., ст. 33).

От авторского права следует, кажется, отличать права на существующее под известным названием периодическое издание – журнал, газету или т.п. сборник. Цензурные правила 6 апр. 1865 года разумеют особливо издателя и редактора периодических изданий. Для того, чтобы основать новое издание сего рода, требуется разрешение правительства; но когда разрешение дано, право начать и продолжать издание по утвержденной программе и под известным именем становится собственностью издателя, гражданским правом его по имуществу, которое он может передать другому лицу, заявляя лишь о передаче правительству, но не испрашивая нового разрешения; на перемену же редактора требуется разрешение. По сим соображениям Сенат в деле Павлова (Касс. реш. 1868 г., N 552) признал, что сын умершего Павлова, отказавшийся от наследства после отца, тем не менее подлежит наследственной ответственности, потому что принял после отца продолжение начатого им периодического издания «Русские ведомости», и не может отговариваться тем, что издательское право его основано исключительно на полученном от правительства разрешении, ибо газета «Русские ведомости» составляла отцовское имущество. – В сем решении право Павлова приравнивается к праву литературной собственности, но едва ли не вернее было бы право сего рода признать не авторским, а особым правом на издательскую фирму. На издателе лежит, как признано и в сем решении, собственно материальная часть журнального дела, и в деятельности его не предполагается самостоятельного литературного труда. С другой стороны, авторское право, в гражданском смысле, простирается на нечто уже созданное, существующее во внешности, как произведение ума. А право, о коем идет речь, – есть исключительная возможность известного издателя продолжать впредь издание под известной фирмой, подобно тому, как известный торговый дом имеет исключительное право торговать под известной фирмой.

В существующих законодательствах не довольно еще определительно проведена граница между частногражданской и общественной, уголовной стороной этого нарушения. С ним связаны как последствия: требование удовлетворения и вознаграждения, и взыскание за проступок или преступление. Разумное гражданское начало иска должно было бы здесь исключительно господствовать. У нас вообще постановлено, что преследование за самовольное издание может быть начато лишь вследствие жалобы обиженного (Зак. Суд. Гражд., ст. 548). Но, с другой стороны, закон соединяет с нарушением понятие об обиде, предписывает цензурным комитетам наблюдать за исполнением правил относительно литературной собственности, которые и помещены были до 1887 года не в гражданских законах, а в уставе о цензуре. По уложению о наказаниях (1683–1685) виновный в контрафакции подвергается уголовному взысканию, независимо от гражданского иска и жалобы обиженного. Только преследование заимствований поставлено в исключительную зависимость от жалобы (1685).

Нарушение авторского права, относительно литературных произведений, есть самовольное издание (контрафакция): т.е. когда сочинение издается в свете в первый раз без согласия автора или его преемника в праве, а также когда такое издание без согласия его повторяется, перепечатывается, хотя бы с переводом на другой язык, или с присовокуплением другого заглавия, примечаний и т.п. (Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил., ст. 12). Под это понятие подходит и продажа в России книги, перепечатанной за границей с издания, сделанного в России (то же прил., ст. 13, прим. 2). Перепечатка перевода запрещается на том же основании, как и перепечатка оригинального сочинения. Нарушитель может сделать частные изменения в переводе, дабы прикрыть свое нарушение, но для доказательства перепечатки достаточно, когда в ней повторено сряду две трети, слово в слово из прежнего перевода (то же прил., ст. 16). Закон наш не говорит о том, чтобы в понятие о перепечатке входило и понятие о литографировании с печатного; но оно непременно входит, и слово перепечатка, по справедливости, надлежит разуметь в обширном смысле.

