Внесудебные полномочия ГПУ–ОГПУ

Во исполнение решения IX Всероссийского съезда Советов о реорганизации Всероссийской Чрезвычайной Комиссии 6 февраля 1922 г. при НКВД РСФСР было образовано Государственное политическое управление (ГПУ).

Общеуголовные дела по спекуляции, должностным и прочим преступлениям, находящимся в производстве ВЧК, подлежали в двухнедельный срок передаче в ревтрибуналы и народные суды по принадлежности. Предполагалось также и далее все дела о преступлениях, направленных против советского строя или представляющие нарушение законов РСФСР направлять в судебном порядке в ревтрибуналы или народные суды по принадлежности⁴³.

Чуть позже, 15 февраля 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) принимает решение о партийном контроле над органами государственной безопасности и возлагает лично на А. С. Енукидзе наблюдение за тем, чтобы ни один вопрос, связанный с ГПУ, не поступал на разрешение Президиумом В ЦИК без предварительного согласования в Политбюро⁴⁴. В такой форме партийный контроль просуществовал многие годы. Решения Политбюро ЦК РКП(б) были окончательными. ВЦИК и ЦИ К только юридически оформляли решения Политбюро.

Осуществляя реорганизацию органов безопасности, нельзя было не затронуть и судебную систему. В это время велась работа по упразднению чрезвычайных судебных органов – революционных трибуналов и созданию единой судебной системы РСФСР. В эту систему входили народные, губернские и верховные суды республик, которые действовали на основе демократических принципов судоустройства и судопроизводства.

Вместе с тем для рассмотрения дел особой категории наряду с системой народных судов РСФСР были временно оставлены специальные суды. Это военные трибуналы, военно-транспортные трибуналы, особые трудовые сессии народных судов, земельные комиссии, Центральная высшая и местные арбитражные комиссии.

Народный комиссар юстиции Д. И. Курский направил в ЦК РКП(б) В. М. Молотову заключение. В нем он ставил вопрос об отмене прав ГПУ на вынесение внесудебных приговоров в отношении сотрудников органов государственной безопасности. Это входило в планы реформирования судебной системы. Обосновывал он это тем, что положение о подсудности по делам сотрудников ГПУ принято до издания декрета В ЦИК о реорганизации ВЧК. При отсутствии права внесудебных репрессий и ограничения права ареста сотрудники Государственного политического управления не были уже наделены теми исключительными полномочиями, которые имели раньше и которые требовали при злоупотреблениях служебным положением особых репрессий. Д. И. Курский предложил передавать эти дела в ревтрибуналы, которые должны были при необходимости сохранять секретный характер данных следствия.

В связи с тем, что внесудебные полномочия у ВЧК прекращались, необходимо было урегулировать вопрос о пересмотре дел, которые велись ранее в ВЧК.

Д. И. Курский предлагал решить этот вопрос в порядке общей октябрьской амнистии в отношении тех, дела на которых еще не были пересмотрены, а в отношении оставшихся при необходимости продлить заключение до получения санкции Президиума ВЦИК⁴⁵.

Политбюро ЦК РКП (б), одобрив 9 марта 1922 г. положение о Госполитуправлении, приняло предложение И. С. Уншлихта, а не Д. И. Курского. Внесудебные приговоры ВЧК и ее органов по делам, характер которых был определен ст. 8 Постановления ВЦИК от 6 ноября 1920 г., стали пересматриваться по мере необходимости (амнистия, досрочное освобождение и т. д.). Была создана комиссия под председательством представителя ГПУ и двух членов – представителей Верховного трибунала и НКЮ.

Дела же по преступлениям политическим, контрреволюционным, шпионажу, бандитизму, а также по делам сотрудников ЧК, имеющих внесудебный приговор ВЧК и ее органов, должно было пересматривать ГПУ. Признавалось необходимым следствие по делам должностных и других преступлений сотрудников ГПУ вести органам ГПУ. По данного рода делам разрешалось вынесение внесудебных приговоров ГПУ, нос ведома Президиума В ЦИК.

ГПУ предоставлялось право изоляции иностранных граждан в лагерях до обмена по соглашению с Народным комиссариатом иностранных дел и с ведома Президиума ВЦИК.

Материалы следственного дела, которые расследовались ГПУ, после прохождения их через судебные органы, после вступления приговора в законную силу сдавались в архив ГПУ.

Особо сложные дела или дела, требующие сохранения полной конспирации, передаваемые ГПУ и его местными органами для слушания в ревтрибуналы, подлежали слушанию в особых сессиях трибунала, председательство в коих возлагалось на представителя местного отдела ГПУ в трибунале⁴⁶.

В этот же день, 9 марта 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) рассматривает вопрос о предоставлении ГПУ права непосредственной расправы в отношении лиц, уличенных в вооруженных ограблениях, уголовников-рецидивистов, пойманных с оружием на месте преступления.

Этим же решением ГПУ наделялось правом ссылки в Архангельск и заключения в Архангельский концлагерь «подпольщиков», анархистов и левых эсеров, всех уголовпиков-рецидивистов. Выполняя директиву Политбюро ЦК РКП(б), ВЦИК РСФСР предоставил эти права ГПУ⁴⁷.

Полномочия ГПУ расширялись. 27 апреля 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) рассмотрело вопрос о предоставлении ГПУ права непосредственных расстрелов на месте бандитских элементов (т. е. участников вооруженных ограблений), захваченных при совершении ими преступления.

Юридическую формулировку постановления от имени Президиума ВЦИК поручалось подготовить комиссии в составе Д. И. Курского, Н. В. Крыленко, М. И. Калинина и И. С. Уншлихта. Этой же комиссии поручалось подготовить и юридическую формулировку постановления о предоставлении ГПУ права высылки уголовных элементов⁴⁸. Это постановление, как и предыдущее, также было утверждено ВЦИК. Одновременно были введены ограничения функций прокурорского надзора в отношении наблюдения за точным исполнением органами ГПУ правил, изложенных в Положении о ГПУ по политическим преступлениям⁴⁹.

Как свидетельство быстрого и всестороннего реагирования ГПУ на практические вопросы, затрудняющие решение служебных задач и способы их правового оформления, можно привести следующий характерный для этого времени пример. Так, на проходившем в 1922 г. съезде врачей выступления докладчиков были резко антисоветскими. Законных оснований для привлечения их к уголовной или административной ответственности за свои взгляды не было. В связи с этим возник вопрос о методах воздействия на этих лиц.

9 мая 1922 г. в докладной записке ГПУ И. В. Сталину, учитывая невозможность постановки целого ряда дел в судебном порядке и одновременно необходимостью избавиться «от наглых и вредных элементов», было предложено внести дополнения в положение о ГПУ от 6 февраля 1922 г. Предлагалосьпредоставитьправаадминистративной ссылки в определенные губернии на срок до двух лет за антисоветскую деятельность, причастность к шпионажу, бандитизм и контрреволюционную деятельность или высылку из пределов РСФСР на тот же срок неблагонадежных русских и иностранных граждан⁵⁰.

Данное предложение Политбюро было одобрено.

На заседании Политбюро 24 мая 1922 г. В. И. Ленин предложил поручить Ф. Э. Дзержинскому при помощи Н. А. Семашко выработать план мер по отношению к врачам, которые выступали на съезде и доложить в Политбюро в недельный срок. В. И. Ленина поддержали И. В Сталин, Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, В. М. Молотов, А. И. Рыков. М. П. Томский воздержался, так как посчитал, что этот вопрос требует иной постановки. По его мнению, «во многом виноваты мы сами и в первую голову т. Семашко»⁵¹.

8 июня 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) принимает предложение И. С. Уншлихта, что более ни один съезд или всероссийское совещание «спецов» (врачей, агрономов, инженеров, адвокатов и пр.) не может созываться без соответствующего разрешения НКВД. Местные съезды или совещания «спецов» могли созываться с разрешения губернских исполкомов с предварительным запросом заключения от местных органов НКВД.

НКВД поручалось произвести с 10 июня перерегистрацию всех обществ и союзов и не допускать открытия новых без соответствующей регистрации НКВД. Не зарегистрированные общества и союзы объявлялись нелегальными и подлежали немедленной ликвидации.

ВЦСПС предлагалось не допускать образования и функционирования союзов спецов помимо общепрофессиональных объединений. Существующие секции предлагалось брать на особый учет и под особое наблюдение. Уставы этих организаций должны были быть пересмотрены при участии ГПУ.

Для недопущения впредь таких мероприятий было принято предложение о проведении фильтрации студентов к началу нового учебного года. Ограничивался прием студентов непролетарского происхождения. Предлагалось выработать правила для собраний и союзов студенчества и профессуры.

Политотделу Госиздата совместно с ГПУ предполагалось провести проверку всех частных печатных органов.

Политбюро предложило ЦИК издать постановление о создании Особого совещания из представителей Народного комиссариата иностранных дел (НКИД) и НКЮ, которому предоставлялось право, не прибегая к суровому наказанию, заменять его высылкой за границу или в определенные пункты РСФСР.

Для окончательного рассмотрения списков лиц из враждебных советской власти интеллигентских группировок, подлежащих административной высылке, была образована комиссия в составе И. С. Уншлихта, Д. И. Курского и Л. Б. Каменева.

31 июля 1922 г. ГПУ был подготовлен и направлен в Политбюро проект постановления, в котором предлагалось создать при НКВД Особое совещание из представителей НКВД и НКЮ с утверждением его состава Президиумом В ЦИК.

В проекте постановления срок административной высылки не мог превышать пяти лет с утратой для высланного активного и пассивного избирательного права на время высылки, причем высылка за границу предполагалась и без указания срока, т. е. до постановления о ее отмене.

Высланный должен был находиться под гласным надзором местных органов ГПУ. Его местожительство определялось ГПУ, в район которого он поступал согласно указаниям Особого совещания.

Особое совещание не изобретение большевиков. Впервые оно было учреждено в России при МВД в 1881 г. императором Александром III по представлению министра внутренних дел графа Игнатьева и согласно ст.34 положения о государственной охране имело право ссылки до пяти лет в отдаленные места империи. По его решению в Нарым, Туруханский край ссылались такие видные партийные деятели, как В. И. Ленин, Л. Д. Троцкий, И. В. Сталин, Ф. Э. Дзержинский и другие. Послереволюционных событий 1917 г. Особое совещание, как и многие другие государственные органы, перестало существовать.

По предложенному проекту постановления Особое совещание при НКВД должно было иметь те же права, что и Особое совещание при МВД России 1881 г.

10 августа 1922 г. Президиум ВЦИК рассмотрел проект постановления и утвердил его в следующем виде:

«1. В целях изоляции лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям, в отношении которых испрашивается у Президиума ВЦИК разрешение на изоляцию свыше 2-х месяцев, в тех случаях, когда имеется возможность не прибегать к аресту, установить высылку за границу или в определенные местности РСФСР в административном порядке.

2. Рассмотрение вопросов о высылке отдельных лиц возложить на особую Комиссию при НКВД, действующую под председательством Наркома Внутренних Дел и представителей от НКВД и НКЮ, утверждаемых Президиумом ВЦИК.

3. Постановления о высылке каждого отдельного лица должны сопровождаться подробными указаниями причин высылки.

4. В постановлении о высылке должен указываться район высылки и время ее.

5. Список районов высылки утверждается Президиумом ВЦИК по представлению Комиссии.

6. Срок административной высылки не может превышать 3-х лет.

7. Лица, в отношении которых применена административная высылка, лишаются на время высылки активного и пассивного избирательного права.

8. Высланные в известный район поступают под надзор местного органа ГПУ, определяющего местожительство выселяемого в районе высылки.

9. Побег с места высылки или с пути следования к нему карается по суду согласно ст. 95 Уголовного Кодекса»⁵².

Существенное отличие принятого постановления от проекта – в том, что срок наказания снижен с пяти до трех лет и изменено название: вместо Особого совещания – Особая комиссия. По-видимому, эти изменения были связаны с тем, что старое название ассоциировалось с Особым совещанием, существовавшем в царское время, с режимом которого большевики боролись.

Принятие данного постановления дало возможность принимать решительные меры по высылке социально чуждых элементов. Были подготовлены списки, которые Политбюро утвердило. После чего и состоялось широко известное выселение интеллигенции в 1922 г. за границу.

Народный комиссар юстиции Д. И. Курский и Прокурор Республики Н. В. Крыленко 9 октября 1922 г. направили И. В. Сталину письмо. В нем была выражена озабоченность, что в связи с Постановлением Политбюро от 28 сентября о правах ГПУ между ними и Г. Г. Ягодой не было достигнуто соглашение по вопросу редакции прав ГПУ на вынесение внесудебных приговоров по делам сотрудников ГПУ. Они настаивали на том, что такие права ГПУ должно иметь лишь в исключительных случаях и пользоваться этими правами только с санкции НКЮ.

Одновременно они просили решить вопрос на Политбюро о том, может ли ГПУ вести следствие по любому преступлению или исключительно по делам, отнесенным к его ведению законом, т. е. по делам о контрреволюции, шпионажу, бандитизму и делам, связанным с охраной границ.

Оба вопроса просили поставить в повестку Политбюро с вызовом обоих писавших⁵³.

После обсуждения на Политбюро 16 октября 1922 г. ВЦИК принял постановление, дающее ГПУ право назначать наказания, включая смертную казнь через расстрел, в отношении лиц, взятых с поличным на месте преступления при бандитских налетах и вооруженных ограблениях (ст. 76,183, ч. 2 и 184 УК РСФСР).

В дополнение и развитие предыдущего постановления ВЦИК о порядке высылки лиц, признаваемых социально опасными, образованной согласно декрету о высылке Комиссии при НКВД предоставлялось право высылать и заключать в лагерь принудительных работ на месте высылки на тот же срок (не более трех лет) деятелей антисоветских политических партий (ст. 60,61,62 УК РСФСР) и лиц, дважды судившихся за преступления, предусмотренные ст. 76,85,93, 140,170,171,176,180,182,184,189, 190,191 и 220 УК РСФСР.

Тем самым ВЦИК конкретизировал статьи Уголовного кодекса, отнесенные к ведению ГПУ.

