Историческая записка о Воронежском губернском музее

В Воронеже музей существует очень недавно, но вопрос об учреждении его здесь имеет уже довольно длинную, более чем 60-тилетнюю историю.

Мысль об учреждении в г. Воронеже музея возникла ещё в тридцатых годах настоящего столетия по следующему поводу. В 1832 году в Воронеже были открыты мощи Святителя Митрофана, и это событие невольно напомнило воронежцам о той эпохе, когда державный друг Святителя, Пётр I, устроил в Воронеже первые военные корабли. В это время (1832 г.) и явилась в Воронеже мысль увековечить память великих друзей, почему и было проектировано устроить Петру I величественный памятник в виде обелиска и поставить его на Острожном бугре в виду цейхгауза, почти единственно в Воронеже здания, сохранившегося от времён Петра Великого и Св. Митрофана. От Острожного бугра должен был идти широкою аллеею спуск к мосту, соединяющему город с тем островом, на котором находится цейхгауз. В самом цейхгаузе предполагалось устроить храм во имя Св. Митрофана, «поместив в оных хранящийся ныне в Павловском соборе иконостас бывшего Азовского собора и разные церковные утвари, сохранившиеся от времён Петра Великого в церквах города Воронежа», а ту комнату, которая по преданию служила рабочим кабинетом Петра, отделать во вкусе его времени и собрать в ней «из всех мест по губернии и вообще по России разные вещи, мебель и другие предметы, принадлежавшие лично Петру Великому», книги, относящиеся к его царствованию, и портреты самого Петра и его сподвижников. Проект о сооружении памятника Петру Великому и возобновлении цейхгауза в 1833 году был представлен тогдашним Воронежским губернатором Д. Н. Бегичевым¹ на Высочайшее благоусмотрение Императора Николая I, который и утвердил его 15 мая 1834 года².

Это было первою попыткою устроить в Воронеже нечто в роде музея, но только музея специально Петровского. Попытка эта сначала встретила общее к себе сочувствие, и не только в Воронеже, но даже вне его, у правительства и у частных лиц. Так напр. в Комитет по сооружению памятника Петру I по Высочайшему повелению были переданы министром военного департамента 127 гравюр времён Петровских, изображающих виды, портреты, архитектурные рисунки, планы кораблей, морские баталии того времени и пр.; начальником главного морского штаба Его Величества князем Меньшиковым доставлены «копии с обстоятельных реляций³. и планы полтавской баталии». Симбирским предводителем дворянства князем М. П. Баратаевым пожертвована «серебряная медаль на знаменитый мир со Швецией». Кроме того были принесены в дар музею и другие вещи, не сохранившиеся до настоящего времени.

На пожертвованные разными лицами средства были куплены в 1834 году цейхгауз, который в 1812 году был продан городом с торгов, как ни на что не нужный, и в это время принадлежал частному лицу. 25 июня 1834 года было совершено торжественное освящение здания цейхгауза Высокопреосвященным Антонием, Архиепископом Воронежским, после чего было устроено великолепное празднество на острове и в самом городе. Затем было начато возобновление этого здания на укрепление того острова, на котором оно находится. Но несмотря на всеобщее сочувствие и массу пожертвований, даже несмотря на то участие, которое принимали в нём тогдашние Воронежские губернаторы, Д. Н. Бегичев и Н. И. Лодыгин, дело это тянулось около десяти лет: на работы по перестройке цейхгауза и укреплению острова употреблена (до 1840 г.) большая для того времени сумма 49 155 р. 54 ½ к. асс., и всё-таки до конца дело не было доведено, так как пожертвования на предприятие, которому конца ещё не видно было, с течением времени прекратились.

В 1843 году последовало Высочайшее повеление об оставлении сооружения памятника Петру I до имеющей открыться к тому возможности, цейхгауз же повелено обратить в городское ведомство... Что же касается вышеупомянутых гравюр, то они, в количестве 122, вместе с другими предметами были переданы на хранение городскому голове. Долгое время они хранились в городской думе, доколе в 1864 году не были переданы ею в только что открывшуюся тогда (2 февраля 1864 г.) публичную библиотеку. В то же время библиотекарем Алексеем Ив. Селивановым (род. 1829 г., † 1865 г.), приобретшим известность своими трудами по местной этнографии и истории, составлено описание гравюр, напечатанное сначала в «Воронежских Губернских Ведомостях» (1864 г. №№ 34–38), а потом отдельною брошюрой⁴.

Вместе с несколькими другими предметами, имеющими археологическое значение, небольшой коллекцией монет и интересными автографами воронежских литературных деятелей (Кольцова, Никитина, Костомарова, Второва, де-Пуле), они составляют в настоящее время музей публичной библиотеки.

***

Другая также ранняя и также безуспешная попытка устройства в Воронеже музея сделана была в 50-х годах. Тогда за дело взялся один из выдающихся воронежских учёных Ник. Второв (род 9 сент. 1818, † 1 дек. 1865 г.).

Не считая многотомных исследований о городских поселениях Российской Империи и муниципальных учреждениях Западной Европы, доставивших Второму громкое учёное имя, он ещё в сравнительно молодых годах заявил себя изданием в 3 книгах «Воронежских актов»⁵, на которых зиждутся все последующие исследования по истории Воронежского края в XVII веке. Из других более выдающихся трудов Второва ― «Воронежская летопись» с 1111 по 1856 гг., статья «О заселении Воронежской губернии» и «Воронежский этнографический альбом» посвящены истории и этнографии Воронежской губернии. Вокруг Второва и его друга и ближайшего сотрудника К. О. Александрова-Дольника сплотились лучшие представители тогдашней воронежской интеллигенции, составив знаменитый Воронежский кружок. И все члены этого кружка, побуждаемые примером своего руководителя, несли дань изучению родной местности, кто чем мог: статьями, заметками, рисунками и т. п. «Всё, что было в Воронеже мыслящего, Второв сумел воодушевить и подвинуть на работу»⁶. Тому же изучению родной местности, но только более наглядному, а потому более доступному и интересному для массы, должен был послужить и музей, устройство которого при Статистическом Комитете задумано было Второвым к сожалению, слишком поздно, перед самым отъездом его из Воронежа на службу в Петербург.

В середине июня 1857 года Второв обратился к известному Воронежскому губернатору генерал-майору Ник. Пет. Синельникову с докладною запискою, содержание которой настолько интересно и важно в истории музея, что мы помещаем её здесь в полном виде.       

