Ананьинский могильник Вятской губернии близ города Елабуги

В отрывках из Булгарского летописца XVI в. Шерефа-еддина, помещенных в Казанских Губернских Ведомостях за 1852 г., в № 45-м между прочим читается, что Тимур-Аксак, взяв и разорив Суддум-Елабужское Чертово городище, посетил могилы последователей (Магомета), находящиеся на устье Туймы¹. Слова эти обратили на себя особенное наше внимание, и, прочитав их, в декабре 1855 г. мы писали в Елабугу к просвещенному и благоснисходительному корреспонденту нашему, знатоку Елабужских древностей Ивану Васильевичу Шишкину²: не указывает ли предание и нет ли каких признаков и памятников существовавшего при устье Тоймы или где по близости древнего Татарского или другого кладбища, насыпи или кургана? Г. Шишкин отвечал, что «река Тойма впадает в Каму при подошве той самой горы, на коей стоит Чертово городище, и что здесь никаких признаков бывшего какого-либо кладбища нет, а есть де какое-то старое кладбище от Елабуги верстах в пяти (на юго-восток), а от деревни Ананьиной и реки Тоймы с версту, которое и доныне называется Могильником, и сказывали, что прежде на нем вырывали камни, полагательно надгробные, с надписями ли – неизвестно; жители развозили эти камни по домам». Соображая, что река Кама, как гласит темное предание, протекая некогда под самым городом Елабугой, могла быть по этому гораздо ближе к деревне Ананьиной и там принимать в себя Тойму, мы заинтересовались Могильником, и просили от нашего благосклонного корреспондента дальнейших о нем известий. Г. Шишкин обещался в удобное время осмотреть Могильник, и следующею (1856 г.) весною, приобретши несколько медных, как он писал, вещей, отмытых в Ананьинском Могильнике тогдашнею высокою водою, весьма обязательно переслал оные к нам. Вещи эти были не медные собственно, а смешанные с другим еще металлом – бронзовые, и были следующие: 1) длинный прут, согнутый в круг, или жгут, с петлею на одном конце для зацепки другого, 2) так называемый кельтский топорик, 3) долото к острию полукруглое, 4) вид бараньей головы, служившей может быть украшением, 5) продолговатая полукруглая подвеска или серьга, 6) длинная желобоватая бляха, и 7) конские удила железные, тогда как все прочие вещи – медные или точнее бронзовые. «На Могильнике, писал мне при этом г. Шишкин, приметно были похоронены люди кто-нибудь из лучших. Здесь видны два кургана, на одном из них и камень был найден. Я намерен в них порыться». При письме приложен был чертеж всей местности. Помянутые, присланные нам г. Шишкиным, бронзовые вещи обратили на Могильник, относящийся по ним к глубокой древности, все наше внимание, так что мы, снабдив Ивана Васильевича известными Русскими по части раскопок сочинениями, усилено просили его, достаточно по ним приготовясь, действительно произвести, если можно, раскопку Ананьинского Могильника. Однако же общее наше желание в том 1856 году встретило препятствие со стороны местных жителей, удельных крестьян, которые не дозволяли Шишкину произвести и малейшие раскопки. Это побудило его обратиться к Удельному начальству, – и дело отложено было до следующей весны. Мы присылали новые сочинения по части археологии и в особенности разрытия курганов и давали советы, тщательнее изучать или и самую раскопку производить с крайнею осторожностью и наблюдательностью. Когда управляющий Удельною конторой, не объясняя причины, весною отказал г. Шишкину в дозволении раскопок, а между тем сам своими людьми, без надлежащих сведений и правил, а потому и без результатов, в Ананьинском Могильнике рыл яму аршина в четыре: то г. Шишкин (от 21 апреля) весьма разумно просил нас употребить старание, чтобы дело раскопки поручено было кому-либо из членов Археологического Общества. Посему мы и обратились письменно к покойному Павлу Степановичу Савельеву, объясняя ему важность Ананьинских курганов и безполезность для науки удельных раскопок. Последнее подтвердилось вторичными столь же безпорядочными и безуспешными разрытиями со стороны удельной: «в разных местах они изрыли землю, писал нам И. В. Шишкин от 1 июля, и опять в некоторых зарыли и все перемешали, и будто бы нашли несколько вещей – я непременно к депутату съезжу и узнаю подробно, какие вещи найдены и как нашли; и если бы привелось мне разрывать, то постараюсь указанным порядком это делать, не торопясь. Курганы не то что высокие, а они низкие и как будто срытые, или такого разряда, как и у Фундуклея показаны (под № 3-м). Их два: на одном найден был камень, но мне желательно узнать на другом-то нет ли такового. Удельные хотя и на нем вырыли яму, но небольшую, и не могли, может, потрафить на камень. В этих курганах приметно было кладбище: вырываются угли, сгнившее дерево и плиты каменные, накладенные друг на друга таким порядком:

Но П. С. Савельев, с сочувствием отозвавшись о важности указываемых и предлагаемых ему раскопок, по другим своим занятиям не нашел возможности сам приступить к ним или исходатайствовать у Археологического Общества назначение на это другого какого-нибудь лица, а отложил дело впредь до удобного времени; но вскоре за тем скончался. При таком неопределенном положении пропущено было и это лето 1857 г. и раскопки отложены до будущего года. Между тем к чести И. В. Шишкина заметим и это – он деятельно старался разузнать и приобрести от Татар на их языке рукописи о царствах Болгарском и Казанском и сделать точные снимки с Татарских, в Елабужском уезде, надгробных памятников, – и, сколько мог достать, Ив. В. благосклонно сообщил нам две таковых рукописи и два снимка, и сверх того некоторые вновь приобретенные им вещи из находок в Ананьинском Могильнике. Обе помянутые Татарские летописи препровождены были нами в Спб. в Императорскую Академию наук, и одна из них оказалась списком с Булгарской летописи Шереф-еддина, из коей выписки помещены Березиным в Булгаре на Волге стр. 82–90; о судьбе другой Татарской летописи, составленной 992 г. гиджры (от Р. X. 1584), из коей мы, как и из предыдущей, заимствовали известие о Елабуге³, доселе мы ничего не знаем. Сообщены были известия (но не более) о существовании у Татар и других каких-то летописей. Кстати об этом: недавно писал мне из Мамадыш (Каз. губ.) некто Д.В. Хлебников, хорошо знающий Татарский язык, что у одного тамошнего знакомого ему муллы есть какая-то дорогая летопись Эль-боррак тауйарих (т. е. История об ослице Бораке). Здесь повествуется о начале Иерусалима, о происхождении этой ослицы Борак, на которой Магомет якобы возносился в одну ночь из Иерусалима на седьмое небо⁴, об Александре Македонском и о построении им разных городов, о взятии Тамерланом Юнан-Адрионовых (?) городов – Сюддума и Буляра (т. е. Булгара), и об этом Адрионе, побросавшем несметные богатства в озеро, находящееся недалеко от означенного Булгара в Спасском уезде Казанской губернии и пр. У Елабужских Татар главным образом я сам искал, но тщетно, упоминаемой Арабскими писателями летописи: «Тарих Булгар» – Истории Булгара, каковую составил будто бы во второй половине XII века кадий города Булгара Якуб-ибн-Номан⁵. Что касается до вышеозначенных, доставленных мне, двух снимков с подписей на надгробных Татарских памятниках: то оба они, один из деревни Тураевой в 40 верстах от Елабуги (вверх по Каме), другой близ села Мещерякова в 30 верстах, оказались не древними (XVI века) и не важными. Между тем я посылал еще некоторые пособия и руководства к задуманному нами важному предприятию разрытия древних курганов. Но Вятская Удельная контора весною 1858 г., снова отказав в раскопке г. Шишкину, поручила произвести оную своему чиновнику г. Алабину. Он, в июне прибыв на место, пригласил в соучастие к себе и г. Шишкина. И надобно отдать честь тому и другому, что они, запасшись означенными руководствами по курганной части, тщательно и осторожно вели дело «с Фундуклеем в руках», как писал мне г. Шишкин, все наблюдали, записывали и соображали. Г. Алабин составил обстоятельную (хотя не везде точную и удовлетворительную) Записку об этой раскопке и найденных вещах, которая и отпечатана в Вестнике Географического Общества 1860 № 6. Из этой Записки и нарочитого о том же ко мне письма г. Шишкина оказывается, что из вышеозначенных двух курганов, на Ананьинском Могильнике приступлено было к раскопке большого кургана, имеющего в окружности 219 шагов, высоты через верх от основания, 15–20 шагов, в отвесе некоторые места имеют до 3 аршин. Издревле и до наших почти времен, говорит Алабин, вокруг холма росли высокие деревья обыкновенной в тамошней местности осокори (род тополя) и на вершине его, по уверению старожилов, были большие камни, яко бы с какими-то знаками или письменами. Из того, что некоторые скелеты находились в незначительной от поверхности глубине, г. Алабин заключает, что курган, каждогодно затопляемый разливом Камы, прежде был несравненно выше. Мы думаем, что это замечание напрасно. Как увидим ниже, в бронзовый период, к коему относится наш Могильник, курганы вообще были не высоки; таковы и Киевские могилы у Фундуклея под № 3, с коими Ананьинский имеет близкое сходство⁶. При раскопке в самом начале кургана (со стороны деревни Ананьиной) под слоем земли из чистого и рыхлого чернозема (в 3 четверти аршина) оказался круглый вал (в 28 шагов окружности), с южной стороны коего было большое отверстие или выход (в 9 шагов). Он обложен в два и три ряда, без всякой смазки; каменными необделанными плитами, шир. четверти в 3 и 4, толщины вершка в 2 и 3, лежащими, как выше показано, косвенно ребром одна на другой. Внутри этого вала или круга было довольно пережженной земли, такой же глины и угольев, и оказалось три положенных скелета. От этого каменного вала раскопка шла вдоль по всему кургану на пространстве (по письму г. Шишкина) 28 сажен, глубокою и широкою (в 3 аршина) канавою. Через 13 сажен от круга копающие, по словам г. Алабина, наткнулись на каменную гряду или такую же насыпь, сделанную поперек кургана и обложенную каменными плитами, потом в полусажени оказалась другая, параллельная ей, только гораздо короче, такая же, каменная гряда, а за нею обнаружилась каменная стена не более аршина толщины⁷. За сим курган заключался таким же круглым валом, покрытым каменными плитами, как и начальный, только он был поменьше и отверстием обращен совсем в противоположную сторону – к северу. Впрочем на аршин от него оказался еще каменный одр, а за ним каменный же помост из больших плит, сложенных одна на другую и покрывавших скелетов. На всем этом пространстве, от первого до последнего круга, и несколько еще за ним, найдено 46 или точнее 48 скелетов.

Из описания их у г. Алабина сделаем анализ.

1. Весьма ясно, что у народа, предавшего своих покойников Ананьинскому Могильнику, употреблялось обыкновенное в древних временах трупосожжение. Внутри начального каменного круга оказался твердый слой будто пережженной земли, толщиною в юго-западной части не более четверти, а в северной около аршина и под нею почти на два аршина таковой же глины, составлявшей поэтому как будто возвышение; в южной части нашлись и остатки человеческих костей, именно от костяка I полуистлевшие кости рук и ног и перегорелого черепа, от костяка II следы костей же, при костяке III разбросаны были уголья, а из-под него торчало превратившееся в уголь бревно. Все три костяка лежали восточнее вышепом. возвышения из обожженной глины. Подле круга близ IV костяка также найден в значительном количестве уголь и притом такой величины, что некоторые уголья длиною были яко бы более аршина, а в диаметре до 10 вершков, а за тем обнаружился и костер, сложенный из огромных бревен, совершенно превратившихся в уголь; у самого этого костра, а частью и на нем открыта группа из трех костяков. Костяк XVIII лежал на голой земле, но так твердой и мелкой, как земля, на которой был разложен большой костер, долго пылавший, и в разных местах при скелете были сожженные человеческие кости. То же сказано о костяках XIII, XXIX, XLI, XLII. Далее, где был сложен ХХ-й костяк, также сперва найден в большем количестве уголь, а потом открыт как бы одр, сложенный из угля сгоревших бревен и больших кусков дерева, из которых многие стояли торчмя: этот угольный помост, толщиною до 3 четвертей аршина, был сверху хорошо выравнен и покрыт тонким слоем земли или пепла толщиною не более вершка. Под остатками костяка XXXII близ вышепомянутой первой каменной гряды оказалось много уголья также сложенного в костер, вместе с горелыми и не развалившимися еще бревнами; земля под костяком была чрезвычайно крепка, видимо перегорелая. Там же близ костяка XXXIV (должно быть XXXIII) земля оказалась изсера-черною, а близ другого XXXV (должно быть XXXIV) – несколько пережженных костей человеческих. Под следующею за тем каменною стеною также много было чрезвычайно рыхлой черной земли, будто смешанной с золою или прахом, судя по его изсера-черному цвету. Головы скелетов IX–XI не сохранились в том виде, как у других костяков; остовы состояли из незначительного числа обугленных костей; в ногах костяка XIV лежало грудою несколько обуглившихся костей и полусгорелый череп; при костяке XXVII найдены вещи № 102–105 с видимыми признаками огня.

2. То же трупосожжение показывают находящиеся при костяках большие и маленькие горшки с человеческим пеплом. Под головою костяка I в вещах под № 6-м найден горшок, развалившийся от прикосновения, наполненный изсера-черною рыхлою землею, как будто смешанною с золою и перегоревшим человеческим прахом. У правого бока костяка III под № 16 несколько узорчатых черепков от разбившегося горшка, тоже при скелетах IV, V–VII (№ 21), VIII, IX–XI, XXIII (№ 90 горшок узорчатый), XXVIII (горшок № 106 в ногах и другой № 108 у правого бока), XXIX (№ 114), XXXIV (чит. XXXIII у головы – горшок), у XLII в изголовье маленький горшечек, а у правого бока большой, XLIII (должно быть XLIV – с большим горшком в ногах и маленьким в изголовье), XLVI (у левого бедра). При скелете XIII найден (№ 40) горшок в ногах, толстый, развалившийся от прикосновения, в прахе его наполнявшем – маленькая сожженная косточка (№ 41), равно и при XLIII горшок совершенно раздавленный, в рыхлой земле, которою он видимо был наполнен, найдено две птичьи (?) косточки, величиною каждая с маленькую булавочку, при скелете XLI головы не было, а вместо ее стоял горшок (№ 131) наполненный изсера-черною землею, в ногах маленький горшочек, и в нем медное колечко (№ 132). У скелета XX (которого полное описание представлено ниже особо) в разных местах найдены три большие горшка один в другом, наполненные изсера-черною сухою землею с несколькими обуглившимися маленькими костями и семь маленьких горшочков. Маленькие горшочки значатся также при скелетах V–VI (№ 23) маленький горшочек, вероятно, слезница, на груди маленького костяка, IX–XI (№ 31) маленький горшочек – слезница, при XXIV (92) в головах большой, раздавленный горшок, с рыхлою черною землею, в ногах (№ 93) маленький горшочек – слезница с такою же землею, тоже при скелете XLII (должно быть XLII а) № 138 139, при скелете XXVII у левого бока найден (№ 100) узорчатый горшочек, особой от других формы, шире в основании и уже к верху.