Этим же постановлением в части, не подлежащей оглашению, ГПУ предоставлялось право вынесения внесудебных приговоров по делам о должностных преступлениях сотрудников ГПУ исключительно Коллегии ГПУ, но с ведома Народного комиссариата юстиции⁵⁴. Таким образом, была поддержана позиция ГПУ, а не НКЮ и Прокурора Республики. Санкций НКЮ на вынесение внесудебных приговоров не требовалось.

Приказом ГПУ № 268 объявлялось Постановление Президиума ВЦИК от 24 мая 1923 г., согласно которому предоставленное Коллегии ГПУ Постановлением ВЦИК от 16 октября 1922 г. право внесудебных приговоров по делам о должностных преступлениях сотрудников ГПУ распространялось также и на сотрудников Разведывательного управления Штаба РККА и его органов по делам той же категории с соблюдением порядка, определенного примечанием к вышеуказанному пункту.

28 ноября 1923 г. приказом ОГПУ (Объединенного государственного политического управления, образованного вместо ГПУ 2 ноября 1923 г.) № 499 разъяснялся порядок привлечения к ответственности во внесудебном порядке нештатных осведомителей и информаторов за преступления, совершенные ими в связи с работой в органах ОГПУ.

8 декабря 1922 г. Президиум ВЦИК направил на места разъяснение о применении административной высылки.

В нем рекомендовалось принимать во внимание, что Постановление Президиума ВЦИК об административной высылке от 10 августа 1922 г. относилось к лицам, причастным к контрреволюционной деятельности, независимо от того, состояли они или не состояли членами какой-либо оформленной контрреволюционной организации. А в Постановлении от 16 октября (в развитие первого) указывались исключительно деятели антисоветских партий, т. е. члены контрреволюционных организаций (ст. 60–63 УК РСФСР). ВЦИК разрешил подвергнуть высылке и заключению в лагерь и других лиц по подозрению в совершении ими контрреволюционных деяний (ст. 57–63 и ст. 213 У К РСФСР)⁵⁵.

При применении высылки местные органы ГПУ, выносящие постановление о высылке, направляли делопроизводство по нему в ГПУ, а при наличии полномочных представительств – через них.

Меру пресечения в отношении высылаемого лица мог самостоятельно избирать сам местный орган⁵⁶, но право вынесения внесудебных приговоров принадлежало исключительно Коллегии ГПУ. Учитывая, что передаваемые полномочными представительствами и губотделами ГПУ на внесудебное решение Судебной коллегии ГПУ следственные производства зачастую формировались постановлениями означенных органов в форме окончательных приговоров, ГПУ рекомендовало резолютивную часть постановлений формулировать в виде ходатайства о применении к обвиняемым мер наказания, предусмотренных соответствующими совершенному преступлению статьями УК РСФСР.

В это время, несмотря на двойное подчинение, в местных органах ГПУ стала формироваться определенная независимость. Происходила все большая централизация ведомства, непосредственное подчинение Политбюро. Не случайно Л. Д. Троцкий из Крондштадта 16 октября 1922 г. сообщил в Политбюро о ненормальной, неправильной работе органов ГПУ. Он был возмущен тем, что предварительное расследование, собирание сведений, наблюдение, сообщение в высшие инстанции происходило без участия партийных работников морского ведомства. По его мнению, создавалось впечатление, что сотрудники ГПУ считали делом чести преподнести «сюрприз», а не работать совместно с работниками, стоящими ближе всего к делу⁵⁷.

4 декабря 1922 г. заместитель председателя ГПУ И. С. Ун-шлихт и помощник начальника секретнооперативного отдела Т. Д. Дерибас сообщили в ЦК РКП(б), что различные наркоматы и центральные государственные учреждения практикуют выдачу мандатов, высылаемых ГПУ в административную ссылку в России и за границу антисоветским элементам. В частности, Лотошникову – Центросоюз, Ясинскому – МКХ, Югову – Москустпром, что, по мнению ГПУ, сводило к нулю значение административных высылок. Считая такое положение ненормальным, ГПУ просило дать всем наркоматам и остальным государственным учреждениям Москвы распоряжение об аннулировании уже выданных мандатов и о запрещении выдавать таковые впредь.

В. И. Ленин поддержал предложения И. С. Уншлихта по вопросу о выдаче мандатов лицам, высылаемым за границу. 12 декабря 1922 г. и Политбюро ЦК запретило принимать на службу в советские учреждения административно высланных за границу⁵⁸. 10 мая 1923 г. Политбюро вновь подтвердило запрет на прием эмигрантов на службу в советские учреждения за границей⁵⁹.

В Договоре об образовании СССР, принятом I Всесоюзным съездом Советов 30 декабря 1922 г., предусматривалось учреждение при Совете Народных Комиссаров СССР Объединенного государственного политического управления (ОГПУ).

2 ноября 1923 г. Президиум ЦИК СССР принял Постановление об образовании ОГПУ, а 15 ноября утвердил «Положение об ОГПУ и его органах». ОГПУ приобрело статус центрального государственного учреждения, а председатель ОГПУ вошел в состав правительства.

Первая Конституции СССР, принятая II съездом Советов СССР 31 января 1924 г., регламентировал а отношения ОГПУ с ЦИК СССР, его Президиумом и СНК СССР, а также подробно и полно определила взаимоотношения с наркоматами Союза ССР и союзных республик.

Глава 9 «Об Объединенном Государственном Политическом Управлении» определила цель создания ОГПУ, систему руководства и подчинения и другие положения.

Ст. 62 Конституции гласила, что ОГПУ руководит работой местных органов Государственного политического управления (ГПУ) через своих уполномоченных при СНК союзных республик, действующих на основании специального положения, утвержденного в законодательном порядке. К существовавшему ГПУ РСФСР перешли функции Объединенного ГПУ без выделения специального для РСФСР органа по мотивам целесообразности и экономии средств.

Конституция СССР и Положение об ОГПУ стали важнейшей правовой основой деятельности органов безопасности. В компетенцию ОГПУ входило: руководство деятельностью ГПУ союзных республик и подведомственных им особых отделов военных округов; Транспортный отдел ГПУ на железнодорожных и водных путях сообщения; управление особыми отделами фронтов и армий; организация охраны государственной границы; руководство оперативной работой в масштабе страны. При решении своих задач ОГПУ получило право проведения оперативно-розыскных мероприятий, принятия мер пресечения, проведения дознания и предварительного следствия.

Внесудебные полномочия ГПУ были сохранены за ОГПУ, которые, как и ранее, постепенно расширялись. Несмотря на законодательное оформление внесудебных полномочий, для Государственного политического управления в этот период они были излишни, так как в стране отсутствовали какие-либо чрезвычайные обстоятельства, оправдывающие предоставление внесудебных прав ГПУ.

2 ноября 1923 г. в ответ на обращение Сибирского бюро ЦК РКП, которое 13 сентября 1923 г. поставило вопрос о самостоятельном распределении ссыльных, И. В. Сталин сообщил, что со стороны ГПУ не встречается возражений против пересмотра Полномочным представительством (ПП) ГПУ по Сибири списков всех ранее высланных и оставленных там по предложению Коллегии НКВД в рабочих центрах на предмет перевода этих ссыльных в другие районы по усмотрению ПП.

В отдельных случаях, обусловливаемых агентурно-оперативной или политической необходимостью, ГПУ просит точно определять место ссылки, тем более что такой порядок практиковался и ранее⁶⁰.

21 октября 1923 г. Ф. Э. Дзержинский пишет И. В. Сталину о необходимости разрешить комиссии по высылке расширить свои права на высылку злостных спекулянтов. Он предложил выслать злостных спекулянтов, наводнивших Москву, в Нарым, Туруханский край, Печору. «Размах надо взять на 2–3 тысячи человек»⁶¹.

Политбюро ЦК РКП(б) на своем заседании 1 ноября 1923 г. приняло предложения Дзержинского о разгрузке Москвы от спекулятивных элементов и предложило ему внести конкретный план о мерах проведения этой разгрузки⁶².

После проработки этого вопроса на Экономическое управление (ЭКУ) ОГПУ было возложено особое задание по борьбе с «накипью НЭПа» путем высылки из Москвы и крупнейших промышленных центров республики паразитических элементов. С 25 ноября 1923 г. по 17 января 1924 г. были арестованы 2385 человек. Из них на 1 февраля вместе с семьями высланы из Москвы 1290 человек. По другим данным, с декабря 1923 г. по 15 марта 1924 г. «тройкой» по очистке Москвы от социально вредных элементов проведено шесть операций. Всего арестовано 2092 человека, из них: освобождены – 279, заключены в концлагерь – 137 и высланы 1679 человек (в Печорский край – 146, в Нарымский – 143, на Урал – 251, в Вятку – шесть человек) сроком на два-три года. Среди арестованных русских было 904 человека (43,2%), евреев – 868 человек (41,5%), грузин – 178 человек (8,5%), прочих – 142 человека (6,8%).

Чуть позже, 1 октября 1924 г. Президиум ЦИК СССР для быстрой и решительной борьбы с лицами, занимающимися скупкой, сокрытием и злостным повышением цен на хлебные продукты в целях спекуляции, а также борьбы с кулацким элементом, заключающим кабальные сделки с беднейшим крестьянством, распространил права ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концентрационный лагерь на основе положения, утвержденного Президиумом ЦИК СССР 28 марта 1924 г. Данное право предоставлялось ОГПУ временно на шесть месяцев до нормализации обстановки в неурожайных районах и могло применяться только в местностях, признанных в 1924 г. неурожайными⁶³. Необходимо отметить, что еще в середине 20-х гг. Политбюро ЦК РКП(б) стало распространять свою власть на все государственные и общественные институты. Так, несмотря на юридическое подчинение органов государственной безопасности ВЦИК и СНК РСФСР, фактическое руководство деятельностью ВЧК–ОГПУ осуществлялось непосредственно Политбюро ЦК РКП(б). Чуть позже Политбюро устанавливает контроль и за ведением политически значимых уголовных дел в судах общей юрисдикции. Суды так же, как и ОГПУ, стали ширмой, все вопросы по политически значимым делам решало Политбюро ЦК РКП(б). Именно оно решало, какой процесс провести, открытый или закрытый. Кого, на какой срок осудить, кого помиловать. Суды были нужны для обнародования решений Политбюро и рассмотрения малозначимых дел.

С этой целью при Политбюро ЦК РКП(б) были созданы комиссии, которые рассматривали дела, по которым местными судами могли выноситься приговоры к высшей мере наказания, и дела обо всех предполагаемых процессах политического характера.

Политбюро 17 апреля 1924 г. запретило местным судам выносить приговоры к высшей мере наказания по политическим делам без предварительной санкции ЦК РКП(б). 5 ноября 1924 г. Политбюро ЦК РКП(б) постановило местные обвинительные заключения предварительно просматривать особой комиссией Политбюро ЦК РКП(б) в составе Д. И. Курского, В. В. Куйбышева и Ф. Э. Дзержинского⁶⁴. 11 декабря 1924 г.Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение избрать заместителями Д. И. Курского, В. В. Куйбышева и Ф. Э. Дзержинского в комиссии по политделам Н. В. Крыленко, М. Ф. Шкиря-това и В. Р. Менжинского⁶⁵.

4 ноября 1925 г. Президиум ЦИК СССР в целях борьбы с преступными сделками на предметы широкого потребления и спекуляции ими законодательно подтвердил право применения административной высылки к лицам без определенных занятий, занимающихся спекуляцией предметами широкого потребления. А также к лицам, занимающимся такой спекуляцией с использованием мошенничества с позиций кооперативных и общественных организаций⁶⁶.

1 апреля 1929 г. Политбюро ЦК поручило ОГПУ арестовать в ближайшие дни 100–150 спекулянтов по Москве, которые, по его мнению, являлись организаторами на рынке потребительских продуктов очередей, и выслать их в дальние края Сибири⁶⁷.

В целях решительной борьбы с участившимися случаями хищений и разбазаривания продовольствия и промтоваров в товаропроизводящей сети, наносящими вред системе планового снабжения трудящихся, на места был направлен циркуляр № 414 от 10 мая 1932 г., подписанный заместителем председателя ОГПУ Г.

Г. Ягодой и прокурором Верховного суда Союза ССР П. А. Красиковым. В нем предлагалось дела о хищениях и разбазаривании продовольствия и промтоваров в товаропроизводящей сети, если установлен сговор должностных лиц товаропроизводящей сети с частниками и крупный размер хищения, систематичность и организованность их, направлять в Коллегию ОГПУ для рассмотрения во внесудебном порядке, квалифицируя преступные действия обвиняемых по 58–7 ст. УК.

Полномочные представительства ОГПУ совместно с представителем краевой, областной прокуратуры обязывались в кратчайший срок проверять все дела по этого рода преступлениям, находящиеся в производстве органов ОГПУ, в других следственных органах и судебных учреждениях, на предмет выделения дел, подлежащих направлению на внесудебное рассмотрение в Коллегию ОГПУ.

На органы прокурорского надзора возлагалась задача проследить за тем, чтобы направляемые в Коллегию ОГПУ дела достаточно полно расследовались и точно ус-тановливались размеры хищений привлеченных к ответственности лиц.

Не разрешалось направлять на внесудебное рассмотрение дела о мелких индивидуальных хищениях, по которым применялось мера социальной защиты в виде заключения в концлагерь⁶⁸.

20 марта 1933 г. заместитель председателя ОГПУ Г. Е. Прокофьев и начальник ЭКУ ОГПУ Л. Г. Миронов сообщили И. В. Сталину общее количество лиц, привлеченных органами ОГПУ за спекуляцию. Это число составляло на 15 марта 53 020 человек.

Из общего числа привлеченных были осуждены судами и органами ОГПУ (Коллегией ОГПУ и «тройками» при ПП ОГПУ) 31407 человек. Органами ОГПУ – 16110 человек. По мерам наказания осужденные подразделяются следующим образом:

5–10 лет лагеря – 7069 человек; менее 5 лет – 9041 человек⁶⁹.

Также 20 марта 1933 г. И. В. Сталину было доложено об общем количестве лиц, привлеченных органами ОГПУ за хищение государственного и общественного имущества, которое составляло на 15 марта 127 318 человек.

За хищение из магазинов и со складов товаропроизводящей сети и промышленных предприятий были привлечены 55 166 человек, а за хищение из совхозов и колхозов – 72 152 человек.

Из общего количества привлеченных за хищения осуждено судами и органами ОГПУ (Коллегией ОГПУ и «тройками» при ПП ОГПУ) 73 743 человек.