Не подходят под понятие о противозаконной перепечатке:

1. Умеренная перепечатка отдельных мест из чужого сочинения. Сюда относится случайное (т.е. не постоянное, без намерения воспользоваться чужим трудом) перепечатывание в каком-нибудь издании мелкой статьи, не занимающей более 1 печатного листа: это случается обыкновенно при рецензиях в журналах; но когда журналист, под видом рецензии или под другим предлогом, перепечатывает вполне и постоянно мелкие из чужих изданий статьи, хотя бы они занимали и менее 1 печатного листа по последнему изданию, то закон нарушается (то же прил., ст. 13). Не есть нарушение закона – перепечатание из других изданий известий политических, относящихся к наукам, словесности и художествам, с указанием источников, откуда заимствованы (там же). На этом же основании, кажется, нельзя запретить и перепечатку телеграфических депеш. Не есть перепечатка – помещение отрывков из чужого сочинения в ссылках на эту книгу, если в ссылках помещено в сложности не более 1/3 части книги (превышающей один печатный лист), и если текста сочинителя находится притом вдвое более против ссылок из одной какой-нибудь книги (то же прил., ст. 15).

2. Умеренные заимствования из чужих сочинений – отрывков и мелких статей, для помещения в специальных сборниках. Сюда относятся хрестоматии и другие учебные книги, хотя бы заимствование в сложности разных мест составляло и более одного печатного листа (то же прил., ст. 14).

3. Переводы чужих сочинений оставляются на волю каждого. Правом исключительного перевода на другой язык может воспользоваться сочинитель только такой книги, для которой были необходимы особые ученые изыскания; но для этого он должен наперед объявить о своем намерении при самом издании оригинала, и должен выдать свой перевод до истечения 2 лет со времени получения из цензуры позволительного билета на выпуск подлинника (то же прил., ст. 18).

Книга, перепечатанная в России, может быть издана в переводе на другой язык, только без приложения оригинального текста. В постановлениях об этом предмете законодательства разнятся между собой. Не все с одинаковой строгостью смотрят на исключительное право перевода. Справедливо, что из понятия о праве авторском трудно исключить понятие о праве на перевод. Брюссельским конгрессом постановлено, что право сочинителя вмещает в себе в одинаковой мере и право на перевод внутри государства, в коем появилось оригинальное произведение. Но за пределами государства право это ограничивается сроками, смотря по тому, издан или не издан перевод самим автором.

Иностранные законодательства большей частью соединяют с авторским правом преимущественное, впрочем, срочное право на издание в переводе своего сочинения. Исключение составляют – правила бельгийского, голландского и новейшего французского закона. В новейших международных трактатах о литературной собственности выражается стремление оградить право сочинителя на перевод от свободной конкуренции переводчиков на чужестранном рынке. Таковы правила последних договоров Великобритании и Франции с чужестранными государствами. О договоре Франции с Россией по сему предмету см. примечание в конце статьи. Сев. герм. закон причисляет к контрафакции и самовольное издание перевода в таких случаях: когда он сделан с мертвого языка, на коем писано сочинение, на живой язык; когда сочинение, изданное самим автором на нескольких языках, переведено на один из этих языков; когда автор на заглавном листе удержал за собой право на перевод, – только этим правом сам автор должен воспользоваться на самом деле, начав свой перевод в течение одного года и кончив в течение 3 лет (для драматических сочинений вместо 3 лет 6 месяцев).

Под понятие о перепечатке едва ли подходит ручная переписка сочинения, в каком бы числе экземпляров ни было оно переписано, и хотя бы переписчик извлекал для себя выгоду из этой переписки: ибо здесь в размножении экземпляров личный труд переписчика получает исключительное значение, независимо от предмета переписки; притом к рукописным экземплярам книги, уже напечатанной, едва ли возможно применить меру книжной рыночной ценности. Сев. герм. закон причисляет к контрафакции и переписку, если она употребляется к размножению списков намеренно, вместо печати.

В произведениях живописи и ваяния нарушением права художественной собственности почитается противозаконное копирование или повторение и размножение произведения в целом его составе для денежных выгод, равно заимствование или извлечение отдельных частей для той же цели, без формального согласия того лица, кому принадлежит право собственности (то же прил., ст. 35, 36). Следовательно под это понятие не подходит снятие частных копий для собственного употребления, не подходит и снятие копий в раздачу другим, лишь бы не на продажу. В этом последнем отношении определение закона представляется слишком тесным и ограничивается одним экономическим значением собственности. Для художника может быть всего важнее искажение его произведения, распространяемого в публике, и с этой стороны для него все равно, распространяется ли оно из денежных выгод или безмездно.