«Для более обстоятельного изучения Воронежской губернии, ― писал Второв, ― весьма было бы полезно учреждение при Губернском Статистическом Комитете музей, который в малом объёме представлял бы возможно полную картину естественного богатства здешнего края, промышленных сил его, степени образованности обитателей и пр. Таким образом музей этот мог бы состоять из следующих отделов:

»I. Отдел естественной истории

Образцы произведений всех царств природы, находящихся в губернии: звери, птицы, гады, рыбы, насекомые и др.; все роды дикорастущих и культурных растений; окаменелости органических тел; разные почвы земли, породы камней, солей, металлов и пр.

II. Отдел этнографический

Образцы одежды жителей губернии; хозяйственные и другие орудия (в моделях); домашняя утварь. Черепа, слепки физиогномий и пр..

III. Отдел промышленный

Образцы произведений земледельческих, фабричных и ремесленных; разные породы хлебов, льна, пеньки и т. п.; сукна, полотна, кожи и пр. (кроме предметов, которые не могут долго сохраняться); модели и рисунки усовершенствованных орудий и машин, введённых в употребление в губернии.

IV. Отдел археологический

Древности, найденные в губернии: оружие, сосуды, конские сбруи, монеты; модели старинных зданий.

V. Библиотека.

Все сочинения, написанные о здешнем крае; все книги, напечатанные в г. Воронеже; древние грамоты и другие акты, касающиеся края; карты, планы, виды живописных местностей, портреты замечательнейших лиц, родившихся или живших в Воронежской губернии.

Нельзя сомневаться, что при содействии здешнего дворянства, владельцев фабрик и другого рода заведений и, наконец, чрез посредство исправников и других служащих лиц, учреждение это весьма скоро может развиться.

Первую потребность для сего учреждения составляют, конечно: удобное помещение, необходимая мебель, прислуга для содержания заведения в чистоте и, наконец, распорядители, которые распределяли бы поступающие предметы в систематическом порядке.

Если в зданиях, состоящих в распоряжении губернского начальства, не найдётся удобного для этой цели помещения, то можно было бы войти в сношение с начальствами кадетского корпуса и гимназии о том, не признано ли будет возможным отделить в состоящих под ведомством их зданиях одну или две свободных комнаты для занятия музеем, который мог бы быть полезен и для воспитанников этих заведений.

Мебель, необходимая для первого обзаведения, может состоять из трёх, четырёх шкафов, такого же числа столов и нескольких стульев; издержки на этот предмет от 150 до 200 руб. серебром весьма легко могут быть покрыты из принадлежащих Статистическому Комитету сумм.

Для прислуги достаточно будет нанять одного сторожа с жалованьем от 3 до 4 руб. сер. в месяц, что составит в год от 36 до 48 руб. сер., которые могут быть употреблены из того же источника.

Сверх того, на содержание музея и обогащение его могло бы быть испрошено разрешение Г. Министра Внутренних Дел на ежегодный отпуск некоторой суммы (до 300 руб. сер.) из городских доходов.

Обязанность распорядителей может быть возложена, по избранию Председателя Комитета, на двух или трёх членов и членов-корреспондентов Комитета, специально занимающихся предметами, входящими в этот состав различных отделов музея; можно надеяться, что обязанность эта охотно будет принята ими без всякого вознаграждения.

Наконец, хранителем музея может быть назначен делопроизводитель Комитета, или его помощник.

Член Комитета Н. Второв».      

В этой записке обращает на себя внимание точная постановка вопроса и детальная разработка его. Как видно, план этот давно уже созрел в голове Второва; все мельчайшие подробности дела и могущие встретиться затруднения были предусмотрены и обдуманы, так что преемникам Второва оставалось только воспользоваться готовым планом. К сожалению, в то время обстоятельства сложились весьма неблагоприятно для проектированного музея.

Признавая всю пользу предложенного Второвым плана, но не находя никакой возможности привести его в исполнение за неимением помещения в зданиях присутственных мест, губернатор 24 июня того же года препроводил записку Второва к директору Михайловского Воронежского кадетского корпуса Пав. Ник. Броневскому с просьбою о том, не найдёт ли он возможным отделить для занятия музеем одну или две комнаты в зданиях корпуса впредь до возможности поместить его в здании присутственных мест.

В кадетском корпус мысль об открытии в стенах его музея нашла себе полное сочувствие⁷. Для музея нашлось довольно просторное помещение в третьем этаже главного здания над экзаменною залою, состоявшее из нескольких отделений. Оказалось даже, что корпусу не будет предстоять надобности в особых расходах на устройство шкафов и наём сторожей, потому что те и другие существовали в наличности в достаточном для того количестве. Но за то директор корпуса не без основания нашёл неудобным «допускать в корпус чужое ведомство»; поэтому он считал необходимым, во-первых, чтобы музей оставался постоянно при корпусе, и, во-вторых, чтобы хранителем музея вместо делопроизводителя Статистического Комитета было избрано лицо, принадлежащее к преподавательскому персоналу корпуса. В своём ответном письме губернатору Броневский просил избрать хранителем музея «профессора» естественной истории и ботаники в корпусе Ник. Ст. Тарачкова (род. 1822 г., † 1893 г.), который со своей стороны изъявил согласие принять на себя эту обязанность без всякого вознаграждения.

Без всякого сомнения в руках такого просвещённого и деятельного человека, как Тарачков, ― который, помимо педагогических занятий в корпусе находил время для занятий научных, стяжавших ему почтенное имя члена многих научных обществ⁸, ― при содействии самого Второва и Второвского кружка, дело музея пошло бы с большим успехом⁹.       Но к сожалению, ответ Броневского не застал уже в Воронеже главного инициатора этого дела Н. И. Второва, который 25 июня 1857 г. выехал из Воронежа в Петербург.

Губернатор Синельников не поддерживал после того мысли об устройстве музея, не желая, по-видимому, принимать на себя инициативу в этом деле, слишком ещё новом для России, и, быть может, не разделяя надежды Второва на то, что учреждение это весьма скоро разовьётся, особенно по выезде самого учредителя его. Ссылаясь на то, что для учреждения музея необходимо будет войти в сношение с некоторыми лицами, губернатор просил Броневского приостановить представление в Штабе Его Величества о разрешении устроить музей при корпусе «впредь до окончательного обсуждения и приведения в ясность всех обстоятельств, касающихся этого дела...»¹⁰. Брался ли впоследствии Н. П. Синельников за обсуждения вопроса о музее, из имеющихся у нас под руками документов не видно.