По наиболее крупным делам об организованных хищениях органами ОГПУ было осуждено 14 056 человек. По мерам наказания это число осужденных подразделялось следующим образом:

ВНМ – 2052 человек;

5–10 лет лагеря – 7661;

менее 5 лет – 4343.

Итого: 14 056 человек⁷⁰.

В результате этих мер с крупными делами по спекуляции было покончено, функции борьбы с этим видом преступления были переданы в ведение органов милиции.

Политбюро ЦК РКП(б) 2 февраля 1924 г. приняло решение о распространении права административной комиссии по высылкам на скупщиков сырой платины на Урале⁷¹. 11 февраля 1924 г. Президиум ВЦИК СССР согласился с этим решением и постановил: в развитие Постановления от 16 октября 1922 г. распространить предоставленное этим Постановлением Особой комиссии по административным высылкам право высылки и заключения в лагерь в отношении лиц, занимающихся незаконной добычей, хранением, скупкой и перепродажей сырой платины в районах Уральской области.

В связи с ростом бандитизма Политбюро 14 февраля 1924 г. признало необходимым усиление борьбы с этим явлением как в городе, так и в деревне. На ОГПУ и его местные органы было возложено руководство этой борьбой с оперативным подчинением органов Уголовного розыска и милиции. Были временно расширены и права ОГПУ в области внесудебных репрессий. Н. В. Крыленко поручалось представить Президиуму ЦИК СССР соответствующий план расширения прав ОГПУ на внесудебные репрессии и освобождение крестьянского населения от бандитов, с тем чтобы в этом плане были указаны районы, сроки и методы борьбы⁷². 9 марта 1924 г. на заседании Президиума ЦИК СССР проект постановления о расширении прав ОГПУ в целях борьбы с бандитизмом был принят⁷³.

Права чекистских органов по борьбе с бандитизмом расширялись и по ходатайствам местных советских и партийных органов, обращавшихся в высшие инстанции. 21 марта 1924 г. Президиум ЦИК СССР предоставил полномочным представительствам ОГПУ в качестве временной меры в борьбе с бандитизмом право высылки социально опасных элементов с Северного Кавказа. Вопросы о высылке каждого отдельного лица решались специальными комиссиями, образованными в автономных республиках и областях. Через неделю Президиум ЦИК СССР «при самых исключительных обстоятельствах» предоставил такое право ОГПУ на территории всей страны⁷⁴.

В целях решительной борьбы и ликвидации бандитизма как в городе, так и в деревне 9 мая 1924 г. Президиум ВЦИК СССР предоставил специально уполномоченным по согласованию с органами местной власти лицам право внесудебной расправы в отношении бандитов и их пособников. А именно: высылки из данной местности, заключения в концентрационный лагерь на срок до трех лет и применения высшей меры наказания – расстрела.

Органы ГПУ в местностях, объявленных неблагополучными по бандитизму, могли решать по своему усмотрению любое дело по данному виду преступления независимо от того, когда оно возникло или в чьем ведении находится, кроме дел, уже переданных в суд с готовым обвинительным заключением⁷⁵.

4 декабря 1924 г. Юго-Восточное бюро ЦК по докладу Полномочного представителя ОГПУ «О развитии уголовного бандитизма в Ростове и других городах» постановило просить центральные советские органы предоставить ОГПУ право на высылку бандитских элементов в северные губернии⁷⁶.

15 октября 1925 г. Политбюро ЦК признало необходимым в отношении активного уголовного элемента в Сибири (банд) направлять дела в ОГПУ для вынесения внесудебных приговоров, с тем чтобы этот состав ГПУ, который в первой инстанции будет рассматривать дело, видел и слышал обвиняемого⁷⁷.

6 марта 1924 г. предложение ОГПУ об оставлении за ним права заключения высланных в лагерь на срок до трех лет было одобрено Политбюро ЦК РКП(б)⁷⁸.

Чуть позже, 28 марта 1924 г. Президиум ЦИК СССР утвердил новое положение о правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концентрационный лагерь, в котором он предоставил ОГПУ право в отношении лиц, признаваемых ими социально-опасными:

«а) высылать таковых из местностей, где они проживают, с запрещением дальнейшего проживания в этих местностях на срок не свыше 3 лет;

б) высылать таковых из тех же местностей с запрещением проживания, сверх того, в ряде областей или губерний согласно списку, устанавливаемому ОГПУ на тот же срок;

в) высылать с обязательным проживанием в определенных местностях по специальному указанию ОГПУ и обязательным в этих случаях гласным надзором местного отдела ГПУ на тот же срок;

г) заключать в концентрационный лагерь сроком до 3 лет;

д) высылать за пределы государственной границы Союза ССР на тот же срок».

Как видно, потребовались новые репрессивные меры, которых не было раньше. В административном порядке можно было не только ссылать, высылать в отдаленные районы России, но и заключать в концлагерь. Вынесение этих постановлений возлагалось на создаваемое Особое совещание, которое формировалось в составе трех членов Коллегии ОГПУ по назначению председателя ОГПУ с обязательным участием Прокурорского надзора. Аналогичные особые совещания создавались в союзных республиках. Таким образом, через два года вновь вернулись к прежнему названию, которое было отвергнуто в 1922 г. Особое совещание при ОГПУ по высылкам, ссылкам и заключению в концентрационный лагерь решало вопросы о применении этих мер в отношении лиц, причастных к контрреволюционной деятельности, шпионажу и другим видам государственных преступлений применительно к ст. 57–73 УК РСФСР. Вместе с тем его решения распространялись на лиц, подозреваемых в контрабандной деятельности по ввозу или вывозу товаров или переходу границ без соответствующего на то разрешения или способствованию такому переходу; по подозрению в подделке денежных знаков и государственных бумаг, при отсутствии достаточных оснований для направления дел о них в судебном порядке; спекулирующих золотой монетой, иностранной валютой, драгоценными металлами и сырой платиной и связанных в своей деятельности с иностранными организациями, не имеющими торгового характера.

Право высылки за границу и заключение в концентрационный лагерь принадлежало исключительно Особому совещанию при ОГПУ.

Особым совещаниям при союзных республиках предоставлялось право высылки в пределах территории данной республики в отношении конкретных категорий лиц, подозреваемых в бандитских налетах, грабежах, разбоях, их пособников, когда не было достаточных данных о направлении дел на них в судебном порядке.

А также лиц без определенных занятий, профессиональных игроков, шулеров и аферистов, содержателей притонов, домов терпимости, торговцев кокаином, морфием, спиртом, самогоном, спекулянтов черной биржи, лиц, социально опасных по своей прошлой деятельности, и др.

Постановление Особого совещания ГПУ союзной республики о высылке за пределы республики и заключению в концлагерь вступало в силу после утверждения его Особым совещанием ОГПУ⁷⁹. Приказом председателя ОГПУ № 250 от 12 июня 1924 г. на основании ст. 2 Положения о правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концентрационный лагерь в состав Особого совещания были назначены В. Р. Менжинский, Г. Г. Ягода, Г. И. Бокий.

15 августа 1924 г. Приказ ОГПУ № 318 разъяснил постановление Особого совещания о воспрещении проживания кому-либо в шести пунктах (крупных промышленных городах) и пограничных губерниях. Под этим понималось запрещение проживания не только в городах: Москве, Харькове, Одессе, Ростове-на-Дону, Киеве, Ленинграде, – но также в этих и пограничных губерниях. Если срок в постановлении о воспрещении проживания не был указан, то он считался в три года со дня постановления⁸⁰.

2 апреля 1926 г. Президиум ЦИК СССР предоставил Особому совещанию при ОГПУ право запрещать проживание в определенных местностях лицам, у которых заканчивался срок отбытия изоляции в концентрационных лагерях или ссылки, с соблюдением п. 8 Положения о правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концлагерь.

13 августа 1926 г. Президиум ЦИК СССР дополнил свое Постановление от 28 марта 1924 г. новой статьей, согласно которой ОГПУ предоставлялось право при вынесении приговоров о ссылке или заключении в концентрационный лагерь того или иного лица запрещать по отбытии им срока наказания обратный въезд в Москву и Московскую губернию. Данное Постановление было введено в действие с 15 августа 1926 г.

В отношении высланных до 15 августа в каждом конкретном случае необходимо было входить в Президиум ЦИК СССР с ходатайством о запрещении этого въезда.

2 ноября 1929 г. Приказ ОГПУ № 239 в связи с проведением районирования разъяснил, что в излагаемое им в порядке ст. 1 п. «б» Положения об особых отделах ограничение проживания в шести пунктах, так называемый «минус 6», входят следующие места: Москва и Московская область, Ленинград и Ленинградская область, Ростов-на-Дону и Северо-Кавказский край, Харьков и Харьковский округ, Киев и Киевский округ, Одесса и Одесский округ с запрещением, сверх того, проживания в пограничных округах или без такого запрещения в зависимости от соответствующей оговорки в Постановлении Особого совещания. С 22 апреля 1931 г. лица, хотя бы раз высланные из пограничных районов, навсегда теряли свое право на постоянное проживание в них без соответствующего предварительного разрешения ОГПУ даже в том случае, если срок их высылки кончился⁸¹.

Проводившаяся в то время кампания по борьбе с фальшивомонетничеством не дала скорого результата. В связи с этим Политбюро ЦК РКП(б) 29 марта 1924 г. признало необходимым принять предложение Ф. Э. Дзержинского и дать ОГПУ особые полномочия по борьбе с фальшивомонетчиками и поручить ЦИК СССР срочно провести это расширение полномочий в советском порядке⁸². Кроме того, 31 марта 1924 г. Политбюро предписало дать в печати заметку о том, что ЦИКом СССР даны ОГПУ особые полномочия для борьбы с фальшивомонетчиками и контрреволюционными организациями⁸³. ЦИК 1 апреля 1924 г. подтвердил право внесудебного разбора дел по фальшивомонетчикам⁸⁴.

ГПУ, пытаясь еще больше расширить свои права на внесудебное рассмотрение дел, внесло предложение наряду с расследованием дел на фальшивомонетчиков расследовать дела, связанные с подделкой чеков. Народный комиссар юстиции и Прокурор Республики направили 18 ноября 1924 г. письмо И. В. Сталину, в котором возражали против нового расширения внесудебных полномочий ГПУ, обосновывая это тем, что действующий Уголовный кодекс дает все возможности жестко и быстро покарать мошенников, подделывающих чеки, если следствие уже проведено, хотя бы и аппаратом ГПУ. Подделка чеков, по их мнению, не была массовым явлением и не нуждалась в чрезвычайных мерах борьбы. Они отвергли опасения В. Р. Менжинского, что суд будет рассматривать подобные дела как простую подделку и мошенничество, а не как подделку денежных знаков. При наличии ст. 10 УК это было невозможно, в особенности в новой редакции ст. 85 Уголовного кодекса.

Народный комиссар финансов СССР Г. Я. Сокольников 19 ноября 1924 г. также писал И. В. Сталину о своем несогласии с В. Р. Менжинским в том, что подделка чеков может быть приравнена к подделке денег и поэтому внесудебные действия должны быть распространены и на этот вид подделок. По его словам, чек не является документом, имеющим законную платежную силу в обороте, и не обязателен к приему, а государству вред этим не может быть нанесен. Нельзя сравнивать вред от подделки денег и подделки чеков, так как автоматическое массовое выбрасывание их в оборот немыслимо. Борьба с мошенниками, подделывающими чеки, легче, так как вместе с обнаружением попытки получить товар по фальшивому чеку обнаруживается и преступник⁸⁵. По данному виду преступления внесудебные полномочия расширены не были.

Права ГПУ на административную расправу законодательно были ограничены только определенной категорией преступлений, а именно делами о контрреволюционных преступлениях, шпионаже и бандитизме.

По этим делам О ГПУ было предоставлено право высылки через Особое совещание на срок до трех лет или заключения в лагерь на этот же срок, или вынесения, как общее правило, внесудебных приговоров вплоть до расстрела через судебную «тройку» по делам о должностных преступлениях сотрудников ГПУ, участия в бандитских шайках и фальшивомонетничестве.

Особо ГПУ было дано право высылки и заключения в лагерь до трех лет уголовников-рецидивистов по представлению местных отделов ГПУ. И кроме того, как исключение ГПУ могло вынести внесудебный приговор и по всякому иному делу, если получит на то особое разрешение Президиума ЦИК Союза.

Эти уже достаточно большие сами по себе права ГПУ на деле получили гораздо более широкое применение и фактически стали правилом.

Статистические данные о деятельности ОГПУ за 1924 г. с 1 января 1925 г. по 1 мая 1925 г. свидетельствуют о следующем.

Во внесудебном порядке как через Особое совещание, так и через судебную «тройку» ОГПУ прошли дела по всем преступлениям, включая и преступления против порядка управления, хозяйственные преступления, всякие обычные имущественные преступления и преступления против личности.

По статистической сводке, данной ГПУ, не было ни одной статьи УК, по которой бы ГПУ не приняло к своему производству дела.

По количеству арестованных по должностным преступлениям, где должны проходить сотрудники ГПУ (1142 человек), было установлено, что и по этим делам проходили другие лица.

Общее количество арестованных за 1924 г. выразилось в итоге в 14 204 человека, из них прошли:

по делам контрреволюции 4097;

по делам о контрабанде 627;

по делам о переходе границы 715;

о бандитизме 423;

о подделке денежных знаков 743;

о преступлениях против порядка управления 435;

по хозяйственным преступлениям 291;

по преступлениям против личности 124;

по имущественным преступлениям 582.

Прошли под рубрикой социально вредных элементов в общем – 3181, без указания статей УК – 1661 человек.

Из всех этих дел было передано в судебные органы:

по должностным преступлениям 33 дела;

по имущественным 28;

против личности 30;

против порядка управления 17;

по делам контрреволюции 6.

Остальная масса дел прошла во внесудебном порядке через Особое совещание при ОГПУ.

В 1925 г. за три с половиной месяца из 2328 дел было передано в судебно-следственные органы 60, т. е. около 2,5%.

Эти цифры свидетельствуют о том, что почти все дела, расследуемые органами ОГПУ, там же и рассматривались. Передача дел в суд превратилась в исключение, а внесудебный порядок – в правило.