Копирование и повторение может быть в разных видах: оно может требовать или одной только механической работы, иметь только ремесленное значение, или требует самостоятельного таланта, художественной мысли, так что копия в свою очередь является художественным произведением, имеющим самостоятельное в своем роде значение, но все-таки составляющим – относительно оригинального произведения – повторение чужой мысли, чужого творения. Такова, например, гравюра, относительно картины. Закон не обращает внимания на то, каким образом произведено копирование, и объявляет его контрафакцией: хотя бы оно было произведено способами другого сродного искусства, если главная цель его повторить произведение (то же прил., ст. 37). Но когда произведение живописи (с ее отраслями) изображается посредством скульптуры, это не почитается контрафакцией. Здесь нет повторения, а подражание (то же прил., ст. 39). Не считается подделкой фабричное воспроизведение изделий ваятельного искусства, посредством тканья, набивки или живописи с ее отраслями, и наоборот (Уст. о промышл., изд. 1893 г., ст. 203, прим. 3).

Можно ли повторять художественные произведения целиком на ремесленных и фабричных произведениях? Закон прямо не запрещает того, но он признает копирование противозаконным, когда главная цель его повторить произведение в целом его составе, для денежных выгод: понятие, под которое подходит упомянутый случай.

Кроме повторения и копирования может быть еще заимствование отдельных частей произведения и повторение их в отдельности. Оно почитается противозаконным (plagiat), если подробности и околичности переносятся под названием своего, в свое произведение из чужого, с соблюдением того же рисунка и освещения, а также помещаются в образцовых рисунках от своего имени (Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил., ст. 38). Но заимствование из художественных произведений фигур и орнаментов, для мануфактурных и ремесленных изделий, не почитается за контрафакцию (то же прил., ст. 39).

Относительно музыкальных, а равно и драматических произведений (о коих наш закон не упоминает в особенности) нарушение права собственности состоит: а) в самовольном исполнении; б) в самовольном издании и воспроизведении; в) в самовольном заимствовании.

а) Одно только публичное исполнение произведений музыкальных может почитаться нарушением авторского права: никому не может быть воспрещено у себя дома или в приятельском кругу исполнять какие бы то ни было произведения, так же, как читать чье бы то ни было литературное произведение. Но и относительно публичного исполнения есть разница между пьесами изданными и неизданными. Неизданные не могут быть исполняемы публично без согласия автора ни вполне, ни с опущениями. А на изданные в свете (кроме опер и ораторий) подобное запрещение распространяется лишь в том случае, если автор при издании выговорил себе это право и означил запрещение на печатном экземпляре. Но оперы и оратории ни в каком случае не могут быть исполняемы перед публикой без позволения автора. Если музыкальное произведение было раз исполняемо в театре или в концерте, то одно это не дает еще права другим повторять публично исполнение (то же прил., ст. 43), так же, как не дает права и на самовольное издание (то же прил., ст. 42, п. 2).

б) Без согласия автора и его наследников и без условия с ними нельзя издавать музыкальное его произведение или перепечатывать его в другой раз. Контрафакцией почитается и самовольное переложение пьесы на другие инструменты, печатанье в извлечении или с изменением аккомпанемента (то же прил., ст. 42).

в) Заимствование дозволяется только тогда, когда уклонения от идеи или формы так значительны, что можно сочинение признать новым (то же прил., ст. 44).