Впрочем, хотя Второву и не удалось в то время устроить в Воронеже музей, но всё-таки основателем ныне существующего музея должен считаться он, Н. И. Второв. И это не только потому, что вышеприведённый проект Второва лёг в основу всех последующих попыток устройства музея, и самая мысль об учреждении музея с того времени считалась в принципе решённою¹¹, но и потому, что им собрано и приведено в порядок самое ценное сокровище теперешнего музея ― древние Воронежские акты XVII и XVII вв. Эти акты до Второва безвестно хранились в трёх сундуках, стоявших в сыром подвальном этаже того дома, где тогда находился архив Губернского Правления. Второв извлёк отсюда эти ценные источники не только местной, но и общерусской истории; часть их, как мы уже знаем, издал в трёх книгах, а другую большую часть привёл в хронологический порядок и разместил в удобных для хранения и пользования картонных коробках (в которых они и доселе хранятся). К этим актам присоединены истребованные из архивов уездных городов старинные свитки, которые Второв не успел привести в порядок. Пред отъездом своим в Петербург Второв, желая, чтобы заведённый в этом архиве порядок, стоивший ему немаловажных трудов, поддерживался и на будущее время, обратился к вышеупомянутому губернатору Синельникову с просьбой о передаче архива старых дел для хранения в Статистический Комитет. Просьба эта была уважена, и драгоценные акты после того хранились при Комитете. Но этим ещё не исчерпываются заслуги Второва для музея. Им собраны этнографические материалы по Воронежской губернии, вошедшие в известный «Этнографический альбом». Альбом этот составляют снятые с натуры при поездках по губернии портреты жителей различных местностей в праздничных и домашних костюмах; научное значение альбому придают приложения, составленные Второвым и содержащие, кроме интересного предисловия и объяснения рисунков, находящихся в альбоме, «исторический очерк постепенного заселения Воронежского края» и «статистически-этнографические замечания о настоящем населении Воронежской губернии»¹². Что же касается археологических изысканий, то хотя сам Второв лично и не занимался ими, но тем не менее он следил за тем, что сделано было тогда по этому предмету: собирал сведения о городищах, курганах и каменных бабах, о раскопках, сделанных в этих местах и найденных при этом памятниках древности; что из этих находок возможно было приобрести, он приобретал. У него, между прочим, были медный буддийский божок (по мнению академика Шифнера) непальской работы 1306 г. о Р. Х., найденный около с. Гвазды, Павловского уезда, и серебряная монета (по определению проф. Берёзина) Саманидского государя Наср-Бен-Ахмеда, чеканенная в Самарканде в 302 (914/915) году и найденная близ с. Боршева Коротоякского уезда¹³.

***

Обращаясь к дальнейшей истории музея, нужно сказать, что хотя со времён Второва мысль об учреждении при Статистическом Комитете музея и считалась в принципе решённою, но ждать осуществления этой мысли Комитету пришлось очень долго. Не решаясь, а, быть может, и не желая настойчиво приступать к устройству музея, Статистический Комитет по отношению к нему ограничивался только приёмом и хранением случайно поступающих предметов.

Пассивная роль Комитета по отношению к судьбе музея особенно ясно выразилась в следующих двух случаях. В 1864 году Центральный Статистический Комитет обратился к губернским и областным Статистическим Комитетам с циркуляром, которым предложил Комитетам принять участие в собрании сведений об отечественных древностях, препровождая при этом и программу археологических исследований вместе с запискою для обозрения русских древностей. Но циркуляр этот не возбудил никакого оживления в Комитете и даже не напомнил ему о задуманном семь лет тому назад музее. Комитет ограничился только перепечаткой программы в «Воронежских Губернских Ведомостях» и рассылкою отдельных оттисков к членам Комитета и в уездные полицейские управления с приглашением, руководствуясь этой программой, приводить в известность наличные в губернии памятники древности и сведения о них доставлять в Комитет. Понятно, что «приглашение это никаких последствий не имело»¹⁴.

Через десять лет после этого, в 1874 году, в Комитет были представлены 19 кусков окаменелых костей допотопного животного, найденных в имении штабс-капитана М. П. Паренаго. По этому случаю в Статистическом Комитете вспомнили и о музее, и собрание Комитета сделало следующее интересное для истории музея постановление: «так как Комитет предполагает устроить музей для местных древностей и достопримечательностей, то означенные 19 кусков окаменелых камней сохранить при Комитете для будущего музея»¹⁵. Из этого постановления ясно видно, что, во-первых, с устройством «будущего» музея Комитет не спешил, ограничиваясь только, как мы уже сказали, приёмом случайно поступающих в Комитет различных редкостей, и что, во-вторых, широкая задача Второва устроить музей так, чтобы он в малом виде представлял возможно полную картину края в его прошлом и в современном состоянии, теперь сузилась до собирания и хранения местных древностей и достопримечательностей.

После этого в течение десяти лет на заседаниях Комитета ни разу даже не помянули о музее, хотя для него поступали изредка кое-какие вещи. Только уже из протокола заседания 12 марта 1885 года мы узнаём, что, при приёме Комитета вновь определённым в 1884 году секретарём Л. Б. Вейнбергом, в Комитете оказались образцы минералов, ископаемых и сельскохозяйственной промышленности Воронежской губернии, состоявшие из разных видов ископаемого угля, глины, железных руд, ископаемых окаменелостей, образчиков разных сортов овечьей шерсти и проч. Когда и как были собраны в Комитете эти вещи, из протоколов общих собраний Комитета не видно, и это ясно показывает степень интереса к учреждению музея в тогдашнем составе Статистического Комитета, среди секретарей и членов которого никто не отличался любовью к вещественным памятникам старины, хотя впрочем и были лица, занимавшиеся историей и изданием древних актов (М. Ф. Де-Пуле, Ф. К. Яворский, М. М. Скиада, Н. В. Воскресенский и Г. М. Веселовский).

Об этом можно судить и по тому, как хранился при Комитете архив, с таким трудом собранный и приведённый в порядок Второвым и затем сданный им на хранение в Комитет. Древние, самим временем пощаженные, акты здесь ждала печальная участь. Хотя после Второва печатание актов и нашло себе продолжателей в лице уже упомянутых де-Пуле и Яворского и, кроме того, Елагина, Л. Б. Вейнберга и А. А. Полторацкой, которые издали в свет весьма значительную часть их, но далеко не все эти издатели умели и хотели бережно обращаться с подлинными актами и сохранять их для потомства. Елагин, известный автор «Истории русского флота»¹⁶, увёз с собою в Петербург множество актов в 13 тюках для того, чтобы воспользоваться ими, как источниками для этого труда; и когда после этого они были возвращены в Комитет, то в прежний порядок уже не были приведены, а хранились в столь невозможном виде, что к некоторым обветшавшим и обтрепавшимся в грязных мешках документам нельзя было прикоснуться. (Напечатанные курсивом слова составляют собственное выражение Б. Г. Карновича, ревизовавшего в 1884 году делопроизводство Комитета). «Грамоты и прочие исторические документы валялись во врачебном отделении губернского правления в изодранных и плесенью покрытых коробках на полу, ― сколько помещалось. Остальные документы валялись на лестнице, ведущей в уездное полицейское управление»¹⁷. При таком способе хранения актов и пользования ими для печатания, нисколько не странно, что из 2186 тетрадей актов, собранных Второвым, к 1893 году не оказалось налицо 119 тетрадей. При этом из драгоценнейших для местной истории царских грамот едва уцелела четвёртая часть: их было 212 тетрадей и кроме того 442 отдельных не сшитых в тетради грамот, и из этого количества утрачено 152 тетради и 226 отдельных грамот!...¹⁸

***

Новая лучшая эпоха в жизни музея наступила только со вступлением в должность секретаря Статистического Комитета Леонида Бор. Вейнберга (с 1884 по 1891 гг.).