3. Большая часть скелетов лежали на голой, твердой и, очевидно, пережженой земле I–III. VIII–XI. XVIII. XXIX. XL–XLII, несколько в рыхлом или твердом обожженом черноземе II. XIII. XXX, некоторые, вероятно, особенно знатные и богатые, были положены на особенных, нарочито устроенных из обгорелых бревен, могильных одрах или каменных ложах № XX. V–VII. XLII (д. б. XLII а). Другие костяки или вернее отдельные головы были положены на каменных плитах: XII (голова на двух каменных плитах?), XXI XXII (две головы без других костей – на двух плитах), XXIII (костяк положенный на камнях и как бы обложенный камнями), XXV (голова с несколькими костями на двух камнях), XXVI (голова на нескольких камнях?), XXXIV (костяк лежащий только головою на каменной плите, а туловищем на голой земле), XXXIX (голова на камне). Замечательно, что четыре головы XXXV–XXXVIII между вышепомянутыми двумя поперечными каменными грядами и пятый череп близ костяка XLII а, найдены не положенные, а поставленные на камнях.

4. От положенных скелетов вообще представляются одни только твердые и большие кости рук и ног, да черепа перегорелые; мелких костей вовсе не видно. Исключение видно только на одном или двух покойниках. От скелета № XIX сохранились ребра, а также и другие части тела – позвонки хребта, лопатки, развалившийся таз, тоже отчасти см. в костяках XXXV (чит. XXXIV); мелких же костей, по замечанию г. Алабина, как-то пальцев и тому подобного не было и у этого XIX костяка. Но и мелкие кости, именно от пальцев, найденные нами лично в Ананьинском Могильнике, мы имеем в собственном владении. Как эти кости, так и кости скелета XIX не имеют никакого признака огня, и угля близ него не оказалось. Голова его туго была набита мелкою черною землею, подобно и всем другим здесь найденным черепам (см. сказанное о скелете XIX, равно и V–VII).

5. Череп покойника XIII имеет рану от удара каким-то острым орудием – саблею или топором; у скелета XXIV на затылке череп также по видимому пробит, у другого костяка XLI совсем не нашлось головы, если не истребилась она как-нибудь или при раскопке не ускользнула от внимания; один костяк XLIII за последним уже каменным кругом найден совершенно раздавленным каменными плитами.

6. Скелеты лежали безпорядочно в разных слоях земли и в разных степенях глубины от поверхности, некоторые не более как на одну четверть II. IV, и лежали по одиночке и по два и по три и по пяти вместе, см. V–VII. IX–XI. XIII. XIX. XXIV. Большею частью они лежали головами на север, ногами на юг (и некоторые лежали навзничь) I. V–VII. XIII. XXXII. XLVI; два скелета под № XIX напротив обращены лицом и ногами на север, головы же лежали на юг; один XLV лежал навзничь, вдоль по кургану, головою на юг, ногами на запад. Лицом скелеты почти всегда обращены были на юг V–VII. VIII. IX–XI. XII. XVIII. XXIII. XLII а) XLIII, но скелет IV на северо-запад, скелеты XXI и XXII на северо-восток. Два скелета XXXIII и XXXIV ногами лежали на запад, но лицо у одного повернуто на юг, у другого на север.

7. При скелетах обыкновенно клались вещи из оружия, украшений к одежде и из домашнего обихода, а некоторые неизвестного значения. Большая часть сих вещей названы у г. Алабина медными, впрочем по замечанию его самого на стр. 104 в сущности они как бы не медные, а сделаны из какого-то сплавка ломкого, в изломе не блестящего. Это, как оказывается, – бронза, сплав меди с оловом.

К оружию относятся: а) так называемые кельтские топорики, каковых из Ананьина Могильника в нашем собственно владении имеется несколько экземпляров. Довольно их найдено и г. Алабиным, только он не мог их назвать подлинным именем, но приблизительно назвал это оружие скел. V–VII № 18 «наконечником какого-то медного орудия, весьма похожего на лопаточку, вероятно копья, с остатком дерева во втулке». Оно значится и в другой раз под № 20 при той же группе V–VII, также при скелетах LX–XI № 32 (наконечник... отлитый в более узорчатую, сравнительно с № 18 и 20, форму с остатком дерева во втулке), при XIII № 38 (наконечник медного орудия, подобного № 18 с остатком древка), при XVII № 48 (медный наконечник...), при XIX № 65 (медный наконечник такого же орудия, как и № 18, только другой формы; в копье сохранился кусочек дерева, на которое наконечник был насажен: в нем сохранился и деревянный гвоздь, которым копье было прикреплено к древку), при XXVII № 101 (медный наконечник... тем замечательный, что как бы разбит в нижней части и отбитые кусочки или черепки вложены в средину наконечника...)⁸, при скел. XXVIII № 110 (медный наконечник...), XXIX № 111 (тоже), XLI № 133 (тоже), XLVI № 146 (тоже, с остатком дерева во втулке), б) Кинжалы, найденные при скелетах I-м № 7 (у левого плеча кинжал железный), XVIII № 59 (на месте живота), XLVI № 145 у кисти левой руки железный кинжал в таковых же ножнах, доходящих до половины клинка; на рукояти кинжала с обеих сторон желобки, как будто в них было вставлено какое украшение; ножны на месте, на котором они бывают всегда спаяны, как будто разрезаны. У кисти правой руки скелета XXIII № 86 кинжал, клинок коего съеден временем; верхняя и нижняя часть рукоятки кинжала медная, на самой рукоятке желобок как бы для вставки какого украшения, конечно истлевшего. Острием кинжалы обыкновенно обращались к скелетам, в) Копье при скел. I № 3 (у правого бока большое железное копье), V-VII № 19 (наконечник медного копья доселе употребляемой формы), IX–XI № 29 (длинное железное копье), XIX № 60 (медное обыкновенной формы копье, лежало в футляре (?) совершенно сгнившем, кроме небольшой его части, оставшейся под самым копьем и оказавшейся деревянною, покрытою плетенкою в роде рогожи, следы коей видны и на самом копье), XXXI № 116. г) Оружие, похожее на нашу кирку (имеющееся и в нашем собрании, о коем скажем ниже). О нем говорится при скел. XVIII № 57: жгут приставленный ко втулке какого-то железного орудия, имеющего форму нашей кирки, лежавшего на месте левого плеча скелета; во втулке этого орудия остались небольшие кусочки проржавевшего отвердевшего дерева № 58; и далее о том же костяке XVIII № 61: у правой руки на месте кости какое-то медное орудие также в виде кирки, отчетливой работы, с ушком для привешивания; орудие это лежало, по-видимому, в футляре или ножнах (?), но от них остался только прах; во втулке его не видать следов дерева; при скел. XXIV № 94 (железное орудие, совершенно похожее на нашу кирку, – у правого плеча), XLII № 137 (обломок или половинка такого же железного орудия в виде кирки, как и под № 57). д) Стрелы, – все медные или точнее бронзовые при скелетах: I № 4. 5 (на груди две медные стрелки), VIII № 26 (на груди наконечник медной стрелы с незначительным остатком дерева во втулке; такие стрелы изображены в издании Фундуклея на листе XVII), XVIII № 60, XIX № 63. 64 (по стрелке у левой щеки и левой ноги), XXVIII № 107 (стрелка у шеи), XLII № 135 (на груди медная стрелка).

Из украшений одежды встречаются: а) головное украшение – круг из толстой витой проволоки, обыкновенно называемое жгутом, или из широкого медного листа. Таковые находятся при скелетах I № 1 (у черепа медный как бы витой жгут, сломанный по средине), II № 8 (два куска изломанного и изогнутого медного жгута у головы), IV № 17 (близ черепа лежал широкий медный обруч⁹ с дырами в окончании, как бы для завязок; надо думать, этот обруч был головным украшением); XVIII № 56 (почти в уровень с головою лежал медный сломанный жгут...), XX № 72 (медный жгут, лежавший у кисти левой руки под толстым слоем уголья), б) Ожерелья и браслеты при скелетах и № 10 (на груди шесть частей медного ожерелья и один облом таковой же части), IX-XI № 35 (остаток ожерелья и браслета, состоящий из трех медных широких колечек, нанизанных на ремешок доселе сохранившийся), XVII № 50, 51 (на груди части медного украшения с ушками, что-то в роде ожерелья; три части того же украшения у кисти левой руки), XX № 77 (медное ожерелье или другое украшение, лежавшее в два ряда, по-видимому, в футляре, совершенно впрочем обратившемся в прах; ожерелье это положено у ступни правой ноги скелета и состоит из 60-ти штук и медного толстого кольца № 78, видно заменявшего застежку), XXXV (д. б. XXXIV) № 125 (выше головы звено медного ожерелья, подобное описанному под № 78), XLVI № 147 (тоже самое). К ожерелью же, вероятно, относятся описанные при том же скелете XX кружочки под № 73 (полное описание сего скелета см. ниже) и № 79–81 три медных бляшки, лежавших близ ожерелья, равно и значащаяся при скел. II № 13 синяя стеклянная буса¹⁰. в) Украшения пояса или вообще одежды, как-то бляшки и пластинки при скелетах: IX–XI № 33 (металлическая пластинка) и № 34 (украшение пояса или одежды из медных бляшек с остатком кожи, на которую были прикреплены), XIII № 43 (медная бляшка, бывшая, вероятно, украшением пояса или сбруи), XX № 79–81 (три медных бляшки, на всех видны дыры для укрепления к какому-то предмету), XXIV № 95. XXVII № 105 (у головы медная бляшка с четырьмя дырками на углах), XXIX № 112 (медная пластинка), XXXIII и XXXIV № 119 (медная пластинка), XLII № 136 (у правой руки кусок железной бляшки), XLII а) № 139 (близ горшочка бляшка), XLIII № 142 (у самого рта медная бляшка), XLVI № 150 (два обломка медной пластинки, свернутой в трубку); пряжка, крючок и т. п. при скел. XV № 47 (медная, отчетливо сделанная пряжка, с ушком, узорчатая с обеих сторон, лежала на груди); II № 9 (железный крючок, найденный у правого бока), при скел. XXVII № 103 какое-то медное украшение с пятью шишечками и ушком и № 105 медная бляшка с четырьмя дырками на углах, г) Кольца и колечки: при XLIV № 144 (два медных кольца), XXIX № 113 (медное колечко), XLI № 132 (в маленьком горшочке оказалось медное колечко), XIII № 42 (глиняное колечко, оказавшееся в зубах скелета). д) Привеска к уху: при скел. XXV № 97 (каменное украшение, имеющее форму уха, что-то в роде привески к серьге, грубой работы).

Из домашнего быта или хозяйственных вещей в Могильнике найдены: а) ножи – все железные, именно при скелетах I № 2 (у кисти правой руки железный нож), III № 15 (тоже у кисти левой руки), V–VII № 24 (тоже наравне с животами скелетов), VIII № 25 (остаток железного ножа у правой руки), XIII № 39 (медная рукоятка ножа с большим остатком железного лезвия, с дырочкою в конце для ношения у пояса), XV № 46 (у руки), XVII № 52 (у кисти правой руки), XXIII № 88. XXVIII № 109. XXXI № 117 (все три у кисти левой руки), XXXV (чит. XXXIV) № 127 (нож), XL № 130 (обломок), XLI № 134 (обломок же у левой руки), XLIV № 143. Острием ножи большею частью обращены к самим скелетам, б) Точильный камень при скел. V–VII № 22 (каменная палочка с дырочкою, вероятно, точило), XVII № 49 (каменная палочка), XXIII № 87 (каменная палочка, вероятно точило, треснувшее у дырочки, найдена на нижней части груди), XXIX № 115 (выше колена обломок каменной палочки с дырочкою, совершенно подобной нескольким вышеописанным – точило), XXXI № 118 (каменное точило на груди), XXXIV (чит. XXXIII) № 120 (у кисти левой руки красный булыжный камень, № 121 у головы – белый известковый камешек, – оба камня, грубой отделки, имеют ту же форму, как и изображенный Фундуклеем на листе VIII его издания точильный камень), в) Швейная игла при скел. XLIII № 140 (длинная медная игла, по-видимому, обыкновенная швейная), г) Медная тарелочка у скел. XX № 75, у него же № 84 круглая, медная крышечка, с ушком, д) У шеи скелета XVIII найдена горсть каких-то семян, по видимому, бывших завернутыми в тряпицу, от которой остался один прах; некоторые семена отвердели, а некоторые будто еще сохранили жизнь. Когда г. Алабин семь таковых семечек посеял в горшки с разною землею: то три семечка взошли и достигли высоты полутора вершка, дав по шести совершенно похожих на коноплю листиков, хотя форма семян не имела сходства с семенами конопли¹¹.

Вещи неизвестного значения (о коих впрочем мы скажем впоследствии) суть следующие: при скел. II № 11 у левого бока какая-то медная вещь, несколько похожая на ключ, с сквозным отверстием, и № 16 какая-то медная вещь в форме колокольчика с сквозным отверстием в верхней части, совершенно подобная изображенной у Фундуклея на листе XVII под буквою е) вещице, которую он, несправедливо впрочем, принимает за принадлежность лука; при скел. XVII № 53 какая-то медная вещица, имеющая вид луны, посаженная на стержень с винтообразным нарезом и сквозным внутри отверстием, № 54 у левого бока какая- то узорчатая медная вещица с сквозною дырочкою, и № 55 на груди, близ предыдущей, такая же вещица; у скел. XX № 83 какой-то медный рожок, бывший когда-то насаженным на древко с остатками того дерева; у скел. IX–XI № 30 медный крючок, в роде ручки от современной трости, с изображением головы какого-то длинноносого зверя с прижатыми ушами; скел. XXIII № 85 у правого бока медная вещь, со всех сторон покрытая каким-то особым беловатым сплавом, очень отчетливо сделана и с лицевой стороны представляет изображение, кажется, того же зверя, который изображен в крючке, описанном под № 30, с продолговатой мордою и прижатыми ушами, только тут (?) он изображен в большем виде, притом с лапами и раскрытою пастью, как пожирающий другое гораздо меньшей величины животное, схватив его лапами; сзади эта вещь гладкая и имеет большое ушко.