Обращаясь к характеристике самих внесудебных приговоров и к сравнению с репрессиями, применяемыми судами, получаем следующую картину только по вопросу о применении ВМН. Все губернские суды РСФСР из 65 109 осужденных за 1924 г. вынесли высшую меру наказания – расстрел только в отношении 615 осужденных, или 0,5% всего количества. ГПУ эта мера была применена к 650 лицам из 9362 осужденных, которым обвинение было сформулировано по УК, что составляет 6,9% от общего количества осужденных (лица, привлекавшиеся без статей в качестве социально вредного элемента, сюда не вошли).

Другими словами, по приговорам ГПУ расстреливали в восемь раз больше, чем по приговорам всех судов РСФСР.

За первые три с половиной месяца 1925 г. были расстреляны 194 человека, т. е. приблизительно по 2,2 человека в день. В процентном отношении ко всему количеству рассмотренных дел эта цифра равна 6,6%. Отчетные рапорта ГПУ о заседаниях судебной «тройки» дают следующую картину. Заседание от 13 апреля

постановило:

расстрелять 22;

заключить в лагерь 20;

заключить в тюрьму 3;

выслать в отдаленные местности 6;

выслать из 6 пунктов 1;

прекратить дела в отношении 3;

выйти с ходатайством во ВЦИК о вынесении внесудебного приговора по 1 делу.

Всего рассмотрено во внесудебном порядке 13 дел. Всего обвиняемых – 71 человек. Из них сотрудников ГПУ – 11 человек. Всего рассмотрено 29 дел.

Заседание 27 апреля постановило:

расстрелять 16;

заключить в лагерь 51;

выслать из 6 пунктов 2;

выслать из пределов СССР 1;

прекратить дела в отношении 8;

освободить 1;

конфисковать имущество 16;

передать в суд 1 дело.

Во внесудебном порядке по постановлению ВЦИК было рассмотрено 1 дело.

Всего обвиняемых – 100 человек. Из них сотрудников ГПУ – 20 человек. Всего рассмотрено 30 дел.

На каждом таком заседании рассматривалось от 10 дел (самое меньшее количество на заседании от 27 марта 1925 г.) и до 319 дел (самое большее количество на заседании от 3 июня). 234 – на заседании от 10 апреля, 237 дел – 27 февраля, 207 дел – 13 февраля, 308 дел – на заседании от 6 февраля. Это показывает, что ни о каком более или менее серьезном и внимательном ознакомлении с делами не могло быть и речи, так как это являлось физически невозможным для членов «тройки».

Данные об административной высылке по делам, рассматриваемым Особым совещанием, приводят к тем же выводам.

Сообщения прокуратуры с мест высылки подтверждали, что при высылках в Нарым, Туруханский край и т. д. на срок до трех лет и заключения в лагерь до трех лет, в особенности по политическим делам, сотрудники органов ОГПУ, определявшие места высылки, не отдавали себе отчета в том, что означает реально их постановление о высылке. В какие условия – материальные и иные – попадают высланные (в особенности в северной части Сибири), куда их препровождали группами и затем буквально бросали на произвол судьбы. В эти отдаленные места попадали одинаково как 18 – и 19-летние юноши из учащейся молодежи, так и пожилые 65 – и 70-летние люди, мужчины и женщины.

Целесообразность подобных мероприятий едва ли могла быть чем-либо доказана. Практика на заключение в лагерь (фактически административную высылку), тюремное заключение ничем не отличалась от содержания в любой тюрьме по суду.

Для того чтобы получить право на внесудебный приговор, ГПУ ходатайствовало об этом перед ВЦИК без соглашения с прокуратурой, как правило, без ее ведома. Получилось положение, при котором всякое более или менее значительное дело, проходящее через ГПУ, как правило, заканчивалось внесудебным приговором и не доходило до суда.

Вместе с тем интересной особенностью рассматриваемого периода является то, что кроме ГПУ ряд учреждений по тем или иным соображениям также не хотели, чтобы их сотрудники фигурировали в суде, стали ходатайствовать о внесудебном рассмотрении (дело Шуглейта по обвинению во взятке по ходатайству МГ СПС).

Зная все это, Н. В. Крыленко поставил перед Политбюро вопрос о целесообразности в дальнейшем сохранения подобного порядка вещей. Он выражал намерения пересмотреть регулирующие деятельность ГПУ правовые нормы и ограничить права ГПУ на внесудебный разбор дел Особым совещанием делами о политической деятельности членов партии меньшевиков и эсеров, делами о шпионаже, бандитизме, фальшивомонетничестве, должностных преступлениях сотрудников ГПУ с тем, чтобы по всем этого рода делам права ГПУ были бы ограничены административной высылкой на срок до трех лет и заключением в лагерь на год. Кроме того, он предлагал провести разграничение деятельности ГПУ от деятельности Уголовного розыска.

Н.В. Крыленко предлагал установить правило, чтобы для рассмотрения дела во внесудебном порядке судебной «тройкой» ГПУ с превышением вышеуказанных норм репрессий требовалась каждый раз санкция Президиума ЦИК Союза, а не секретариата ЦИК, с обязательным вызовом на это заседание Прокурорского надзора, наблюдающего за ОГПУ.

Предлагалось пересмотреть все положения о правах прокуратуры в отношении ОГПУ по наблюдению за производством следствия органами ГПУ в сторону большего расширения прав прокуратуры без изъятий из действующего Процессуального кодекса⁸⁶.

В. Р. Менжинский резко выступал против предложений Н. В. Крыленко, считая, что для последнего существуют только статьи УК, а не борьба с контрреволюцией. Он полагал, что после проведения судебного процесса террористы становятся более популярны. Лагерь, ссылка являются средствами разложения противника, а не наказанием.

В. Р. Менжинский приводит свою статистику.

В 1924 г., по его сведениям, прошли через Коллегию ОГПУ и Особое совещание 8074 человек. В суды перечислено по центру 1557 человек. По СССР в суд передано 42 394 человек. Осталось за ОГПУ 19 576 человек, но это не значит, по его словам, что все 13 тысяч дел будут рассмотрены в административном порядке.

Из 650 человек были приговорены к ВМН за 1924 г.:

334 фальшивомонетчиков;

89 бандитов;

77 за шпионаж, главным образом, секретными сотрудниками ОГПУ;

35 контрреволюционеров;

Из 246 человек в 1925 г.:

126 фальшивомонетчиков;

49 бандитов;

17 шпионов;

28 контрреволюционеров.

Говоря о ссылках, В. Р. Менжинский сообщает, что в этих случаях оказывается небольшая денежная помощь ссыльным, но у государства нет больше денег.

Увеличение прав прокуратуры по отношению к ОГПУ по политическим, шпионским и т. п. делам, по мнению В. Р. Менжинского, дало бы резко отрицательный результат, так как пришлось бы хранителей законности сделать участниками оперативных разработок, которые не прекращались и во время ведения дел. Во всяком случае, революционная законность не выиграла бы. В. Р. Менжинский ссылается на опыт с Экономическим управлением и Транспортным отделом, где прокуратура не была стеснена никакими изъятиями из кодексов в пользу ОГПУ, как по политическим делам.

Все дела, как правило, по словам В. Р. Менжинского, передавались в суд, за исключением дел фальшивомонетчиков. «Формально вряд ли ОГПУ очень выиграло, так как, как раз по этим отделам и возникают все те дела по всевозможным статьям, которые задевают т. Крыленко как хранителя законности. Как оружие борьбы с хозяйственными, должностными и т. п. преступлениями мы... потеряли до некоторой степени чекистскую упругость и немного ослабли для ударной работы, так как дела поступают в суд, там лежат, дожидаясь своей очереди, и ставятся к слушанию, когда вся экономическая конъюнктура изменилась. Мы считаем это весьма тяжелым недостатком, но если и политические дела будут разрешаться, как правило, в момент изменившейся политической обстановки, то это будет грозить самому существованию Союза»⁸⁷. Прокурор Верховного суда СССР П. А. Красиков 2 июня 1925 г. также попросил И. В. Сталина вызвать его на заседание Политбюро вместе со своим помощником Катаняном для обсуждения доклада Н. В. Крыленко обустановлении правильной линии по делам, рассматриваемым Коллегией ОГПУ или Особым совещанием при ОГПУ⁸⁸. И. В. Сталин приобщил эту записку к материалам о правах ОГПУ.

Взаимопонимания органы ОГПУ и прокуратуры так и не нашли. В связи с тем, что кризис назрел, 27 октября 1925 г. Н. В. Крыленко обратился к И. В. Сталину с просьбой создать подготовительную комиссию о правах ОГПУ, а затем ее выводы заслушать на Политбюро⁸⁹.

10 ноября 1925 г. Политбюро ЦК создало такую комиссию в составе В. В. Куйбышева, Ф. Э. Дзержинского и Н. В. Крыленко⁹⁰.

Отношения с органами прокуратуры у чекистов не были безоблачными еще и потому, что представители прокуратуры часто указывали на превышение органами ОГПУ своих прав и на отступления от буквы закона. В. Р. Менжинский считал, что СССР не может быть в безопасности без прав ОГПУ, за которые как ведомство ОГПУ не держится. Он полагал, что во главе прокуратуры должны быть борцы за победу революции, а не люди статей и параграфов. В. Р. Менжинский считал, что Народный комиссариат юстиции готовит для пошлой «демократии» идеологические силы и растлителей революции.

На заседании Президиума ЦКК (Центральной контрольной комиссии) ВКП(б) 7 июня 1926 г. слушали сообщение Г. Г. Ягоды об устранении ряда спорных вопросов между ОГПУ и прокуратурой и желательности перенесения решения принципиальных вопросов в Комиссию Политбюро под председательством В. В. Куйбышева.

Президиум согласился с этим предложением. В. В. Куйбышева попросили ускорить работу комиссии и по окончании ее работы с результатами до внесения в Политбюро ознакомить секретарей ЦКК⁹¹.

Согласование вопросов о компетенции органов ОГПУ охватывало все отрасли права. Протекало оно сложно. Прокуратура предлагала точно соблюдать п. «г» ст. 4, относящейся к ведению Особого совещания при ОГПУ, рассматривая лишь дела о спекулянтах золотом, монетой, иностранной валютой, драгоценными металлами и сырой платиной, связанных по своей деятельности с иностранными организациями торгового характера. Только в исключительных случаях признавалось допустимым рассмотрение этих дел вне связи с иностранными организациями по специальной директиве, даваемой одновременно как по линии прокуратуры, так и по линии ОГПУ.

В отношении Постановления Президиума ЦИК Союза о применении административных мер по отношению к лицам, спекулирующим предметами широкого потребления, предлагалось установить, что моментом, определяющим спекулятивный характер их деятельности, должен являться либо доказанный факт сговора нескольких лиц между собой о скупке и сбыте по повышенным ценам тех или иных предметов широкого потребления, либо систематический сбыт по ценам выше установленных при наличии законодательного запрещения повышения цен.

Во всех этих случаях считалось ненужным какое-либо специальное согласование с хозяйственными или партийными организациями вопроса о принятии административных мер в отношении этих лиц. И наоборот, признавать, как правило, категорически необходимым, если ГПУ нашло бы нужным, применение каких – либо административных мер в отношении лиц, занимающихся спекуляцией, при недоказанности какого – либо из двух вышеупомянутых фактов.

В этих случаях необходимо было установить, во-первых, что в отношении этих лиц не может иметь место заключение в лагерь, а принятые меры должны быть ограничены лишь административной высылкой или ссылкой и, во-вторых, принятие мер должно иметь в качестве своей предпосылки точную санкцию ЦК РКП(б) либо письменное предложение Наркомторга или ВСНХ, подтвержденные ЦК РКП(б). Предложения эти должны были сообщаться одновременно ОГПУ и прокуратуре.

В отношении контрабандистов предлагалось признать необходимым дальнейшее применение мер административного характера лишь в случае действительно квалифицированной контрабанды и признать невозможным применение административных мер в отношении так называемых «посылочников», если не доказан факт систематического, не менее трех раз, получения и сбыта товаров.

Предлагалось установить ограничительное толкование подпункта 2 п. «б» ст. 6 и применения мер административного воздействия в отношении шулеров и аферистов. Под аферистом понималось лицо, живущее аферами, т. е. операциями, носящими дутый характер и сопряженными с обманом других в целях извлечения материальной выгоды. Здесь возникала возможность идентичности такого рода афер с простым мошенничеством, в отношении которого было невозможно применение мер административных репрессий. Данные дела должны были направляться в суд.

Предлагалось точно трактовать п. 3, понимая под содержателями притонов отнюдь не случайных проституток, принимающих у себя «гостей», а именно хозяев-предпринимателей по организации домов терпимости и иного рода притонов.

Исключалось, как правило, из практики Особого совещания при ОГПУ применение административных мер в отношении так называемых «негласных компаньонов», т. е. лиц, привлекаемых по обвинению в укрывательстве от налогов, и лиц, привлекаемых по обвинению в скупке в очередях, если в отношении последних не доказана не менее чем троекратная покупка мануфактур или иных предметов ширпотреба, а также сбыт этих предметов на сторону.

Предъявлялись требования к жесткому соблюдению требований подпункта 6 п. «б» относительно обязательности наличия менее двух обвинительных приговоров или четырех приводов для высылки лиц по подозрению в имущественных преступлениях или посягательстве против личности (кража, хулиганство, сводничество и т. д.). Причем два привода приравнивались к одному обвинительному приговору.

Высылка семей возможна была в исключительных случаях, при наличии в каждом отдельном случае санкции Президиума ЦИК Союза ССР.

Прокуратура требовала соблюдение процессуальных норм и действующих инструкций, установления точного перечня статей Уголовного кодекса из категории должностных, хозяйственных преступлений и преступлений против порядка управления, по которым ОГПУ могло начать дело, с тем чтобы в отношении этих дел распространить все права прокурорского надзора, включая непосредственное наблюдение за ведением дела с момента его возникновения. Прокуратурой отстаивалось процессуальное право опротестования постановления о прекращении дела через прокурора при ОГПУ в Коллегии ОГПУ. Считалось необходимым установить в отношении лиц, высылаемых по делу «минус 6», только однократную проверку по прибытии их со стороны ОГПУ, а также полную свободу менять местожительство за пределами указанных шести пунктов по своему усмотрению, не спрашивая разрешения на переезд у каких-либо органов.