Приняв должность секретаря, Л. Б. Вейнберг обратил прежде всего внимание на архив, крайне печальное состояние которого в это время только что описано. Не находя возможным, по недостатку помещения в канцелярии Комитета, привести архив в порядок, установленный Второвым, Вейнберг поспешил, в видах сохранения для науки истлевавших сокровищ его, приступить к печатанию актов небольшими отдельными выпусками под заглавием: «Материалы по истории Воронежской и соседних губерний». Материалы эти с 1884 по 1890 г. были изданы в XVI выпусках и содержат более 800 актов. Кроме того, он перепечатал в одном большом томе часть упомянутых актов, расположив их в хронологическом порядке и снабдив указателями, издал в одном томе «Воронежские писцовые книги» и составил на основании изданных им и его предшественниками, а частью и не изданных актов много весьма интересных очерков и статей по истории Воронежского края¹⁹.

Вместе с тем г. Вейнберг первый после Второва серьёзно занялся мыслью о музее, и не в том узком смысле, в котором понимал его Статистический Комитет 1874 года, а на тех же широких началах, на которых когда-то задумывал устроить музей Н. И. Второв. Впрочем, на деле задача Второва оказалась неудобоисполнимою, потому что во всё время службы Вейнберга музей не имел специальных собственных средств, а пополнялся почти исключительно пожертвованиями частных лиц: в виду этого приходилось, оставляя в стороне заманчивую Второвскую программу, довольствоваться тем, что можно было выпросить у какого-либо собирателя старинных или редких предметов, приобрести случайно за дешёвую цену у торговца с толкучего рынка или найти при раскопках курганов²⁰. Главная заслуга Вейнберга в этом отношении состоит в том, что он, как человек деятельный и общительный, умел отыскивать в обществе полезных для музея лиц и располагать их к вещественным пожертвованиям в пользу его, вообще умел привлечь к музею симпатии Воронежского губернского и уездного общества.

Нельзя не прибавить при этом, что энергия, с которой сразу повёл дело организации музея Вейнберг поддерживалось тем участием, которое приняли в музее просвещеннейшие воронежские деятели того времени: вице-губернатор Бор. Гавр. Канович († 3 нояб. 1889 г.) и помощник председателя комитета Ник. Вас. Воскресенский, оба любители старины и составители нескольких исторических изысканий, из которых особенно интересна книга г. Воскресенского «Пятидесятилетие Воронежских Губернских Ведомостей», давшая несколько полезных указаний и для настоящего очерка.

По заявлению самого Вейнберга (в донесении председательнице Московского Археологического Общества графине Уваровой от 17 июня 1887 г.)²¹, начало музею положено им, при содействии гг. Карновича и Воскресенского, 22 сентября 1884 года.

Прежде собирания новых предметов Вейнберг обратил внимание на то, что было уже собрано для музея раньше него. Он привёл в систематический порядок образцы ископаемого царства и составил из них, с прибавлением некоторых вновь приобретённых покупкою ископаемых окаменелостей²², интересную коллекцию, которую считал достаточным «основанием столь желательному в будущем минералогическому кабинету, мысль о котором зародилась (в Воронеже) ещё в 1853 году²³. Кабинет этот не устроился; вышеупомянутая же коллекция составляет в настоящее время одну из интереснейших частей музея.

После того Вейнберг занялся приобретением для музея и новых предметов. В июне 1885 года он, с разрешения председателя Комитета, Воронежского губернатора А. В. Богдановича, совершил поездку по северным уездам Воронежской губернии с целью исследовать современное положение более замечательных в статистическом отношении местностей, и этой поездкой Вейнберг воспользовался главным образом для собирания памятников древности. Во время её он познакомился с некоторыми лицами из уездной интеллигенции, преимущественно духовенством, которые и были новыми жертвователями в пользу основания музея. В это время Вейнбергом было собрано для музея несколько древних монет, оружие и кости допотопных животных.

Вообще 1885 и 1886 гг. были особенно счастливы для музея: в течение 1885 г. 17-ю лицами было пожертвовано в музей более 250 предметов, впрочем состоявших главным образом из монет и медалей; в 1886 г. от 34 пожертвователей поступило до 370 предметов, также относящихся преимущественно к нумизматическому отделу. Из этих предметов более интересны, кроме некоторых старинных русских монет, дуб и громадные железные веся времён Петра I (дар губернской земской управы), латы и замок от городских ворот, найденные близ города Зарайска в соседней Рязанской губернии (дар А. А. Марина) и особенно многочисленные и ценные пожертвования иеромонаха Задонского Богородицкого монастыря отца Геронтия, заслуги которого для музея настолько велики, что побуждают нас сказать о них несколько слов.

О. Геронтий известен не только как любитель и собиратель древностей, но и как автор нескольких интересных статей, касающихся истории и деятелей Задонского края²⁴, и даже как композитор. Из своей коллекции старинных русских предметов о. Геронтий в 1885 и 1886 гг. принёс в дар музею следующие предметы: 4 ископаемые кости допотопных животных, две древние кольчуги, два древних бердыша²⁵, меч XIII столетия, другой древний стальной меч, татарскую саблю, медный ствол древний пищали, татарскую пищаль, ложе ружья с инкрустацией из слоновой кости, ружьё с гербом императрицы Елисаветы, 24 серебряных и 85 медных древних монет, не считая нескольких древних документов. Короче сказать – почти весь нынешний оружейный отдел музея составлен из пожертвований о. Геронтия. И в последующие годы достопочтенный о. Геронтий не переставал быть одним из главных жертвователей музея; из более крупных пожертвований о. Геронтия за эти годы нужно указать на старинные царские врата, несколько крестов, каменную бабу из Задонского уезда и несколько ценных старинных книг. Заслуги о. Геронтия были своевременно оценены Комитетом: 15 декабря 1885 года он был избран в действительные члены Комитета; кроме того в 1889 и 1892 годах Комитет, не имея возможности ничем другим отблагодарить усердие о. Геронтия, обращался к Их Преосвященствам, Преосвященнейшим Вениамину и Анастасию, с просьбою о поощрении о. Геронтия за его труды. И теперь, на страницах исторической записки о музее имя о. Геронтия должно быть помянуто с особенною благодарностью...

