IX. Торжественное шествие с мощами

Все церковные торжества в Белгороде достигли своего высшего завершения, красоты, умиления, торжественности и величия в воскресенье, 4 сентября. К 9 часам утра Белгород с его центром – собором представлял нечто прямо сказочное. По словам очевидцев, такого зрелища не было даже в Сарове и при перенесении мощей св. Анны Кашинской. Украшенный бесчисленным множеством флагов, арок, переполненный морем богомольцев, Белгород приготовился с подобающим достоинством узреть святые останки того, кто 150 лет тому назад ходил по этой земле, творя добрые дела.

С 9 часов началась божественная литургия. Во время малого хода мощи святого угодника торжественно были перенесены в алтарь и поставлены на горнем месте. Трогательно было смотреть на это священнодействие. Почивший угодник Божий, обращенный лицом к сонму священнослужителей, являлся как бы живым совершителем литургии, возглавляя собою великий сонм архипастырей. Не только своим вечно живым духом, но и своим телесным храмом святой души, он присутствовал ныне за трапезой Христовой.

Высокопреосвященнейший митрополит Владимир с глубоким умилением посвящает свое архипастырское слово памяти угодника Божия, указывая на важное значение для нас, немощных и грешных, св. мощей великого подвижника духа. Вдохновенная речь владыки, льющаяся от полноты духовного восторга, дышащая искренностью святых переживаний души, до слез трогает молящихся.

Наступает самая торжественная минута. От дверей храма на большое пространство растянулся крестный ход. Наконец, из храма архипастыри медленно несут на своих раменах святые мощи великого угодника. Звон колоколов, оркестры духовой музыки, пение священнослужителей и певчих производит потрясающее душу впечатление. Когда перед взорами народных громад показался гроб и в нем тихо почивающий, нетленный святитель- нищелюбец, благодетель сирот и вдов, аскет и подвижник духа, непрестанный молитвенник и ходатай, – зарыдала вся эта живая народная душа. Среди тихих рыданий слез, раздаются громкие вопли нежных душ, бессильных удержать крик страдальческого сердца. Заволновалась народная сила, склонилась она со святой молитвой пред угодником. Происходит нечто неописуемое. Это поистине торжественный вход святителя в тот град, где, как яркий светильник, горел он любовью и правдой пред паствой своей. Длинный путь устилается платками, холстом, цветами, деньгами. Как волны катятся эти приношения по морю голов. По всему пути стоят сотни священнослужителей в облачениях, целый лес хоругвей, тысячи богомольцев с иконами и свечами. Тот, кто 150 лет тому назад сам нес кусок хлеба голодному, кто своими святительскими руками колол дрова и нес согреть хижину малюток-сирот, кто за свою горячую любовь к нищим и несчастным терпеливо переносил побои от грубого привратника, кто умер нищим, раздав все свое добро, тот святитель нищелюбец воочию видит, как теперь этот народ за любовь отдает свой долг. За тысячи верст, со всех концов необъятной Руси, пришли народные массы прославить своего великого благодетеля.

Выход крестного хода с мощами угодника Божьего Иоасафа из монастыря

Чашу студеной воды, куски хлеба, дрова и подвиги любви святителя не забыло благодарное народное сердце. 150 лет бессильны были изгладить и уничтожить те посевы, которые совершены святой душой подвижника. Пред всем миром в этот светлый день как бы выросла богатая и обильная моральная жертва святителя. О, как дороги, как умилительны и поучительны эти картины народной любви к благодетелю. Сколько дум, сколько благороднейших чувств они рождают в вашей душе. Народное сердце, народные уста громко вещают миру, как дороги этому страдальцу-народу ласка, любовь, понимание этой самой народной души. Какою кристальной чистотой светит эта народная душа, прикрытая убогой сермяжной одеждой. Какие великие уроки она преподает нам. Народные массы ясно подчеркивают то, как дорога этому народу не холодная благотворительность для насыщения тела, а сердечное участие, сердечное отношение и прежде всего любовь к нему. «Лучше блюдо зелени и при нем любовь, нежели бык откормленный и при нем ненависть». Кусок хлеба, связка дров, чаша студеной воды, принесенные в хижину бедняка любовной и участливой к чужому горю рукою святителя, гораздо дороже более богатых подачек бесчувственных к чужому горю благотворителей. Народ громко заявляет миру, что ему более всего нужна братская ласка и любовь.

