[Рец.] Штейнберг О.Н. Пятикнижие Моисеево, с дословным русским переводом и с комментариями русским и еврейским, объясняющим текст, также историю, географию и археологию библейского мира

Отзыв, представленный в Учебный комитет, при Св. Синоде

В начале книги г. Штейнберга даны некоторые предварительные сведения относительно Св. Писания ветхого завета вообще и Моисеева Пятикнижия в частности, – напечатанные на двух языках, – русском и еврейском. Здесь, в параграфе о Св. Писании ветхого завета, или как выражается автор, «о древнейшем завете вообще», вкратце указывается великое значение этого литературного памятника в истории человеческой культуры, сознававшееся и признанное многими европейскими мыслителями, из которых, в настоящем случае, делается ссылка на слова Гете, Гердера, Лагарпа и Ламартина, а потом также отмечается достоверность Св. Писания, как исторического памятника, подтверждаемая новейшими открытиями в Ассирии, Вавилонии, Египте и Палестине. В следующем засим параграфе, – о Моисеевом Пятикнижии в частности, – указываются: название Пятикнижия, взятого в целом, – каждой отдельной его книги, – в отдельности, – разделение его в синагогальном употреблении и в печатных изданиях Библии; – потом вкратце излагается содержание каждой книги Пятикнижия и делается общая характеристика его, как законодательного кодекса. По вопросу о происхождении Пятикнижия автор решительно становится на сторону защитников традиционного взгляда, принятого, как в христианской церкви, так и в иудейской синагоге, по смыслу которого Пятикнижие, во всем своем объеме, имеет автором Моисея, пророка Божия. Что кусается различия в употреблении имен Божиих, – Элогим и Иегова, – в разных отделах Пятикнижия, на что обыкновенно ссылаются защитники разносоставного и разновременного происхождения Пятикнижия, в частности книги Бытия, то автор объясняет это различие из логических оснований, лежавших в употреблении того или иного имени Божия, и таким образом, у этого факта отнимает силу отрицательной инстанции по вопросу о единстве автора Пятикнижия.

В следующих затем параграфах сообщаются краткие сведения относительно оригинального языка Пятикнижия и наиболее важных его переводов, как то: таргумов, перевода LXX, самаритянского, пешито, арабского, персидского, латинского и церковно-славянского.

После предварительных сведений о Св. Писании ветхого завета вообще и Моисеевом Пятикнижии в частности (стр. VI–ХХIII) в книге г. Штейнберга помещена хронологическая таблица к Пятикнижию Моисееву (стр. XXIV–ХХX), напечатанная в два параллельных столбца и на двух языках: в правом столбце, – по еврейски, а в левом, – по русски. В этой таблице дается определение времени рождения, смерти патриархов, как допотопных, так и послепотопных, времени потопа, столпотворения и рассеяния народов, времени рождения, выдающихся событий жизни и смерти патриархов народа еврейского, а также главных событий в истории этого народа и его руководителей, – до смерти пророка Моисея включительно. Хронология каждого факта определяется относительно двух эр: 1) Эры от сотворения мира (terminus а quo) и 2) Эры нового летосчисления, т. е. Рождества Христова (terminus ad quem). Общая продолжительность времени между этими двумя эрами определяется в 3989 солнечных годов.

За хронологической таблицей следует сам текст Пятикнижия и комментарий к нему. Каждая книга Пятикнижия имеет особый счет страниц. Текст каждой книги напечатан в верхней части страницы, в два столбца: в правом, – по-еврейски, в левом, – по-русски. Еврейский текст напечатан квадратным шрифтом, снабжен знаками вокализации и акцентуации, и представляет точное воспроизведение еврейско-масоретского текста, Как некоторое привнесение, сравнительно с печатными изданиями еврейско-масоретского текста, употребляемыми у христиан, здесь можно отметить только обозначения отделов каждой параши Пятикнижия, по которым оно читается у евреев в синагогах во время общественного богослужения. Русский текст, печатаемый параллельно еврейскому, представляет буквальный перевод еврейско-масоретского текста.