Из других более крупных жертвователей музея за это же время нужно указать на Б. Г. Карновича, Н. В. Воскресенского, М. А. Веневитинова, А. М. Соловцова и Вейнберга.

Первый из них, Б. Г. Карнович, как мы уже сказали, был одним из наиболее сочувствующих музею лиц. Заступая нередко, по должности вице-губернатора, место председателя Комитета в его собраниях, Карнович оказал музею неоценимую услугу, придав ему значение учреждения официально существующего и подняв в заседании 19 июля 1886 года вопрос об упрочении его положения. В этом заседании было высказано между прочим, что «обновлённый (с переменою в 1884 г. помощника председателя и секретаря и со вступлением в него нескольких новых членов) состав Комитета, сознавая крайнюю необходимость в учреждении музея, решился сделать новую попытку в этом направлении, и на этот раз попытка встретила сочувствие со стороны местного общества, судя по тому, что в настоящее время (т. е в 1886 г.) в канцелярию Комитета от разных лиц и учреждений поступают вещи, приносимые в дар музею. Не прошло ещё и двух лет со дня заявления о необходимости учреждения музея (в сент. 1884 г.), а для открытия его имеется уже довольно порядочная коллекция разнородных предметов. В особенности удовлетворительны отделы нумизматический и оружейный. Между тем число жертвуемых для музея предметов с каждым днём увеличивается».

По поводу этого заявления исправляющий должность председателя Комитета Б. Г. Карнович высказал, что, в виду такого удовлетворительного состояния музея, он полагал бы теперь возможным открыть полный музей с отделами не только историко-археологическим и нумизматическим, но и сельскохозяйственным, фабрично-заводским и кустарным. Сравнивая предложенную в таких выражениях Карновичем программу музея с программою Второва, нельзя не заметить, что из последней Карновичем забыты, не считая библиотеки, естественный (частию уже собранный) и этнографический отделы и взамен того расширен отдел промышленный. Отсюда выясняется серьёзная разница между тою и другою программою. У Второва цель музея была исключительно научная: изучение Воронежской губернии, возможно полная картина жизни нашего края по всех её проявлениях. Что же касается Карновича, то он, сообразно изменившимся условиям жизни городской интеллигенции и новым потребностям общества, указывает для музея более практическую цель и назначение, «Имея в своём распоряжении образцы местной промышленности, – говорил он в заседании Комитета, – музей мог бы служить посредником между производителями и потребителями, почему приобретение этих образцов для музея должно быть поставлено на первый план. Музей в этом роде мог бы заменить собою периодические выставки, учреждаемые также с целью ознакомления публики с местными производствами».

Что же касается средств для открытия музея на таких началах, то на приобретение предметов местных производств Комитет полагал возможным употребить часть суммы, собранной на не состоявшуюся Воронежскую выставку 1874 года²⁶. Впрочем, это постановление Комитета, равным образом как весь план Карновича, не было приведено в исполнение.

Затруднение опять состояло в том, что для музея не имелось особого помещения. В заседании 19 июля 1886 г. Б. Г. Карновичем была высказана мысль, что для музея возможно было бы воспользоваться помещением, обещанным городскою управою в здании нового зимнего театра вместе с публичною библиотекою. Но помещение это оказалось едва достаточным для одной библиотеки. Таким образом и на этот раз дело не пошло далее широких планов и проектов. Не смотря на общее, по-видимому, сочувствие к музею со стороны лиц, интересующихся стариною, Карнович и Вейнберг не решились требовать от городского общества или от земства пособия и помещения для музея. Хорошо знакомые с настроением и симпатиями общества, они, очевидно, не рассчитывали найти себе со стороны общественных учреждений сочувствие и поддержку, хотя учреждение музея и шло навстречу настоятельным потребностям общества – и научным, и практическим. Поэтому музей временно был помещён в комнате, занимаемой советниками губернского правления, один из которых, Н. В. Воскресенский, как мы знаем, принимал живое участие в судьбе музея.

В этом помещении музей был несколько благоустроен стараниями секретаря Комитета Г. Вейнберга. Для оружия, каменной бабы и весов были устроены подставки, а для прочих более мелких вещей, две витрины. Иконы и картины, поступившие в музей, были развешены по стенам.

Но, находясь в чужом помещении, музей не мог быть открыт для публики, хотя впрочем, все имевшие дело до советников губернского правления пользовались полным доступом в музей и могли осматривать его. Иногда допускались для осмотра музея и лица, интересовавшиеся исключительно им.

Что касается дальнейшей судьбы музея до перевода в новое нынешнее помещение, то хотя и стало замечаться как в самом Комитете, так и в обществе некоторое охлаждение к нему, но пожертвования и вообще приращение предметом музея понемногу продолжались. В особенности пополнило музей произведённое Комитетом, по инициативе Вейнберга, в 1881 г. исследование о производительных и промышленных силах Воронежской губернии. Для этого исследования губернаторскими циркулярами чрез уездных исправников были истребованы в Комитет подробные сведения о производительных и промышленных силах губернии и при этих сведениях образцы почв и кустарных изделий. Из них первые в полном составе поступили в музей и значительно пополнили естественный отдел его, вторые же большею частию распроданы, а частию временно остались в музее, составляя ныне незначительный кустарный отдел. Кроме того Л. Б. Вейнберг предпринимал в 1889 и других годах несколько археологических поездок и раскопок, причём добываемые предметы также поступали в музей.

В продолжение своей семилетней службы в Комитете Л. Б. Вейнберг собрал для музея до 1100 различных предметов²⁷ и оставил по себе преемникам богатое наследие, составляющее в настоящее время весьма значительную часть наличного достояния музея. По отделам Второвской программы, принятой в настоящее время в музее, предметы, собранные Вейнбергом, могут быть распределены следующим образом: естественный отдел – 22 предмета, этнографический – 11, кустарно-промышленный – 9, археологический – 1040 (из них 923 по нумизматике), затем в музее было памятников исторических, видов и портретов – 20, не считая книг современных и старых изданий и архива. Из этого перечня можно видеть, что, подобно все почти провинциальным музеям, Воронежский музей в это время имел характер музея историко-археологического, хотя именовался в официальных бумагах научно-промышленным музеем. Зависимость от частных лиц, при неимении собственных средств, не давали возможности лицам, стоявшим во главе музея (т. е. Собственно г. Вейнбергу), устроить музей так, чтобы он отвечал этому последнему названию и тем задачам, которые указывали для него Второв, сам Вейнберг и Карнович.

