Две древнесемитические надписи, найденные при раскопках в Сенджирли

(Место и время открытия; материал, на котором сделаны надписи; их состояние; количество строк; шрифт, язык и содержание; их научное значение)¹

По имени Сенджирли называется одна курдская деревушка, лежащая приблизительно под 37°6` с. ш. и 36°41` вост. д. по гринвич. мерид., при восточной подошве северного Амана (Гиор-Даг), на северо-восток от залива Александретты. Деревушка расположена на холме, геологический характер которого показывает происхождение его на месте развалин какого-либо большого города. Это местечко в 1865 году посещал ботаник Гаускнехт, который потом занёс его на свою карту. 18 мая (н. с.) 1883 г. его посетили немецкие учёные путешественники-археологи Пухштейн и Лушан. Хотя они пробыли здесь недолго, тем не менее за это время успели убедиться в археологическом значении этого местечка, и у них явилось желание произвести здесь раскопки. Основанный спустя после того пять лет в Берлине, восточный комитет, согласно представлению этих учёных, снарядил особую экспедицию, для производства раскопок в Сенджирли, во главе которой стояли Туман, Винтер и Лушан. Работы экспедиции на сей раз продолжались с 9 апреля до 22 июля (н. с.) 1888 г. Кроме открытий, сделанных членами этой экспедиции в самом Сенджирли, ими же был открыт, к северо-востоку от Сенджирли, на расстоянии получаса пути, в местечке Тахтали-Бунар, на магометанском кладбище, один большой обломок каменной статуи, в 1,93 м высоты, так что в целом виде статуя была не меньше 3 м. На наружной поверхности этого обломка статуи оказалась надпись, поле которой имеет 1 м высоты, 1,50 широты, суживаясь постепенно сверху вниз. Надпись заключает 23 строки. Эта-то надпись и есть одна из рассматриваемых нами в настоящем случае. Другая надпись была открыта во время работ другой экспедиции, во главе которой стоял Лушан, в 1890 году. В начале сего года, в то время как производились раскопки в Сенджирли, Лушан и Винтер посетили отстоящее от Сенджирли на расстоянии семи километров местечко Герджин, о котором местные жители говорили, что там много древностей, и между ними называли особенно одну, т. н. «большого верблюда». Нужно заметить, что розыски этой древности Лушан предпринимал ещё в 1888 году, но безуспешно. Теперь он возобновил их во второй раз и 27 января (н. с.) 1890 г., действительно, нашёл эту древность. «Большим верблюдом» оказался обломок громадной статуи, представлявший плечевую и нижне-лицевую части её.

Спустя немного, были найдены два других обломка той же статуи, из которых один представлял верхне-лицевую часть и головное украшение, а другой – цилиндрообразное туловище статуи; руки же её, а равно и нижняя оконечности не были найдены. Сложенные вместе, найденные обломки статуи имеют 2,85 м выс., так что цельная статуя должна бы иметь не менее 4 м выс. Статуя изображает бородатого мужчину, с головным убором и рогами вола, и представляет древне-языческого идола Адада. На нижней части статуи, от пояса и книзу, находится надпись, поле которой занимает 1,40 м высоты и 1,30 м длины, постепенно расширяясь сверху вниз: если 1-я стр. надписи имеет 0,90 м, то следующая – длиннее и т. д., так что последняя строка имеет 1,30 м. длины. В надписи 34 строки. Эта надпись есть вторая из рассматриваемых нами в настоящем случае. Обе надписи в настоящее время находятся в Берлинском императорском музее. Шрифт обеих надписей есть древнееврейский, иначе древнефиникийский, по типу букв весьма сходный со шрифтом надписи моав. царя Меши. Как и здесь, в надписях Сенджирли слова отделяются одно от другого точками. Большая часть встречающихся в надписях слов – еврейские, некоторые слова (בַּר, חַד, מׇּרׇא, מַת (מׇּתׇא) – арамейские, и лишь весьма немногие: אׇלַב (ср. אׇלַף), אֶרֶק (אֶרֶץ), וֺת (אֵת, יַת), מִצְעׇה (евр. אֶמְצַע) נֶבֶשׁ (נֶפֶשׁ), םׇאַל (םׇאַן), פ (אַף, ар. פ) – רׇקׇי (רׇעׇה) זַן (זֶה), יׇקׇא (יׇצׇא) принадлежат к местному наречию².

Этимологический строй языка также близок к еврейскому в древней стадии его развития, хотя в некоторых отношениях обнаруживает также влияние арамейской речи. Прочтение надписей не представляло большого труда. Первая надпись впервые была прочитана и объяснена Эдуардом Сахау, а вторая – Юлием Эйтингом. К сожалению, текст той и другой надписи во многих местах повреждён, а посему и восстановить содержание каждой из них можно не вполне, а лишь отрывочно, повреждённые же места приходится восстановлять по контексту речи.