Приложенный г. Штейнбергом, русский перевод Пятикнижия отличается от известных рецензенту подобных переводов: г. Мандельштама (изд. в Берлине), г. Кельсиева (под псевдонимом Вадима, изд. в Лондоне), проф. Д. А. Хвольсона (в венском издании библейского великобританского общества) и русско-синодального. Сравнительно с ними, он во многих местах является оригинальным. Сравн., наприм., Втор.3:15; Втор.4:7; Втор.6:3; Исх.2:10; Исх.7:13; Исх.8:24–25; Исх.9:6; Исх.16:4; Исх.17:1; Исх.27:5; Исх.30:3; Исх.33:1; Исх.33:15; Исх.33:19; Лев.17:11; Числ.6:2; Числ.19:9; Втор.6:5; Втор.7:10; Втор.15:2; Втор.22:9; Втор.26:17–18 и др. В сравнении с переводами г. Мандельштама и г. Кельсиева, перевод г. Штейнберга отличается меньшим буквализмом, но превосходит их в смысле гладкости и литературной обработки речи. В сравнении с переводами проф. Д. А. Хвольсона и русско-синодальным, он отличается большей близостью к букве еврейского текста, но уступает им в смысле правильности, точности, выдержанности, а больше всего в смысле литературного изящества речи, обусловливаемого важностью и высотой содержания, переводимого текста. Некоторые выражения Пятикнижия в переводе г. Штейнберга переданы на русский язык неправильно. Сравн. Вт.19:25; Вт.49:9–10; Исх.6:28; Исх.13:17; Исх.15:16; Исх.18:11; Исх.20:17; Исх.26:37; Исх.27:11; Лев.6:13; Лев.8:23–24; Лев.12:4–5; Лев.19:12; Лев.23:18; Числ.14:25; Числ.18:23; Числа.20:1; Числ.21:2–3; Числ.21:28; Числ.24:19; Числ.31:10. Числ.32:23; Втор.4:20; Втор.29:17; Втор.30:1–3; Втор.32:22; Втор.33:19. Иные выражения переданы неточно. Сравн. Исх.7:4; Исх.8:5–11; Исх.9:1; Исх.14:11–27; Исх.14:31; Исх.15:2; Исх.19:9–22; Исх.20:14; Исх.22:7; Исх.25:2–26; Исх.27:21; Исх.28:3; Исх..34:35; Лев.16:14; Лев.23:32; Числ.9:21; Числ.17:5; Числ.21:17; Числ.22:32; Числ.32:17–30; Втор.4:7; Втор.9:20; Втор.12:1; Втор.12:15; Втор.18:15; Втор.25:10; Втор.32:2; Втор.32:4; Втор.32:10; Втор.32:21; Втор.34:6. В некоторых местах перевода встречаются пропуски. См. Исх.18:12; Лев.23:12; Числ.16:18; Числ.21:11; Числ.31:49; Втор.7:12. Перевод является не всегда выдержанным, так что одно и тоже выражение в разных местах иногда переводится различно. Сравн. Исх.9:1; Исх.10:1 и Втор.17:9, где глагол «бо’» переводится то словом «Заходи», то словом «войди»; Исх.19:5 ср. Втор.14:2; где «сегулла микколгааммим» в одном случае передано: «дражайшим уделом из всех народов», а в другом: «дражайшим из всех народов»; Исх.25:38 ср. Числ.16:6, где «махтот» в одном случае «лотки», в другом, – «угольницы»; Числ.6:2; Числ.6;18; Числ.6:19 ср. Втор.33:16, где «назир» в первых случаях «воздержник», а в последнем, – «отличнейший»; Числ.12:16 ср. Числ.13:26, где одна и таже местность называется то «Фаран», то «Паран»; Втор.7:13 ср. Втор.14:23, где слово «даган» переводится то «рожь», то «хлеб» и друг. Язык перевода не везде чист и в риторическом отношении правилен. Иногда встречаются выражения искусственные, не употребляемые в литературной речи. См. Быт.2811; Быт.31:26; Быт.45:7; Исх.8:1; Исх.13:13; Исх.28:38; Исх.34:19; Лев.2:1–3; Лев.10:15; Лев.24:7; Лев.26:22; Лев.26:43; Числ.16:24; Числ.18:9; Числ.21:1; Числ.31:30; Числ.31:47; Втор.7:21; Втор.13:17; Втор.16:17. Иногда встречаются выражения вульгарные, см. Исх.9:23; Исх.23:15; Исх.34:6; Лев.2:1; Лев.2:3; Лев.2:7; Лев.26:41; Числ.11:1; Числ.11:30; Числ.14:16; Числ.20:26; Числа.21:27; Числа.23:8; Втор.9:3; Втор.9:7–8; Втор.16:2; Втор.16:4; Втор.23:3; Втор.31:16; иногда, – безграмотные, см. Бт.44:5; Исх.13:19; Лев.9:17; Лев.10:16; Числ.6:4, Числ.15:22; Втор.5:3; Втор.14:6; Втор.14:26; Втор.15:6; Втор.16:5; Втор.20:19–20; Втор.26:15; Втор.28:20; Втор.28:25; Втор.28:67; Втор.29:14; Втор.31:3¹. По местам конструкция речи, – не совсем правильна, см. Лев.7:16; Лев.14:5; Числ.5:я10; Числ.6:21; Числа.35:30; Числа.36:9; Втор.4:38; Втор.5:22; Втор.19:10.