В 1890 году начальником Воронежской губернии назначен действительный статский советник Евгений Александрович Куровский (1890–1894), который к музею отнёсся весьма внимательно и заботливо. Это был первый Воронежский губернатор, который вполне оценил важное значение музея для изучения нашего родного края и принял на себя заботу о том, чтобы поставить это ещё молодое и не окрепшее учреждение на ноги. С именем Е. А. Куровского в истории музея связаны перевод его в новое удобное помещение и открытие его для публики.

Собранные до Вейнберга и особенно при Вейнберге коллекции разнообразных древних и современных предметов могли уже интересовать публику, а между тем доселе составляли мёртвый, не идущий в обращение капитал. Поэтому открытие музея для посетителей было уже настоятельною нуждою.

Дело открытия музея со времён ещё Второва, как мы уже видели, тормозилось неимением особого помещения для него. Пора уже было понять, что здания губернских присутственных мест, в которых каждая комната имеет специальное назначение, не могли дать музею такого помещения, которое было бы удобно для посещения публикой. Поэтому одной из первых забот Е. А. Куровского по вступлении в управление губернией было возбуждение вопроса об отводе городом помещения для музея (1890 г.). Требовать от города помещения для губернского музея было вполне справедливо, так как пользоваться музеем для удовлетворения своей любознательности больше всего и удобнее всего могут именно Воронежские граждане.

Городская дума, в ответ на предложение губернатора по этому делу, предоставила Статистическому Комитету выбрать для музея одно из следующих трёх помещений: 1 – квартира библиотекарши при публичной библиотеке в здании зимнего театра, 2 – верхний этаж Петровского яхт-клуба и 3 – часть здания так называемой Старой Думы. Первое из этих помещений оказалось слишком тесно для музея, даже в тогдашнем его виде. Петровский яхт-клуб или цейхгауз, находящийся на острове р. Воронежа и предназначавшийся для помещения музея ещё в 30-х годах, также был неудобен для музея – вследствие удалённости от города и затруднительности сообщения с ним, особенно при разливах реки весною и осенью и снежных заносах зимою. Единственно удобным помещением оказалось здание старой думы.

Здание это – трёхэтажное, находится на совершенно ровном месте, на одной из лучших улиц города – Большой Московской (дом № 50), вблизи Митрофанова монастыря и центра города. Верхний этаж его занимает мещанская управа; во втором этаже тогда помещалась богадельня, а в нижнем этаже службы при ней и квартира двух городских приказчиков. По мнению комиссии, осматривавшей 7 октября 1890 г. здание и состоявшей из Л. Б. Вейнберга, членов управы Н. А. Москалёва, Н. А. Веретенникова, заведующего богадельней врача В. М. Резникова и мещанского старосты М. Я. Сергеева, более удобным для музея помещением была признана левая сторона 2 этажа, выходящая окнами к Митрофанову монастырю, состоящая из двух небольших комнат и одной большой залы и имеющая отдельный парадный ход с улицы. Хотя и это помещение было несколько тесно для будущего музея, но удобство местоположения и посещения музея публикою заставляло мириться с этим неудобством.

Вопрос теперь состоял в том, куда же переместить богадельню. Комиссия полагала возможным богадельню частию перенести в одну свободную комнату третьего этажа, а частию оставить в правой половине второго. Но городская дума решительно восстала против такого стеснения богадельни и, вопреки прежнему своему постановлению, отказала Комитету в отводе этого помещения для музея, а другого какого-нибудь помещения для него, кроме низких, тёмных и грязных «круглых рядов», не указывала в течение двух лет. И только благодаря особенному вниманию к судьбе музея и настойчивости Е. А. Куровского, в продолжение этих двух лет внимательно следившего за ходом возбуждённого им дела о лучшем устройстве музея, город наконец отвёл помещение для этого учреждения.

Уже в 1892 году, по вступлении в должность городского головы И. В. Титова, городскою думою была составлена «комиссия по изысканию помещения для научно-промышленного музея в Воронеже», состоявшая, под председательством Ф. Д. Сверчкова, из А. Баранова, В. Студенцова и В. М. Резникова. Комиссия эта, по предварительном обсуждении наиболее существенных условий, коим должно отвечать помещение музея, пришла к заключению, что из наличных городских зданий единственно удобным для музея помещением может служить часть занимаемого богадельнею 2-го этажа старой думы, которую и раньше предлагалось отвести под музей. Что же касается богадельни, то признано было возможным переместить её в приобретённый городом дом, бывший Давыдова, на Стрелецком Лоску²⁸. По обсуждении доклада комиссии думою, в заседании 26 октября 1892 г., было разрешено городской управе отвести для музея указанное комиссией помещение, состоящее из залы, кладовой, входной комнаты и лестницы, с тем однако условием, что в случае если помещение это понадобится городу для какой-либо иной цели, музей может быть переведён в другое соответственное здание. По настоянию г. губернатора, помещение музея в 1893 году было вновь отремонтировано на городские средства. Кроме того городская дума в заседании 9 ноября разрешила городской управе отпускать на отопление музея дрова²⁹.

***

Л. Б. Вейнбергу, положившему много труда на устройство музея, не пришлось однако дождаться торжества открытия его, так как в 1891 году он оставил службу при Комитете и на его место назначен был сначала М. А. Селин, а потом, 3 сент. 1891 года преподаватель Воронежской духовной семинарии Стеф. Егор. Зверев, ныне (с 1 авг. 1894 г.) священник и законоучитель Воронежского Михайловского кадетского корпуса, издатель «Актов Воронежского Покровского девичьего монастыря»³⁰, и «Материалов для жизнеописания Св. Митрофана»³¹.

Вступил в должность секретаря Статистического Комитета, С. Е. Зверев, подобно Второву и Вейнбергу занялся приведением в порядок архива старых дел. Сознавая невозможность скорого издания всех древних документов при скудности средств Комитета, г. Зверев приступил к разбору их в хронологическом порядке, который когда-то заведён был Второвым, а после него нарушен, и к составлению карточной описи этих документов. Цель этой карточной описи та, чтобы по этой описи, содержащей краткое содержание каждого документа, любители местной истории могли находить в архиве нужные им сведения о том или другом лице или событии³².

Занятый делами собственно комитетскими, а затем приведением в порядок и описанием древних актов, С. Е. Зверев в первое время своей службы в Комитете не мог уделять много времени музею, тем более, что увеличивать коллекции его не дозволяли теснота и другие неудобства помещения. Зато быстрый рост музея начался после перевода его 30 октября 1893 года из губернского правления в новое вышеуказанное помещение.