Нарушением почитается привоз или раздача и продажа в России напечатанных за границей экземпляров пьесы, на которую в России принадлежит кому-либо право собственности, так что от этого сему лицу происходит ущерб. Можно привозить с собой не более 10 таких экземпляров (то же прил., ст. 47). Сам автор обвиняется в контрафакции, если сделает ущерб лицу, которому уступил в России право издания своих произведений (то же прил., ст. 46); например, если ввезет в Империю более 10 экземпляров напечатанного им за границей музыкального произведения, зная, что они контрафакция, и будет продавать и раздавать их (то же прил., ст. 47). Русский композитор пользуется тем же правом относительно сочинений, которые издал за границей или уступил иностранному издателю; так же и иностранный композитор, доколе пребывает в России. Только о всех таких заграничных изданиях письменно заявляется комитету цензуры иностранной (то же прил., ст. 48, 49).

Ответственность за нарушение и порядок преследования. В чужестранных законодательствах нарушителем литературной собственности признается и подлежит взысканию не только тот, кто самовольно издал книгу и т.п., но и тот, кто заведомо торговал контрафакциями и распространял их. Наш закон говорит только об ответственности издателя (то же прил., ст. 13). В том же смысле говорит закон и о музыкальных произведениях (то же прил., ст. 42). Где закон говорит об ответственности продавца, там разумеет продавца-издателя (то же прил., ст. 46, 47). Но относительно собственности художественной, взысканию за нарушение подвергаются все заведомо участвовавшие в нарушении. Здесь понятие о нарушителе обширнее. Сюда относятся занимающиеся оттисками гравюр и литографий, литейщики и самые продавцы незаконно размножаемых произведений (Зак. Суд. Гражд., ст. 546 и след.).

Взыскание за самовольное издание литературных и музыкальных произведений состоит: 1) в возвращении законному издателю всего того убытка, который исчисляется по соображению с действительной платой за все изготовление экземпляров самовольного издания, и продажной ценой, прежде объявленной от законного издателя; 2) в отобрании в пользу законного издателя наличных экземпляров самовольного издания (Зак. Гражд., ст. 420, прим. 2, прил. ст. 20, 45).

Сверх того, законный владелец музыкального права может требовать уничтожения или отдачи в иск досок и камней, сделанных для самовольного издания (то же прил., ст. 35). За самовольное исполнение перед публикой музыкального произведения виновные подвергаются двойному взысканию полученного сбора, без вычета издержек. Нарушитель художественного права теряет в пользу имеющего право все экземпляры и снаряды, употребленные для контрафакции, и, сверх того, должен вознаградить за убыток (Зак. Суд. Гражд., ст. 554, 555).

Для подачи жалобы на нарушение литературной и музыкальной собственности установлен срок 2-х годичный, а для находящихся за границей – 4 года, после появления в свете предмета, составляющего нарушение (Зак. Суд. Гражд., ст. 549). Дела о сем, равно и о нарушении художественной собственности, решаются третейским судом, а в случае несогласия – в судебном месте; но могут быть начаты и прямо в судебном месте (Зак. Суд. Гражд., ст. 546, 547). До решения дела останавливается продажа и налагается арест (Зак. Суд. Гражд., ст. 551).

Жалобы на нарушение художественной собственности подаются в полицию с представлением акта (Зак. Суд. Гражд., ст. 553). О сроке здесь не упомянуто. Не сказано также, должны ли быть начинаемы в полиции дела о нарушении литературной и музыкальной собственности. Можно предполагать, что нет, ибо только дела бесспорные начинаются в полиции. Бесспорным почитается требование, основанное, или на владении или на документе. Следовательно, автор и композитор должен еще доказать свое право на суде. Впрочем, должно заметить, что право издателя в том и другом случае может быть основано на документе или условии с автором (ср. ст. 29 Нов. Уст. Суд. Гр.³²²).

Российско-Французская конвенция о литературной и художественной собственности. В 1881 году распубликована ныне уже прекратившая свое действие конвенция между российским и французским правительствами о взаимном ограждении в том и другом государстве прав литературной и художественной собственности. По силе сей конвенции авторы литературных и художественных произведений, имеющие в одном из двух государств исключительное право, пользуются этим правом и в пределах другого государства, но лишь в той мере, в какой допускается по его законам подобная исключительность. Отсюда следует, что автор, не имеющий, например, во Франции исключительного права на издание своего произведения (например, адвокат или член законодательного собрания относительно произнесенной речи), не может воспользоваться этим правом в России. Авторское право французов в России и русских во Франции по смерти самих авторов сохраняется для прямых наследников по завещанию на 20 лет, а для боковых наследников на 10 лет.