Несмотря на указанные недостатки, приложенный в книге г. Штейнберга перевод Пятикнижия является далеко не излишним и при существовании других, вышеупомянутых переводов, так как благодаря своей близости к еврейскому тексту, а также благодаря тому,

Внизу еврейского текста и перевода приложен последовательный комментарий на Пятикнижие, напечатанный в два столбца и на двух языках: в правом столбце, – на еврейско-раввинском языке (напечатан шрифтом Раши), а в левом, – на русском языке. Комментарий содержит краткий анализ содержания глав или отделов, указание связи или соотношения между ними, объяснительные примечания грамматического, лексического, логического, археологического, географического и исторического характера. В своих объяснениях, автор комментария, кроме изучения еврейского текста, пользовался переводами 70, вульгатой, самаритянским, таргумом Онкелоса, а также талмудом, мидрашами, вообще произведениями раввинской литературы, исследованиями археологов и ориенталистов, сочинениями И. Флавия и некоторых древне-классических писателей. В общем, комментарий г. Штейнберга заключает в себе весьма много интересного. Отличительным достоинством его, сравнительно с другими подобными комментариями, служит широкое применение в нем данных, заимствованных из талмудической и раввинской литературы. Общий тон комментария, – серьезный и деловой. Но, вследствие того, что автор комментария, по своим религиозным воззрениям, принадлежит к евреям-талмудистам, в его комментарии, особенно при изложении т. н. мессианских мест, иногда встречаются такие объяснения, к которым необходимо относиться критически. Так, известное место Бт.3:15 (о семени жены и семени змея) в комментарии г. Штейнберга объяснено в смысле борьбы в человеке между стремлением к злу и добру, между духом и плотью (см. Бт. стр. 6–7). Слова Бт.4:26: «аз гухал ликро бешэм Иегова (= в р. с. пер.: «тогда начали призывать имя Господа (Бога)», переведенные словами: «тогда начато было наречение именем Господа», объяснены в смысле указания на начало обоготворения прославившихся (своими открытиями) людей, ср. Би. стр. 11. Слова Бт.5:24 о преложении Еноха сопровождаются замечанием: «Зогар, Юхасин и старые христианские писатели упоминают даже и о «книге Еноха», которую цитирует, как пророческую, апостол Иуда (14)», хотя, как известно, апостол Иуда упоминает не о книге, а о пророчестве Еноха. Относительно пророчества патриарха Иакова о Шило (Примирителе), Бт.49:10, делается такое замечание: «вместо данных этому речению бесчисленных замысловатых толкований, мы переводим его по прямому его смыслу: пока не придет народ в Шило (Силом), где Иисус Навин разделил обетованную землю между коленями. Иуду, бывшего руководителя семейства Иакова при переходе в Египет, видит пророческое око отца его также предводителем всего народа израильского, до прихода в Силом, средоточие Палестины» (ср. Бт. стр. 129–130). В примечаниях к Бт.18 гл. (явление Бога Аврааму в виде трех мужей), к ст. 16 делается замечание: «на дороге двое ушли на Содом (19,1, т. е. Быт.19:1), Господь же остался пред Авраамом» (Бт. стр. 40). Пророчество Валаама о звезде от Иакова и отрасли от Израиля (Числ.14:17) изъясняется, «как образ прославленного царя, каким оказался Давид» (Числ. стр. 79). Рассказ Числ.12 о Валааме, говорящей ослице и явившемся на пути ангеле, истолкован, согласно Маймониду, в иносказательном смысле и сопоставляется с рассказом Гомера о заговоривших конях Ахиллеса (Числ. стр. 73–74). Язык комментария на русском языке не везде чист и правилен. Ср. Числ. стр. 21, 30, 31, 73 и нек. др.