По мере приобретения на счёт Комитета мебели, т. е. витрин и шкафов, предметы музея размещались по этим шкафам и витринам С. Е. Зверевым при помощи преподавателя Воронежского духовного училища Пав. Фёд. Фёдорова, которому для ближайшего наблюдения за сохранностью музея, в качестве консерватории (хранителя) его, с разрешения губернатора, предоставлена была квартира при самом музее.

В заседании Статистического Комитета 7 февр. 1894 г., по докладе секретаря Комитета С. Е. Зверева о переводе музея в новое помещение и о необходимости образовать особую комиссию по организации музея из членов Комитета в видах лучшего устройства и дальнейшего развития музея, было поставлено просить принять участие в комиссии членов Комитета: Ф. Д. Черткова (в качестве председателя комиссии), Е. Л. Маркова, В. И. Колюбакина, В. К. Задлера, К. К. Федяевского, М. С. Карташова и члена-секретаря С. Е. Зверева; кроме того в состав комиссии приглашены преподаватель истории в кадетском корпусе К. И. Смирнов и земский начальник М. П. Паренаго, с избранием их в члены Статистического Комитета.

Сознавая, что для открытия музея число предметов, составляющих его коллекции, ещё недостаточно, комиссия решилась обратиться к содействию более известных воронежских любителей и собирателей старины; причём обращение к ним вполне оправдало надежды комиссии. В короткое время музей обогатился ценными пожертвованиями Пав. Григ. Беляева, Мих. Пав. Паренаго, Алекс. Апол. Марина, Кон. Ив. Бухонова, М. Ф. Мартынова и др.

Особенного внимания заслуживают пожертвования Пав. Григ. Беляева, который известен в Воронеже собранной им большой антикварной коллекции, содержащей весьма богатое собрание древних русских и иностранных книг, икон, картин, монет, церковной утвари и предметов бытовых. Из этой своей коллекции П. Г. Беляев пожертвовал в музей до 80 предметов, в том числе несколько старинных икон, два вида Благовещенского собора Митрофанова монастыря (один в 30-х годах, живописный), несколько старинных женских уборов и домашней утвари, полную коллекцию медалей с 1812 г. до настоящего времени, несколько экземпляров разного оружия. Не ограничиваясь личными пожертвованиями в музей, П. Г. Беляев склонял к тому же и других лиц и вообще оказал музею много важных услуг. Мих. Пав. Паренаго пожертвовал в музей несколько старинных икон, видов города Воронежа и портретов воронежских деятелей. Ал. Ап. Марин подарил несколько оружий разных времён, портретов членов царской фамилии и известнейших членов своей старинной дворянской фамилии, несколько картин и гравюр. К. И. Бухонов из своей весьма богатой коллекции монет древнегреческих, римских и старинных русских выделил в дар музею более 200 ценных монет. М. Ф. Мартыновым пожертвовано значительное количество старинных икон, рукописей и книг.

Но ещё раньше перечисленных лиц весьма ценный дар музею принёс Н. В. Воскресенский, пожертвовавший в библиотеку музея газету «Дон» с 1871 по 1893 гг., «Воронежский Телеграф» с 1885 по 1893 год, «Воронежский Листок» 1862 года и много других книг, брошюр и вырезок из газет, касающихся Воронежской губернии (всего более 100 экземпляров).

Кроме того, Митрофановым монастырём, с разрешения Преосвященнейшего Анастасия, переданы в дар музею 17 портретов Высочайших особ Царствующего Дома, начиная с Екатерины I и кончая Александром II, а Воронежским кадетским корпусом переданы в музей художественной работы старинные портреты Петра Великого и Екатерины II.

С 23 марта по 23 ноября 1894 года от разных лиц и учреждений в музей поступили различных предметов 381 №№ (по инвентарной описи) в количестве 598 экземпляров, не считая весьма многих монет, жетонов, медалей и других предметов, малоценных в научном отношении и не помеченных в описи музея, которой мы пользовались. Нельзя не видеть в столь большом количестве пожертвований, ― и пожертвований часто весьма ценных, ― проявления общего сочувствия к музею.

Наряду с местными пожертвованиями необходимо отметить принесённые в дар Воронежскому музею издания Императорского Московского Археологического Общества (Труды Археологических съездов), Императорского Исторического Музея (описание музея и фототипии картин Васнецова и Семиградского, украшающих его залы), а также сочинения И. Е. Забелина и Д. И. Иловайского, полученные от авторов.

Между тем собиравшаяся время от времени комиссия обсуждала важнейшие стороны устройства в Воронеже нового учреждения и пришла между прочим к мысли о необходимости составления каталога музея, который и был действительно составлен П. Ф. Фёдоровым в марте месяце 1894 года: предметы в нём перечислены в порядке размещения их в витринах и шкафах, причём указано и происхождение каждого предмета. Кроме того им же, г. Фёдоровым, составлен краткий перечень предметов, бывших в музее при переходе в новое помещение.

Незадолго уже до открытия музея в составе комиссии произошла перемена, именно за отказом Ф. Д. Черткова от председательства, оно было возложено 6 сентября 1894 г. бывшим Воронежским губернатором Е. А. Куровским на С. Е. Зверева, в то время уже сложившего с себя обязанности секретаря Статистического Комитета, вследствие принятия им сана священства и назначения законоучителем кадетского корпуса.

***

Наконец, уже чрез 60 лет после первой попытки собрания в Воронеже памятников старины и чрез 37 лет после того, как явилась мысль об устройстве музея при Статистическом Комитете, все препятствия к учреждению его были устранены и 9 сентября 1894 года музей отпраздновал своё открытие.

Оно было приурочено комиссией ко времени сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки в Воронеже, продолжавшейся с 8 по 26 сентября, с тою целью, чтобы в это время вновь открытый музей мог быть осматриваемым как местными жителями, так и лицами, приехавшими на выставку из других мест.

Торжество открытия музея удостоила своим присутствием Ея Высочество, Принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская.

В первом часу дня о. ректором Воронежской духовной семинарии протоиереем Ал. Мих. Спасским (членом Статистического Комитета), в сослужении председателя комиссии по устройству музея священника Ст. Ег. Зверева, было совершено благодарственное Господу Богу молебствие.

Приложившись к святому кресту, Ея Высочество, Принцесса Евгения Максимилиановна заняла за приготовленным столом председательское место и открыла заседание краткою, но сердечною речью:

"Поздравляю город с открытием музея. Надеюсь, что он послужит на пользу юношества. Желаю ему дальнейшего процветания».

На эту речь отвечал о. Стефан Зверев, который сказал приблизительно следующее:

«Имею счастие выразить Вашему Императорскому Высочеству глубокую благодарность от Воронежского Губернского Статистического Комитета за Ваше внимание к нашим трудам. Присутствие Вашего Императорского Высочества на настоящем торжестве возвышает скромное дело собирания музея в глазах местного населения, и в нас, устроителей музея, вселяет новые силы к продолжению начатой работы.