Нарушением авторского права называется повсюду самовольное издание сочинения без согласия лица, пользующегося исключительным правом издания. Для нашей литературы весьма важно – подходит ли под понятие о нарушении авторского права произвольное издание французского сочинения в русском переводе? Сочинение француза, изданное во Франции, ни в каком случае не может приобрести в России более прав относительно перевода, чем имела бы французская книга, изданная автором в России: к нему непременно прилагается общее правило нашего законодательства о переводах. А право автора воспретить перевод своей книги лицу постороннему у нас само по себе не предполагается. Оно допускается только при особых условиях, и требует особого признания. Сочинители таких книг, для которых были необходимы особенные ученые изыскания, могут получить у нас исключительное право на издание их в России и на других языках, но для того, чтобы воспользоваться этим правом, они должны объявить о своем намерении при самом издании оригинальной книги и выдать свой перевод до истечения двух лет со времени получения из цензуры позволительного билета на выпуск подлинника. При несоблюдении этих условий издание книги в переводе оставляется на волю каждого; точно так же право перевода должно считаться свободным, если автор, заявивший о своем намерении, не издал в течение двух лет своего перевода. Это же справедливое правило должно применяться и к сочинениям французских авторов, изданным во Франции. Но самый текст перевода во всяком случае считается неприкосновенной собственностью переводчика.

Статьи, извлеченные из периодических изданий одного государства, могут быть свободно перепечатываемы (reproduits) в периодических изданиях другого государства, лишь с указанием источника, разве бы автор оригинальной статьи при самом напечатании ее наложил на нее запрещение. Но это запрещение ни в каком случае не распространяется на статьи политические. Доказательством авторского права должно служить свидетельство общественной власти о том, что такое-то произведение есть оригинальное, и в той стране, где издано, пользуется исключительностью права. В случае нарушения иск удовлетворяется и определяются взыскания по законам того государства, где иск предъявлен. В этом отношении положение истца во Франции будет не одинаково с положением истца в России, ибо французский закон о контрафакции строже и обширнее русского.

Изобретателю предоставляется право на исключительное пользование применением своего открытия и на удержание оного за своим именем и личностью. Предполагается, – с юридической точки зрения, что изобретатель должен иметь право пользоваться тем, что произвел личными силами своего духа, пользоваться силой, которую сам создал. С политико-экономической точки зрения право это объясняется пользой целому обществу. Оно составляет побуждение к открытиям и к немедленному их обнародованию, уничтожает повод содержать их в тайне. Впрочем, так же, как право литературной собственности, и это право не должно быть собственностью вечной и бессрочной, но по истечении известного времени должно делаться общественным достоянием.

Право собственности на изобретения не предполагается само по себе, но должно быть специально удостоверено и признано. На этом основывается система патентов и привилегий. Выдача их началась прежде всего в Англии и теперь повсюду устроена на началах, не всегда одинаковых. Везде образованию права предшествует объявление и признание его правительством, но не везде признание это имеет одинаковое значение.

Существующие законодательства держатся одной из трех принятых систем. 1) Патент выдается всякому, кто просит о выдаче, с соблюдением установленных формальностей. Государство не заботится о поверке изобретения, но самим заинтересованным лицам предоставляется защищать свои интересы и оспаривать законность патента. Этой системы держатся Франция, Бельгия, Австрия. К ней отчасти подходит и русское законодательство. 2) Прежде выдачи патента изобретение подвергается тщательному исследованию через специалистов, подходит ли оно под законные условия; затем, если патент выдан, он уже получает решительную силу. Такой системы держатся Пруссия, Северная Америка. 3) Между просьбой о выдаче и самой выдачей патента полагается испытательный срок, в течение коего предоставлено как официальным, так и частным лицам, заявлять свои возражения; чем не устраняется, однако, и по выдаче патента, возможность оспаривать его. Этому началу следует новое английское законодательство с 1852 года.