Кроме железных и бронзовых вещей у одного скелета II № 12 найден у левого бока необделанный кремень, какого вида – не показано. Впрочем кремневых вещей из Ананьина Могильника находится несколько в собрании и нашем собственно и у других (о чем скажем после).

Наконец у некоторых скелетов найдены кости лошадиные или других животных, что показывает заклание сих животных на гробах положенных здесь покойников. Так у двух костяков V, VI вместо изголовья лежала большая лошадиная кость нижней части ноги, и на ней вышепомянутый под № 18 кельтский топорик, у костяка XXVII № 99 лошадиный зуб на груди, у скелета XXX у головы лошадиная кость, скел. XXXIV (д. б. XXXIII) № 123 (тоже на груди), при XXXV (д. б. XXXIV) над головою лошадиная кость, и там же № 126 – лошадиные зубы, при XXXV–XXXVIII № 129 два зуба лошади или другого какого животного, при XLVI № 148 перегорелый зуб лошади или другого животного, на месте живота, и № 149 обломок какой-то кости, по-видимому, не принадлежавшей этому скелету.

Дабы дать понятие о положении и украшении хотя одного костяка в Ананьинском Могильнике, за сим мы помещаем вполне описание у Алабина остатков более прочих богатого и знатного (д. б. женского) мертвеца под № XX. «Когда от места, где по признакам ножных костей, должен бы кончаться скелет (№ XIX), мы пошли севернее, показался уголь, и чем дальше мы рылись, тем в большем количестве он обнаруживался. Вскоре открыт как бы одр, сложенный из угля сгоревших бревен и больших кусков дерева, из которых многие стояли торчмя. Этот угольный помост, толщиною до трех четвертей аршина, был сверху хорошо выровнен и покрыта тонким слоем земли или пепла, толщиною не более вершка. На этом одре оказался костяк, лежавший лицом на север, совершенно истлевший, голова его развалилась при прикосновении; для образца взяты два куска черепной кости (№ 68). В самом одре и на поверхности его у этого скелета найдены различные вещи, а в особенности найдено горшков несравненно больше, чем при других скелетах, а именно: под самою головою три большие горшка, один в другом, наполненные изсера-черною сухою землею; в них нашлось также несколько обугленных маленьких костей: все три горшка были совершенно раздавлены и о положении их можно было определить только по черепкам. Далее, у левой щеки скелета оказалось еще три маленькие горшочка, один в другом, совершенно сохранившиеся, с рельефною отделкою по краям (№ 69, 70 и 71); все они были наполнены рыхлою землею. № 72 медный жгут, лежавший у кисти левой руки, под толстым слоем уголья, на голой земле; № 73 тридцать девять глиняных кружочков, покрытых бирюзового цвета глазурью (сошедшею впрочем с многих), лежали у правой половины головы скелета. Эти кружечки как будто составляли браслет или часть ожерелья, и не лежали рядом, а оказались разбросанными на пространстве квадратного полуаршина. № 74 горшочек у правого бока, на четверть ниже другой, раздавленный; у правого и у левого колена еще по горшку, также и эти разбиты. № 75 медная, изъеденная временем, тарелочка у левого бедра; № 76 горшочек у ступни левой ноги. № 77 медное ожерелье или другое украшение, лежавшее в два ряда, по видимому в футляре, совершенно, впрочем, обратившемся в прах; я нанизал это ожерелье на шнурок в том порядке, в каком оно лежало в земле. Ожерелье это положено у ступни правой ноги скелета, и состоит из 60 штук и медного толстого кольца (№ 78), видно заменявшего застежку. № 79 медная бляшка, лежавшая близ описанного ожерелья; № 80 другая бляшка меньшая, тут же; № 81 обломок третий. На всех видны маленькие дыры для прикрепления к какому-то предмету; надписей, изображений на них не видать, а потому трудно предположить, чтоб это были амулеты; вернее, что это головное украшение в роде обруча, означенного под № 17. № 82 два куска железной палочки, видимо обломки, рукоятки ножа. № 83 какой-то медный рожок, бывший когда-то насаженным на древко с остатками того дерева. № 84 круглая, медная крышечка с ушком».

Глубокую древность Могильника показывает то, что положенные в нем (не говоря о глиняных) железные вещи, как-то: копья, ножи почти все до половины и более изоржавели, а некоторые так истлели, что от прикосновения распадались; но медь или точнее бронза не повредилась, только некоторые из сих вещей от окиси покрылись весьма глянцевитым, как бы малахитовым твердым слоем. От этого же окисления медной бляшки зуб и челюсть у скелета XIII № 44, на коих она лежала, совершенно позеленели, а полуистлевшее дерево рукоятки медного орудия скелета XXIII № 89 получило ярко-зеленые крапинки.

К объяснению Ананьина Могильника, «исполненного глубоких тайн и высокого интереса», г. Алабин делает несколько предположений и соображений. Отметим из них следующие. 1) Из обряда трупосожжения, который был общим (?) у первобытного человечества, и о существовании коего в древнейшей Руси говорят Арабские писатели Масуди и Якут (Карамзина Ист. Гос. Рос. т. 1. прим. 364) заключается, что скелеты здесь погребены во время глубочайшей древности, в первые века по Рождестве Христове, или даже до оного. 2) Из костра вынимались только череп, да несколько больших костей от рук и ног, остальные же обращались в пепел, часть коего и собиралась в горшок (пепельницу), зарывавшийся с покойником. Чем важнее был умерший, тем, вероятно, большее употребляли старание к сохранению его пепла, и потому при скелете XX найдено шесть горшков, не считая вставленных один в другой; этот же мертвец положен на угольный костер, сложенный с наибольшим тщанием, и при нем найдены лишь украшения, а оружия не было, так что можно предполагать какую-нибудь знатную женщину. 3) Костяк XIX, найденный, не как другие, с ребрами и костями, служит доказательством, что не всех мертвых в то время сжигали. 4) Головы, без прочих костей скелета, не положенные, а поставленные на камнях, или принесены с поля битвы, или это – жертвы какого-то обычая и отрублены где-нибудь в другом месте, а не на кургане, или не суть ли это головы рабов и пленников, от коих прочие части здесь же сжигались всецело в умилостивительную жертву? 5) Хотя скелеты лицом преимущественно обращены к югу, но как некоторые имеют и другое направление: то это показывает в народе, предавшем своих покойников Могильнику, отсутствие религиозных идей, кои влекли бы взоры его например на Восток к гробу Магомета. – Но гроб Магометов, скажем на это, в отношении к Елабуге действительно стоить на юге, и туда обращены были своими лицами все Монгольские покойники в Сарае, лежа ногами на восток, головами на запад¹². Это впрочем в Ананьинских скелетах отнюдь не показывает каких-нибудь мусульман: трупосожжение не совместно с исламом. 6) Обложенные камнем круглые валы предполагаются местами трупосожжения, и вынутые из костра твердые кости за тем естественным порядком разлагались на каменных или из обгорелых бревен устроенных одрах, или же на земле, только обожженной. Ибо трудно предположить, чтобы трупы сожжены были на этих самых местах, на коих найдены их кости, а не на нарочито устроенных. 7) Отсутствие в вещах при скелетах благородных металлов, монет, мечей, шлемов, панцырей и на вещах надписей показывает, что ничего этого тогда еще не было известно жившему тут народу. Хотя по этому и можно бы полагать такой народ в состоянии дикости: но многие искусно и затейливо сделанные вещи из оружия и украшений показывают в нем и довольно высокую степень цивилизации. 8) Близкое показывается сходство Ананьинского Могильника с описанными у Фундуклея могилами прозападной России. В последних такие же точно стрелы, точильные камни, горшки с узорами и пр., скелеты тоже обращены преимущественно на север, – некоторые обложены каменными плитами, – при них костры из бревен и угля и печища из обожженной глины, кости животных; некоторые головы найдены без костяков и один костяк без головы и т. д.

Статья г. Алабина об Ананьинском Могильнике вскоре обратила на себя внимание известного своими сочинениями по части раскопок древностей акад. Ейхвальда, который и сделал свои соображения относительно древности Могильника¹³. Не сомневаясь отнести Могильник к древнейшим временам до Рождества Христова, Ейхвальд усвояет оный описанным у Геродота и других Скифам или Чуди. Вот подлинные слова его (стр. 458. 459): «большой Ананьинский Могильник занимает высокий холм (?), который большею частью взрыт и внутри обложен каменными плитами по валу, в котором (Могильнике) подле скелетов, отчасти сожженных в прах, много медных и железных вещей из оружия, орудий и сосудов. Камский Могильник в этом отношении весьма сходствует с подобными могилами в Киевской губернии и, очевидно, происходит от того же народа Скифского племени, который на юге России, находясь в ближайшем соприкосновении с Греческими колониями в Понте, поэтому в своих гробницах представляет столь много Греческих искусно расписанных урн и ваз. Построение Ананьинского Могильника и содержание его, кажется, весьма много имеет сходства и с Чудскими могилами на Алтае, как они прежде сего описаны Палласом и Сиверсом. Из разрытия и описания Ананьинского Могильника у Алабина я хочу доказать, что народ, от которого остались эти гробницы, был древнее Скифское или Чудское племя, которое принадлежало доисторическому времени, т. е. железному веку России, так как мы такое же точно описание обычаев Скифов находим у Геродота в 4-й книге его исторического творения. Может быть, погребенные там, на Каме, Скифы были современники еще Дария, Персидского царя, и во всяком случае это были предшественники происшедших из того же племени Гуннов, которые под именем Угорской или Югорской Чуди занимали главные долины северного Урала, оттуда пошли на юг, и под именем Угров поселились на Дунае». Проследив потом описание Могильника у Алабина и показав сходство некоторых найденных в нем вещей с открытыми в Скифских могилах Крыма, Ейхвальд на стр. 470–479 делает общие заключения о Могильнике. Он полагает 1) что все 46 скелетов сожжены были на многих небольших кострах в один день, что это были тела жен, придворных и рабов, положенных, по древним обычаям, вместе с умершим тогда каким-нибудь важным владетелем некогда цветущей земли на Каме. – На сие однако мы не можем согласиться: потому что скелеты найдены в разных слоях земли, одни глубже, другие мельче, и кости их, равно и вещи при них, одни более истлели и повредились, другие – менее. Да и последнее положение автора, как увидим, этому не гармонирует. 2) Чудские племена на реке Каме, говорит он за сим, сжигали своих мертвых, а прах их собирали в глиняные горшки, поставляемые вместе с маленькими слезницами при скелетах. Черепы приносимых в жертву они, кажется, предварительно отделяли от туловища и поставляли их особо, не предавая огню: были ли это пленники из другого народа, или жены и рабы умершего, решить трудно; но что жертвы были умерщвляемы острыми орудиями, видно из ран на двух вышепомянутых черепах XII и XXIV. Эти человеческие жертвы и человекоядение указывают на древнейшие времена андрофагов. Скелет, от которого сохранились ребра, позвонки и прочие части, очевидно, не бывший на костре, не был ли седен при гробе, как жертва? Геродот северную Чудь называет андрофагами (человекоядцами), – и легко могло статься, что погребение здесь знатных лиц соединено было с жертвами пленников и рабов, и при этом они были снедаемы. 3) Тогда как г. Алабин по Фундуклею (стр. 67) скелетов, обложенных каменными плитами, усвояет каким-то Скандинавским выходцам, – Ейхвальд, с большею вероятностью, видит в них остатки жен или высших сановников, и в этом находит только замечательное сходство Скифских могил, Геродотова времени, описанных Фундуклеем, с Чудскими на Каме. 4) Лошадиные кости, находимые при скелетах, показывают, что при погребении тогдашних покойников закалались и их кони, как это свидетельствует о Скифах Геродот. 5) Весьма замечательно, что в Могильнике, кроме некоторых каменных орудий, находятся преимущественно медные и железные: это указывает на первые столетия до Рождества Христова, когда медные орудия и оружие были еще в употреблении и не было в ходу ни монет, ни письмен, коих и на вещах Ананьина Могильника никаких следов не видно. В заключение сделаны еще два следующие замечания: а) относительно найденных в Ананьинском Могильнике черепов, что в Этнографическом Музее Географического Общества они признаны Финскими черепами, и б) что Могильник происхождением своим обязан упоминаемому у Страбона (I века) движению Скифского же племени Сираков и Аорсов (Зырян и Ерзи?) с берегов Кумы и Дона на север и столкновению их с прежними Скифами, жившими на Каме близ Елабуги. Последнее положение не совсем согласно с первым о погребении в Могильнике Камского владетеля с женами и рабами, в мирное, конечно, время.

Записка г. Алабина об Ананьинском Могильнике подала повод и П.И. Лерху, в 1865 г. командированному от Императорской Археологической Комиссии в Вятскую и другие губернии для исследования древностей, посетить сей Могильник. Он также сделал в нем раскопку как в большом кургане, так и в другом подле него меньшем, и от крестьян Ананьинских приобрел несколько вещей из Могильника бронзовых и частью каменного века. Вот что сказано об этих г. Лерха разысканиях и составленном отсюда заключении о древности Могильника в отчете Императорской Археологической Комиссии за 1865-й год (Спб. 1866 г.) стр. XIII. XIV: «в начале сентября г. Лерх занялся окончательною разведкою Ананьинского Могильника. Этот Могильник частью раскопан в 1857 году чиновником Удельного ведомства. Вещи и черепа, найденные в нем, были доставлены в Императорское Географическое Общество. Но часть Могильника оставалась еще нетронутою, – и была исследована г. Лерхом. Найденные им вещи вместе с предметами, приобретенными от Ананьинских крестьян, равно как и хранящимися в Географическом Обществе, дают довольно ясное понятие о быте того языческого племени, которое после сожжения своих покойников хоронило прах их вместе с их вооружением, украшением и частью утвари. Оружия были частью бронзовые, в особенности наконечники стрел и копий, равно как и топоры. Кинжалы же и ножи сделаны из железа; рукоятки этих кинжалов, иногда бывающие из бронзы, по формам своим сходны с рукоятками бронзовых кинжалов, находимых в курганах Западной Сибири; шейные обручи и украшения на одежде были бронзовые, ожерелья состояли из глиняных и янтарных бус. Бронзовые топоры представляют по своей форме прямой переход от топоров, употреблявшиеся на севере России в период каменных орудий. Вообще можно заключать, что Ананьинский Могильник принадлежит к началу периода введения в употребление в здешнем крае железа. Следов золота и серебра в нем не найдено, тогда как серебряные гривны нередки в северных уездах Вятской губернии. Экземпляры бронзового оружия часто находятся в окрестностях города Елабуги».