В надписи, найденной в Тахтали-Бунар, говорится, что «эту статую воздвиг Баррекуб своему отцу Панамме, сыну Бар-Цура, в воспоминание о том годе, когда боги Иади (страны, где он был царём) избавили его от гибели. В одно время страну Иади постигло бедствие: её царь Бар-цур и его 70 сыновей были убиты, большая часть городов были разрушены, страна наполнилась тюрьмами, и в ней был страшный голод. Тогда отец Бар-рекуба (т. о. сын убитого Бар-цура), Панамму, принёс ассирийскому царю дары, за что и был поставлен им царём над домом отца своего. Он открыл тюрьмы, освободил пленников Иади, восстановил дом отца своего, сделал его красивее прежнего.

Во дни его было много пшеницы, ячменя и проса, так что пища была в изобилии, и цена её уменьшилась. Во дни его отца Панаммы им были поставлены люди начальниками воинов (בפירי) и начальниками колесниц, и сам он занял место среди царей Кебар³. Не владея ни серебром, ни золотом, он, по своей мудрости и правде, держался за платье своего владыки, ассирийского царя, за что тот подчинил ему градоначальников и областных правителей Иади, дал ему восторжествовать над царями Кебар. На колеснице царя Феглафелассара Панамму сопровождал его в походах от востока на запад, когда была завоевана ¼ земли, дочери востока были отведены на запад, а дочери запада – на восток; за что Феглафелассар прибавил к его территории города области Гургум. Во время одного похода, Панамму умер в лагере ассирийского царя. Весь лагерь оплакивал его, оплакивал его принц того царства и сам царь ассирийский, который установил траур по пути, и перевёз труп его из Дамаска в своё место. Весь дом его, как и сам Баррекуб плакали по нём. Ради праведности отца и ради праведности самого Баррекуба, он был посажен ассир. царём на трон отца своего. Он-то и поставил памятник своему отцу Панамму, сыну Бар-цура. Его он отдаёт под охрану Гадада, Эла, Рекуб-Эла, господина дома, Шемеша и всех богов Иади, – пред богами и людьми».

Текст надписи, найденной в Герджине, повреждён гораздо больше, чем текст надписи, найденной в Тахтали-Бунар; так что восстановить содержание этой надписи в последовательном порядке нет никакой возможности; можно восстановить лишь некоторые отрывочные места. Содержание надписи, по-видимому, распадается на три части. В 1-й части (1–12 стр.) Панамму, сын Карула, царь Иади, говорит, что он воздвиг эту статую Гададу в память о том, что Гадад, Эл, Решеф, Ревуб-Эл и Шемеш помогли ему, дали ему скипетр Хилбоба, давали мир и изобилие хлеба и напитков. Во 2-й части (стр. 13–24) Панамму говорит от имени своего отца Карула. Панамму не был сыном Карула. Последний просил у богов сына, но они не дали ему. Тогда он выдал дочь свою за Панамму, в надежде, что чрез него Гадад сохранит ему мужеское потомство от его дочери. Умирая, Карул завещал Панамме, вместе с устройством города, поставить статую Гададу, совершать в честь его жертвы, соединить с ним душу свою, чтобы найти благоволение его; – завещал просить Гадада, Эла, Рекуб-Эла и Шемеша, чтоб они дали ему потомство, укрепили державу его. В том случае, если бы Панамму пошёл против Гадада, соединив свою душу со злыми богами, то тогда пусть он не находит благоволения у Гадада и этот пусть не исполняет просьбу его, не даёт ему пищи. В 3-й ч. (стр. 25–34) содержатся заклинания против возможного посягновения на целость памятника. Панамму говорит, что позднейший правитель, который возьмёт скипетр Иади и займёт престол Панаммы, должен хранить эту статую. Если бы он, разрушив её, сдвинул с места, бросил на топтание диким животным, разбил её камнями, стёр имя основателя и написал своё имя, в таком случае пусть постигнет его проклятие.

Время происхождения первой надписи определяется довольно легко, на основании упоминания в ней имени ассирийского царя Феглафелассара (תגלתפלםר). По смыслу надписи, Феглафелассар был современником Панаммы, царя Иади, и некоторое время также сына его Баррекуба. Имя Феглафелассара носил не один, а несколько ассирийских царей. В анналах одного из них, именно Феглафелассара ІІІ, упоминается дважды имя правителя Па-на-ам-му-у, в котором нельзя не видеть имени Панаммы⁴ нашей надписи. Таким образом, Панамму, сын Барцура, и его сын, Баррекуб, цари Иади, были, – один старшим, другой младшим, – современниками Феглафелассара III. Время же царствования этого ассир. царя полагается между 745–727 г. до Р.Х.; в частности, временем его похода в Сирию и Палестину считается 734–733 г. до Р.Х. Как видно из надписи, Панамму умер в то время, когда войско Феглафелассара ІІІ осаждало Дамаск. А это и было, вероятно, в 733 г. Теперь, если вступивший на престол Панаммы, его сын Баррекуб не замедлил сооружением своему отцу памятника с надписью, то временем происхождения таковой надписи до́лжно считать 730 г. до Р.Х.