И вы посмотрите, как помнит именно это душевное отношение святителя народ. Благотворят ведь многие, но народ помнит святителя.

Сбор холста, платков и денег, набросанных по пути крестного хода со святыми мощами

Народ душой чуял, что Святитель отдавал все, что имел и это делал исключительно только ради любви, исполняя заветы Христа. Святитель близко подошел прежде всего к душе народной, он полюбил эту простую, сердечную душу, он спустился в убогую хижину бедняка, сделав себя добровольно нищим. Исполняя все заповеди Христа, он достиг совершенства, раздав все свое имение нищим.

Вот эти высочайшие черты редкой нравственности и святости собрали народный массы, не имеющие сил теперь сдержать свои слезы пред торжественным входом в двери вечной славы святителя.

У народа есть свое мерило для оценки людей. Громко кричали газеты пред всем миром об отречении гр. Толстого от благ земных, все виды искусств старались вызвать любовь народа к яснополянскому мудрецу. И чего только не придумывала интеллигентная рать, чтобы дать народу «святого» из своей среды, достигшего святости интеллигентской на началах своеобразной этики.

Графа рядили в простую рубаху, изображали его босым.

Сам он брал топор, пилу, сам шил сапоги, ходил за плугом. Чего же еще надо? Как будто бы было сделано все, а однако для народа он чужд. В чем же тут тайна? Почему это святитель собирает к своему гробу тысячи народных волн, а могила графа сиротливо стоит одинокой?

Почему это святитель тайно благотворил и народ знает, учитывает каждую корку его хлеба, а граф строил дома мужикам и об этом громко вещалось миру, а народное сердце не хочет знать этих добродетелей графа?

Оттого, что в жизни святителя был подвиг, требующий геройства духа, самопожертвования, а в жизни графа это являлось лишь простым развлечением. Там слово подтверждалось жизнью, здесь же жизнь противоречила слову. Там была одна любовь, искренность, – здесь же мощно заявлял о своих правах эгоизм, рождая всюду лицемерие.

Святитель в облачении священном был нищим братом и другом народа-богоносца, граф же в простой рубахе пахаря был барин, чуждый народу и по духу, и по своей жизни. Святитель, отдавая свои средства народу, ел крохи хлеба с водой, учитель-граф жил в роскоши, тратя до 60 тысяч в год, отдавая крохи от барского стола народу.

Вот в этом-то складе души и таится величие святителя Иоасафа и убожество графа.

Пройдут еще годы, пройдут века, а народные волны не перестанут катиться к поучительной гробнице святителя.

Да, много святых чувств пережито было в этот торжественный час прославления угодника Божия. Народные массы плотно стоят у стен монастыря с возженными свечами, ожидая святой минуты поклонения угоднику Божию.

Представители светского общества разъезжаются по домам, а гуща народная еще плотнее прильнула к обители. Многим придется ждать очереди до 20–25 сентября.

Дивная погода еще более способствовала торжеству. Видимо небеса поведали славу Божию в этот день открытия святых мощей.

Тихая ночь спускается на землю, скрывая все от взоров людей. Но эта ночь бессильна скрыть озаренную лампадами и свечами святыню. Она еще ярче, еще яснее вырисовывается пред взорами каждого. Десятки тысяч свечей делают всю площадь зрелищем ослепительной красоты. Горит народная душа пламенем веры, надежды и любви, тепло каждому среди этой братской верующей семьи св. Руси.

Несите же родные души святой огонь лампады веры, возженный на мощах угодника Божия, в родные семьи. Озаряйте этим немерцающим светом вашу жизнь, ваш труд, ваши подвиги.

Доколе эта лампада будет гореть в вашей душе, в ваших хижинах, дотоле будет легко переносить все невзгоды вашей многотрудной жизни. Молитвы святителя Иоасафа да подкрепят ваши силы в самоотверженной борьбе за благо и счастье души!

Общий вид Белгорода