С вещей Ананьинского Могильника, находящихся в С.-Петербурге в Императорском Географическом Обществе и в Императорской Археологической Комиссии, недавно тщанием госпожи Раевской для Московского музея сделаны слепки.

В июле прошедшего 1870 г. мы сами были на месте Ананьинского Могильника, и нашли, что разрыта только средина его, а оба бока, обещающие довольно еще открытий, равно и другой подле разрытого меньший курган, не вполне еще исследованы. У крестьян деревни Ананьиной мы приобрели довольно вещей, найденных в Могильнике, почти исключительно бронзовых и несколько кремневых стрел, называемых у них громовыми, главное же – надгробный камень, хотя раздробленный на семь частей, по нашему мнению современный Могильнику с изображением на нем тогдашнего человека.

Теперь в интересах науки и для заключения об Ананьинском Могильнике, мы сравним этот Могильник как по устройству его и образу погребения в нем скелетов, так и по содержанию или вещам, при них положенным, с другими могильниками или курганами в Западной Европе и у нас в России. Для этой цели были у нас под руками следующие специальные сочинения: 1) Саккена-Галльштатский Могильник (Das Grabfeld von Hallstatt in Oberösterreich und dessen Alterthümer, Wien 1868) в верхней Австрии, в округе Траунском, по исследованию автора (S. 144–148) принадлежащий народу Кельтского племени и относящийся к I веку христианской эры; 2) Дорова-Мольбища и могилы Германцев и Римлян на Рейне (Opferstätte und Grabhügel der Germaner und Römer am Rhein, Wiesbaden 1819) – в окрестностях Висбадена, с бронзовыми вещами и признаками трупосожжения; 3) Липденшмита – Древности нашего языческого прежнего времени (Die Alterthümer unserer heidnischen Vorzeit, Mainz 1858), содержит в себе описание таковых древностей Римско-Германского центрального музея в Майнце; 4) Нильсона Первобытные жители Скандинавского севера. 1 Бронзовый век (Die Ureinwohner des Skandinawischen Nordens 1 Bronzealter, Hamburg 1863, aus d. Schwedischen tibersezt); 5) Ворсо-Северные Древности королевского музея в Копенгагене (Спб. 1861); 6) Бэра-Могилы Лифляндцев (Die Gräber der Liven, Dresden 1850), собственно принадлежащие древнему Финскому племени (S. 30–35). 7) Крузе-Ливонские могилы (Necrolivonica oder die Geschichte und Alterthümer Liv-Est-und Curlands, Leipzig 1859), относящиеся к древнейшим временам до Рождества, по Рождестве Христове и к средним векам. Прочие, под руками бывшие, подобные сочинения означим в своих местах.

Гальштатский Могильник, состоящий из 993 гробов (на пространстве в длину 92 саж., шир. от 15 до 50), по описанию Саккена S. 5–17 не имеет никакой насыпи и почти совершенно равен с землею; сверху его – слой жирного чернозема, различной по местам толщины от 1½ до З½, футов, а внизу тонкий слой золы выровненный, убитый и пересыпанный песком или рыхлою землею, на котором и положены скелеты в глубине 1–5 футов над поверхностью; гробница или место это, для защиты скелета, часто покрывалось большими камнями (прислоненными один к другому, с наполнением скважин или промежутков маленькими камешками, но без всяких следов цемента) и посыпалось землею; в самом расположении гробниц нет никакого порядка, так что иногда двое лежат рядом или по нескольку кучами, или одна гробница стоит над другою. Все это согласно с Ананьинским Могильником. Что касается до погребения: то в Гальдштатском, как и в Ананьинском, Могильнике трупы то просто погребались и зарывались в земле, то сжигались, притом или всецело или по частям, так что некии части тела погребались, а другие сжигались. Погребенные скелеты клались на большие камни или только одна голова на плиту, иногда же на утрамбованную глину, головами и лицом вообще на восток, ногами на запад; положение тела было весьма разнообразно, некоторые лежали навзничь. Одновременно с сим погребением употреблялось и трупосожжение, – и таковых горельцев (по примеру Немецкого Brand так будем называть сжигаемые скелеты, в отличие от погребаемых) в Могильнике открыто 455; сожжение, без ясных следов его в самой могиле, где лежит горелец, видно, совершалось на другом месте, и потом вынутые из костра кости переносились на могилу и раскладывались с вещами покойника, иногда и самые вещи сии были в огне. (В Ананьинском Могильнике замечено это о вещах при костяке XXVII № 102–105). Горельцы, как и погребенные скелеты, клались то на голую землю, то на утрамбованный слой, то на камни, иногда же на приготовленные из глины и песка большие овальные латки (от 5 до 6 футов), собранные с костра кости, угли и прах раскладывались в круг (в поперечнике 2–3 фута), на них полагались вещи покойника, оружие и украшения, а сосуды ставились подле. Из признаков очевидно, что трупосожжение совершалось преимущественно над богатыми и знатными лицами без различия пола и возраста, потому и могилы горельцев почти всегда покрыты большими камнями. Часто встречаются в одних и тех же могилах рядом два горельца, или горелец и скелет погребенный, либо кости горельца лежат над скелетом, или же на оборот: в таком смешении являются кости мужчин, женщин и детей, погребенные или сожженные безразлично; иногда эти сочетания кажутся фамильными, т. е. членов одного семейства, но во всяком случае устраняется мысль о сожжении при господине его рабов или жен. Сожжение некоторых только частей тела, с погребением других, выведено из ясных данных, подкрепляемых соображениями. В Галдштатском Могильнике после тщательнейших поисков и поверок оказалось 13 случаев, что при сожженных костях, вещах покойника и глиняных сосудах были черепа без всяких признаков горения, или на оборот – при полном составе погребенного скелета не доставало головы, а между тем тут же находилась кучка пепла с обгорелыми остатками зуба или косточки от черепа, или недоставало всей верхней половины тела, а погребена только нижняя, или одни ножные кости без всяких признаков горения и т. п. При всех этих случаях необходимо было раздроблять или рассекать труп. Современность погребения и сожжения трупов выводится как из частого соединения тех и других в одной гробнице или местности, так и из одинаких прилагаемых к ним вещей, а то и другое, т. е. и погребение и сожжение трупов, могло основываться на разных религиозных представлениях. Третий способ – сожжения трупа по частям, кроме Гальштатского Могильника, замечается и во многих других курганах и подтверждается исторически¹⁴. Припомним при этом, что точно так и в Ананьинском Могильнике от костяков XII. XXI. XXII. XXXV–XXXVIII представляются одни только головы или черепа без прочих частей, а при скелете XLI не оказалось головы, между тем при тех и других были остатки горшков или урн. Вообще описание и исследование Саккена столь близко идет к Ананьинскому Могильнику, что служит лучшим его комментарием. У Дорова (S. 1–3) одна впрочем небольшая могила, заключающая горельца, в котором он предполагает какого-нибудь военачальника, также как начальная в Ананьинском Могильнике, выложена камнями в виде котловины, и к ней был подземный ход. Но эта круглая Ананьинская могила, кажется, ближе подходит (только, в меньших размерах) к жертвенному отделению, открытому в знаменитом Пеккательском кургане близ Мекленбурга. В восточной стороне этого кургана сделано квадратное возвышение в 5 футов высоты и столько же широты во все стороны, к западу подле сего такое же возвышение с круглым котлом, (3 фута в поперечнике), края которого футом выше следующего за сим еще третьего возвышения 10 футов длины, столько же ширины и около 5 ф. высоты, – это алтарь. Все три возвышения сделаны из глины, смешанной с песком, и котел, в который полагалась закланная жертва, обгорел, покрыт сажей и дегтем или сосновою смолою. Близ алтаря с западной стороны найдено также из глины с песком сделанное и обгорелое корыто или гробище (6 футов длины, 3 ширины и 1 ф. глубины), а в нем череп не сожженного костяка, лицом обращенный к алтарю. (Нильсона, Die Ureinwohner d. Skand. Nordens, 1, Bronzealter S. 53. 54). – Продолговатые низкие холмы, прикрытые плоскими камнями, служили языческими гробницами и на севере Европы (Leitfaden zur nordischen Alterthumskunde, Kopenhagen 1837, S. 29. 30). Многие из Лифляндских могил, также как и Ананьинские, означались невысокими холмами от 6 до 8 футов, стояли на ровных местах или на берегах рек и (впоследствии) подвержены были ежегодным наводнениям (Бэра S. 46. 47). Там же в одних и тех же могилах встречаются костяки и горелые и погребенные, последние положены головами на север, ногами на юг (Крузе S. 8. 9). Одновременно погребенные и сожженные являются и в Киевских древних могилах, равно находятся только черепа без прочих костей; многие могилы здесь (как и открытые в Екатеринославской губернии) уложены плитами и посыпаны землею (Фундуклея – Обозрение Киев. могил и пр. стр. 64. 66. 68). Чудские могилы около Екатеринбурга также не представляют значительных возвышенностей (Известия Импер. Археологического Общества, Спб. 1861, т. 2, стр. 385). Вообще, по исследованию Ружмона, в бронзовый период вместе с трупосожжением употреблялись невысокие курганы или могилы (Die Bronzezeit od. Semiten in Occident, S. 430 ff.).

За сим, в сличении с теми же иностранными и Русскими курганами, перечислим и опишем все находящиеся теперь пред глазами вещи из Ананьинского Могильника как подлинники, полученные нами от г. Шишкина и приобретенные от Ананьинских крестьян, так и слепки госпожи Раевской в Московском музее.

Вещи относятся: I) к оружию, II) к одежде и ее украшению, III) домашнего быта, IV) символы и амулеты, V) от конской сбруи и VI вещи кремневые. Состав многих из них (хотя приблизительно) определен химическим разложением¹⁵. В числе рисунков эти древности изображены на двух особых таблицах.

I. К Оружию относятся: 1. Кельтские топорики. Их в коллекции моей семь экземпляров, именно а) бронзовый кельт (по химическому разложению из меди, олова и следов – в самой руде – железа) весьма похожий на клин, довольно плоский, длины 4 дюйма, ширины 2½ дюйма с стесаными боками и пустотою внутри для вкладывания в нее деревянной рукоятки, украшен двумя зигзагическими, и над ними четырьмя дугообразными, одна против другой, линиями, образующими как бы лодку. (Рисунок см. в Древностях Ананьинского Могильника табл. 1, в счете с другими IV, № 2). б) Другой бронзовый экземпляр такой же формы, длины 3¼ дюйма, ширины 2½ дюйма, украшен такими же 4 дугообразными линиями без зигзагов, с сильною примесью обожженной земли, как бы вещь была на пожаре. в) Третий бронзовый такой же экземпляр, только поуже и в объеме потолще предыдущих и без всяких линий, длины около 3¼ дюймов, ширины около 2 дюймов. Обе вещи по химическому разложению состоят из меди, олова и следов железа, г) Такой же бронзовый экземпляр, но только в половину вылитый с неровными к черепу краями (длины 2½ дюйма, ширины 2), и оба бока сверху немного расперты, видно – от насадки на него рукоятки, д) такой же бронзовый, только в 4-ю лишь долю отлитый (длины 1½ ширины 2 дюйма), оба покрыты слоем зеленой окиси. Эти два экземпляра, о которых так недоумевал г. Алабин (см. у него описание скелета XXVII № 101), не вполне отлиты по недостатку бронзы или и намеренно, и их также можно было употреблять в дело и насаживать на древко; последний экземпляр, более прочих заостренный, на древке мог служить хорошим долотом или стамеской, е) Кельт бронзовый, (по химическому разложению из меди, олова и следов железа), длины 3 ¾ дюйма, отличающийся от предыдущих тем, что в ширине гораздо менее их (1 ½ дюйма) и толще в объеме, так что отверстие его почти уже круглое (около 1 ½ дюйма), с одним ушком для прикрепления к древку или вешания на чем-нибудь, у отверстия кругом проведены прямые линии и под ними зигзаги (рис. см. там же № 3). ж) Такой же точно формы и меры, только с двумя ушками и без всяких линий, бронзовый кельт, по химическому разложению состоящий из меди, железа и следов золота, – следы золота из всех вещей открыты только в этом экземпляре (рис. см. там же № 4). В слепках Московского музея с вещей Ананьинского кургана, коих подлинники хранятся в С. Петербурге, представляются следующие кельты: № 4 (по музейной описи) кельт в половину отлитый (как и означенный выше под буквою г), длины 1½ дюйма; № 5 кельт к острию закругленный в виде язычка, с дырочкой в боку для прибивки рукоятки гвоздем, длины дюйма 3, ширины 1½ дюйма; № 6 кельт, также половинчатый, но с узором к черену (откуда видно, что это не браковка, а в половину собственно отливался), длины 2 дюйма; № 16. 17 кельты, дл. дюйма 3, с дугообразными линиями, образующими лодку (как выше под буквами а и б), № 18 тоже и той же длины с прямыми у черена линиями и под ними зигзагами. Все эти кельты – бронзовые, вырыты или куплены у Анан. крестьян г. Лерхом. – Заметим, что кельты, подобные нашему с ушками (без ушков гораздо реже), встречаются в курганах почти во всей Европе, особенно на севере¹⁶.