В отношении лиц, высылаемых с прикреплением к конкретному месту жительства, предлагалось установить несанкционированный на выезд с местожительства по истечении срока ссылки, если к этому моменту Особое совещание не вынесет специального постановления об ограничении выбора местожительства. А также установить, что лишение их права возращения в Москву должно быть оговариваемо непосредственно в первом постановлении о высылке и не должно превышать трехгодичного срока.

Предлагалось установить в отношении лиц, высылаемых на Урал, в Сибирь и т. п., в порядке прокурорского надзора участие прокуратуры в решении вопросов расселения этих лиц ОГПУ, а также ее участие в вопросах пересмотра постановлений об их расселении и опротестовании постановлений.

Предложения краевого прокурора в этом отношении подлежали обязательному рассмотрению полномочными представительствами с передачей в случае несогласия в Центр.

Требовалось жестко соблюдать п. 9 Положения, предусматривающий мотивированное указание причин высылки и ее срок.

ПП ОГПУ предлагалось обязать при поступлении дел от местных органов ОГПУ с заключениями местного прокурорского надзора уведомлять краевого прокурора о поступающих делах и о своем решении при направлении дела в Центр путем высылки постановления районному прокурору.

Кроме этого, прокуратура обоснованно выдвигала следующие требования: установить в отношении политических изоляторов право краевого прокурора на посещение последних.

Установить обязательное сообщение копий всех циркулярных распоряжений ОГПУ по своим отделам прокурору при ОГПУ для своевременного извещения прокуроров на местах.

Установить строжайшую ответственность местных органов ОГПУ при доказанности случаев неисполнения законных требований прокуратуры.

Прекратить, кроме случаев особой необходимости, конфискацию имущества при административной высылке. В случае конфискации изымать лишь предметы спекулятивной деятельности, а отнюдь не имущество, строго соблюдая требования ст. 38 УК РСФСР.

Установить порядок затребования дел органами ОГПУ из судебно-следственных органов и органов дознания исключительно через соответствующего прокурора, запретив судебно-следственным органам высылку дел по требованию ОГПУ без разрешения наблюдающего прокурора.

Установить порядок удовлетворения без всякой волокиты органами ОГПУ претензий рабочих и служащих по зарплате из имущества их хозяев, на которое наложен арест, в стадии ведения дел органами ОГПУ. Разработать вместе с ВСНХ и Народным комиссариатом торговли порядок назначения временной администрации по делам торговых и промышленных предприятий, на имущество которых в стадии предварительного следствия наложен арест, а также определить состав и содержание работы администрации.

Строго разграничить (в дополнение к разделу 4 Инструкции от 1 ноября 1922 г.) категории дел, по которым органы ОГПУ имеют право производства дознания и предварительного следствия. В связи с этим установить правило, по которому производство предварительного следствия по делам, предусмотренным разделом 4 Инструкции, допускается по каждому отдельному делу исключительно с письменного разрешения прокурора:

а) запретить производство органами ОГПУ дознаний без соответствующего оформления (составление постановления о заведении дела и регистрации дела как следственного);

б) установить различные формы постановлений, необходимые при дознании и предварительном следствии в целях проведения формальной резкой грани между дознанием и предварительным следствием при производстве таковых в ОГПУ.

При наличии разногласий между органами ОГПУ и наблюдающим прокурором о них не позднее трехдневного срока должны быть поставлены в известность соответствующие высшие органы прокурорского надзора и ОГПУ.

Установить точную категорию сотрудников ОГПУ, которые подсудны Коллегии ОГПУ, считая сотрудниками штатный состав органов ОГПУ, не исключая секретных сотрудников, связанных соответствующей подпиской.

Органами ОГПУ неуклонно должны соблюдаться ст. 148 и 158 УПК РСФСР.

Продление срока ведения дела и содержания под стражей в качестве меры пресечения по всем делам, производящимся в ОГПУ, допускается только с письменной санкции прокуратуры.

Постановления о предъявлении обвинения по всем делам должны были быть мотивированы, причем исключение в отдельных случаях допускалось только с согласия прокуратуры (дела Секретного отдела (СО), контрразведывательного отдела (КРО), СО КРО и Особого отдела (ОО).

Считалось недопустимым разъяснение ОГПУ и его органами УК и УПК в циркулярном порядке или каким – либо иным способом без согласования с прокуратурой.

В отношении гражданских дел считалось обязательным исполнение решений гражданского суда по исполнительным листам на бывших служащих ОГПУ или частных лиц по их жалобам на незаконную конфискацию, проведенную органами ОГПУ, возбуждая, в случае протеста со стороны ОГПУ, в законном порядке обжалование вместо прежней практики фактического неисполнения⁹².

«Основные положения и права ОГПУ СССР» после согласования были изданы в 1926 г. в издательстве ОГПУ.

Они содержали следующие разделы:

Раздел 1. Конституция СССР об ОГПУ.

Раздел 2. Права ОГПУ и его органов. Задачи.

Раздел 3. Средства ОГПУ.

Раздел 4. Взаимоотношения органов ОГПУ с прокуратуры⁹³.

В связи с тем, что задача была решена, 13 января 1927 г. Политбюро ЦК приняло предложение В. В. Куйбышева об упразднении Комиссии Политбюро, созданной для подготовки вопроса о практике работы ОГПУ⁹⁴.

Однако на этом трения с прокуратурой не закончились. 1 июля 1927 г. Н. В. Крыленко вновь обращается в Политбюро с вопросом об ограничении внесудебных полномочий ОГПУ⁹⁵.

После успешной кампании по высылке злостных спекулянтов было предложено высылать их на Соловки и организацией там специальной трудовой колонии . Иных предложений, как поддержать этот проект, не было.

После проработки этого вопроса председатель СНК А. И. Рыков 21 октября 1925 г. внес на рассмотрение Политбюро ЦК вопрос о выселении из Москвы социально паразитирующего элемента. Московским советом летом того же года возбудил вопрос о необходимости принятия экстренных мер для разгрузки Москвы от преступного элемента и профессиональных нищих, в огромном количестве наводнивших улицы Москвы, так как обычно предпринимаемые ОГПУ меры, а именно высылка время от времени 100–200 человек, ни к чему не приводила. Это связывалось с тем, что высылаемые через некоторое время возвращались обратно.

А.И. Рыков предложил выслать этих людей (их было зарегистрировано около 1500 человек) на Соловки.

Для содержания этой колонии он предложил выделить 2 000 000 рублей».

Политбюро ЦК 22 октября 1925 г. согласилось с предложением СНК о выселении паразитирующих элементов из Москвы на Соловки с организацией там специальной трудовой колонии⁹⁶.

Эта мера не была разовой. Политбюро ЦК 16 июня 1932 г. еще раз поручило ОГПУ вместе с московским комитетом партии и Моссоветом принять меры к очистке Москвы от воровского и уголовного элементов⁹⁷. Полномочный представитель ОГПУ по Московской области С. Ф. Реденс 25 мая 1933 г. сообщил И. В. Сталину, что в ночь на 21 мая были задержаны 4265 человек. Из них 150 отпущены. Остальные прошли санобработку (баня, стрижка, дезинфекция одежды) и отправлены к месту постоянного жительства.

10 июля 1933 г. он же сообщил, что в результате операции, проведенной 5 июля в Москве, задержаны 8497 человек нищенствующего деклассированного элемента, в том числе 2857 подростков-рецидивистов в возрасте от 12 до 16 лет.

Всего до 10 июля было отправлено взрослого нищенствующего элемента 5640 человек. Из них в специальные поселки ОГПУ (по маршруту Москва – Томск) – 4800 человек, на родину (Украину) – 840 человек.

9 июля в спецпоселки ОГПУ были направлены 957 подростков-рецидивистов.

Все отправленные подвергались санитарной обработке на пропускнике Красная Пресня и снабжались продуктами до места назначения.

19 февраля 1933 г. И. В. Сталину Г. Е. Прокофьевым было доложено, что 14 февраля были выселены из Магнитогорска 1150 человек. Подготовлены к выселению в ближайшие дни еще 800 человек⁹⁸.

И. В. Сталин заинтересовался данным докладом. Он спрашивал: «А как в Ленинграде? Тоже изымают? Нужны сведения о Ленинграде»⁹⁹. Очередь до Ленинграда дойдет чуть позже.

По предложению Ф. Э. Дзержинского, которое он направил в Политбюро 1 марта 1926 г., 11 марта 1926 г. Политбюро рассмотрело и утвердило проект постановления об усилении мер по борьбе с контрабандой. Оргбюро поручалось разослать специальное циркулярное письмо о борьбе с контрабандой губкомам тех губерний, которые расположились вдоль границ. Проект письма предлагалось составить Ф. Э. Дзержинскому. Кроме того, Оргбюро поручалось выделить работников для усиления личного состава пограничной охраны и изыскать другие меры для ее улучшения. Прокурорам союзных республик предлагалось принять те же меры по отношению к прокуратуре пограничных районов.

Постановление предлагало:

«1) Предоставить Особому совещанию при ОГПУ на срок 6 месяцев полномочия по высылке, ссылке и заключению в лагерь до 2-х лет как подозреваемых, так и уличенных в контрабандном провозе товаров, способствующих такому провозу, скупке контрабандных товаров, фальшивом клеймении таковых таможенными знаками.

Прокуратуре союзных республик дать соответствующие директивы по рассмотрению указанных дел.

2) По отношению к лицам, уличенным в вооруженной контрабанде и сопротивлении или насилии над чинами пограничной охраны, предоставить ОГПУ с особого разрешения ЦИКа Союза право внесудебной расправы, вплоть до расстрела.

Примечание: По отношению к иностранцам во внесудебном порядке может быть применена лишь высылка за пределы СССР.

3) Обязать ОГПУ и Прокуратуру Верх. Суда СССР по истечении 6-месячного срока предоставить точный отчет о достигнутых результатах для выяснения вопроса целесообразности дальнейшего проведения этих мероприятий.

4) При проведении указанных мероприятий сохранить за Прокуратурой все права по надзору, предоставленные ей Положением о Прокуратуре.

5) ОГПУ принять все меры к скорейшему рассмотрению контрабандных дел и разгрузке мест лишения свободы в пограничных губерниях»¹⁰⁰.

Политбюро ЦК 29 апреля 1926 г. утвердило новые планирующиеся мероприятия по борьбе с контрабандой, которые предложил 23 апреля заместитель председателя Совета труда и обороны Я. Э. Рудзутак¹⁰¹. Отменив Постановление Совета труда и обороны от 11 марта 1926 г. (Протокол 132, п.43) и от 9.11.25 (Протокол 192с., п. 17), СТО постановил: поручить Центральной комиссии по борьбе с контрабандой усилить экономические мероприятия по борьбе с контрабандистами; обязать ВСНХ СССР и союзных республик принять меры к организации, расширению и удешевлению производства на государственных, кооперативных и частных промышленных предприятиях товаров, составляющих предметы импортной контрабанды. Для организации соответствующих отраслей промышленности посчитали целесообразным привлечение на концессионных началах иностранного капитала.

ОГПУ вместе с Реввоенсоветом (РВС) СССР и Нар-комфином (НКФ) СССР поручалось срочно рассмотреть вопрос о личном составе пограничных частей, о сроках службы в них, о комплектовании комсостава погранвойск, об организации морской охраны дальневосточных границ, о квартирном, вещевом и фуражном довольствии погранвойск, о конском составе пограничных частей и об обозном снабжении их. А также предлагалось доложить СТО не позднее 1 июля 1926 г. о мероприятиях, необходимых для максимального использования погранохраны в борьбе с контрабандой и о размере средств, необходимых для проведения соответствующих мероприятий в жизнь.

Руководство организационно-оперативной работой по борьбе с контрабандой сосредоточивалось в ОГПУ и его местных органах. Центральной комиссии по борьбе с контрабандой поручалось определить взаимоотношения в этой области ОГПУ с другими ведомствами.

Народному комиссариату торговли СССР было предложено разработать вопрос об упрощении порядка судебного разбирательства дел о контрабанде и каждые три месяца докладывать сводки о борьбе с ней¹⁰². Центральная комиссия по борьбе с контрабандой при Наркомторге 11 ноября 1926 г. признала необходимым предоставить право органам ОГПУ разрешать внесудебным порядком дела о контрабандных организациях, систематическом контрабандном вывозе валюты и ценностей, скупщиках, вооруженных контрабандистах и лицах, уличенных в изготовлении фальшивых приборов и знаков таможенного клеймения.

Постановлением ЦИК СССР от 15 ноября 1923 г. ОГПУ предоставлялось право внесудебного разрешения дел по диверсиям, поджогам, взрывам, порче машинных установок на государственных предприятиях и по другим видам вредительства с применением в зависимости от характера вредительства всех мер репрессий.

В связи с тем, что серьезных результатов по данному направлению деятельности получено не было, Президиум ЦИК СССР 6 апреля 1927 г. путем опроса членов Президиума ЦИК Союза СССР от 4 апреля 1927 г. принял решение усилить репрессии за халатность, за непринятие мер охраны и противопожарных мер на складах, заводах и государственных промышленных предприятиях, на транспорте, а также всех иных предприятиях государственного значения.

«Признать небрежность как должностных, так и всех прочих лиц, в результате халатности которых имелись разрушения, взрывы, пожары и прочие вредительские акты на предприятиях государственной промышленности, на транспорте, а равно и предприятиях государственного значения, к государственным преступлениям».

ОГПУ было предоставлено право рассматривать во внесудебном порядке виновность лиц до применения к ним высшей меры наказания и опубликование в печати дел по диверсиям, поджогам, пожарам, взрывам, порчи машинных установок как со злым умыслом, так и без него, и т. п.¹⁰³

9 апреля 1927 г. была организована комиссия в составе председателя Г. И. Благонравова, членов – А. X. Артузова, Г. Е. Прокофьева, Я. К. Ольского, П. Д. Алексеева и Л. Н. Майера. Все дела о пожарах, взрывах и прочих вредительствах, происшедших на предприятиях государственного значения, должны были расследоваться ударно и направляться согласно вышеприведенному постановлению во внесудебном порядке для слушания в Коллегию ОГПУ (нарочным).

Приказом ОГПУ № 70/25 от 11 апреля 1927 г. предусматривалось производство местными органами ОГПУ расследований всех случаев пожаров, аварий и пр. на фабриках, заводах и других хозяйственных предприятиях.