Затем есть немало второстепенных подробностей, в которых расходятся законодательства о патентах. Главнейшие отличия относятся к определению первого изобретателя, к системе пошлин с патентов, к привилегиям на иностранные открытия и на улучшения чужих изобретений.

Право это не всюду признано законом. Швейцарский закон не допускает выдачи патентов; о них не упоминается в датском законе. Голландия отменила их у себя законом 1869 года. Можно думать, что пример ее в непродолжительном времени найдет подражателей, потому что право патентов давно уже, и чем дальше, тем сильнее, подвергается критике и возбуждает жалобы и возражения. Особливо с тех пор, как вошли в обычай международные выставки промышленности, – изменилось основное понятие о значении нового изобретения. Оказалось весьма мало изобретений, которые можно по справедливости приписать одному лицу: почти все промышленные изобретения в сущности составляют результат мысли, труда и изыскания многих лиц и целых поколений. Между тем патенты выдаются повсюду во множестве, причем нет возможности отличить серьезное от несерьезного, новое по существу от видоизмененной комбинации старого, полезное от пустого и незначительного; так что патенты выдаются большей частью наудачу, и исключительное право становится достоянием производителя не по достоинству, а по слепому случаю. Между тем выдача патентов влечет за собой множество исков и тяжб, в которых суд бывает поставлен в крайнее затруднение решить, кто был первым изобретателем. Вот причины, по которым вопрос о патентах считается ныне в числе спорных вопросов, возбуждающих жаркие прения в юридической и в экономической литературе. Из науки спор давно уже перешел и в законодательные собрания и во Франции, и в Англии, и в Германии. (Известна записка союзного канцлера гр. Бисмарка, представленная в 1866 году союзному совету, об уничтожении патентов.)

Наше законодательство прямо объявляет всякое открытие, изобретение и усовершенствование какого-либо общеполезного предмета или способа производства в искусствах, мануфактурах и ремеслах и сельском хозяйстве собственностью того лица, кем оно сделано (Уст. Промышл., изд. 1893 г., ст. 167, 184, прим.). Вот, стало быть, два свойства, требуемые для того, чтобы установить понятие об исключительной собственности: новость открытия и общеполезность его. Но сверх того открытие должно иметь практическое (очевидное) значение в той области, к которой относится. Для этого при просьбе о выдаче привилегии надо показать применение открытия и представить подробное описание механизмов и снарядов, посредством коих оно может быть применено (там же, ст. 178). На одни основные начала без применения к искусственному предмету, привилегия не выдается (там же, ст. 174). На изобретения и открытия, относящиеся до боевых потребностей и до средств государственной обороны, коими пользование доступно одному Правительству, привилегии не выдаются; но когда пользование доступно и частным лицам, привилегии м. б. выдаваемы с тем, чтобы действие их не распространялось на морское и военно-сухопутное ведомства (там же, ст. 176).

Открытие должно быть общеполезное: – не выдается привилегия на незначительное открытие, показывающее только остроту и изобретательность ума, но не обещающее существенной пользы, или могущее обратиться во вред обществу или государственным доходам (там же, ст. 175). Новое: – новым может быть названо существенное изменение или усовершенствование, сделанное самим изобретателем в прежнем своем изобретении (там же, ст. 194). Но если усовершенствование сделано в чужом изобретении, то особая привилегия на усовершенствование выдается лишь по окончании привилегии первому изобретателю, а при действии сей последней – лишь по соглашению с изобретателем (там же, ст. 195).