2. Кинжалы. В нашем собрании: а) кинжал железный, очень изоржавелый, длины 6½ верш., в том числе рукоятки от основания до плечиков немного более 2 вершков; б) кинжал железный, переломившийся на две части, длины около 5½ верш., в том числе рукоятки от основания до плечиков 2 верш., – оба кинжала одной простой формы (рис. второго см. там же № 5); в) кинжал бронзовый (по химическому разложению из меди, олова и следов железа – в самой руде), искусной работы и хорошо сохранившийся, длины 6¾ верш, или около 12 дюймов, рукоятки от основания до плечиков 2½ верш. или 4 дюйма, лезвие в основании ¾ верш. (рис. см. там же № 6). Не имел ли сей кинжал символического значения, как это замечено г. Ворсо о кинжалах у него № 152–155? По Ружмону (Die Bronzezeit oder d. Semiten im Occident, übersezt v. Keerl, Gütersloh 1869) S. 433 это были жертвенные ножи; тоже говорит Бэр (Die Gräber d. Liven S. 7), Нильсон (Ureinwohner… 1. Bronzealter S. 155). г) Бронзовая о двух рожках штучка (один впрочем до половины сломлен) с отверстием в средине (длины 2¼ дюйма, а цельная была бы дюйма в три и более). По всей вероятности, эта рогатинка составляет конец рукоятки кинжала, так как у Ворсо на одном кинжале (в Север. Древностях № 136) рукоятка такой же точно величины и Формы. См. и у Саккена Tab. VI fig. 7. (слич. музейский № 15). В Московском музее № 12 кинжал железный большой, 13½ дюймов, несколько отличной от моих формы (рис. в половину см. там же № 7); № 13 кинжал железный, длины 15 дюймов, описанный у г. Алабина под N 59 (рис. в половину там же № 8); № 14 бронзовой рукоятка от железного кинжала, особой формы с 15 дырочками, куплена г. Лерхом у Ананьин. крестьян, дл. 4 дюйма; № 15 рукоятка от железного кинжала, дл. 6 дюймов, железная, верхняя и нижняя части ее медные, – еще иной формы, описанной у Алабина под № 86. Таким образом кинжалов с малыми рукоятками не оказалось. Из описанных к моим под буквами а и б довольно близко подходит Датский (у Ворсо в Север. Древностях), № 152 (бронз.) и 153, а к № 15-му музейскому – там же № 154. 155 (бронз.). Нильсон (Die Ureinwohner…1. Bronzealter) S. 88. 89 говорит о двух бронзовых кинжалах, найденных в областях Британии, но первый по форме с нашим не сходен, а второй неизвестен. Замечательно, что при обоих, как и при нашем, найдены были кремневые стрелы. Доров в двух древних Германских курганах бронзового периода с трупосожжением нашел два бронзовых кинжала почти такой же меры, как наш бронзовый (Opferstätte u. Grabhügel d. Germaner S. 13. Taf III, 3. S. 26. Taf IX, 3).

3. Военные секиры, в виде кирки. В нашем владении а) бронзовая секира, хорошо отлитая и сохранившаяся (по химическому разложению из меди и следов олова) длины 3 верш., с круглым отверстием к самому корню (рис. см. там же № 9); б) секира железная длины 1 четверть, с круглым отверстием по средине, так, что другая противоположная острию часть совершенно похожа на молоток; в) секира железная таковой же меры и формы, как предыдущая, только острие у нее широкое и круглое (рис. см. там же № 10), – обе секиры очень изоржавели. В Московском музее № 19 боевой молот бронзовый, с отверстием по средине, к коему от молота обращен орлиный клюв, дл. 9 дюймов, во втулке или отверстии дл. 1½ д. шир. ¾ д., у г. Алабина под № 61 (рис. см. там же № 11). К Ананьинским же вещам надобно относить хранящийся подле них в Московском музее под № 72 слепок – боевой молот, с головой кабана на конце и втулком в средине, найденный на берегу Камы повыше Ананьина Могильника, изящной формы, очень похожий на предыдущий с орлиным клювом (рис. см. там же № 12). У Ворсо (в Сев. Древностях) похожа на нашу железную секиру под буквою б, секира № 111 и под буквою в, у Ворсо № 110, обе бронзовые, в Horae ferales рис. Plate XXVII ad p. 208, особенно № 13, желез., у Линденшмита (Die Altertth. d. heidn. Vorzeit) Band I Heft 4 Taf 2 № 4, Band II Heft 3 № 15 обе очень схожи с нашею бронзовою секирою, первая найдена близ Майнца, вторая в Венгрии. Таковая же бронзовая секира найдена у нас в Сибири близ Семипалатинска (Известия Археология. Общества, Спб. 1861, т. 2, стр. 210, рис. 1. фиг. 3). – Надобно думать, что военная секира составляла более знак отличия, достоинства и власти известных лиц, каковое значение securis имела у Римлян, показывая достоинство консула, диктатора и др., или в Византийской империи πέλεκυς составляя отличие придворной стражи и чинов (Дюканжа Glossarium mediae et infimae Graecitatis sub v. Βαpαγγοι), или как у нас прежде придворные рынды имели серебряные секиры.

4. Копья, а) У меня наконечник копья бронзовый, (по химическому разложению из меди и олова) около 1 четв. длины, с двумя ушками, хорошо отлитый с узорами, очень похожий на нынешнюю казацкую пику (см. рис. там же № 13). В Моск. музее № 9 (у Алабина № 19) наконечник копья бронзовый, совершенно сходный с предыдущим, дл. 6 дюймов, № 10 наконечник копья железный, дл. 9½ дюймов (рис. см. там же № 14) и № 11 большого размера (15½ дюймов в виде пешни); оба вырыты г. Лерхом в Анан. кургане (рис. в половину см. там же № 15). Сходны с нашими наконечники копий бронзовые же у Нильсона (Bronzenalter) S. 143, Taf 2. № 14. 15, у Линденшмита Band I Heft 1 Taf 6, Heft 5 Taf 2 № 1–4., Band II Heft 4 Taf 1 № 4. 7.

5. Стрелы. В нашем собрании семь железных стрел, все они плоские (так называемые плоскушки), из них три большей пред прочими величины с черенком, втыкающимся в древко (в 4, 3 и 2 дюйма), прочие четыре поменьше (1½–2½), и как копейца имеют круглый черенок с таковым же отверстием, в которое вкладывалось древко (рис. см. также № 16).Все эти стрелы очень изоржавели. Все остальные – бронзовые и с трубками. Из них одна величиною 3½ дюйма и без черенка, но с одним только круглым отверстием рис. там же № 17). Затем 40 стрел трехгранных с зазубринками, большая часть из них изящной и отчетливой отделки (длины 1–1½ дюйма, – рис. см. там же № 18). Одна стрела оказалась трехгранною же без зазубринок, другая двугранная без зазубринок же, в виде копейца, третья совершенно плоская с втыкающимся черенком (см. рис. там же № 19). В Моск. музее под № 7 и 8 две стрелы трехгранные, с зазубринками, совершенно сходные с моими. У Ворсо (в Сев. Древностях) под № 192 бронзовая стрела совершенно похожа на нашу бронзовую двугранную без зазубринок, а у Фундукдея в Обозрении могил и проч. Киевской губернии на табл. XVII под буквою b, особенно же в Древностях, изд. Временною Комиссиею Киевскою, Киев 1846, таб. 6 № 2 таковые точно стрелы, как наши трехгранные с зазубринками.

II. Украшения. 1. Шейные круги или кольца (жгуты). В моем владении а) два больших бронзовых (по химич. разложению из меди, олова и следов железа) звена от шейного круга, круглые и гладкие как палочка, толщиною в карандаш, недостает только от другой половины загнутого конца, влагающегося в конечное отверстие имеющейся, в диаметре круг должен иметь около 5½ дюймов, – и звенья так плотно и хорошо покрыты зеленою окисью, что кажутся настоящим малахитом; б) два бронзовых звена от шейного круга, без одного конца, и оба выпрямленные; круг был с концов гладкий и тонкий, но к средине постоянно утолщающийся, впрочем не толще обыкновенного карандаша, и имеющий по бокам нарезки, как бы была веревочка (рис. см. в Древностях Ананьинского Могильника таб. 2, в счете с другими XXII, № 20). В Моск. музее № 27 шейный круг, бронзовый цельный, в поперечнике горизонтально 7½ д., вертик. 6½ д. (рис. в половину см. там же № 21), равно и № 28 таковой же, между собою совершенно сходные. Оба вырыты г. Лерхом из малого Анан. кургана. Доров в одном из Германских курганов нашел по величине (в 5½ дюймов) и виду, совершенно подобный нашему первому, бронзовый шейный круг (Halsring), с тем только отличием, что концы у него имеют некоторое украшение (Dorow Opferstätte etc. S. 20, Tab. VI fig. 5). Доров при этом замечает, что с таким же точно кругом представлен у Монфокона (в Antiquitates Graecae et Romanae) Етрусский воин, и что подобное шейное украшение можно видеть и на богине Минерве. У Нильсона (S. 146 Taf. 4 № 19) шейное кольцо, довольно сходное с нашим, такой же меры. В могилах у Бэра особенно часто встречались шейные круги (Halsringe), имеющие вид сплетенных веревочек (Die Gräber d. Liven S. 4: die strickartig gewundene Form).

2. Ожерелья. Заметим предварительно, что ожерелья носили в древности как женщины, так и мужчины, что́ видно как из рисунков скелетов у Бэра (Die Gräber d. Liven Taf. 1), так и из найденного в самом Ананьинском Могильнике надгробного камня (о коем скажем ниже). Мы не имеем полного ожерелья, а только принадлежности к нему, именно: а) 8 дюймов цепочки бронзовой, совершенно похожей на нынешние, как у Бэра (Taf. II. III) и у Крузе (Necrolivonica Tab. 21 № 11); б) в вершок остаток цепочки из бронзовых же тонкой проволоки колечек, с перемежкою с широкими, но в объеме несравненно меньшими бронзовыми колечками; в) несколько штучек листовой бронзы, свернутой в цилиндры или колечки, разной меры в длину и поперечнике (больший в длину ½ дюйма, – в поперечнике ⁵/₈ дюйма) – они нанизывались на веревочку или проволоку для шейного украшения или ожерелья, – см. таковые точно колечки большие и малые у Крузе Tab. 2 под буквою q, Tab. 3 бук. a, и у Бэра Taf. II № 2. и др; г) несколько подобных винтообразных трубочек, в виде штопора, на тот же предмет, см. таковые и у Бэра Taf IV Grab 2 fig. 4, Taf. V fig. 4. 5. 8., Крузе Tab. 21 fig. 13. д) или трубочек сплошных с суставчиками, в виде горлового органа, когда кольчики прямолинейно и наглухо соединяются между собою (рис. см. там же № 22); е) несколько отломков от таковых же, но гладких конусообразных трубочек, вероятно, бывших на концах ожерелья, соединяющихся между собою; ж) восемь кольчиков, из них пять бронзовых и три железных, ½ дюйма и менее в поперечнике. Вероятно, привешивались к ожерелью. Бронзовые пластинки, одна в виде сердечка (длин. 1¼ дюйма с двумя дырочками), две (длин. ¾ дюйма) в виде заступа с двумя же дырочками, одна в виде язычка с дырочкой же. Вероятно, привешивались к ожерелью, как погремушки, см. таковые же сердечко у Крузе Tab. 39 к, у Бэра Taf. XX fig. 5, в виде язычка у Крузе Tab. 4 бук. n, Tab. 11 № 7. з) Бронзовая, покрытая слоем окиси, крестообразная вещичка в виде креста, перпендикулярная часть 1½ дюйма с ушком вверху, а горизонтальную составляют два кружка по ту и другую ее сторону с дырочкой в средине (правый кружочек до половины сломлен). По всей вероятности, служила брошкой или оконечностью у ожерелья, судя по подобной же вещице в Остзейских могилах у Крузе Tab. 17 № 2, Бэра Taf. X № 2. 3. Taf. XXI 4 a, и в Русско-Литовских в Verhandlungen der gelehrten Estnishen Gesellschaft zu Dorpat VI Band, 1 und 2 Heft, Dorpat 1870, S. 32. Что касается до знака креста: то он нередко встречается и в языческих курганах, даже в Ниневийских и Египетских древностях, и) Миниатюрная бронзовая 4 угольная вещичка, в виде ромба или знака бубновой масти, ушком в верхнем угле висит на колечке от цепочки, а в сторонних углах дырочки: вероятно, служила такою же, как предыдущая, брошкою, судя по рисунку Литовско-русск. могил (ibid.), а может быть это была и серьга (рис. см. там же № 23). к) Бронзовая (по химическому разложению из меди и следов олова) вещица в виде продолговатой вдоль разрезанной груши, внутри пустой, с ушком вверху для прицепки, длины 1⁵/₈ дюйм., ширина в разрезе самая большая ¾ д., (рис. см. там же № 24), и другая такая же, но поменьше и художественнее, бронзовая вещица, покрытая настоящим малахитовым слоем окислости (рис. см. там же № 25). Обе вещицы очень похожи на нынешние серьги, и по этому можно признать их серьгами или же привесками к ожерелью.

Бусы стеклянные – светло-голубые, желтоватые или серенькие, в виде маленьких пуговочек с дырочкой по средине, каковые пришиваются ныне к манишкам, или в виде зернушек с горошину и меньше. Они нанизывались на проволоку или нитку. Находятся лишь в нашем владении, а в музее таковых, равно и всех перед сим изложенных вещиц нет; по Ейхвальду (Über die Säugthierfauna S. 468) таковые же точно бусы находятся в Скифских могилах Крыма.

Нам же принадлежат: часть проволочного кольца с остатками обвивающей его бронзовой спирали, которое можно признать браслетом, и проволочное же колечко, величиною с перстень, но без украшений бронзы.