Что касается второй надписи, то время происхождения её не может быть определено с такой же точностью, как первой. Если бы поставивший статую Адада и украсивший её надписью, царь Панамму называл здесь себя сыном Барцура, как называется царь Панамму в первой надписи, то тогда, конечно, временем сооружения статуи и написания надписи следовало бы считать время царствования Панаммы, отца Баррекуба, автора первой надписи, и, в виду свидетельства о вступлении его на престол по особому вмешательству Феглафелассара ІІІ, а также слов надписи в 1-й стр. בעלמי = בְּעַלְמי – в юности моей, – полагать время происхождения надписи не позднее 745 г. до Р.Х. Но Панамму надписи Адада называет себя сыном не Барцура, а Карула (по Галеви Κόρυλος, памфлагонское). Если не отождествлять этих двух лиц и имени «Барцур» не считать за прозвище того же Карула, то тогда необходимо видеть здесь двух различных лиц, носивших имя Панамму, из которых один Панамму был сыном Карула, а другой – Барцура. Ю. Эйтинг, Эдуард Сахау, Г. Миллер, Галеви, действительно, видят в надписях свидетельство о двух царях Иади, с именем Панамму, причём Панамму, сына Карулова, считают за деда Панаммы, сына Барцурова, современника Феглафелассара и отца Баррекуба. Если согласиться с этим имением, то временем происхождения данной надписи должно признать конец IX или же начало VIII в. до Р.Х.

Найденные при раскопках во Сенджирли надписи царей Баррекуба и Панаммы имеют большое научное значение. Как видно из них, в той местности, где теперь лежит Сенджирли, в VIII в. жило племя Иади, говорившее языком, весьма близким к древнееврейскому, которое имело религию, общую с религией соседних арамейских племён, т. е. почитало солнце, (Шемеш), представления о действиях которого выражало в названиях и культах Адада, Эла, Рекуб-Эла, Решефа. Политическая и национальная жизнь племени сосредоточивалась около его царей. Как видно из надписи на косяке ворот одного из дворцов, раскопанных на месте Сенджирли, – где строитель дворца Баррекуб, сын Панаммы, автор надписи в Т. Б., называется царём «Самалы», – резиденцией царей Иади в VIII в. был город Самала, величественные развалины стен и дворцов которого открыты на месте Сенджирли. Цари Иади были вассалами ассирийского царя, и один из них принимал участие в походе Феглафелассара III в Сирию, имевшем очень важные последствия для политической истории как Сирии, так, в частности, и Палестины. В ассирийских памятниках пока не найдено упоминания племени Иади, жившем в этой местности. Сэйс отождествляет его с Иауда (Yaudâ), которое упоминается в таблицах, найденных в Тель-эл-Амарна (Acad. 1893, july I, р. 16), и которое жило в сев. Сирии. Такое предположение Сэйса представляется довольно вероятным.