Кроме привилегии на изобретение может быть привилегия на введение в России изобретения, сделанного в других государствах. Если там это изобретение ограждено привилегией, то действие нашей привилегии не должно простираться долее срока, на который действует иностранная. Если же за границей оно существует без привилегии, то у нас привилегия выдается в виде изъятия, по особым уважениям правительства к пользе и издержкам предприятия (там же, ст. 173). Право на получение привилегии имеет у нас и иностранный подданный, если только он может устраивать в России фабрики и заводы (там же, ст. 177).

Выдаче привилегии должно предшествовать описание. Оно должно быть полное, и изобретение должно быть оконченное. Просьба о выдаче подается в департамент мануфактур и торговли (там же, ст. 178), а если привилегия относится к сельскому хозяйству, то в департамент земледелия и по М. Земл. и Гос. Им. Затем следует рассмотрение привилегии и поверка ее в совете торговли и мануфактур или в ученом комитете Мин. Земл. и Гос. Им. Она имеет целью привести в известность, что предмет описан с надлежащей ясностью, полнотой и точностью, что прежде не было выдано на него привилегии, что в нем нет ничего вредного или опасного (там же, ст. 180, 181, 183. Т. XII, Уст. Сельск. Хоз., изд. 1893 г., ст. 25). Затем, по прежнему порядку, до 1870 года, дело шло на рассмотрение в Госуд. совет. Но в 1870 году положено, что привилегия, по определении ей срока сообразно с положением подлежащей промышленности, утверждается окончательно Министром Финансов или Землд. и Госуд. Имуществ. С каждой привилегии взыскиваются пошлины от 90 до 450 р., смотря по сроку и по тому – свое или чужестранное изобретение (Уст. Промышл., изд. 1893 г., ст. 181. Уст. Сельск. Хоз., изд. 1893 г., ст. 25; т. V, изд. 1893 г., Уст. Пошлин. ст. 321, 322). – Она распубликовывается в ведомостях (Уст. Промышл., изд. 1893 г., ст. 190). Кроме привилегий, но в зависимости от них допускается выдача свидетельств для заявления права собственности изобретателя на открытие: – через три месяца по выдаче сего свидетельства должно предъявить все, что требуется для выдачи самой привилегии (там же, ст. 178, 179).

Действие привилегии. Привилегии действуют в течение известного срока, который назначается по желанию просителя и по усмотрению правительства, на 2, на 5 и на 10 лет, и на чужеземные изобретения не долее 6 лет. Срок этот не может быть продолжен (там же, ст. 185, 186. Зак. Гражд., ст. 2147). Он начинается со дня выдачи свидетельства о подаче просьбы, о чем публикуется в ведомостях (Уст. Промышл., изд. 1893 г., ст. 187). Исключительное право состоит в том, что один привилегированный может пользоваться открытием, как своей собственностью, вводить, употреблять и т.п. свое открытие и предметы, которые на основании его производит. Он может уступать, передавать свое право как во всем объеме, так и частью, уступать употребление сего права на условиях (там же, ст. 171); но получивший привилегию не вправе вступить с ней в компанию на акциях или продать ее такой компании, без особого дозволения правительства (там же, ст. 193. Зак. Гр. 2145, 2152). Вообще о всех сделках по передаче привилегии должен быть уведомляем департамент мануфактур, и публикуется в ведомостях (Уст. Промышл., изд. 1893 г., ст. 192). Привилегированный может преследовать всякую подделку и требовать вознаграждения вреда и убытков. Подделкой признается совершенно сходное производство изобретения, хотя бы при том сделаны были маловажные и несущественные перемены или даже улучшения, в состав коих входят существенные части прежнего открытия (там же, ст. 172).