3. Украшения к поясу, – пластинки и пуговки. Сюда относятся во владении нашем а) квадратная бронзовая пластинка (шир. 1¾ дюйма, выс. 1½ д.) с четырьмя по углам выпуклостями в половину горошины, и с двумя дырочками для прикрепления, 10-ть таковых же продолговатых штучек (дл. 1 дюйм и более, шир. ³/₈ дюйма) с тремя помянутыми вдоль их выпуклостями и три с двумя; также и несколько частичек с выпуклыми в линию точками или совсем гладкой пластинки. Все они для блеска пришивались к поясу. См. таковые же гладкие пластинки на поясе у Бэра Taf. XIV fig. 2. 3., выпуклости на поясных украшениях см. особенно у Саккена (Das Grabfeld von Hallstatt Taf. IX. X), на что он и обращает особенное внимание (S. 47–49); с выдающимися в линию точками поясы см. у Линденшмита Band II Hefl 2 Taf. 3. б) Бронзовые пуговки разной величины и формы, большая чашечкой 1¼ дюйма в поперечнике (см. у Саккена Taf. XVIII № 9. 10), одна выпуклая с ободочком, одна выпуклая же с спиральною фигурою (обе в диаметре ⁵/₈ дюйма), с широкими, очевидно, для продевки ремня ушками (рис. см. там же № 26). В Моск. музее под № 25 пуговка круглая, гладкая, около 1 дюйма, № 36 весьма похожа на нынешний запонок, с спиральною фигурою, в) Бронзовая изящная вещица ⁵/₈ дюйма, служившая может быть пуговкой, весьма похожая на грибок, имеющий в корне большое и круглое отверстие (рис. см. там же № 27). См. такие же, как наши, с спиралью пуговки на поясе у Бэра Taf. XIV № 14 и у Саккена Taf. XI № 3. 4.

Плашки. В Ананьинском Могильнике более прочих вещей встречаются бронзовые продолговатые плашки (от 1 до 1½ дюйма), на лицевой стороне с двумя по концам выпуклыми кружочками или пуговицами, а на обороте по средине с широким ушком (очевидно, для ремня или проволоки). Таковых в нашем владении штучек до 25-ти (рис. см. там же № 30. 31), да три в Моск. музее под № 38. 37 и 39-м, только № 37, вместо кружков, по концам имеет спиральные завитки, а № 39 – другой совсем формы (рисунки обеих вещиц см. там же № 28. 29). Сверх сего в нашем владении пять подобных плашек с гладкою поверхностью и такими же, как у предыдущих, внутри ушками, именно одна плашка квадратная в ¾ дюйма, другая продолговатая (длины 1 дюйм, шир. ⁵/₈ дюйма), третья такая же, но несколько длиннее ее и на лицевой стороне имеет в два ряда 12 треугольных продолговатых насечек или меток (рис. см. там же № 33, – таковые же насечки у Бэра на пластинке Taf. IX fig. i, на браслете Taf XX fig. 12. 13) и две плашки совершенно одинаковые, длины около 2 дюймов, шир. ¾ дюйма, каждая с ушком на том и другом конце (рис. см. там же № 32). Впрочем, все сии плашки по широким ушкам едва ли могли быть пуговицами на одежде, а скорее служили хорошим украшением напр. на поясе, или по Ейхвальду (Über die Säugthierfauna S. 432) конской сбруи. В других курганах Европы не видно таковых штук, кроме разве подобной и не совсем определенной у Бэра Tab. XI № 14.

Кольчики и продевки. В нашем собрании а) колечко бронзовое совершенно похожее на нынешний перстень с широкою и почти круглою верхнею частью, только слишком малое (во внутреннем поперечнике ³/₈ дюйма), чтобы кому-нибудь носить его (рис. см. № 34; у Саккена Taf. XVIII № 8 совершенно похожий перстень); б) вещица бронзовая, прекрасной малахитовой окиси, похожая на сплюснутый перстень (шир. около 1 дюйма, выс. ³/₈ дюйма), в верхней половине дугообразный, широкий и выпуклый, а в нижней ровный и узкий (рис. см. там же № 35); на другом экземпляре искусно сделаны такие же спиральные завитки, какие и на музейской плашке № 37. В Моск. музее под № 34. 35 такие же вещицы бронзовые, названные продевками. г) Сверх сего мы имеем четыре таковых же как бы сплюснутых кольчика несравненно меньшие (ширины ⁵/₈ дюйма, выс. около ³/₈ д.) и одинаковые в верхней и нижней части (рис. см. там же № 36); д) таковую же продевку из бронзовой проволоки (шир. более 1 дюйма, выс. около ½ дюйма), другую с расшедшимися концами и третью в роде скобочки. На предпоследнюю похожа у Дорова на Tab.VIII fig. 3 (см. в тексте р. 24), на последнюю у Бэра Taf. XVII fig. 8.

Бляхи, пряжки и т. п. украшения. Все следующие вещи, кроме двух, находятся в Моск. музее, а) В нашем владении бронзовая, круглая, выпуклая бляшка (1¼ дюйм в поперечнике) с ушком внутри, а по краям с одной стороны 8 зубчиков, с другой пять дырочек (рис. см. там же № 37), – по всей вероятности, прикреплялась к поясу же, см. подобные же вещицы на поясах у Саккена Taf. IX. X. б) Бронзовая, круглая, выпуклая, узорчатая бляшка под № 23 в диаметре 1½ дюйма, с ушком и 6 дырочками (см. рис. № 38); в) под № 33-м украшение, походящее на пряжку от пояса, оканчивающуюся кольцом в поперечнике 3 дюйма (рис. см. там же № 39). Все эти вещи г. Лерхом куплены у Ананьинских крестьян или вырыты в тамошнем малом кургане, г) Воронкообразное украшение № 24 (в диаметре ½ дюйма, высоты ¾ дюйма), – таковой же экземпляр есть и в нашем собрании. Неизвестное это украшение нередко встречается в славяных Скифских могилах близ дер. Александрополя (Екатеринославского уезда), разрытых г. Савельевым (см. Отчет Императорской Археологической Комиссии за 1866 год, вып. 1, Спб. 1866: Древности Геродотовой Скифии стр. 6. 18, 20). д) Привеска бронзовая, в виде колокольчика под № 26, выс. 1¼ дюйма, в поперечнике ⁶/₈ дюйма, с ушком вверху и четырьмя по бокам скважинками (рис. см. там же № 40), – бубенчики и колокольчики часто встречаются в древних курганах. – Отнесем к украшениям имеющуюся во владении нашем круглую бронзовую вещь в виде покрышки или тарелочки (4 дюйма слишком в поперечнике) с стоймя вогнутыми внутрь краями и с ушком по средине этой внутренней стороны (рис. см. там же № 41). В Древностях, изданных Киевскою Временною Комиссиею (Киев 1846) на VII таб. под № 1 два металлические кружка, из коих один довольно похож на наш, предположительно считаются скреплявшими в средине щит. Но наша вещь, очевидно, служила зеркалом, как принимает и г. Ейхвальд (Über die Säugthierfauna S. 445). В Моск. музее в коллекции древностей из Алтайских курганов под № 302 имеется такая же точно вещь, названная зеркалом, с вогнутыми внутрь краями и с ушком, в диаметре дюймов 5, без всяких на внутренней стороне изображений, как и наша вещь. Но в том же музее в числе тех же вещей другое подобное зеркало под № 305, бронзовое, круглое, с вогнутыми краями и ушком по средине, на внутренней стороне имеет изображение двух химерических животных, у коих головы и пасти – драконовские, за спиной – крылья, а туловище и хвост – рыбья.

Непонятно значение следующих двух вещей, находящихся в нашем владении: а) бронзовый (по химич. разложению из меди, олова и следов железа) наконечник, как будто от трости, но не цилиндрической, а конической фигуры, длины 2½ дюйма, в поперечнике круглого отверстия своего 1 дюйм, с дырочкой в боку для укрепления его гвоздем к древку; похож на металлическую оконечность казацкой пики (рис. см. таб. 1 № 42). б) Бронзовая вещь (по химическому разложению из меди и следов олова), совершенно похожая на желобок, только с сквозным отверстием в обоих концах, длины 3 дюйма, шир. ½ дюйма; наружная, выпуклая сторона украшена в два ряда, по 9 в каждом, нарезными треугольничками, как и вышепомянутая плашка (см. рис. таб. 2 № 43). В Московском музее такая же вещь под № 21, с теми же нарезками, длины дюйма 4. В Описании Алабина на рукоятках двух кинжалов у костяков XXIII № 86 и XLVI № 145 значатся какие-то желобки, в которых как бы вставлено было какое-то украшение, но наш желобок в этом виде никак нельзя приспособить к кинжалу.

III. Вещи из домашнего быта, или хозяйственные. По этому отделу в нашем владении находятся: а) бронзовое (по химич. разложению из меди, олова и следов свинца), очень хорошо сохранившееся, выемчатое долото, длины около 5 дюймов, в конце при отверстии, украшенном тремя искусными зигзагами, слишком дюйм (рис. см. таб. 1. № 44). Этой вещи в других курганах не встречается; только в Чудских могилах на Алтае найдено такое же точно медное долото, но несколько поболее нашего, слепок с коего находится в Моск. музее под № 75, а подлинник – в Академии наук, б) Железный клинок от ножичка, дл. 1¼ дюйм; тогда как острие почти прямолинейно, толстый обух имеет горбылинку. Такой точно формы и, кажется, величины представляются ножички у Линденшмита Band I Heft 8 Taf 4 № 3, Band II Heft 8 Taf 2 № 10. 21, найденные в Мекленбурге и в свайных жилищах (см. и у Саккена Taf XIX № 2. 3.). в) Два экземпляра шиферных точильных камня, похожи на так называемые чертовы пальцы, с дырочками вверху для подвески, один цельный и красивый, длины 4 дюйма, другой, как видно, сломанный длины 3¼, дюйма. В Моск. музее под № 1 точильный камень в виде плашки, длины 5½, дюймов, ширины 1½ – вырыт г. Лерхом в малом Ананьинском кургане (рис. см. таб. 2 № 45); № 2 тоже в виде палочки или чертова пальца (у Алабина № 22) длины 4 ¾ дюйма, оба с дырочкою вверху (рис. см. таб. 1 № 46); № 3 тоже, ромбоидальной формы с дырочкою в средине, дл. 3 дюйма, шир. 2 д., вырыт г. Лерхом (рис. см. таб. 2 № 47). Такие же точно точильные камни и у Саккена (Wetz – und Polirsteine S. 90) Taf. XIX fig. 22–26, у Бэра Taf. XV fig. 15, у Линденшмита Band I Heft 2 Taf 1 № 11 (круглой формы); такие же и в Киевских могилах (см. Древности, изд. Временною Киевскою Комиссиею тетр. VII № 5), равно и в могилах Мерян, найденные гр. Уваровым с остатком цепочки, как и № 25 у Саккена. г) Бронзовое шило, в двух экземплярах, первый экземпляр цельный, четырехгранный, от средины к обоим концам постепенно утончающийся, длины 1⁵/₈ дюйма, другой бронзовый такого же точно вида, с одного конца немного сломанный, длины в настоящем виде 3¼ дюйма (а в цельном был бы более 4-х дюймов), и еще отломок, должно быть, от шила, такой же формы. У Бэра такого же точно вида и меры, как первое из сих, два железных шила Taf. III Grab 1 № 12 и Taf. IV Grab 2 № 5. Но у Ворсо в Север. Древностях № 274 таковая же точно бронзовая вещь без ушка почему-то названа иглою.

IV. Символы и амулеты. На основании указаний и по примеру ученых (Ружмона, Нильсона, Саккена, Бэра) следующим вещам из Ананьина Могильника мы даем особенное значение, хотя некоторые из них служили украшением одежды. Ибо обычай, говорит Саккен (Das Grabfeld von Hallstatt S. 85), носить на себе предметы или символы существ, от коих мы думаем получить избавление от бед или какую-нибудь пользу, сколько древен в роде человеческом, столько же и всеобщ, удерживаясь доселе. Из раскопок Ниневийских мы видим, что колесо о 4 спицах, полумесяц, баран служили религиозными символами, но это не мешало сим вещам у тех же Ассириян служить украшением царских браслет, рукояток, усерязей и даже конских чапраков¹⁷.

1. Бронзовое колеско (в нашем владении) о четырех спицах, имеющее в поперечнике 1²/₈ дюйма (рис. см. там же № 48). Эта фигура, или изображение четыреконечного креста в кругу, часто встречающаяся на бронзовых вещах, вообще признается принадлежностью бронзового века, производится с Востока из Ассирии и считается религиозным символом¹⁸. Она встречается, как символ религиозный, в древнейших гротах или могилах – Кивикском в Швеции (Kivik-monument), Доутском (Dowth) в Ирландии; с четырьмя таковыми колесками представляются древнейшие и, очевидно, религиозного значения две миниатюрные бронзовые колесницы, найденные одна в Пеккательском кургане близ Мекленбурга, другая в Шонском – в Швеции, а найденный там же в торфянике бронзовый оклад какого-то храмового сосуда имеет десять колесок; наконец колеско с четырьмя спицами или крест в кругу изображаются на древнейших Финикийских и других монетах, в Египетских иероглифах и в древностях Ниневийских, и служат символом солнца, Ваала и других под видом солнца в древнем мире почитаемых богов (Нильсона Die Ureinwohner des Skand. Nordens. 1. Bronzealter S. 4. 9. 10–13. 26–31. 46. 47.154). У Саккена Taf. XVIII fig. 6 а) 17. 19–21 (см. самый текст S. 137 и дал.) бронзовое колеско о четырех спицах или крест в кругу, с прибавкою иногда четырех еще кружков по сторонам, являются религиозными символами и амулетами. У Ворсо в Северных Древностях подобный крест в кругу виден на ручках трех бронзовых ножов № 168–170, может быть, ножов жертвенных.

2. Бронзовая вещь (у нас находящаяся) в виде ключа, с сквозным отверстием в стволе, у которого притом с одной, стороны выемка в виде параллелограмма; в отверстие влагалось что-нибудь, или ключ входил в известный предмет (длины в стволе 1 верш., шир. к отверстию ⁶/₈ дюйма, а к кольцу более овальному поуже), на стволе винтообразная насечка (рис. см. там же № 49). – Такая же по виду и величине вещь в Моск. музее под № 20-м (в Описании Алабина № 11) названная в музейской описи ручкою. Вещь эта, насаженная на древко, своим кольцом представляет солнце, а рассматриваемая как ключ, по древним мифологиям, служит символом власти и могущества бога-солнца, запирающего море, землю и преисподнюю¹⁹. Потому у Египтян Озирис, у Греков Плутон, у Персов Митра обыкновенно изображаются с ключами, как и некоторые другие боги, по этому называемые θεοὶ κλειδουχοί (dii clavigeri). Что касается до бога-солнца: то мифология светлую, блаженную область его, в которую восходят души умерших, ограждала стенами и вратами, ключ от коих у него только и имелся²⁰. – В других курганах такой вещи не видно.