Было указано на предоставление ОГПУ права внесудебного рассмотрения этих дел.

В связи с имеющимися запросами с мест 3 июня 1927 г. было дано разъяснение, что в Экономическое управление ОГПУ должны направляться для постановки на судебное заседание Коллегии ОГПУ лишь дела, имеющие существенное значение. Малозначащие дела после их расследования подлежали передаче в дисциплинарные и обычные суды, при этом считалось необходимым обеспечивать особое внимание к ним со стороны местных судебных органов¹⁰⁴. 31 августа 1931 г. ЭКУ вновь предложило дела по пожарам присылать на внесудебное разбирательство Коллегии ОГПУ только тогда, когда явно установлен поджог или причинен большой ущерб государству. Остальные дела должны были, как и ранее, направляться в суды¹⁰⁵.

2 сентября 1931 г. ОГПУ отчитывалось перед Политбюро о проделанной работе по противопожарной безопасности за 1931 г. Экономическое управление ОГПУ за это время обследовало свыше шести тысяч предприятий. За непринятие противопожарных мер с августа 1930 г. были привлечены к ответственности 487 человек.

Из них были осуждены на разные сроки 284 человека, переданы в суды – 159, переданы в парторганы – 30, прекращено следствие в отношении 14 человек¹⁰⁶.

Президиум ЦИК СССР 27 июня 1927 г. в целях урегулирования вопроса о расселении перебежчиков, т. е. лиц, прибывших в СССР с нарушением правил въезда, а равно лиц, покушавшихся на переход границы из СССР на территорию иностранного государства, издал постановление, согласно которому тем из нарушителей границы, в отношении которых ОГПУ признавало необходимым произвести расселение по территории СССР, с освобождением из-под стражи предоставлялось право выбора места жительства по своему усмотрению, за исключением 13 районов и местностей: во всех пограничных губерниях СССР, в Московском военном округе, Ленинградском военном округе и др.

ОГПУ было предложено к 1 июля 1927 г. направить из вышеуказанных районов в разрешенные для проживания перебежчиков местности всех перебежчиков моложе 50-летнего возраста, не состоявших в РКП(б) и ВЛКСМ, нелегально прибывших из-за границы начиная с 1924 г. на момент издания постановления.

Вместе с тем разрешение на проживание перебежчикам в запрещенных районах могло дать ОГПУ, но в исключительных случаях¹⁰⁷.

19 января 1934 г. Политбюро ЦК принимает решение применять ко всем участникам вооруженных грабежей высшую меру наказания, а лиц, дважды и более судимых за последний год за кражи, а также лиц, имеющих приводы за хулиганство от двух и более раз в течение последнего года, высылать из Москвы и области по указанию Коллегии ОГПУ в отдаленные места. По отношению к нищенствующему и деклассированному элементу предлагалось применять высылку по месту жительства в спецпоселки ОГПУ и концлагеря¹⁰⁸. Ответственность за экономические трудности, неизбежные в условиях нового хозяйственного строительства, сталинское руководство начиная со второй половины 20-х гг. стремилось взвалить на «классовых врагов», «саботажников», «вредителей», старых буржуазных специалистов, необходимость привлечения которых к хозяйственной жизни страны требовал в свое время Ленин.

В совершенно секретном циркуляре ОГПУ, направленном лично полномочным представителям ОГПУ и начальникам губернских отделов ОГПУ в августе 1928 г., указывалось, что основным методом диверсии является техническое вредительство при помощи контрреволюционных организаций, состоявших из наиболее крупных инженеров той или другой отрасли промышленности.

«Эти инженеры, – говорилось в циркуляре, – образуя техническую головку предприятия и будучи связаны с заграницей, как с организациями своих старых хозяев, так и генеральными штабами иностранных держав, прежде всего Франции и Польши, планомерно ведут работу по подрыву обороноспособности страны, по сокращению сроков интервенции и по созданию кризисов то в угольной промышленности, то на транспорте, то в металлургии и т. д. в целях свержения советской власти и срыва социалистического строительства»¹⁰⁹. Подробно расписывалось, как вести дела, чтобы создавалась видимость существования крупных антисоветских организаций. При рассмотрении этих дел внесудебными органами организовывать «дела» можно было всем кому угодно.

Как следствие возбуждаются «дела», подобные Шахтинскому, Югостали, Народного комиссариата путей сообщения (НКПС), Промпартии и другие, ставившие задачи по разгрому «контрреволюционных организаций». В том же документе написано: «Было бы преждевременно считать, что с контрреволюционными организациями шахтинского типа покончено, наоборот, основная масса работы еще впереди».

Уже в то время в ЦК РКП(б) возникали сомнения в существовании такой организации. В записке М. П. Томскому от 2 февраля 1928 г. К. Е. Ворошилов пишет: «Миша, скажи откровенно, не вляпаемся мы при открытии суда в Шахтинском деле. Нет ли перегиба в этом деле местных работников, в частности краевого ОГПУ». На что М. П. Томский ответил: «По Шахтинскому и вообще по угольному делу такой опасности нет. Это картина ясная. Главные персонажи в сознании. Мое отношение таково, что не мешало бы еще полдюжины коммунистов посадить»ш. В настоящее время все эти дела пересмотрены, лица, проходящие по ним, реабилитированы.

Г. М. Кржижановский, не веря в эти процессы, направил в Политбюро письмо, в котором спрашивал, имеют ли право руководители партии присутствовать на допросах обвиняемых. Политбюро ЦК на своем заседании от 25 апреля 1930 г. разъяснило ему, что члены ЦК и ЦКК имеют право присутствовать на допросах арестованных¹¹⁰.

В начале 30-х гг. был организован показательный процесс над представителями английской фирмы «Виккерс Метрополитен», которым вменялись в вину шпионаж, диверсии, вредительство и т. д. Вместе с шестью англичанами по процессу проходили и двенадцать граждан СССР.

О настроениях ИТР, рабочих и служащих предприятий и учреждений Москвы в связи с процессом ежедневно руководству ОГПУ готовилась сводка. Отношение к этому процессу противоречивое. Интересно высказывание директора завода « Каучук» Вольпе: «Я уважаю Сталина за то, что он сумел построить такую организацию, которая подчиняется его малейшему движению. Этот процесс тоже вовремя выпущен в свет. Плохо стало с электроснабжением, стали в Харькове аварии станций, бац, выпускаются вредители, плохо стало с хлебом, голодает чуть ли не вся Россия, бац, выпускаются в свет вредители сельского хозяйства. Вообще все это ловко устроено».

Таким образом, уже в начале 30-х гг. распространяется миф о врагах, который, без всякого сомнения, сыграл в дальнейшем свою роль, воздействуя на сознание масс¹¹¹.

Свертывание НЭПа и становление командно-административной системы управления надо было как-то объяснить. И это объяснение было найдено в засилье многих вредительских организаций в экономике страны. Именно поэтому ОГПУ перестраивает свою работу организационно и оперативно. С таким расчетом, чтобы «борьба с экономической контрреволюцией и шпионажем была выдвинута на первый план как основная задача деятельности ОГПУ в области обслуживания хозяйства союза», что не должно было повлечь за собой ослабление работы по выявлению крупных хозяйственных преступлений в промышленности, торговле, кооперации, финансах¹¹².

У сотрудников ОГПУ возникали сомнения в существовании контрреволюционных организаций. Это дошло до И. В. Сталина. 16 сентября 1929 г. он направил В. Р. Менжинскому письмо, в котором предупредил его о болезненных явлениях в организациях ГПУ и высказал недовольство, что у чекистов взят курс на развернутую самокритику внутри ГПУ. По его словам, такие же ошибки были допущены в военном ведомстве. И. В . Сталин предупредил, что это грозит разложением ГПУ и развалом чекистской дисциплины. Он попросил В. Р. Менжинского проверить эти факты, и, если они подтвердятся, принять решительные меры против этого зла¹¹³. И. В. Сталину нужен был «карманный орган» государственной безопасности, выполнявший только его решения.

Вопросам ведения следствия в органах безопасности высшее партийное руководство уделяло большое внимание. Так, еще 29 декабря 1923 г. Политбюро ЦК РКП(б), рассматривая вопрос о борьбе с бесхозяйственностью и должностными преступлениями, постановило дать партийную директиву НКЮ и Верхсуду РСФСР, а также Московскому и Петроградскому губсудам, в которой в целях большего воздействия после судебного рассмотрения дел о хозяйственных и должностных преступлениях на оздоровление хозяйственных и советских органов было предложено ускорить ведение таких дел. При этом, выделяя главных виновников, необходимо было выявлять и побочные обстоятельства для привлечения к ответственности и более мелких соучастников. Предлагалось заслушивать дела, как правило, не позднее чем через три месяца со дня поступления их в следственные органы.

Политбюро просило максимально сократить формальности в судебных и следственных инстанциях, поручив Д. И. Курскому и Ф. Э. Дзержинскому внести в СНК соответствующий проект постановления¹¹⁴.

Однако, несмотря на сокращение формальностей, из поступающих с тех мест на предмет внесудебного рассмотрения в Коллегии ОГПУ дел усматривалось, что в большинстве случаев обвинительные заключения не отвечали требованиям, указанным в ст. 210 УПК РФ.

Резолютивная часть следовала ранее описательной; в описательной части весьма сжато указывались обстоятельства дела с непоследовательным изложением фактов, установленных при производстве следствия по делу. Отсутствовали ссылки на номера листов показаний обвиняемых и свидетелей.

В резолютивнмй части часто не указывались точные, подробные сведения относительно судимости, возраста, классовой принадлежности, рода занятий, имущественного, социального положения и других данных в отношении каждого из обвиняемых. Не указывались время, место и способы совершения преступления.

В обвинительном заключении не указывались лица, в отношении которых дело выделялось в отдельное производство или прекращалось. Часто отсутствовал список лиц, подлежащих вызову в качестве свидетелей.

Для устранения этих недостатков и во избежание повторения подобных явлений руководством ОГПУ 9 марта 1925 г. было предложено при составлении обвинительных заключений по уголовным делам строго придерживаться УПК РФ. Предлагалось больше обращать внимания на описательную часть обвинительного заключения, излагая все события подробно. В отношении каждого из обвиняемых обязательно было указывать, согласился ли он с предъявленным обвинением или нет.

В связи с тем, что квалификация сотрудников, ведших следствие, оставляла желать лучшего, на примере было расписано, как оформлять резолютивную часть обвинительного заключения. В конце обвинительного заключения по делу предлагалось указывать, кто из обвиняемых и когда арестован и где содержится под стражей, кто из обвиняемых находится под подпиской о невыезде с места постоянного жительства, в отношении кого из обвиняемых мера пресечения не применялась или же применялась и почему, какие имеются вещественные доказательства по данному делу и их местонахождение.

К каждому делу, направленному для рассмотрения во внесудебном порядке в Коллегию ОГПУ, должно было быть приложено заключение местного прокурора, наблюдавшего за органами ГПУ.

По каждому делу отдельными приложениями необходимо было представлять: одну копию обвинительного заключения, четыре копии постановления о предъявлении обвинения на каждого из обвиняемых и столько же копий постановлений об избрании меры пресечения.

В случаях несоблюдения этих указаний такие дела должны были возвращаться обратно в местные органы¹¹⁵.

17 июля 1928 г. в местные органы был направлен циркуляр, в котором высказывались претензии по качеству ведения следствия на местах. Указывалось, что следствие проводится не с достаточной полнотой и обвинения строятся зачастую на предположениях и показаниях третьих лиц.

Обвиняемым инкриминировались деяния, не являющиеся преступными и за которые Уголовным кодексом не были предусмотрены наказания. Так, отмечались случаи, когда арестовывались лица за скупку облигаций государственных займов якобы для создания ажиотажа. Следствием же не устанавливалось факта создаваемого ажиотажа, следовательно, не устанавливался и состав преступления, так как скупка и продажа облигаций госзаймов не преследовалась законом. Однако дело, тем не менее, направлялось на рассмотрение в Особое совещание, и арестованных за это содержали под стражей. В этом преуспел Рязанский городской отдел ОГПУ.

Заключительные постановления, как и раньше, не давали представления о содеянном преступлении. Они не содержали сведений о числе арестованных по делу лиц, как содержащихся под стражей, так и освобожденных под подписку или поручительство. Отсутствовали справки о вещественных доказательствах, подлежащих конфискации или возращению.

В сопроводительном письме указывалось число обвиняемых, дела которых должны были рассматриваться Особым совещанием, это число не соответствовало числу лиц, проходящих по делу.

Была высказана просьба принять соответствующие меры к устранению этих недостатков¹¹⁶.

До И. В. Сталина доходили письма с жалобами на неправомерные действия со стороны органов ОГПУ. Так, командир роты запаса А. Ф. Андреев 21 января 1931 г. из села Здоровец, Ливенского района Центральной черноземной области направил жалобу на то, что его «вычистили» из колхоза, арестовали, хотели лишить избирательных прав.

1 февраля И. В. Сталин поставил свою резолюцию: «Т. Ягода! Просьба немедленно двинуть кого-либо из ваших людей (совершение надежного) и большевистски – честно, быстро и беспристрастно разобрать дело, не взирая на лица»¹¹⁷.

В связи с тем, что такие обращения носили массовый характер, органы ОГПУ вынуждены были разбираться с таким потоком обращений. После расследования, в феврале 1931 г. Г. Г. Ягода направил письмо сотрудникам ОГПУ. В нем он констатировал поступление заявлений и жалоб на действия отдельных сотрудников, допускавших такие приемы в следствии, которые вынуждали обвиняемых давать ложные показания и оговаривать себя и других.

При расследовании этих фактов оказалось, что подавляющая часть заявлений не соответствовала действительности. Г. Г. Ягода предположил, что таким образом классовые и политические враги пытаются при помощи клеветы на органы ОГПУ ускользнуть от заслуженного наказания, но вместе с тем несколько заявлений было направлено правомерно. Факты на неправомерные действия сотрудников ОГПУ подтвердились¹¹⁸.

Чуть позже были приняты меры по ужесточению контроля за ведением следствия в органах ОГПУ, так как участились случаи затяжки следствия, вызванного увеличением количества арестованных.