Привилегия не только дает право, но с тем вместе и обязывает: обязывает не позже как в продолжении 1/4 срочного времени привести изобретение в полное действие, и затем через 6 месяцев представить удостоверение о том в департамент мануфактур (там же, ст. 191). В противном случае действие привилегии уничтожается (там же, ст. 197. Зак. Гр. 2156). Кроме прекращения истечением срока и неупотреблением действие привилегии прекращается еще по распоряжению правительства или по приговору суда, когда самая привилегия в существе своем окажется незаконной, ничтожной, хотя и была в законном порядке выдана от правительства (Уст. Промышл., изд. 1893 г., ст. 169). Выдача привилегии не лишает никого права доказывать судом, что открытие принадлежит ему или введено уже им до выдачи привилегии (там же, ст. 170); также, что оно находилось где-либо в употреблении без привилегии (исключая вводимые по особым уважениям из других государств: 197 Уст. о Промышл.); или что представляемое описание не было полно, и что оно в существенных частях не сходствует с действительным производством (там же, ст. 197). Во всех случаях прекращения об этом тоже публикуется (там же, ст. 198). Исследование споров по привилегиям и разбирательство производится в коммерческих или общих судах первой степени. Производится следствие. На машины, вещи и изделия налагаются печати. Спорящие разбираются третейским судом (Зак. Суд. Гражд., ст. 562–570)³²³. Нарушение привилегии, сверх частного вознаграждения, подвергает виновного штрафу (Улож. 1353); следовательно может быть преследуемо и от лица правительства.

В 1864 году издано Высочайше утвержденное положение о праве собственности на фабричные рисунки и модели (Уст. о Промышл., ст. 199–209)³²⁴.

По силе сего положения изобретателю рисунка или модели для заводских, фабричных или ремесленных изделий может быть предоставлено срочное право исключительного пользования изобретением. Изобретение состоящих при фабрике рисовальщиков почитается собственностью хозяина фабрики. Для обеспечения сего исключительного права требуется в положенной форме описательная заявка изобретения в департаменте торговли или в московском отделении мануфактурного совета. Необходимо требуется, чтобы рисунок или модель составляли новое изобретение, и требование это безусловно, так что новостью не считается образец иностранный, уже бывший в торговле. Исключительность права удостоверяется запиской в книгу и формальным свидетельством от казенного управления. На каждом изделии исключительное право удостоверяется штемпелем или пломбой. Но кто не получил заявкой исключительного права, тому запрещается употреблять таковые знаки на своих изделиях, под штрафом.

Право сие предоставляется, по желанию просителя, на срок от 1 года до 10 лет. Оно может быть передано другому лицу с заявкой тому же месту, откуда выдано свидетельство. Нарушение сего права называется подделкой: подделкой почитается самовольное воспроизведение заявленного образца вполне или частями, составляющими новость, невзирая на размер, материал или способ. За подделку, кроме взыскания убытков в пользу хозяина, полагается казенный штраф до 200 руб. Споры по делам сего рода разбираются судом, но предварительное исследование по искам предоставляется департаменту торговли и мануфактурному совету.

В 1875 году (Полн. Собр. Зак., N 54783) изданы особые правила о порядке обеспечения за экспонентами постоянной выставки при музее прикладных знаний в Петербурге права на получение новых привилегий на представленные ими новые изобретения.

1876 г., N 592. Нарушение привилегии может заключаться не только в подделке самого общеполезного предмета, на который она выдана, но и в пользовании заведомо привилегированным способом производства без согласия собственника привилегии; такое пользование составляет действие, нарушающее права собственника, и вследствие того налагает на виновного, в силу 684 ст. Х т. 1 ч., обязанность вознаградить потерпевшего за причиненные ему через то убытки, независимо от того, составляет ли такое действие вообще преступление или проступок. Поэтому и предоставление во 2 п. 129 ст. XI т. 2 ч. уст. о пром. фабр. и зав. (соответств. п. 2 ст. 171 Уст. о Промышл., изд. 1893 г.) получившему привилегию права преследовать судом всякую подделку и искать удовлетворения в понесении от того убытков не может лишить его права отыскивать себе удовлетворения в убытках и с того, кто заведомо воспользовался этой подделкой, как в силу вышеприведенных узаконений, так и в силу 130 ст. 2 ч. XI т. (соответств. ст. 172 уст. о промышл., изд. 1893 г.) и ст. 1353 улож. о нак., определяющих эту ответственность не за одну только подделку, а вообще за нарушение привилегии.