3. В Моск. музее под № 22-м полумесяц бронзовый, с таким же пустым стволом, как и предыдущая вещь, длины со стволом 2¼ дюйма, в одном стволе 1¼ д. (в Описании г. Алабина № 53). Ствол, как в той же вещи, имеет винтообразную насечку и сквозное внутри отверстие (рис. см. там же № 50). Это сходство заставляет давать и настоящей вещи такое же значение, как предыдущей. Действительно, как круг с крестом служит символом солнца или бога Ваала, так этот полумесяц обыкновенно признают символом луны – богини Астарты, или Египетской Изиды, почитаемых вместе с Ваалом. В помянутом Кивикском памятнике в Швеции в соответствие двух кругов с крестами изображены и две луны с рогами, равно и на недавно открытой древней Финикийской таблице, представляющей Финикийское богослужение и распоряжения о нем, вместе с кругами солнца изображена луна и другие религиозные символы (Nilsson, Ureinwohner des Skandin. Nordens, Bronzealter S. 41. 47). Подобное изображение, по объяснению Ружмона в таком же смысле, находится в одном долмене департамента Орны во Франции (Die Bronzezeit od. die Semiten im Occident S. 350). Символы луны и следы почитания Астарты или другой соответствующей ей богини находятся и в древнейших так называемых озерных жилищах в Швейцарии, равно и в Скандинавии, и признаются современными бронзовому веку²¹. Пластинки в виде полумесяца открыты г. Савельевым в Александропольском Скифском кургане в гробнице коня – и видно, служили конским украшением (как и у Ниневитян полумесяц является на конском чапраке), а в другой галерее у человеческих скелетов найдено также несколько медных украшений в виде кругов и полумесяцев²². Из священных и языческих писателей видно, что Ассирияне и все Семические племена под разными именами обоготворяли солнце и луну²³, – и в раскопках Ниневийских у Лаярда эти светила постоянно являются священными символами. Так на одном барельефе, где царь представлен совершающим религиозные обряды, на шее у него висят знаки солнца, луны и звезд с некоторыми другими. На другом барельефе изображена самая богиня луны – Гера или что тоже Астарта и Венера: в левой руке ее жезл, оканчивающийся полумесяцем, в таком точно виде как помянутый музейский полумесяц, насажденный на древко, а в правой такая точно фигура, представляющая солнце, какая вышла бы, если б в сквозное отверстие помянутой же ключеобразной вещи нашей вложено было древко с перекрестием²⁴. Также на одном агате весьма хорошо вырезана Ассирийская богиня, по Лаярду Астарта, у головы ее полумесяц, над головою и вокруг – звезды, а перед нею молящийся жрец. На другой вещице также изображен жрец молящийся пред полумесяцем²⁵. Найдена еще форма для отливки полумесяцев на древках и колеска с 4 спицами, как священных символов²⁶.

4. В нашем собрании бронзовая орлиная голова или орлиный клюв (длины 1²/₃ дюйма), очень изящно сделанный, с круглым, прорезным отверстием в основании, коим (отверстием) он, видно, насаживался на другой какой-нибудь предмет, и служил его украшением (см. рисунок там же № 51); у Линденшмита есть подобное конское украшение (Band I Heft 5 № 4). Но гораздо ближе к нашей вещи подходит на вышеозначенном музейском № 19 боевом молоте орлиный клюв. Там же, в музее, близ Ананьинских древностей, между вещами Енисейской губернии, Минусинского уезда под № 81 есть бронзовый кинжал, у которого вместо плечиков вделаны две орлиные головы, обращенные к клинку. В Ниневийских древностях орел и в особенности голова орлиная имеет символическое значение. С этою головою обыкновенно изображается Ассирийский бог Нисрох (каковое слово на Семических языках и означает орла), иногда представляется с нею царь Ассирийский, и вообще орел постоянно является над головою победителей в сражении или в триумфальном шествии символом победы, как все это видим у Лаярда²⁷.

5. В нашем же владении миниатюрная баранья головка, бронзовая с ушком или продевкою, как видно, служившая украшением чего-либо, ширины 1 дюйм, длины ⁷/₈ д. (см. рисунок № 52). В Leytfaden zur nordischen Alterthumskunde, Kopenh. 1837, S. 43 замечено, что таковые небольшие фигуры могли служить идольцами, а также и украшением, и что в курганах, особенно Норвегии, встречаются небольшие Фигуры зверей, коней, баранов и т. д. Ружмон в одном древнем языческом храме в Галлии, круглой формы с двумя концентрическими стенами и с бараньей головой на капителях, также с барельефом, представляющим двух соединенных баранов, справедливо указывает храм Семический в честь Ваала или солнца²⁸. Бакмейстер, описывая С.-Петербурскую Императорскую кунсткамеру, в которой находилось довольно вещей из Сибирских курганов, говорит о каменном Сибирском баране: думать надобно, что сей зверь был у древних Сибирских народов в великом уважении, потому что на обретаемых ныне в их гробницах домашних утварях почти везде видны его изображения²⁹. Страленберг³⁰ действительно говорит (S. 419), что в Сибири в городе Красноярске на реке Енисее находится дикий, из камня изваянный, баран, к которому благоговели окрестные язычники, как к божеству какому, и на Tabula XXI лит. В представляет самое изображение этого барана. Об этом или другом изваянии барана на реке Енисее, считаемого там Сагайцами и Качинцами за покровителя стад, говорит и г. Спасский³¹. В Ассирии застежки и концы браслет у Ниневийских царей, равно и рукоятки кинжалов часто имели вид бараньей головы и встречается целое изваяние барана³². Как видно, там его боготворили или считали священным животным. На одном барельефе над головою царя, по объяснению Лаярда, изображены в четырех группах священные символы. Именно изображены на пьедестале три тиары и вороны, в коих обыкновенно представляются Ниневийские боги и звери с человеческими главами (те же боги), подле них род алтаря, на котором – высокий жезл с бараньей головой; на другом пьедестале – трезубец и три жезла с фигурами же, по одну сторону этого пьедестала – полумесяц, по другую крест в кругу (солнце) и семь звезд³³. В древнем Египте мы также видим овна, как священное животное, в колоссальном изваянии пред вратами Карнакского храма.

6. В коллекции нашей бронзовый, миниатюрный (длины и ширины ⁵/₈ дюйма) петушок на шпиньке, утвержденном на тонком и круглом, как серебряный пятачок, основании. Вещь эта есть не что иное, как украшенный петушком запонок, образец которого между Ананьинскими вещами, только другой простой формы, указан нами и выше в слепках Моск. музея. Вещица сделана весьма изящно; к сожалению только петушок теперь притиснут к своему основанию, так что шпинек, вместо вертикального, принял горизонтальное положение (см. рис. там же № 53). Подобное украшение встречается и на головных шпильках женщин или на других такого рода вещах у Ворсо (Север. Древности) № 238–240 и у Линденшмита Band I Heft 4 Taf 4, Band II Heft 5 Taf 6. Петух, как добрый провозвестник, бодрственный, браннолюбивый и похотливый занимает место в мифологии многих народов, и по этим качествам имеет особенное значение³⁴. Не говоря о Греках и Римлянах, заметим, что у Персов петух служил утешительным символом воскресения или восстания от смертного сна; бог Нергал, о котором говорится в 4-й книге Царств 17, 30., в земле Хутеев (в той же Персии или около Вавилона), по Еврейским комментаторам имел вид петуха. Ассирияне действительно почитали петуха или давали ему религиозное значение. На одной гемме из развалин Ниневийских представляется жрец, молящийся петуху (может быть тому же самому Нергалу), стоящему на алтарном столе. Тоже самое изображение, с дополнением алтаря, находится еще на цилиндре, при чем в обоих случаях вверху является полумесяц³⁵.

7. В Московском музее под № 30 бронзовое украшение в виде дракона, как кажется, пожирающего птицу или животное какое, – определить трудно, с ушком внутри и скважинами, довольно изящной отделки (в Описании Алабина № 85). Бляшка почти круглая, длины 3 дюйма, ширины 2¾ дюйма (рис. см. там же № 54). Подобные изображения драконов и змей часто встречаются на вещах бронзового и даже каменного века, – и Датский музей обилует ими³⁶. Ружмон фигуры драконов и чудовищ, терзающих и поглощающих друг друга, которые в бронзовый период распространились на Западе, признает восточными символами (Bronzezeit p. 367. 418); так принимает и Саккен (S. 87) одну найденную при богатом сожженном скелете драконообразную фигуру, которой голова, как у нашего дракона, похожа на телячью с маленькими рогами, а тело то на птичье, то на змеиное. Несколько изображений драконов найдено г. Савельевым в Александропольском Скифском кургане, между ними золотое украшение из двух драконов, или на бляхах дракон, терзающий какое-то животное, похожее на тигра, – к сожалению мы не имеем возможности сличить это последнее изображение с музейским экземпляром³⁷. Дракон также встречается в мифологиях³⁸. У Римлян между прочим он был посвящен Марсу, и впоследствии Римские войска на знаменах своих имели изображение дракона, заняв сие, по свидетельству Арриана (Tactic. 51), от Скифов. Этот, вероятно, смысл побед имеет и наша бляшка.

8. Собственно нам принадлежащая пряжка бронзовая, вероятно от пояса, на одном конце ее крючок, коим она, видно, прицеплялась за петлю другой такой же вещи, а на другом конце изображение змеи с разверстою пастью. С этого же конца внутри два ушка, в кои, видно, от пояса продевались ремешки (длины пряжка 2 дюйма (рис. см. там же № 55). Как уже замечено выше, вещей с змеиными головами довольно находится в Датском музее. У Греков и Римлян как шейные круги, так особенно ручные кольца или браслеты имели вид змей или на конце украшались их головами, и такого рода кольца назывались ὄφεις; или δρακόνες (Крузе р. 12). В Остзейских могилах у Крузе браслеты обыкновенно оканчиваются змеиными головами (р. 31. Tab. 2. I. K. N. O. Tab. 27 fig. 10). И Бэр бронзовые украшения из змей с погремушками относит к амулетам или символам (Die Gräber d. Liven S. 8). В мифологиях и повериях народных змея является в двух совершенно противоположных видах: то она считается символом смерти, то исцеления и обновления. Так она считалась у Египтян, Индийцев, Персов, Греков, Германцев и Славян³⁹. У Ассириян вышепомянутая богиня Гера или Астарта и Венера на одном барельефе представлена с змеею в руке, равно как одна, им соответствующая, Египетская богиня держит в руке двух змей⁴⁰; а у Индийцев змея весьма часто является атрибутом божеств. Ручка одного древнейшего священного сосуда, принадлежащего, по объяснению Нильсона, к Финикийскому ваалослужению, представляет змию с разверстою пастью⁴¹.

9. В Моск. музее бронзовое украшение под № 29-м, в виде медвежьей головы, с ушком или петлей на внутренней стороне, купленное г. Лерхом у Анан. крестьян (длины 1¼ д. шир. ⁷/₈ д. – рис. см. там же № 56). У Бэра одна грудная пряжка (Brustspangen) также в виде медвежьей головы (хотя на нашу не похожа), и еще медвежий зуб просверленный в корне, с кольчиком, служивший привескою. Признавая то и другое амулетами или символами, Бэр указывает на почитание медведя у языческих Финляндцев, отправлявших в честь его особый праздник с обрядами, равно и у наших Сибирских шаманов, и справедливо замечает, что в древних могилах на Енисее находили бронзовые платки с начерченными на них изображениями медведей⁴². На медвежьи зубы указывает в своих могилах и Саккен⁴³, объясняя, что они, как амулеты, привешивались к малолетним детям, с верою, что легко прорежутся и укрепятся их собственные зубы. Страленберг⁴⁴ показывает найденные в Сибири каменные изваяния медведей. Ейхвальд имеет в своем владении из Чудских могил на Печоре вылитое изображение медведя для украшения одежды, и говорит, что таковые фигуры у Чуди встречаются очень часто⁴⁵. Проф. Ешевский между Пермскими древностями, Чудского происхождения, представляет рисунки двух таковых же бронзовых вещей⁴⁶. В другом месте, Пермской губ. в Чудских же могилах, найдены два бронзовых медведя⁴⁷.

Может быть, таким амулетом же служила бронзовая пряжка или крючок, похожий на ручку от современной трости и описанный у Алабина под № 30, с коего слепок в Моск. музее под № 32. Пряжка эта представляет какого-то зверя (рысь? волка?) с очень длинною мордою и прижатыми ушами (рис. см. там же № 57).

К вещам символическим можно отнести и горшки и слезницы, найденные при скелетах, так как это была принадлежность погребения, и притом некоторые горшки, в курганах находимые, имели на себе символические изображения солнца или луны, напр. у Бэра Taf. XXI № 27. 28. В Моск. музее из Ананьина Могильника находятся четыре слепка горшков, именно № 40 горшок глиняный (у Алабина № 21) похож на обыкновенный, высоты около 4 дюймов, в диаметре около 5½ д. № 41 маленький горшочек (у Алабина № 74) вые. около 3 дюймов, № 42, 43, 44 три маленьких горшочка, бывшие один в другом (у Алабина № 69. 70. 71, – рис. 42 и 43 см. там же № 58. 59), меньший № 44 в диаметре 1½ д. такой же точно формы, как у Дорова tab. XI fig. 7, № 45 горшочек узорчатый (у Алабина № 100) особой от других формы, – шире в основании, и уже вверху, диаметр самый больший к низу около 3 дюймов, вверху в отверстии 1¾ дюйма (рис. см. там же № 60).

V. Вещи от конской сбруи. В моем владении находятся следующие таковые вещи:

а) удила железные, очень заржавелые, – и странно, что одно звено в длину 5³/₈ дюйма, а другое гораздо меньше его 3½ дюйма, формы такой же, как ваши простые удила;

б) удила бронзовые (по химич. разложению из меди и следов железа), оба звена одинаковой меры, но, кажется, слишком уже малы, каждое в длину 3½ дюйма, сделаны художественно и покрыты превосходным малахитовым слоем окислости (рис. см. № 61). В Моск. музее в числе древностей из Алтайских курганов под № 11 также представляются бронзовые удила, по форме совершенно похожи на мои, только несколько более их. Медные удила найдены и в Чудских могилах Пермской губернии⁴⁸. В Датском музее есть удила как железные, так и бронзовые, но совсем другой, отличной от наших, формы⁴⁹. в) Железная вещь, похожая на Латинскую букву S, с двумя по средине дырочками, длины около 6 дюймов. Эта вещь считается принадлежностью к удилам и называется нащечник или барашик. Их бывают два и прикрепляются они к концам удил, по ту и другую сторону лошадиной морды. В Моск. музее между Сибирскими вещами, полученными из Археологической Комиссии, есть такие вещи, прикрепленные к удилам и отдельные. Подобные вещи видны уже на Ассирийских конях⁵⁰. г) В моем владении бронзовая привеска в виде трезубца, вверху оканчивающаяся как бы перевитой веревочкой с ушком, длины 3 дюйма, ширины в основании трезубца 1 дюйм. Подобная же вещь и в Москов. музее № 31 длины 1¼ дюйма. Вероятно, служила украшением конской сбруи, или привешивалась к ожерелью.