Для устранения этого недостатка было предложено начальникам соответствующих органов ОГПУ на местах срочно проверить всех числящихся за данным органом ОГПУ арестованных и тем из них, которым в течение 14-дневного срока не было предъявлено обвинение, предъявить его. Следствие по делам должно было оканчиваться в установленный двухмесячный срок. При невозможности окончания того или другого следственного дела в этот срок необходимо было ходатайствовать о продлении этого срока. На виновных в затяжке следствия предлагалось налагать дисциплинарные взыскания.

Приказ ОГПУ № 364/212 от 8 июля 1931 г. указал на затяжку ведения следствия до четырех, шести и даже 9 месяцев. Здесь кроме нарушения формальных сроков следствия, установленных соответствующими приказами ОГПУ, по мнению заместителя Председателя ОГПУ Г. Г. Ягоды, нарушался основной метод следственной работы – исчерпывающая полнота следствия в кратчайший срок.

По линии прокуратуры было дано распоряжение о более жестком контроле за соблюдением сроков следствия вплоть до освобождения арестованных из-под стражи.

Г. Г. Ягода просил, чтобы ему лично докладывали списки арестованных, на которых в течение месячного срока не было получено соответствующего решения ОГПУ¹¹⁹.

10 июля 1931 г. Политбюро принимает решение никого из коммунистов, работающих в органах ОГПУ или вне этих органов как в Центре, так и на местах, не арестовывать без ведома и согласия ЦК РКП(б).

Кроме того, не арестовывать без согласия соответствующего наркома (союзного или республиканского) специалистов (инженерно-технический персонал, агрономов, врачей и др.). В случае разногласия вопрос должен был переноситься в ЦК РКП(б).

Было принято решение запретить нахождение арестованных в заключении без допроса более чем две недели и под следствием – более чем три месяца. После окончания этого срока дело ликвидировалось либо передачей в суд, либо самостоятельным решением Коллегии ОГПУ.

Ужесточался партийный контроль. Все приговоры о высшей мере наказания, выносимые Коллегией ОГПУ, должны были выноситься на утверждение в ЦК РКП(б)¹²⁰.

Изучение вопроса об условиях выполнения следственных функций в органах ОГПУ показало, что в процессе их осуществления, по мнению руководства ОГПУ и Прокуратуры, имелись моменты, которые, не играя в расследованиях принципиального значения, но будучи вызваны на практике чисто формальными требованиями некоторых статей УПК, в значительной мере «поглощали энергию и время в ущерб самому следствию». Отмеченные моменты сводились к составлению различного рода сложных и длинных постановлений. В результате принцип быстроты, имеющий первостепенное значение в условиях оперативной работы, реализовывался недостаточно полно.

Приказ ОГПУ № 378/223 от 17 июля 1931 г. в целях разгрузки оперативных работников органов ОГПУ от выполнения излишних формальностей и достижения наибольшей четкости и плановости в оперативной работе предлагал прекратить в процессе ведения следственных дел практику составления следующих форм:

постановления о принятии дел к производству;

постановления об отстранении от должности;

постановления о приобщении к делу вещественных доказательств;

постановления об объявлении обвиняемому об окончании следствия.

Данные постановления заменялись практикой наложения соответствующих резолюций правомочными на это лицами на основных документах (об отстранении от должности – на протоколе допроса, о приобщении к делу вещественных доказательств – на протоколе обыска или на соответствующем акте).

Право наложения резолюций предоставлялось; в ОГПУ, полномочных представительствах ОГПУ и ГПУ автономных республик – начальникам отделов, их заместителям и помощникам; в оперативных секторах – начальникам секторов и их помощникам; в районных отделениях – начальникам экономорганов. Постановлений о принятии дел к производству разрешалось не выносить вообще. А об окончании следствия делать пометку за подписью обвиняемого на последнем протоколе допроса.

Предлагалось оставить следующие формы постановлений по прилагаемым образцам: о предъявлении обвинения, об избрании меры пресечения и об изменении меры пресечения.

В соответствии с этим приказом отменялась анкетная форма протоколов допроса свидетелей, заменяясь практикой ведения таких допросов на чистых листах бумаги с включением в начало протоколов необходимых анкетных данных и предупреждения об ответственности за дачу ложных показаний. Упрощалась существующая форма протокола допроса обвиняемого, из нее были исключены пункты о прежней деятельности с перенесением этих данных в случае надобности в часть «показаний по существу дела».

Данный приказ подписали заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода и прокурор ОГПУ Катаев¹²¹.

К шифртелеграмме председателя ОГПУ от 11 июля, 21 августа 1931 г. было направлено дополнение, где было дано разъяснение о том, что все дела о мелких должностных, хозяйственных, бытовых и прочих преступлениях, по которым в качестве обвиняемых должны были привлекаться коммунисты (не сотрудники органов ОГПУ), должны передаваться в местные контрольные комиссии до привлечения обвиняемых к ответственности и до предъявления им обвинения с избранием меры пресечения.

Дела по обвинению коммунистов (не сотрудников органов ОГПУ) в государственных преступлениях (контрреволюционные преступления и особо опасные против порядка управления, т. е. статьи 58,59 УК РСФСР и соответствующие им статьи УК других союзных республик) должны были расследоваться в органах ОГПУ. При необходимости ареста коммуниста в процессе следствия или на основании оперативной разработки требовалось предоставить в ОГПУ подробную докладную записку с ходатайством о разрешении ареста. В ней необходимо было подробно изложить сущность обвинения, как оно представлялось по оперативной разработке или следственному материалу, мотивировку о необходимости избрания мерой пресечения арест, подробные установочные данные о личности обвиняемого.

В докладной записке должно было быть отмечено также и мнение местного партийного комитета или местной контрольной комиссии как о личности обвиняемого, так и об избираемой мере пресечения. Арест мог быть произведен лишь после получения разрешения ОГПУ.

Если в момент совершения преступления, покушения на него или непосредственно после преступник, оказавшийся коммунистом, был задержан, то он немедленно должен быть передан в распоряжение следственно-прокурорских органов со всем имеющимся материалом. Кроме того, по делам, отнесенным к компетенции органов ОГПУ, об этом необходимо было шифровкой сообщить в ОГПУ с изложением обстоятельств дела и задержания и с установочными данными на задержанного.

Оформление задержания и арест могли иметь место только после получения разрешения от ОГПУ.

Этот порядок ареста коммунистов применялся к кандидатам и членам иностранных компартий.

Арест коммунистов, работавших в ОГПУ, по обвинению в должностных и прочих преступлениях производился тем же порядком – с представлением соответствующей докладной записки и с разрешения ОГПУ. Порядок дисциплинарного наказания оставался прежний: отдавался соответствующий приказ без ареста или с арестом, по военному уставу, до 20 суток, с последующим увольнением из органов ОГПУ, через Коллегию или без нее. При необходимости перевода дисциплинарного производства в следственное арест коммунистов – сотрудников органов ОГПУ оформлялся в порядке, определенном для ареста коммунистов вообще.

Докладные записки и шифртелеграммы с ходатайством о разрешении производства ареста должны были направляться в ОГПУ в двух экземплярах: один – заместителю председателя ОГПУ И. А. Акулову, другой – в соответствующий отдел ОГПУ по принадлежности.

Т. е. в отношении военных специалистов – в Особый отдел, в отношении других специалистов – в ЭКУ, в отношении железнодорожников и водников – в Транспортный отдел, в отношении коммунистов – сотрудников органов ОГПУ – особоуполномоченному и т. д.¹²²

Несмотря на ряд указаний о порядке задержания, обыска и ареста германских подданных, периферийные органы грубо нарушали эти инструкции, своими неправомерными действиями вызывая нарекания Народного комиссариата иностранных дел (НКИД), усложняя взаимоотношения с немецким представительством.

Так, в январе 1931 г. ГПУ Республики Немцев Поволжья арестовало без предварительного согласования с ОГПУ германских подданных Вольтера и Кехлинга, которые после восьмидневного ареста были без допроса и предъявления обвинения освобождены.

2 Полномочным представительством ОГПУ по Уралу 9 июня был арестован гражданин Германии Кносалла, аресте которого ОО ОГПУ узнал из запроса НКИД 17 августа 1931 г. одновременно с направлением дела на рассмотрение Коллегии ОГПУ.

В ноябре 1930 г. ПП ОГПУ по Западной области был арестован германский подданный Риттер Конрад, содержавшийся под стражей до 19 мая 1931 г. О его аресте узнали из запроса НКИД. Причем обвинение против Риттера не подтвердилось, и 19 мая он был освобожден.

Такие примеры не единичны. 21 сентября 1931 г. было указано на эти факты и приказано ответственность за точное и своевременное выполнение директив № 112/46 от 7.06.30 г., № 326 532 от 28.03.30 г. и 142/СОУ от 15 апреля 1930 г. возложить персонально на начальников соответствующих ПП ОГПУ.

Было приказано распространить вышеупомянутые директивы на всех лиц, которые заявляют себя германскими подданными, независимо от того, могли ли они доказать принадлежать к германскому подданству документально или нет.

При задержании германского подданного предлагалось посылать телеграфное сообщение об аресте, задержании или обыске теми органами, которые эти действия производили, с одновременным направлением в Центр анкеты, лично заполненной арестованным.

Это указание относилось и к членам германской компартии – перебежчикам, за исключением тех случаев, когда о данном лице были предупреждены заранее Коминтерном или МОПРом. В таких случаях перебежчики подлежали немедленному освобождению и направлению по принадлежности.

Овсяком перемещении заключенных из одного места в другое и об изменении меры пресечения немедленно по телеграфу ставились в известность ОО ОГПУ. Германского консула об аресте граждан Германии должен был извещать в письменной форме через местного уполномоченного НКИД ближайший территориально полномочный представитель ОГПУ¹²³.

По имевшимся в распоряжении Главной инспекции ОГПУ по милиции материалам усматривалось, что в практике работы органов милиции наблюдались случаи задержания, арестов и обысков лиц, имевших иностранное подданство, без санкции на то органов ОГПУ.

В связи с этим 22 сентября 1931 г. предлагалось принять к точному и неуклонному выполнению нижеследующее: без ведома органов ОГПУ задержаний, арестов и обысков иностранных подданных не производить, весь компрометирующий материал, находящийся в разработке и органах милиции, передать в соответствующие отделы ОГПУ.

В дальнейшем весь материал, поступающий от осведомительной сети, характеризующий образ жизни, поведение и преступную деятельность иностранных подданных, предлагалось немедленно передавать в органы ОГПУ¹²⁴.

Приказ ОГПУ № 585/319 от 12 октября 1931 г. еще раз отметил значительное снижение качества следствия. Констатировалось, что многочисленные указания о недочетах следствия и разъяснения по конкретным делам, как его надо вести, положительных результатов не дали.

Эти недочеты, а вернее сказать, нарушения по вопросам содержания арестованных, порядка ведения следствия и направления дел отражались на качестве самого следствия. Усложнялась работа отделов ОГПУ, загружались судебные заседания Коллегии и Особого совещания при ОГПУ, перегружались места заключения арестованными, находящимися под стражей без всякой оперативно-следственной целесообразности по три-шесть месяцев, а в отдельных случаях и больше.

Часть нарушений объяснялась нараставшей тенденцией ударности и массовости в оперативной работе за последние два года, в основном же это результат небрежности и невнимательности работников, ведущих следствие, и недостаточный контроль руководства за следствием со стороны ПП и начальников местных органов.

Зачастую нарушения в следствии сводились к отсутствию сведений о социально-имущественном положении обвиняемых. Большинство дел, квалифицируемых ст. 58/10 УК, возбуждались по случайным, непроверенным сведениям. Все доказательства обвинения основывались на показаниях двух-трех свидетелей, характеризующих обвиняемого ничего не говорящими, общими фразами. Два-три случая мелких антисоветских высказываний, фиксируемых одним свидетелем, квалифицировались как «систематическая активная контрреволюционная агитация». Наличие родственников за границей, частая переписка с заграницей часто характеризовались в обвинительном заключении как шпионская или контрреволюционная связь с заграницей.

Биографические данные обвиняемого записывались неполно, составлялись со слов обвиняемого и нигде не проверялись.

Имели место случаи, когда следователь вместо тщательного допроса ограничивался лишь фиксированием слов обвиняемого. В результате формального отношения к делу обвиняемый не сознавался, несмотря на имеющиеся в деле серьезные улики. Не производились очные ставки, не использовались свидетельские показания.

В одно дело объединялись различные антисоветские группы и отдельные лица, не связанные между собой ни общностью идей, ни деятельностью. Во многих делах отсутствовало полное и всестороннее выявление контрреволюционной, бандитской, шпионской деятельности обвиняемых, особенно их деятельность за последние годы.

В делах по вредительству не уделялось достаточного внимания детальному выяснению картины конкретной вредительской деятельности контрреволюционной организации в целом и каждого обвиняемого в отдельности, между тем как это было абсолютно необходимо для ликвидации последствий вредительства.

Недостаточное внимание уделялось выявлению связей вскрываемых контрреволюционных организаций. По делам об экономическом шпионаже недостаточно выявлялась ценность сведений и материалов, служивших предметом шпионской деятельности.

В отношении арестованных военнослужащих отсутствовали данные, характеризующие их боевую и служебную деятельность.

Обвинительные заключения по делам не соответствовали фактическому материалу, добытому следствием. В ряде случаев моменты, изложенные в обвинительном заключении, не подтверждались материалами следствия.

На рассмотрение Коллегии и Особого совещания при ОГПУ часто направлялись дела, которые могли быть заслушаны республиканскими, краевыми и областными судебными органами.

Техническое оформление следственных дел было небрежным. Отсутствовали данные о начале дела и первичные протоколы допроса обвиняемых. Анкетная часть протоколов не заполнялась, не выяснялось отношение обвиняемого к военной службе. Вещественные доказательства либо вовсе не прилагались, либо прилагались в небрежном виде. Не было описи дел.

Загрузка большим количеством мелких дел и арестованными по этим делам сковывала оперативный состав, отвлекая его внимание от решения других вопросов оперативной работы, мешала концентрации внимания на развитии оперативной работы.

Для устранения отмеченных недостатков заместитель председателя ОГПУ В. Балицкий приказал тщательно проработать их с оперативным составом и предложил немедленно пересмотреть все следственные дела, находящиеся в производстве полномочных представительств. Всех лиц, в отношении которых отсутствовали достаточные данные для направления их дел на Коллегию или Особое совещание, предложил из-под стражи освободить, а дела прекратить.