Русский текст книги г. Штейнберга, как в переводе, так и в комментарии, издан довольно небрежно. Встречается много опечаток, см: Бт, стр. 40, 116; Исх. стр. 2, 5, 33, 84, 85, 96; Лев. стр. 17, 21, 33, 51, 52, 66, 74, 82, 83, 87; Числ. стр. 3, 4, 18, 21, 22, 54, 76, 77, 110, 112, 113; Втор. стр. 3, 4, 5, 32, 61, 69, 75, 82, 83, 107 и др.

Несмотря на все указанные недочеты, книга г. Штейнберга является весьма полезным вкладом в русскую экзегетическую литературу, как относительно перевода, так и относительно комментария, хотя правильное пользование его, со стороны читателя-христианина, требует к ней строго-критического отношения.

Экстраординарный профессор С.-Петербургской Духовной Академии Иван Троицкий.

Проф. Нафанаил Бонвеч, Иоанн Лоренц фон Мосгейм, как церковный историк. Берлин, 1901².

Эта обширная брошюра, представляющая оттиск из специального сборника («Festschrift zur Feier dеs hundertfüntzigjährigen Best hens der Königlichen Gesellschaft der Wissenschsften zu Göttingen. Beiträge zur Gelehrtengeschichte Göttingens»), имеет значение, – прежде всего, – частной характеристики, но поскольку изображаемое лицо далеко не ординарно, этим за данной работой обеспечивается и более общий научный интерес. Мосгейм же (+ 1755 г.) справедливо пользуется славой «отца новейшей церковной истории», как положивший прочные основы для ее изучения и построения. Естественно, что исследование о нем должно получать и принципиальную ценность. В частности, Мосгейм не чужд и для русской церковно-исторической науки³. Последняя сначала отнеслась к нему с некоторой догматической суровостью и устами достопамятного Мефодия (Смирнова), архиепископа тверского († 1815 г.), произнесла слишком решительный приговор. Зато, к концу XIX-го века, репутация немецкого церковного историка была вполне реабилитирована авторитетом нашего известного ученого, проф. Ал. П. Лебедева, который дал подробный и основательный отчет об ученых заслугах Мосгейма (см. в «собрании церковно-исторических сочинений» г. Лебедева, т. I; Церковная историография в главных ее представителях, Москва, 1898, стр. 285–298). С этой стороны работа Бонвеча не является новостью для русской публики, но, для интересующихся делом, она может служить прекрасным дополнением. В ней захватывается не один главнейший церковно-исторический труд Мосгейма, а привлекается и вся сумма соответствующих церковно-исторических изысканий. Поэтому, характеристика выходит несколько всестороннее и типичнее. Затем и в рассмотрение принципиальных воззрений вносится больше подробностей, от чего наблюдения приобретают детальную конкретность. Все это, конечно, понятно в специальной монографии, хотя тоже не преследующей совершенной

Достоинства немецкого сочинения несомненны и ученая личность достопочтенного автора, геттингенского профессора, выступает пред нами в весьма симпатичном виде. Давно признавалось, что протестантская свобода на практике часто разрешалась пристрастием: это с резкостью констатировал уже архиеп. Мефодий (см. у А. П. Лебедева на стр. 298), не раз выражалось и на страницах «Христианского Чтения» (особенно, напр., за 1898 г. № 2, стр. 297–298; за 1900 г. № 5, стр. 859–860), недавно подтверждено авторитетными указаниями проф. Ал. П. Лебедева (в интересной брошюре «О нашем символе веры», Тр.-Сергиева Лавра, 1902, стр. 2 сл.). На этом фоне ярко выделяется проф. Бонвеч своей редкой научной уравновешенностью и все его солидные труды запечатлены чисто эпическим объективизмом⁴. При этом, обширность эрудиции и твердость точного обоснования всех затрагиваемых пунктов сообщают им высокую ценность в качестве созидательных элементов в постепенном прогрессе, приобретаемого церковно-исторического знания. Чуждый тенденциозности и новаторской психопатии, обуявшей протестантскую науку, загромоздившей ее всякими гипотезами и осложнившей взаимными ратоборствами и партийными пререканиями, – проф. Н. Бонвеч спокойно ведет свою положительную созидательную работу, в которой справедливо будет пожелать ему неизменно счастливого продолжения. Прибавим, что он теперь больше других служит русской науке сообщением ее достояний Западу (особенно из области древне-славянской письменности) и с этой стороны дорог для нас сугубо.

Н. Н. Г.