VI. Вещи кремневые. Мы имеем в руках своих восемь кремневых стрел, найденных в Анан. Могильнике. Почти все они в длину около 2 дюймов, бо́льшая 2³/₈ д., и формою своею похожи на таковые стрелы от каменного века, открытые в других курганах Европейских (рис. их см. таб.1 № 62–66). Подобные стрелы у Ворсо (в Сев. Древностях № 65–67), у Нильсона (Das Steinalter oder die Ureinwohner des Skandinawischen Nordens, überzezt v. Mestorf, Hamburg 1868, Pl. III. № 57, 56, 48, 60, Pl. V и VI), у Дорова (S. 48), у Линденшмита (Band l Heft VI Taf. I № 9, 10, 15). П.И. Лерх, слышали мы, от Ананьинских крестьян приобрел каменный или кремневый нож или другое какое не малое орудие из каменного века. – Заметим с одной стороны, что две кремневые стрелы, между бронзовыми вещами, найдены и в древнем Кивикском памятнике и некоторых других курганах в Британии⁵¹, а с другой, что таковые стрелы и каменные орудия встречаются, хотя очень редко, и в некоторых других местах России как на севере, так и на юге⁵².

Прошедшего года, когда мы сами были на месте Ананьина Могильника, узнав, что в нем когда-то найден был большой камень с изображением человека, мы употребили все старания к отысканию его, и наконец нашли его у одного крестьянина разбитым на восемь частей, из коих семь, собранные с разных концов двора, и были нам уступлены, а осьмая часть (в общем составе впрочем неважная) совсем пропала. Камень этот, опоковый, найден крестьянином в главном или большом Ананьинском кургане, в земле на четверть от верха, высоты он 6 четвертей 11 верш., ширины внизу 8 верш., а вверху несколько суженном и сведенном полукругом 7 верш., толщины 1 четв. Камень, по сказанию крестьянина, лежал в извращенном положении – вниз головою: в таком положении найдено несколько надгробных камней и в древних курганах на Енисее, в ознаменование того, как гадает г. Спасский, что этот человек умер или пошел в землю⁵³. На лицевой выглаженной стороне камня вырезано в глубь, во весь рост, изображение человека, полагаем, современного самому Могильнику, в полном его вооружении и украшении, каковые мы видим на самых скелетах здесь положенных⁵⁴. Именно, представлен на камне человек в остроконечной шапке, которой частнейшие черты, нам передаваемые, к сожалению стесаны. Таковые остроконечные, прямые шапки, по свидетельству Геродота (Hist. lib. VII cap. 64), носили Скифы, – и мы приведем подлинные слова его, дабы видеть, что как по этой шапке, так и по вооружению изображенный на нашем камне человек совершенно соответствует Геродотову Скифу. Геродот говорит: οἱ Σκύϑαι περὶ μἐν τῇσι κεφαλῇσι κορβασίας ἐς ὀξὺ ἀπηγμένας ὀρϑὰς εἶχον πεπηγυίας, ἀναξυρίδας δἐ ἐνδεδύκεσαν, τόξα δὲ ἐπιχώρια καὶ ἐγχειρίδια, πρὸς δὲ καὶ ἀξίνας σαγάρις εἶχον, т. е. Скифы на головах имеют прикрепленные прямые, остроконечные шапки, носят панталоны и употребляют туземные луки и кинжалы, а к этому еще военные секиры. Изображение этой Скифской шапки, совершенно похожее на представляющуюся на Ананьинском памятнике, см. в Древностях у Вейсса⁵⁵. Тут же (cap. 63) Геродот говорит об Ассирийских воинах, что на головах они имели медные шлемы, сделанные странным некоим образом, – и в рисунках Лаярда эти шлемы остроконечные, очень похожие на Скифские шапки⁵⁶. В Скифских древностях Императорского Эрмитажа бронзовый барельеф, найденный в одном из Сибирских курганов, представляет охотника в длинной к верху суженной шапке, равно как и на другой бронзовой статуе человеческие фигуры в остроконечных колпаках⁵⁷. От шапки спускаются на плечи и ниже две какие-то покромки, – и мы из древних свидетельств и памятников достоверно знаем, что Скифские остроконечные шапки концами своими спускались до самых плеч⁵⁸. На шее человека широкий круг с продольными по нем чертами, конечно показывающими разные на нем фигуры и украшения: эти шейные металлические круги в древности носили не только женщины, но и мужчины. В могилах у Бэра мужеские скелеты имеют на шее такие же разным образом украшенные круги, и не один только, но два и даже четыре на скелете (Die Gräber der Liven S. 2 Taf. I fig. 6. 7.). На поясе покойника продольными по нем чертами также показываются употребляемые на нем разные украшения. В правой руке человека или в боку – кинжал и военная секира в виде кирки, насажденная на древко; первый такой же точно формы и величины, как найденный в Могильнике наш железный кинжал, озна… (отсутствует 3 страницы)

как видели, имеют близкое, отношение к Ниневийским древностям. В связи с сим имеют силу доказательства древности и кремневые стрелы, в Могильнике встречающиеся, и то, что таковые обыденные и необходимо требующие железной твердости вещи, как долото, шило или вышепомянутый половинчатый кельт – резец, здесь также бронзовые. Последнему обстоятельству, т. е. если где и самый резец из бронзы, Бэр дает особенную важность в определении древности⁵⁹. По всем этим основаниям мы относим Ананьинский Могильник в самом бронзовом веке не к концу его, когда бронза вытесняемая железом, сделалась лишь предметом роскоши, а ко времени преобладания бронзы. А потому не сомневаемся отнести Могильник вообще ко временам до Рождества Христова.

По новейшим исследованиям, разделяемым многими знаменитыми учеными, начало бронзового века в Европе или точнее бронзовой металлургии, восходящее к древнейшим временам мира, производится от торговых сношений или колонизации в ней древне-азиатских Семических племен, т. е. племен, происходящих от первого сына Ноева Сима. Полное и основательное, исследование, об этом, на основании предшествующих и современных трудов разных ученых, представляет нередко приводимая нами книга г. Ружмона, особенно в Немецком переводе с прибавлениями Кеерля: Die Brozezeit oder die Semiten im Occident – übersezt v. Keerl, Gütersloh 1869. Вот, между прочими, результаты этого исследования S. 471 ff. Первоначальное место бронзовой и железной металлургии было в святой земле, оттуда это искусство распространилось к Финикиянам и Ассириянам, а потом к Грекам. Цивилизованные Семические племена, жившие на берегах Средиземного моря, преимущественно Финикияне и Филистимляне, привлекаемые в Европу оловом Корнваллиса (одного из Британских островов) и янтарем Остзеи (в Дании и северной Пруссии), завели здесь в разных местах свои колонии и фактории и производили обширную торговлю бронзовыми изделиями. Именно из Финикиян Сидоняне поселились в Бискаие и Гадесе (в Испании) и отсюда по Атлантическому океану посещали и цивилизовали западные страны Европы – Галлии, Ирландии, Британии; Тиряне поселились в Лигурии (ныне Генуэзская область в Италии) и по берегам Роны и образовали окрестные страны и народы Романской Швейцарии; племена, жившие по реке По и в восточной Германии, сим обязаны были Филистимлянам, утвердившимся на Адриатическом побережье. Все древние бронзовые вещи в Европе имеют один общий, удивительный тип, очевидно, не туземный, а Азиатский. Семиты, впрочем, кроме бронзовых изделий, распространяли в Европе стеклянные свои вещи, свою архитектуру, отчасти земледелие и военные колесницы, наконец и свою религию, вводя свое ваалопочитание с разными обрядами, следы коих доселе сохраняются во многих странах Европы. Впоследствии в соседстве Лигурии особенно возвысились бронзовым и другими искусствами Этруски и имели обширное цивилизаторское влияние – на Галлию, средние и восточные Альпы, Паннонию, Германию до самой Скандинавии, так что бронзовое царство тогда разделилось на две половины – эту восточную Финикийско-этрусскую и западную, океанскую или Сидонскую. – Этим положениям следует и Нильсон, прилагая их особенно к своей Скандинавии и относя, как и Ружмон, появление Семитов в Европе ко времени еще до Моисея⁶⁰, более или менее принимают их Саккен⁶¹, Бэр⁶², и известный археолог Лиш⁶³.

Но этими положениями, мы думаем, не объясняются бронзовые древности ни вообще нашего отечества – России, в древнейшие времена более или менее занимаемого Скифами, ни в частности северо-восточной полосы его, где был Ананьин Могильник, и далее – к Уралу и в Сибири. В сих отдаленных и при недостатке сообщений отрезанных от прочей Европы странах, нельзя предположить какой-нибудь финикийской цивилизации. В том же сочинении Ружмона наше дело объясняется иначе. Здесь S. 167 ff. Иберия или Грузия считаются отечеством Халибов или Халдейских ковачей, отечеством самих Фовела и Мосха, двух сынов Иафетовых, и здесь предполагается один из важнейших горнов послепотопной металлургии. Впоследствии, когда Ассирияне простерли свое оружие до самого Понта, они расселились между сими Халибами, которые, кроме сплава меди с оловом, умели еще закаливать железо в сталь, от них на Греческом и получившую свое название χαλυβδη. От Фовела производятся Скифы, обитавшие недалеко от Иберии, которые впоследствии перешли на равнины южной России (Европейская Скифия), а отсюда перешли на Урал, и там открыли богатое производство бронзовое, серебряное и золотое, в летописях слывя под именем Чуди (S. 171–173), и обнимая весь север нынешней России от Урала до западной Двины. (На этом огромном пространстве, заметим, находится и точка Ананьинского Могильника). Но в заключении Ружмон сам сознает несостоятельность этой теории, замечая (S. 174), что хотя по Ассирийским символам на Чудских бронзовых древностях и можно бы тамошнее бронзовое искусство производить от Иберии и Понта: но поскольку Чудь не употребляла и не закаливала железа, как это делали Халибы, то источник ее бронзы не был ли в другой противоположной стороне – у Мидян и Бактриан, также употреблявших Ассирийские символы? – На это и мы готовы склониться. Не говоря о неупотреблении железа и стали у Чуди, теорию Ружмона, хотя она много проливает света на наш темный вопрос, мы не можем принять по следующим особенно причинам: а) что колыбелью Скифов признается в ней Иберия и б) из Иберии или южной России переводятся они на Урал. Все сказанное в теории Ружмона относится к Европейской или Геродотовой собственно Скифии; но у древних географов является еще другая Азиатская Скифия. И специальные по сему исследователи Скифам вообще дают Азиатское происхождение, производя их от Мидо-персидского корня, или, как Нибур и другие, от какого-нибудь Монгольского смешанного или Финского племени, которое с Алтая распространилось по нашей Сибири и северо-востоку Европы и здесь было известно под именем Чуди⁶⁴. Что касается до Геродотовой Скифии: то сам Геродот говорит, что движение Скифов в Европу последовало из Азии, что от юго-восточных берегов Каспийского моря теснимые Массагетами Скифы перешли реку Аракс, скитались по степям на запад от Меотического озера (Азовского моря), выгнали отсюда Киммериан и здесь утвердились. Это было за 100 лет до Дария Истаспа. Как бы то ни было, Мела (I в.) указывает (De Situ orbis III, 5. 6), а Птоломей (VI, 14. 15) подробно описывает обширную Азиатскую Скинию, с одной стороны от Персии и Индии до северной половины нашей Енисейской губернии, с другой от Китая, Монголии и Иркутской губернии за Уральские горы к реке Каме и Волге, до устьев последней. Горами Имаус (или кряжем гор, идущих от Гималаев к северу до Алтайских гор и далее) Птоломей разделяет Скифию на две половины – Скифию внутри и вне Имауса. В первой половине у Птолемея показано 33 названия Скифских (?) племен: на самом севере (в нынешней Тобольской и Енисейской губ.) помещены Аланы, Суовены, Агафирсы, на восточном притоке реки Ра (Волги, т. е. на Каме, как обыкновенно объясняют⁶⁵, Робаски, Азаны, Иордии, при Уральских горах Мологены, Саммиты, Тибиаки, между Яксартом и Оксом (Сыр – и Амур Дарьей) Ариаки, Номасты и другие, за ними по берегу Каспийского моря Аорсы. В это же пространство Скифии внутри Имауса входят земли Саков и Массагетов: они по нынешнему занимали малую Бухарию и часть Туркестана. Хотя эти Саки и Массагеты были также Скифского племени и по крайней мере именем первых Персы называли всех Скифов⁶⁶: однако Птоломей отделяет их от Скифии и описывает землю их особо в предыдущей 13-й главе. В Скифии вне Имауса по Птолемею были на севере (в Сибири) Скифы-Абии, Иппофаги (конеедцы) и др., на юге к Гималайским горам Хаты, Хавраны-Скифы. Из этого описания видно, что Елабужская местность и Ананьин Могильник входили в состав первой, внутренней Скифии. Скифы этой половины были сопредельны и по делам войны и мира или торговли имели отношения к Персам, Мидянам и Ассириянам. О Массагетах, имевших Скифскую одежду и оружие, Геродот (Hist. I, 215) говорит, что земля их богата медью и золотом и что все оружие их (стрелы, копья, секиры), шлемы, поясы и самая конская сбруя были медные, украшенные золотом, а серебра и железа они вовсе не знали. Он же повествует (Hist. I, 208 и след.) о войне Массагетов с Киром, Персидским царем, кончившейся гибелью самого Кира со всею его армиею. – Из этого соприкосновения Азиатской Скифии с Персами, Мидянами и Ассириянами мы производим в Ананьинской бронзе замеченное нами (особенно в амулетах и религиозных символах) сходство с Ниневийскими древностями.