Обращаясь к делу созидания музея, я должен сказать, что оно задумано было в Воронеже очень давно, и что одним из главных деятелей, или лучше сказать, основателем нашего музея должен считаться известный в своё время в Воронеже Н. И. Второв. Много времени прошло с тех пор, но и теперь ещё далеко не выполнена та широкая программа музея, которая выработана была Второвым. Мы со своей стороны сделали всё, что могли, чтобы приготовить музей к открытию, не имея почти никаких средств, работая своими руками.

Будем надеяться, что при общем дружном усилии всех интересующихся музеем лиц и поддержке местного общества музей разовьётся до надлежащих размеров, указанных его основателем.

Подробная историческая записка о музее будет напечатана в местных Губернских Ведомостях».

Затем г. губернатором был прочитан протокол открытия музея, который после того был подписан всеми присутствовавшими лицами, с Ея Высочеством по главе. Приводим в целом виде этот протокол.

«С 1894 года, сентября 9 дня, в присутствии почётного члена Воронежского Губернского Статистического Комитета, Ея Императорского Высочества, Принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской, почётных и действительных членов Комитета и лиц особо приглашённых, после торжественного молебствия и по произнесении речей Ея Императорским Высочеством и председателем комиссии по организации музея при Воронежском Губернском Статистическом Комитете, о. Стефаном Зверевым, последовало открытие названного музея. Об изложенном составлен настоящий протокол, удостоверяемый нижеследующими подписями» (следуют подписи 47 лиц).

По подписании протокола открытия музея, Ея Высочество изволила осматривать находящиеся в музее предметы, причём объяснял происхождение и значение этих предметов сопровождавший её о. Стефан Зверев.

Со следующего дня, 10 сентября, во всё время выставки музей был открыт для бесплатного посещения публикою ежедневно, а после закрытия выставки в воскресные и праздничные дни с 12 до 4 часов дня и по четвергам с 2 до 4 часов дня.

Число посетителей довольно велико: средним числом в музее бывает в праздничные дни около 115 человек, а в четверги около 100 человек.

***

Этим пока заканчивается история Воронежского губернского музея, нов заключение её прилично сказать несколько слов о современном состоянии музея и описать самый вид его.

У входа в музей стоит большая пушка времён Петра Великого. Вступив в первый этаж здания и подымаясь по лестнице, посетитель замечает на первой площадке лестницы каменную бабу из Задонского уезда. На верхней площадке на столе помещена модель прекрасно устроенной Макарьевской школы (Воронеж. Уезда), бывшая на Воронежской выставке и подаренная музею попечителем школы, известным писателем А. И. Эртелем. В первой небольшой комнате музея помещены библиотека, отдел памятников первобытных

времён, а также виды некоторых местностей Воронежской губернии; здесь же громоздкие весы времён Петра I. Кроме этих бросающихся в глаза весов в этой комнате обращают на себя внимание колоссальные кости и клыки мамонта. Следующая большая зала увешана по стенам древними иконами, большими и хорошо написанными портретами Государей Дома Романовых, начиная с царя Алексея Михайловича и царицы Наталии Кирилловны и кончая ныне царствующим Государем Императором Николаем Александровичем, а также портретами более выдающихся Воронежских деятелей. Почти все эти портреты ― современные изображённым на них лицам. Здесь же помещаются архив и все прочие отделы музея в шкафах и витринах, расставленных вдоль стен. Посреди комнаты стоит большой стол, а над ним спускается с высокого потолка небольшая, но красивая бронзовая люстра, по преданию принадлежащая некогда графу Аракчееву, а музею подаренная генерал-майором Ал. Ап. Мариным. Старинные кресты и иконы, довольно богатая коллекция красивых женских уборов прошлого и начала нынешнего столетия, старинные доспехи и оружие, наконец орудия телесных наказаний, ― всё это восстановляет пред взором посетителя довольно полную картину прошлого времени. А пока весьма небогатые отделы естественный и кустарно-этнографический несколько знакомят и с современным положением края. В этой же комнате обращает на себя внимание Митрофановская витрина, в которой помещены собранные С. Е. Зверевым книги и брошюры, касающиеся Св. Митрофана, первого епископа Воронежского, и его изображения³³. Следующая затем небольшая комната составляет квартиру хранителя музея и имеет другой выход во двор. К зале же прилегает маленькая кладовая для складывания вещей, не вошедших в выставленные коллекции. Общий внутренний вид музея, хотя он и имеет достаточно окон, несколько мрачен, так как окна эти выходят в тенистый прилегающий к дом сад.

По отделам предметы, находящиеся в музее, приблизительно распределяются следующим образом: отдел естественный ― ок. 30 предметов, кустарно-этнографический ― ок. 45, археологический ― ок. 205, нумизматический ― ок. 1500, историко-географический ― ок. 130, библиотека местных изданий ― ок. 500; всего же предметов в музее до 2400.

Наиболее интересные из предметов музея отмечались нами в настоящей записке выше, по мере поступления их в музей. Что же касается научной ценности их, то для определения её некоторые из поступавших в музей предметов посылались в Императорскую Археологическую Комиссию, Императорский Российский Исторический Музей и Геологический Комитет, откуда и были возвращены по надлежащим исследовании. В Археологическую Комиссию посылались различные старинные предметы, найденные Л. Б. Вейнбергом при раскопках а правом берегу Дона и близ Задонска, а также несколько монет золото-ордынских и одна джагатайская³⁴. В Исторический музей посылались два металлических кружка, из которых один признан «восточным зеркальцем», а другой ― «бляхой с изображением китовраса»³⁵. В Геологический Комитет в 1891 г. посланы были некоторые геологические и палеонтологические предметы, которые были возвращены уже в 1894 г. с указанием вещей, более ценных и интересных в научном отношении.

Взаимное отношение отделов музей и общий характер его не изменились со времён Вейнберга, так как не изменились самые условия существования музея. Он возник, рос и развивался на средства и усилиями отдельных личностей, и нужно признать, что средства и усилия их не пропали даром. «Остаётся, ― говорит по поводу открытия Воронежского музея корреспондент «Орловского Вестника», ― поздравить город Воронеж с таким решительным шагом на путь к национальному самосознанию, пожелав и другим городам Руси, древнее Воронежа, последовать его примеру и, не теряя времени, собрать воедино всё то немногое, что уцелело до нас от всесокрушающего времени, передав его на хранение благодарному потомству, которое сумеет оценить, может быть, смешную теперь для некоторых заботу о духовной пище будущих поколений»³⁶.

15 декабря 1894 г.