С этим свидетельством надписей о стране «Иади» интересно сопоставить одно место в книге Деяний Апостольских, до последнего времени остающееся малопонятным. Повествуя о сошествии Св. Духа на апостолов в день Пятидесятницы, дееписатель говорит, что бывшие в то время в Иерусалиме мꙋ́жїе благоговѣ́йнїи ѿ всегѡ̀ ꙗ҆зы́ка, ꙗ҆же подъ небесе́мъ, удивлялись, когда слышали апостолов говорящими на языках тех стран, где родились эти мужи: па́рѳѧне и ми́дѧне и҆ е҆ламі́те, и҆̀ живꙋ́щїи въ месопота́мїи, во і̑ꙋде́и же и каппадокі́и, въ по́нтѣ и҆ во а҆сі́и, во фрѷгі́и же и҆ памфѷлі́и, во е҆гѷптѣ и҆ странахъ лїѷі́и, ꙗ҆́же при кирині́и, и҆ приходѧ́щіи ри́млѧне, і҆ꙋде́и же и҆ прише́льцы, кри́тѧне и҆ а҆ра́влѧне, слы́шимъ глаго́лющихъ и҆́хъ на́шими ѧ҆зы́ки вели́чїѧ Бж҃їѧ (Деян.2:5, 6, 9–11). В названии народов и стран дееписатель здесь следует географическому порядку: он начинает с востока и идёт на запад, и потом обратно с запада на восток, держась в пределах одной широты и бассейна Средиземного моря. Но замечательно, что, упомянув о Месопотамии, он сейчас говорит: во їꙋде́и и҆ каппадокі́и, таким образом, между Месопотамией и Каппадокией полагает страну «Иудею». Что здесь, разумеется, не та Иудея, в которой совершилось описываемое им событие, это очевидно для всякого внимательного читателя, так как, не говоря о географической ассоциации дееписателя, ниже в ст. 10-м им упоминаются «иудеи», как отдельная нация, что было бы излишне, если бы выше под «Иудеей» он разумел Иудею палестинскую. Какую страну или племя разумел дееписатель под «Иудеей» в первом случае, это до последнего времени остаётся вопросом спорным. Большинство экзегетов разумеют здесь Иудею палестинскую, но при этом вынуждены делать искусственное толкование⁵. Некоторые предлагали здесь читать, вместо Ἰουδαίαν какое-либо сходное по произношению, но изменённое позднейшими переписчиками имя: или Ἰνδίαν (Индию), или Ἰδουμαίαν (Идумею), или Λυδίαν (Лидию), или Βιϑυνίαν (Вифинию), или Κιλικίαν (Киликию). Эвальд предполагал пред словом Ἰоυδαίαν пропущенное Συρίαν (Сирию). Но в древних греческих рукописях Н.З. нет оснований для таковых предположений: чтение Ἰоυδαίαν стоит здесь прочно. Но замечательно, что Тертуллиан, в своём сочинении «Liber adversus Judaeos», с. VII, цитируя данное место из книги Деян. ап., вместо Judaeam, ставит здесь «Armeniam»⁶. Не руководился ли он в данном случае каким-либо вращавшимся в его время преданием относительно упоминаемой в Деян.2:9 «Иудее», что здесь, разумеется, не та Иудея, где происходило описываемое событие, а Иудея, лежащая близ Армении, почему и поставил имя этой страны? Такое предположение является само собоq при чтении данного места из сочинения Тертуллиана. Свидетельство надписей в Сенджирли о стране или племени «Иади», как кажется, проливает свет на свидетельство Деян.2:9 об упоминаемой здесь Иудее. По смыслу свидетельства Деян.2:9, между Месопотамией и Каппадокией была страна, которую бытописатель называет «Иудеей». Как ясно из географического положения города Самалы (Сенджирли), резиденции царей Панаммы и Баррекуба, а также из содержания надписей в Сенджирли, между Месопотамией и Киликией жило в VIII в. до Р.Х. племя «Иади», по имени которого позднее могла называться и самая страна. Эта-то страна, по всему вероятию, и есть та Иудея, которая упоминается в Деян.2:9. Ср. также Гал.1:21–23.

Говоря о надписях Панаммы и Баррекуба, нельзя не коснуться отношения их к решению вопроса о «хеттеях», так как надписи открыты в той местности, где находят также остатки хеттейских памятников. Галеви, сообразно своему взгляду на язык хеттеев, как семитический, считает эти надписи хеттейскими⁷; так что, основываясь на них, находит возможным рассуждать даже о мифологии хеттеев, которая по нему представляется сходной в общих чертах с мифологией финикиян, как она изображается в отрывках Санхониатона беритского. Но признавать данные надписи хеттейскими не представляется повода ни со стороны содержания, ни со стороны языка, ни тем более со стороны шрифта их. Как видно из содержания надписей, они принадлежат народу, который называется «иади», но не «хатти» или «хиттим»; о последних здесь не говорится ни слова. Язык надписей весьма близок к древнееврейскому, с признаками арамейского влияния, и не содержит элементов языка хеттейского, насколько их удалось выяснить исследователям хеттейского вопроса. Наконец шрифт надписей –– древнееврейский, не имеющий никакого сходства с хеттейскими иероглифами. По всему этому надписи представляются произведением племени, отличного от хеттеев. Как показывают раскопки в Сенджирли, – где, вместе с этими надписями, открыты также и хеттейские на воротах и стенах дворцов, – хеттеи были древнейшими обитателями этой местности, но впоследствии их вытеснило отсюда семитическое племя «иади», которое, как по языку, так и, но письму, резко отличалось от хеттеев. Весьма возможно, что при дальнейшем изучении Сенджирли в археологическом отношении, здесь откроют надпись, которая, подобно надписи на розеттском камне или на бегистунской скале, представляя сочетание шрифта хеттеев и иади, послужит ключом для решения вопроса о хеттейских надписях и самих хеттеях. Но данные надписи, найденные при раскопках в Сенджирли, дают нам возможность определить пока только язык и верования племени «иади», но не язык и верования народа «хатти», как это напрасно предполагает г. Галеви.