Устанавливался тщательный просмотр прибывающих с периферии дел с целью немедленной проверки сроков содержания арестованных и порядка следствия. В отношении остальных дел принимались меры к их окончанию, если срок содержания арестованных превышал два месяца. В случае необходимости сверхсрочного содержания арестованных предлагалось строго руководствоваться приказом ОГПУ.

Для того чтобы обеспечить своевременное прохождение дел по аппарату полномочных представительств и дел, поступающих с периферии, выделялись сотрудники, на которых возлагалась проработка всех поступающих дел. Устанавливалась персональная ответственность уполномоченных за порученные им следственные дела.

Обращалось внимание на качество оперативно-следственной работы с целью всестороннего выявления контрреволюционной деятельности обвиняемых, их активности, связей и участия в политических блоках.

На сотрудников полномочных представительств периферии, которые не исполняли указания ОГПУ о порядке ведения следствия и содержания арестованных, предлагалось налагать взыскания¹²⁵.

Несмотря на существующие приказы и распоряжения о сроках пересмотра следственных дел Коллегией ОГПУ и Особым совещанием ОГПУ и выполнения судебных решений, было отмечено значительное запаздывание в этой работе, что нарушало четкое и своевременное выполнение судебной работы в органах ОГПУ.

В целях устранения этих недостатков заместитель председателя ОГПУ И. А. Акулов 5 декабря 1931 г. приказал начальникам управлений и отделов ОГПУ обеспечить рассмотрение судебными «тройками» поступающих из местных органов ОГПУ дел в установленный Приказом ОГПУ № 127 от 8 апреля 1931 г. десятидневный срок.

Было предложено установить регулярные заседания судебных «троек» в управлениях и отделах ОГПУ не реже одного раза в шестидневку по выработанному календарному плану. Копии календарных планов необходимо было направлять секретарю Коллегии ОГПУ.

Начальники управлений и отделов ОГПУ были обя-наны возложить руководство и наблюдение за судебной работой на одного из помощников, фамилию которого должны были сообщить секретарю Коллегии ОГПУ. К 1 января 1932 г. необходимо было окончательно разгрузиться от накопившихся нерассмотренных следственных дел, поступивших из местных органов ОГПУ и находящихся в управлениях и отделах свыше десятидневного срока.

Начальнику Отдела Центральной регистратуры (ОЦР) предлагалось обеспечить проверку, регистрацию и направление в соответственные управления и отделы поступающих следственных дел не позже трехдневного срока с момента их получения.

Постановления Коллегии ОГПУ, Особого совещания и судебных «троек» управлений и отделов об освобождении из-под стражи предлагалось выполнять в двадцатичетырехчасовой срок, для чего секретарю Коллегии, начальникам управлений и отделов ОГПУ или их заместителям и помощникам после вынесения решения об освобождении без ограничений служебной запиской сообщать в ОЦР для исполнения решений. ОЦР в день получения служебной записки должен был отдать распоряжение об освобождении, он же осуществлял контроль фактического исполнения на местах постановлений об освобождении.

В целях своевременного выполнения остальных судебных решений Коллегии и Особого совещания при ОГПУ устанавливался следующий порядок: протоколы судебных «троек» управлений и отделов ОГПУ должны были поступать в Секретариат Коллегии ОГПУ не позже чем через три дня после заседания. На секретаря Коллегии ОГПУ возлагалась задача обеспечить контроль за своевременным получением протоколов судебных «троек». Секретариат Коллегии ОГПУ в трехдневный срок обязывался докладывать протоколы судебных «троек» управлений и отделов ОГПУ на утверждение, после чего передавать в ОЦР на исполнение.

ОЦР предписывалось выполнять судебные решения Коллегии и Особого совещания ОГПУ в трехдневный срок с момента получения протоколов.

Начальникам управлений и отделов ОГПУ предлагалось обеспечить направление в ОЦР рассмотренных Коллегией и Особым совещанием ОГПУ дел с выписками не позднее трехдневного срока с момента заседания¹²⁶.

Несмотря на прямые указания Приказа ОГПУ № 63/ 31 от 4 февраля 1931 г. (положение о городских и райаппа-ратах), запрещавшего ведение следствия, в ряде областей (Иваново-Промышленной области ИПО, Башкирии, Татарии, Крымской Республики и др.) районные аппараты продолжали вести следствие.

В связи с этим Приказ ОГПУ № 380/С от 23 апреля 1932 г., подписанный зампредом ОГПУ И. А. Акуловым и заместителем Прокурора СССР Катаняном, запретил районным уполномоченным вести следствие по каким бы то ни было делам. Районные уполномоченные имели право вести под непосредственным руководством ПП и опер-секторов только предварительные разработки на основе данных обезвреживаемой сети и других оперативных возможностей (положение о райаппаратах). Надзору прокуратуры по этим разработкам райуполномоченные не подлежали.

Райгоротделения в соответствии с Приказом ОГПУ № 63/31 могли производить следствие. Взаимоотношения райгоротделений с городской прокуратурой должно было осуществляться в порядке специальных инструкций (приказы ОГПУ от 8 ноября 1922 г. № 287 и от 31 августа 1923 г. № 363).

Разногласия между городским прокурором и начальником райгоротделения по следственным делам и другим вопросам прокурорского надзора разрешались прокурором оперсектора и начальником оперсектора, а там, где оперсекторов нет, – ПП ОГПУ и прокурором по надзору за ПП ОГПУ.

Предлагалось не допускать нарушений п. 1 Приказа ОГПУ № 363 от 31 августа 1923 г. о невмешательстве прокуратуры в агентурно-оперативную работу. Было указано на недопустимость передачи органами ОГПУ дел о контрреволюционных преступлениях в органы милиции¹²⁷.

В ряде управлений РК милиции вошло в систему допросов избиение заключенных, побои граждан, грубость и брань. Так, уполномоченный Наримановского РУМ НВК Сивов систематически занимался избиением арестованных и граждан, а одного заключенного – Булгакова – избил до того, что тот сошел с ума (осужден Коллегией ОГПУ к 10 г.м к/л (концлагерей); уполномоченный ОО Калининского РУМ МО

Кожухов и участковый инспектор того же РУМ Снегирев демонстративно перед толпой колхозников в 50 человек избили задержанного для выяснения личности гражданина (осуждены Коллегией ОГПУ к пяти годам концентрационных лагерей каждый); делопроизводитель Емецкого РУМ Северного края Покровский при доставке в РУМ пьяного гражданина Окунева избил его, револьвером нанес ему четыре раны в голову и одну в ногу (осужден Коллегией ОГПУ к 10 г.м к/л); командир отделения 1-го взвода Пензенской В/м СВК Зайцев систематически избивал детей от 12 до 15 лет, раздевал их, порол крапивой, а после бил резиновой палкой (осужден Коллегией ОГПУ к 10 г.м к/л).

Несмотря на приказы об искоренении этого явления в практике работы органов милиции и ее отдельных сотрудников, начальники УРКМ не вели борьбы с этими явлениями, на преступные действия своих подчиненных не реагировали или, в лучшем случае, ограничивались наложением на виновных дисциплинарного взыскания, потворствуя тем самым преступникам.

В связи с этим Приказ № 00359 от 5 ноября 1933 г., подписанный заместителем председателя ОГПУ и начальником ГУРКМ Г. Е. Прокофьевым, поставил в известность весь руководящий состав РК милиции, что наравне с лицами, уличенными в избиениях арестованных и грубости к населению, будут преданы суду Коллегии ОГПУ и их начальники, полностью ответственные за действия своих подчиненных.

Расследование дел по этим преступлениям должно было заканчиваться и направляться на Коллегию ОГПУ в кратчайший срок¹²⁸.

На рассмотрение Коллегии ОГПУ продолжали поступать следственные дела, проведенные небрежно, с грубым нарушением элементарных правил ведения следствия. Особо безобразным примером халатного ведения следствия являлось следственное дело ПП ОГПУ ИПО по обвинению в участии в контрреволюционной вредительско-диверсионной организации на Кинешемском химическом заводе.

В Приказе ОГПУ № 508 от 17 января 1934 г. указывалось на допущенные по этому делу нарушения. Так, из семи обвиняемых, проходящих по делу, обвинение было предъявлено только троим, несмотря на то что бланки предъявления обвинений были заготовлены своевременно на всех обвиняемых, заполнены и даже подшиты к делу. Очные ставки оформлялись очень небрежно. В деле имеются материалы об очных ставках, подписанные только одним из обвиняемых. Есть и такие материалы об очных ставках, которые подписаны лишь сотрудниками, проводившими эту ставку, и не подписаны ни одним из обвиняемых. При этом на протоколах очных ставок имеется масса поправок, помарок, вставок, которые никем не оговорены. Обвинительное заключение не соответствует материалам следствия. Утверждение, что контрреволюционная организация состоит из бывших фабрикантов, выходцев из социально-чуждой среды, опровергается материалами следствия.

Ряд пунктов о вредительской деятельности были ничем не обоснованы и не проверены. Документация была проведена неудовлетворительно. После окончания следствия дело не просматривалось ни в аппарате УСО ПП, ни руководящими работниками Полпредства.

В связи с вышеизложенным полномочному представителю ОГПУ по ИПО Домбровскому в качестве взыскания было поставлено на вид, начальнику ЭКО ПП по ИПО Верхозину и начальнику УСО ПП по ИПО Пушкову объявлен строгий выговор. Начальник 1-го отделения ЭКО ПП по ИПО Гринберг и уполномоченный 3-го отделения ЭКУ ОГПУ Берлин были арестованы на 10 суток, а уполномоченный ЭКО ПП по ИПО Баннов – на 20 суток¹²⁹.

ПП ОГПУ по Северо-Кавказскому краю (СКК) представлялось для рассмотрения на Коллегии ОГПУ следственное дело по обвинению И. А. Чернятина и М. И. Чер-нятиной в спекуляции золотом. Дело начато 17 июля 1933 г., закончено 9 сентября. В Москву дело было направлено спустя три месяца. Установленное приказами ОГПУ ходатайство о продлении срока следствия не возбуждалось.

Усматривая в этом грубое нарушение правил следственного производства, Приказом ОГПУ № 1013 от 17 января 1934 г. помощник уполномоченного ЭКО Кубанского оперсектора Черницкий был арестован на 10 суток с исполнением служебных обязанностей. Заместителю начальника ЭКО Кубанского оперсектора Беликову объявлен выговор, а начальнику 5-го отделения ЭКО ПП СКК Ватолину и начальнику УСО того же ПП поставлено на вид за невнимательное отношение к наблюдению за следственным производством¹³⁰. Несмотря на ряд приказов, писем и циркуляров ОГПУ, требовавших соблюдения, особенно в оперативно-следственной работе, четкого оперативного руководства и строжайшей чекистской дисциплины, в ПП ОГПУ по Центральной черноземной области (ЦЧО) имел место случай, грубейшим образом нарушивший эти требования.

Из Полномочного представительства ОГПУ по ЦЧО поступило на рассмотрение Коллегии ОГПУ дело о контрреволюционной организации на Ленинском сахарном заводе и свеклосовхозе Ивнянского района.

При изучении этого дела и перепроверке следствия в ОГПУ было установлено, что показания обвиняемых по этому делу подтасованы. На ряде протоколов допроса оказались подделанными подписи обвиняемых. Некоторые обвиняемые подписывали не те протоколы, которые им зачитывали. Часть обвиняемых принуждали писать показания под диктовку.

В результате такой фальсификации следственного производства со стороны оперативных сотрудников Полномочного представительства было создано дело о контрреволюционной организации.

Коллегией ОГПУ это дело было прекращено, и всех обвиняемых по нему освободили.

В связи с вышеизложенными фактами непосредственные виновники создания этого дела: помощник начальника 2-го отделения Особого отдела ПП А. Ф. Кушнир и оперуполномоченный ОО ПП В. Ф. Соколов были арестованы и Коллегией ОГПУ приговорены к 10 годам концентрационных лагерей. Уполномоченный ОО ПП И.И. Жуков, уполномоченный Курского оперсектора ОГПУ А. И. Киселев и помощник уполномоченного Курского оперсектора К. Я. Ленский-Секач – к 5 годам каждый.

В процессе расследования дела подтвердилось, что руководящие работники Полномочного представительства и Курского оперсектора проявили преступную халатность.

Учитывая это, Приказом ОГПУ № 1147 от 26 апреля 1934 г. полномочному представителю ОГПУ по ЦЧО Дукельскому, утвердившему обвинительное заключение, был объявлен строгий выговор. Помощник начальника ОО ПП ОГПУ по ЦЧО Бернер, начальник 2-го отделения Особого отдела ПП Певнев, начальник Курского оперсектора Калькис, помощник начальника Курского оперсектора Земцовский с занимаемых должностей были сняты и от работы отстранены.

Особоуполномоченному ОГПУ предлагалось провести строжайшее расследование по установлению персональной виновности каждого, а также расследовать роль в этом деле бывшего начальника ОО ПП ЦЧО Дьяконова¹³¹.

За рассматриваемый период органами ГПУ–ОГПУ были расстреляны более 50 тысяч человек. Необходимо вновь уточнить, что органами безопасности расстреливались лица не только за политические, но и за уголовные преступления. Наибольшее число расстрелов приходится на период, связанный с коллективизацией сельского хозяйства.

Это время можно назвать временем начала массовых репрессий. Политическое руководство страны старалось обосновать трудности экономического развития страны, внедряя ложный тезис об усилении классовой борьбы по мере движения страны к строительству социализма.

Так называемый «Великий перелом» сопровождался окончательной ликвидацией нэповских начал в экономике. К началу 30-х гг., в целом в стране сложилась всеобъемлющая система административно – командного управления экономикой, которая опиралась на государственную собственность и в значительной степени на внеэкономические методы принуждения к труду.

Наделение органов государственной безопасности и милиции чрезвычайными внесудебными полномочиями являлось вполне обоснованным явлением в экстремальных условиях, когда существовала непосредственная угроза безопасности государства, но в 20-х – начале 30-х гг. такой угрозы уже не было.

Тем не менее начиная с середины 20-х гг. внесудебные полномочия легли в основу деятельности правоохранительных органов. Они являлись послушным инструментом в деле становления и поддержания в стране сталинского авторитарного политического режима. Деятельность внесудебных органов в системе ГПУ–ОГПУ и РКМ в этот период была незаконной.